Так уж получилось, что в студию Резины Стос и Эллис выбрались только на третий день. Все здымовцы за последние две недели ушатались так, что добрых два дня отсыпались и только к пятнице малость оклемались. Их они поджидали с нетерпением, особенно Ольхон и когда они вошли в большое, полуподвальное помещение, то эта девчонка завизжала так, что у Стоса возникло ощущение, будто это трамвай тормозит на полном ходу. Бедного Изю этим визгом, словно током шандарахнуло, и он даже присел, зажав уши руками.

Эллис была одета в самое шикарное платье, которое, по заказу её любовника, только смог достать Бочулис. На шее у девушки ярко горело рубинами и бриллиантами драгоценное колье. У Стоса был один знакомый ювелир, который не гнушался торговать драгоценностями в обход кассы и он, таким образом, полностью довершил разгром первого лимона, украденного Лулу. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что она уперла только два, а не все двадцать лимонов.

Тогда бы он осыпал драгоценностями обеих этих девушек с головы до пят. Но они и так были счастливы, особенно Ольхон, которая вовсе не собиралась расставаться с Резиной и потому очень жалела Эллис, счастье которой обещало быть таким недолгим. Странно, но Вилли был из-за этого не в претензиях к Стосу и когда он повторил ему, как-то по телефону, всё то, что сказал его сестре на счёт совместной жизни из чувства долга, то не примчался немедленно набить ему морду, а лишь поблагодарил за благородство и мужество.

То, что его сестра стала любовницей мужчины, который был вдвое старше её, этого парня, который собирался вновь вернуться на службу, но теперь уже в ФСБ, нисколько не угнетало. Им обоим пришлось пережить очень многое за те восемь месяцев, в течение которых они собирали деньги на операцию, которая не давала никаких гарантий. Теперь, когда все было позади, и стыд, и унижение, и боль, оба этих человека совсем по другому смотрели на жизнь. То, что его сестра решила пожить какое-то время со своим спасителем, он принял пусть и не с восторгом, но с пониманием того, что это было её решение и он не имел права вмешиваться в это дело.

Правда, видя то, какими подарками осыпал Стос его сестрёнку на следующий же день, он всерьез забеспокоился, а не съехала ли у него крыша. Именно поэтому он и позвонил ему по телефону и услышав о том, какие чувства борются в душе этого человека, окончательно успокоился. Ему стало ясно, что этого типа куда проще пристрелить, чем переубедить. Да, к тому же его вполне устраивало то, что Эллис собиралась вернуться в институт и продолжить учебу, а там, глядишь и она действительно встретит прынца на сивой кобыле, хотя этот лысый водолаз ему, всё-таки, нравился в качестве зятя намного больше, так как обладал очень ценными качествами души.

Пока Вилли и Эллис перелистывали скоросшиватели с её рукописями, Стос по быстрому осмотрел студию Резины, которая занимала чуть ли не половину всего цокольного этажа жилого дома сталинской постройки. В соседней комнате, тоже довольно большой, он обнаружил не только несколько тренажеров и тонны три различного железа, но и Костяна с Коляном, которые ворочали его с весёлым остервенением. Резина отнесся к его идее относительно двух бугаев рядом с Ольхон очень заинтересованно. Это было куда круче, чем какие-нибудь жалкие пидоры на подтанцовках или сиплый бэк-вокал. Так что на этих ребят легла двойная нагрузка, ну, а поскольку зарплата у них также выросла вдвое, то они и не жаловались.

Когда здымовцы после выступления в «Гараже» узнали о том, что Эллис пишет крутейшие тексты на английском, который она знала в совершенстве и напела им, подражая Ольхон, несколько своих произведений возле «люминьки», да ещё на мотив их самых классных композиций, то они даже качнули её несколько раз. Ольхон сначала загрустила потому, что в английском она была ни в зуб ногой, но Изя быстро объяснил ей, какой это пустяк, поставить песню на английском, что тут даже и волноваться не о чем. Ольхон тотчас оживилась и была готова начать заучивать тексты немедленно, но её придержали за пояс и посоветовали сначала отоспаться, как следует.

Усевшись в сторонке, Стос с улыбкой принялся наблюдать за тем, как англоговорящий пипл «Здыма» в лице Митяя, Миграна и Эдуардо выхватывает из рук друг у друга листы со стихотворениями, написанными и отобранными Эллис, наперебой зачитывает их вслух. Матерая бестолочь по кличке Резина метался от одного толмача к другому и, заискивающе глядя грамотным людям в глаза, упрашивал прочитать их тексты нараспев, чтобы он мог уловить мелодику стиха.

Все кончилось тем, что Эллис, заранее получившая несколько компакт-дисков с минусовками, надела себе на голову наушники и, взяв в руки микрофон, принялась распевать свои тексты под музыку «Здыма», старательно подражая манере пения Ольхон. Хотя её певучий голосок был, конечно, слабоват по сравнению с этой пароходной сиреной, которая могла выдавать звуки такой мощности, что ими можно было взламывать асфальт, звучало это все очень мило.

Резина тут же писал всё на компьютер, чтобы поработать в дальнейшем с гармониями. Однако, остроумнее всех поступил Эдуардо. Он, выхватив к Эллис уже пропетый ею текст, тотчас принялся строчить маркером английские слова русскими буквами на обратной стороне испорченного при печати постера с портретом Ольхон. Увидев, как тот коверкает слова, Вильям, который знал английский ничуть не хуже своей сестры, а то и лучше, забрал у чернокожего грамотея, говорившего по-русски довольно хреново, маркер и сам взялся за эту работу, чтобы порадовать Ольхон.

Скрипач Серега надыбал где-то несколько листов ватмана и минут за десять для бурятской певицы с золотым горлышком была сделана первая супершпора, которую та смогла бы прочитать метров с пятидесяти, а то и больше. После этого Вильям, которому, наконец, выпало счастье поучить своего кумира английскому, стал терпеливо втолковывать девушке, как ей нужно правильно, без акцента, пропевать слова. Эдуардо держал перед ней транспаранты, а Мишка менял их.

Ещё через полчаса к ним присоединилась Эллис, которая уже напела штук десять своих текстов и работа пошла куда веселей, так как дуэтом у Ольхон получалось петь лучше. К тому же у неё было куда больше педагогических талантов, чем у брата. А ещё примерно через час певица была готова спеть под минусовку свой первый блюзовый, бурятско-английский вокализ, но жутко волновалась. Резина надел на голову Ольхон и Эллис наушники, вручил им в руки по микрофону и запустил минусовку. Обе девушки пели одновременно, но только Эллис суфлировала и потому её голос был слышен одной Ольхон, а вот уже солистка «Здыма» лупила свои рулады через мощные колонки и её бой-френд писал все на компьютер.

Резина тоже был в наушниках, но только в дикторских, с микрофоном, через который он обычно орал на своих музыкантов. Уже вызубрив наизусть текст этой песни и зная подстрочник, после первой распевки, сделав точный хронометраж песни и поработав на компьютере минут пятнадцать, он заставил её петь снова, да, ещё и принялся свирепо рычать на Ольхон, чтобы та тянула каждую музыкальную фразу именно столько, сколько это требовалось. Зверь он, конечно, был ещё тот и заставил девушек спеть раз двенадцать, не меньше, прежде чем молча замахал руками у себя над головой и зарылся в свои файлы и программы. Стос смотрел на своего сына, чуть ли не так же, как простая римская прачка смотрит на римского папу. Изя, обняв его за плечо, сказал ему вполголоса:

— А может быть мы и правильно сделали, Стос, что отцепились от него. Пожалуй, в консерватории его так бы ничему и не научили. Это место только для таких ребят, как Серёжа или Митяй, а твоё чадо слишком упёртое и вредное. Что, уж, тут поделаешь, талант, однако. И знаешь, что я ещё тебе скажу? Тут дело пахнет очень большим прорывом и довольно крупными деньгами. Да, ты ведь и сам все слышал, все тексты Эллис сами просятся на музыку. Годика полтора, конечно, придётся «Здыму» здесь поработать, а потом нужно будет начинать запад потихоньку окучивать. Для начала Землю Обетованную, мать её ити, а затем и по Парижам с Брюсселями, да Мюнхенами можно будет проехать. Вот только у меня одна головная боль, Стос, от всякой шпаны я и сам фуфайкой отмахаюсь, Колька с Коськой нашу Ольку на сцене всегда прикроют от пылких поклонников, а что нам с крупным жульем делать, которое у нас в шоу-бизнесе всеми делами заправляет? Тут, братишка, мощная крыша нужна, надежная, как броня танка ис три.

На помощь Стосу тотчас пришел Вилли, который сидел рядом с ними и уже напевал себе под нос новую песню. Повернувшись к двум друзьям, он сказал:

— Изя, а я тебе что, из хлебного мякиша сделан?

Тот взмахнул рукой и обиженно воскликнул:

— Так ты же в фе се бе намылился, Билл!

— Ну, и хрен с ней, с этой фе се бе, Изя. — Твердо сказал Вильям — Уж если Эллис собирается прописаться в «Здыме», то кому, как не мне её и вас опекать? Ну, а с «Альфой» ни один урод связываться не станет, Изя. Это я тебе гарантирую.

Наконец, Резина закончил свое камлание над компьютером и пустил сведённую песню. Что уж там он делал над музыкой и голосом, через какие такие фильтры пропускал эту композицию, но звучала она ничуть не хуже, чем песни Ольхон на её родном языке. Голос девушки звучал так широко и мощно, с такими фиоритурами, что все буквально замерли и вытаращили глаза, а Лулуаной стала что-то взахлёб говорить Стосу, но он её не слушал, так как его взгляд был прикован к Эллис.

Когда блюз смолк, на несколько минут воцарилась тишина, которая была вскоре взорвана дружным воплем восторга и все бросились обнимать Ольхон и Эллис, создавших это чудо на музыку Резины. Тот сидел за компьютеров с полуоткрытым ртом и совершенно идиотским выражением лица, пока его не выволокли оттуда Костик с Кольком и не вбросили в толпу, словно тюк соломы. Вот тут-то ему и досталось на орехи.

Обе девицы целовали его справа и слева, а все мужики колотили по спине кто ладонями, а кто и кулаками. Его хотели было качнуть, но побоялись того, что он размажется по потолку и потому отставили эту затею, как крайне опасную для дальнейшей судьбы коллектива. Пожалуй, больше всех радовались Митяй и Эдуардо, так как они куда лучше других знали, что с такими вещами они смогут спокойно работать и на западе. Но для этого им нужно было ещё пройти очень долгий путь, хотя начало было уже положено. Голос Ольхон звучал на английском ничуть не хуже, чем на бурятском, да, к тому же, по авторитетному мнению Вилли, без малейшего акцента.

В студию приехал Валдис Бочулис с несколькими новыми костюмами для музыкантов и кожаными плавками для обоих качков. Вообще-то, этого парня из Удмуртии звали Володька Бочкарев, но в Москве он решил стать Бочулисом. Впрочем, какая разница. В любом случае этот тридцатилетний выпускник «Тряпки» был отличным дизайнером по костюмам и превосходным стилистом. Его и портниху-закройщицу, стильную даму лет сорока, которая приехала для того, чтобы снять мерки с Эллис, тотчас усадили на диван и, угостив пивом, дали и им послушать новую песню Ольхон.

Валерка, который хорошо знал английский, пришел в восторг ни чуть не меньший, чем у всех музыкантов и друзей «Здыма» вместе взятых. Именно он и предложил поехать в ресторан и выпить за успех нового начинания и взятие сладкоголосой Ольхон очередной высоты. Окинув взглядом толпу, Стос немедленно позвонил ещё одному своему другу, который держал греческий ресторан с караоке и предложил поехать туда. Ресторан этот ему нравился сразу по двум причинам, — там кормили, как на убой, и имелась большая летняя веранда, совмещённая с залом, которую он и заказал для плотного ужина. Ну, и ещё у Севки всегда собиралась очень приличная публика.

Сразу после звонка народ бросился к машинам. Резина вместе с Ольхон и Вильямом забрались в его джип, так как Изя первым умчался куда-то на «Мазде». Мишка купил себе серебристую «Тойоту» и теперь «люминька» отошла бритоголовому Митяю, а поскольку Бочулис приехал на своей «десятке», то синий автобус им уже не понадобился. Пока все рассаживались по машинам, Резина вспомнил, вдруг, о том, что он забыл обесточить свою аппаратуру и отсутствовал минут пятнадцать.

Стос сразу же сообразил, что Изя, скорее всего, хочет представить ему и «Здыму» свою невесту, но это его нисколько не опечалило. Судя по тому, что Ольхон облачилась в дорогое вечернее платье и надела сапфировое колье, смотрины должны были быть обоюдными. Наконец, спустя полчаса после того, как Изя умчался на Плющиху, они выехали со двора и не спеша направились к Садовому кольцу.

Стос возглавлял колонну автомобилей и потому выбрал самую длинную дорогу, через Таганку. Было четверть девятого вечера и, как обычно по пятницам, дорога уже не была так забита машинами, как в часы пик. Тем не менее они добирались до ресторана его друга минут сорок и когда приехали туда, то там, на парковке рядом с рестораном уже стояла ярко-красная «Мазда», подле которой прогуливалась стройная, худощавая, красивая женщина с рыжевато-каштановыми волосами, одетая в вечернее платье, а возле неё крутился Изя. В своем белом костюме-тройке, черной рубахе и узком галстуке, вручную связанном из тоненьких кожаных полосок, да, ещё с массивным золотым перстнем на пальце, украшенным крупным брюликом, он был похож на главного нью-йоркского мафиоза Чипполини.

Машины осторожно въехали на парковку и из них с криками и улюлюканьем выбрался на свежий воздух разношерсто одетый пипл. Пожалуй, только Эллис и Ольхон были одеты соответствующим образом, да ещё, разве что, Бочулис. Все же остальные являли собой сборище каких-то хиппи и панков, а Митяй в своих джинсах, нарезанных лапшой поперёк штанин, и вовсе походил на сироту казанскую и его даже не спасал новенький черный кожаный жилет и чистенькая, белая майка под ним. Это нисколько не мешало ему бросать косяки на портниху Екатерину, которая его в упор не видела.

Изя представил всех своей невесте чин по чину, как полный состав группы «Здым», потому Эллис прокатила в этом списке, как штатная поэтесса, её брат, как начальник службы безопасности, а Стос, как генеральный продюссер, ну, и далее, по списку. Только после этого этот хмырь представил Медико главное сокровище группы, певицу Ольхон. Севка Попандопуло, их однокурсник и владелец ресторана, вышел встречать гостей аж на улицу, да, ещё с четырьмя букетами цветов. Именно с ним под руку и вошла в ресторан Екатерина.

Ресторан у Севки Попандопуло был большой, но очень уютный. В нём на втором этаже помимо офиса было несколько приватных кабинетов для деловых ленчей и ужинов, в каждом из которых помимо обеденного стола имелся удобный диванчик и маленькая туалетная комната, но дешевым борделем он всё же не был. Этот хитрый грек закрывал второй этаж в десять часов вечера, да, и стоили приватные кабинеты недёшево, а потому их посещала только очень серьёзная публика. Ну, а уж если кто-то и успевал там поиметь свою секретаршу за обедом, то это было уже не его дело и он закрывал на это глаза.

На первом этаже было два зала. Один поменьше, где располагался бар с огромным телевизором, по которому можно было смотреть один только футбол. Там всегда собиралось много народа потому, что помимо всего в баре имелась небольшая букмекерская будка, находившаяся там на вполне законном основании. Стос не интересовался ни футболом, ни, тем более, ставками на победу футболистов. Все эти страсти по «Реалу», "Интеру" или «Спартаку» с «Локо» его совершенно не волновали. Куда больше его интересовал ягнёнок, жареный на вертеле и прочие греческие мясные и рыбные блюда.

Однако, в Севкином ресторане подавали не только их и потому он не пустовал. В большом зале, две длинные стены которого с врезанными в них нишами были облицованы белым мрамором и украшены критским меандром, стояло две дюжины прямоугольных деревянных столов, изготовленных в древнегреческом стиле на заказ. Потолок в ресторане тоже был деревянным, с десятками бронзовых литых люстр, которые заливали зал неярким светом, словно факелы, отчего зал с его круглыми и овальными щитами, повешенными между ниш, короткими мечами, дротиками и копьями был похож на то самое место, где Одиссей ввалил чертей женихам Пенелопы.

Пол в этом зале был мозаичным, бело-голубого цвета, с дельфинами, кораблями, типа «Арго», осьминогами и, в соответствии с названием ресторана, прямо в центре, там где столов не стояло и можно было потанцевать, на нем был изображен сам бог морей Посейдон верхом на Тритоне с двумя наядами. В нишах стояли гипсовые копии древнегреческих бронзовых скульптур, а на полках между ними стояли, похоже, самые настоящие, аспидно-черные и краснобокие, лоснящиеся, расписные амфоры, килики и кратеры, накрытые, как в музее, призмами из оргстекла.

Сиртаки в этом ресторане никто не исполнял, хотя все официанты и официантки были одеты в греческие народные костюмы. Зато на небольшой мраморной эстраде, стоявшей между Гераклом и Афродитой, имелся крутой музыкальный центр с караоке и стойка с дорогим микрофоном. Народу в зале было немного, но это была, в основном, весьма состоятельная, важная и холёная публика и потому при виде той толпы, которая двинулась через весь зал на веранду, рожи у многих вытянулись. Впрочем, уже очень скоро все упокоились, так как официанты, обслуживающие столики, быстро объяснили всем, что это отдыхает новая модная группа "Здым".

Веранда в ресторане у Севки была хороша уже тем, что она выходила в какой-то дворик, зажатый между офисных зданий и через неё был хорошо виден главный зал ресторана. Шеф-повар в Севкином ресторане был отменный и потому здымовцы, в первую очередь, налегли на блюда греческой кухни и французское вино. За большим столом было очень шумно и весело, а когда гости в зале стали пробовать свои силы в пении, то здымовцы и вовсе разошлись.

Первым к микрофону побежал Митяй и, жутко кривляясь, очень хорошо спел несколько старых песен советской эстрады, но добил публику двумя песнями на английском, из репертуара «Битлз». Его сменила Эллис, которая также отлично знала творчество как этой знаменитой группы, так и много других английских песен. Одна только Ольхон загрустила, так как не знала почти ничего, кроме своих шаманских гимнов. Её выручил Резина, который прихватил с собой несколько минусовок и попросил её спеть специально для друга своих родителей, Всеволода Попандопуло, несколько новых песен и, в том числе, минусовку её последней песни на английском языке, изрядно переработанную им на компьютере.

Ольхон выбежала на крохотную эстраду в своей обычной манере, но, начав петь, лишь слегка пританцовывала и изгибала своё сильное тело, а не тряслась в дикой шаманской пляске и не вскидывала ноги под самый потолок. Тем не менее сила и красота её голоса быстро ввели публику в транс. Господа, одетые в дорогие костюмы и их дамы в шикарных вечерних нарядах, будучи не в силах противостоять шаманской магии, покорно раскачивались в такт её пению, а Митяй, уже сидевший за чужим столом, негромко подпевал ей на ангийском.

Пожалуй, Ольхон доказала всем, что она может выступать не только перед золотой молодежью в ночных клубах, но и в концертных залах и Изя смотрел на неё очень задумчиво. Но более всего Стос радовался тому, с каким восторгом слушала пение девушки Медея. Это прямо говорило о том, что девушка будет хорошо принята не только этой властной дамой, но и старым Вахтангом, который был у неё под каблуком чуть ли не с того самого момента, как его дочь пошла в первый класс.

Скорее всего теперь всё в этой семье переменится, так как его бывшая всегда робела перед Изей, а теперь и вовсе смотрела на него с обожанием. Вечному бунтарству Резины конец, разумеется, отныне не наступит, но втроём они уж точно раскрепостят Вахтанга и окончательно забьют Медико, загонят её на кухню, а вскоре и вовсе принудят стать заботливой матерью и бабкой. То, что Изя заставит её родить ему сына или дочь, даже не нуждалось теперь в доказательствах.

Да, и сама Медея, кажется, сразу поняла, что ей пора выбрасывать белый флаг и потому, как только Ольхон, спев несколько песен, принялась раскланиваться и посылать всем воздушные поцелуи в ответ на бурные аплодисменты, бросилась к ней первой, радостно обняла и расцеловала, словно свою лучшую подругу. Это подвело Стоса к тому, что он громко спросил саксофониста, сидящего за столом напротив:

— Эдуардо, ты уже нашел себе квартиру?

Тот ответил, блеснув своими зубами:

— Нет, Стос, всё как-то было не до того.

— И не ищи. — С улыбкой сказал он ему и, видя, что Медея уже подвела Ольхон к столу, ещё громче добавил — Всё равно Резине давно уже пора привести Ольку в свой дом, а не мыкаться с ней по чужим углам. Так что гони их уже сегодня на Плющиху, а сам перебирайся в мою старую квартиру. Там ты сможешь спокойно дудеть в свою кривую дуду, соседи у меня хорошие, да, и служебную «Мазду» тоже можешь забирать себе, всё равно Резине нужно купить себе что-нибудь попросторнее и не такое резвое. Он ведь псих конченый и гоняет, как бешенный.

Медико изменила маршрут и, проходя мимо своего бывшего мужа, обняла его и Эллис за плечи, звонко поцеловала в загорелую тонзуру и весело сказала:

— Стос, у твоего сына есть имя.

— Да, а ты знаешь с какой попытки он на него отзывается, Медико? На Резину, когда он сидит за компьютером, этот тип реагирует хотя бы с третьего раза, а на свое настоящее имя вообще никак не отзывается. Говорил же я тебе, давай назовём мальчика Хаимом или Мойшей, тогда всё было бы в порядке.

Все громко расхохотались, так как светло-русый Резина с его овальным, добродушным лицом и курносым носом, ну, совсем не был похож на еврея, хотя и имел четвертушку крови этого древнего народа. Больше всех хохотал сам Резина, к которому мать подвела Ольхон и, ещё раз поцеловав девушку, пошла к своему сияющему жениху Изе. День свадьбы уже был назначен, но Стосу на ней не было суждено погулять.

Около половины первого они покинули ресторан и здымовцы немного растерялись, так как не привыкли возвращаться домой так рано. Что они предпримут, Стоса уже не интересовало. Вместе с Эллис и Вилли они пошли к джипу. Сначала он завёз брата своей любовницы к нему домой, а потом они поехали к себе. Эллис была очень довольна и всю дорогу они весело разговаривали, делясь друг с другом впечатлениями и при этом его девушка очень часто обращалась к Лулуаной, рассказывая ей то об одном, то о другом. Поэтому Стос даже не удивился, когда та сказала ему:

— Стасик, я очень хочу сегодня ночью поговорить с Эллис.

Он притворно возмутился и спросил её:

— Лулу, и о чём же это ты хочешь поговорить с этой похотливой самкой, которая не думает ни о чём ином, кроме секса? Тебе не кажется, что такой утонченной арнисе, как ты, просто не о чем разговаривать с Эллис. Да, и она тоже вряд ли захочет разговаривать с тобой напрямую, ведь ты тотчас начнешь оскорблять и обижать её, Лулу.

Арниса приняла всё за чистую монету и воскликнула:

— Стасик, честное слово, я и в мыслях не держу ничего такого! Наоборот, я хочу извиниться перед Эллис и мне очень хочется поболтать с ней просто так, о всяких пустяках.

Слова, сказанные Стосом с такой иронией, заставили смутиться Эллис, которая тотчас пылко воскликнула:

— Лулу, не вздумай оправдываться! Тебе незачем извиняться! Пожалуй, окажись я на твоем месте, то кричала бы ещё громче. Лулу, я давно мечтаю поговорить с тобой, рассказать тебе о себе, да, и вопросов к тебе у меня тоже накопилось очень много. Мне кажется, что и Стасик, и я сама, мы очень сильно изменились благодаря тебе, милая Лулу. Ты, словно фея с золотой волшебной палочкой, буквально каждый день творишь чудеса. Вот сегодня, например, у меня, как будто открылись глаза внутри моего тела и я даже смогла увидеть не только своё сердце, но даже и тебя внутри тела Стасика. Ты голубая и вся светишься, Лулу.

Стосу стоило больших трудов доехать до дома без того, чтобы не врезаться во что-нибудь, так сильно его взволновало известие Эллис. Сегодня утром они снова занимались тантрическим сексом, который Лулу с трудом, но всё-таки переносила и эта девица, сделав такой прорыв, молчала весь день до самой глубокой ночи. А ведь именно этому он хотел научить её, чтобы она потом смогла передать это знание еще кому-нибудь.

Было бы очень хорошо, если её первым учеником стал Резина, потому что ему было с одной стороны трудно объяснить своему сыну, что только через Ольхон он может передать ему эти знания, ну, а с другой у него уже не было на это времени. Впрочем, недельку, другую, он точно смог бы на это выкроить, да, и Ольхон уговорил бы, но как бы он тогда смотрел в глаза своему сыну? Что ни говори, а это выглядело бы скотством, а для Эллис это не составит особого труда, да и юная шаманка не станет делать из этого проблемы.

Вернувшись домой и быстро загнав свою машину в гараж, он чуть ли не бегом бросился к черному ходу. Нетерпение его возрастало с каждой минутой и только тогда, когда они вошли в квартиру он, наконец, вздохнул с облегчением. Планы Лулу относительно дружеской беседы не претерпели никаких изменений и вот, после того как он принял вместе с Эллис ванну, они забрались на кровать и легли поудобнее, чтобы поболтать, как выразилась по этому поводу Лулуаной. Стос лег на бок, прижавшись к узкой спине Эллис и нежно обнял девушку.

Секс ему сейчас был не нужен. Или почти не нужен. Лулу, с его помощью, быстро проникла своим энергетическим манипулятором к ушам Эллис и та теперь могла слышать её голос. Около часа девушка лежала молча и он ничего не слышал, так как арниса говорила что-то ей одной, позабыв о нём. Кажется, она сообщила ей что-то очень важное за это время, так как девушка негромко сказала:

— Хорошо, Лулу, именно так я и сделаю.

Только после этого Стос услышал голос арнисы, которая, довольная собой, сказала уже им обоим:

— Ну, что же, милые мои, теперь мне уже ничто не мешает поговорить с вами по душам.

Стос фыркнул и спросил её:

— Интересное получается начало, Лулу. Что ты этим хочешь сказать? То, что до этого дня ты все время врала мне?

— Стас, не нужно придираться к словам. — Одернула его Эллис — Лулу никогда не обманывала тебя и ты это прекрасно знаешь, дорогой. Ты лучше скажи мне вот о чём, милый, тебе действительно очень важно передать через меня свои новые знания сыну? Почему ты не хочешь использовать для этого Ольхон? Ведь всё можно сделать так, что Резина даже ни о чем не догадается. Ольхон ведь шаманка, насколько мне это известно, и для неё секс такого рода будет всего лишь школой.

Её тотчас поддержала Лулу:

— Да, Стасик, почему бы нам действительно не сделать так как говорит Эллис? Последние двое суток я только и делала, что внимательно наблюдала за тем, как вы обмениваетесь энергией и сделала несколько удивительных открытий. Оказывается, различия между всеми мужчинами и женщинами гораздо более глубокие, чем это было предписано законами природы. Мужская биоэнергия, это энергия преодоления, разрушения, если хочешь, и, одновременно, энергия преображения, что, собственно говоря, и есть, по большому счету, то же самое разрушение. Ну, а женская энергия совсем другая, она направлена на созидание. То, что тебе было дано научить этому Эллис, произошло в значительной степени не потому, что ты такой уникальный, а потому что в твоём теле живу я, мой дорогой. Мне кажется, что далеко не из каждого мужчины может получиться учитель, в то время, как любая женщина, если она, конечно, не полная дура, способна научить мужчину распознавать в себе эту энергию и направлять её на то, чтобы лечить себя и даже других людей. Ты ведь помнишь тот свой тест, Стасик, когда ты направлял на тело Эллис поток энергии из своего тела? Если бы не то, что ты с ней сделал, она никак на неё не отреагировала бы. Так что милый, тебе придется научить этому Ольхон. Думаю, что через несколько дней я разберусь во всем окончательно и даже смогу помочь тебе создать своеобразную программу обучения и тогда ты, самое большее за сутки, сможешь передать Ольхон все те знания, которые мы, втроем, за это время, постараемся хорошенько осмыслить и понять. Для этого я даже привлеку на помощь Люстрина, искусственный мозг моего космического корабля, который обладает феноменальными способностями к анализу.

Это предложение не очень-то понравилось Стосу и он, подумав, сказал об этом несколько иначе, чем взять и сразу же просто отказать двум этим зловредным девицам:

— Девочки, я думал об этом несколько иначе. Эллис передаст эти знания Резине, тот научит тантрическому сексу и всему, что из этого происходит Ольхон, а та уже, передаст эти знания Вилли. Ну, а дальше, как Бог на душу положит.

Лулу на это просто промолчала, а Эллис, издевательски расхохотавшись, тут же разбила все его хилые умозаключения в пух и прах, громко воскликнув:

— Стас, пойми, да это же просто смешно! Ну, подумай сам, где ты, умница, тонкий и проницательный человек, настоящий мужчина, самый великолепный любовник, и где Резина. Нет, знаниям, полученным от Ольхон, этот кобель, конечно же, сможет найти достойное применение, как для того, чтобы лечить себя без врачей, так и для кое-чего другого. Но я очень сомневаюсь в том, что он сможет передать их кому-либо, даже той же Ольхон. Так что ничего не бойся и отнесись к этому так, как к этому и нужно относиться, — представь себе, что ты жрец, обладающий тайным знанием, а Ольхон жрица, которая пришла в твой храм только для того, чтобы получить эти знания. Ну, а потом мы с ней тихонько, не спеша, и очень аккуратно, переспим со всеми остальными нашими друзьями по «Здыму» и никто и ни о чем не станет болтать. Уж это я тебе гарантирую. Ну, а с Резиной я пересплю первая и передам ему все наши знания, чтобы потом твой сын думал, что это он научил Ольхон тантрическому сексу и не мешал ей, изредка, учить некоторых ребят. Да, и вот ещё что, Стасик, тебе стоит подумать и о том, чтобы сделать хороший подарок своей бывшей жене. По-моему, это будет кстати и я постараюсь всё устроить тонко и деликатно. Ну, и у меня будет к тебе одна очень большая просьба. У меня есть подруга, которая, в отличие от меня, так и не отказалась от занятий йогой, хотя это ей так ничего и не дало, и я буду очень тебе благодарна, если ты передашь ей все наши знания. Что ты на это скажешь, Стасик?

Относительно последнего Стасик ничего не имел против и был готов трахнуть хоть десять подружек Эллис, но к тому, чтобы переспать с Ольхон, он был ещё не готов. Разумеется, морально, так как от всех остальных аспектов этого дела, у него сразу же начинала кружиться голова. Ведь что ни говори, а эта девица была на редкость хороша. Пытаясь сохранить своё реноме, он выбросил последний козырь, сказав арнисе:

— Лулу, ты помнишь спину Резины? Когда он был у нас позавчера и принимал ванну, то ты сама обратила внимание на то, что у него вся спина была исцарапана так, словно он повстречался с рысью. Жаль, что Эллис этого не видела. Так вот, Лулу, это всё проделки Ольхон. Она у него такая страстная, что если он занимается сексом, то так впивается в его спину ногтями, что до крови её расцарапывает. Надо будет мне как-то ему посоветовать, чтобы он надевал на себя кожаный жилет прежде, чем ложился с ней в постель. Так что, Лулу, ты лучше представь себе, каково тебе придется быть с нами в постели третьей, ведь это тебе не Эллис, а настоящая тигра. Ну, как, дорогая, ты согласна, чтобы я переспал с этой экстремалкой?

Лулу тотчас взвыла во весь голос:

— Да, ты что, Стос, с ума сошел? Конечно же нет! Меня и от вашего-то, так называемого, мягкого секса, тошнит. Нет, Эллис, ни за что! Я никогда не соглашусь чтобы меня в теле Стоса царапали ногтями. Вы меня этим просто убьете. Разве ты не понимаешь, дорогая, что арнисы существа с совершенно иной психикой, которая полностью отличается от вашей.

Эллис громко рассмеялась и сказала пугливой арнисе мирным и доброжелательным тоном:

— Лулу, милая, успокойся. Стас просто пугает тебя. Разумеется, тогда, когда он станет передавать Ольхон наши знания, в постели не будет места грубому, чувственному сексу. Они лягут точно так же, как мы лежим сейчас, мягко и нежно войдет в неё и сразу станет заниматься с ней тантрическим сексом. Ведь ты же не находишь его примитивным и грубым?

Эта хитрая бестия сразу нашла нужные слова, чтобы успокоить арнису и та, помедлив лишь самую малость, ответила:

— О, тантрический секс это совсем другое дело, Эллис. Тогда вы становитесь совсем другими, ведь контакт между вами минимален. Вы в это время даже перестаете целоваться и обнимать друг драга, превращаетесь совсем в других существ, подобных арнисам. Стасик просто вливает в тебя свою энергию, а ты посылаешь в его тело свою. Я даже теперь стала понимать, почему тебе так важно находиться снизу, а не сверху, как это любит Стасик, потому что боится за тебя, дорогая.

Тут уже Эллис возмущенно воскликнула:

— Лулу, да, он уже достал меня своей заботой! Этот тип просто не понимает, что я только выгляжу хрупкой, а на самом деля я очень сильная и выносливая девушка. Он просто не представляет себе, Лулу, как мне приятно ощущать на себе тяжесть его горячего тела. Ах, как же это прекрасно…

Стос тотчас подумал, что лучше бы она этого не говорила. Эта тема была совершенно непригодна для Лулуаной и юная арниса тотчас горестно воскликнула в ответ на это:

— Боже, Эллис, какие ужасные вещи ты говоришь! А я-то, дура, думала, что тебе нужно обязательно иметь под собой точку опоры, своеобразный экран, чтобы посылать в Стоса энергию не через эту глупую матку, а прямо от своего сердца.

Однако, он не учел того, что Эллис была девушка себе на уме и никогда не делала никаких, заранее не продуманных заявлений. Погладив его по бедру, она насмешливо сказала:

— Да, уж, тут я с тобой полностью согласна, Лулу. Порой ты действительно показываешь себя полной дурой. Неужели тебе не понятно, глупенькая, что сила действия равна силе противодействия? Когда я лежу под этим нежным танком, вдавленная в водяной матрас, моё тело начинает само вырабатывать эту энергию. Теперь, когда благодаря тебе и Стасику у меня открылись глаза на то, что я есть по своей природе и немного могу контролировать свою энергетику, то мне кажется, что вот ещё немного, чуть-чуть, и мне будет под силу взлететь без крыльев. Так что ты совершенно не права, Лулу. К тому же я ведь даже не обнимаю Стаса руками и не ласкаю его тело ничем, кроме своей внутренней энергии.

Тут Лулу была вынуждена признать её правоту и поспешила извиниться перед Эллис, быстро затараторив:

— Ой, Эллис, прости меня. Об этом я даже как-то и не подумала. А ведь ты действительно полностью права. Я всегда забываю о том, что вы живете на поверхности планеты и на вас постоянно действуют силы гравитации. Раньше меня защищал от гравитации мой энергетический скафандр, а теперь мощное и сильное тело Стасика, которое, к тому же, питает моё энергетическое тело намного лучше корабельного ионизатора.

То, чем добила Лулу эта хитрая девица, сразу же дало Стасу возможность понять тот простой факт, что она тщательно продумывала все на много шагов вперед, как это делали, вероятно, их родители, английская чета, которая сейчас мотала пожизненный срок в Англии за шпионаж в пользу Советского Союза. Услышав об энергетическом скафандре Лулуаной, который был некогда просто выброшен ею в окно, Эллис тотчас вставила в разговор одно важное дополнение:

— Вот именно, Лулу! Стас ведь не только твой верный друг и обалденный мужчина, он ведь ещё и твой новый скафандр, который обладает массой достоинств. Не знаю каким был твой старый скафандр, но ты спускалась в нем на Сиспилу, исследовала этот древний мир, прикасалась к его памятникам и уже поэтому тебя не должны пугать прикосновения к Стасу других людей. По сравнению с арнисами люди организованы намного сложнее и самой природой им дана возможность активно использовать своё тело, которое служит нам источником наслаждений. И не только от секса, хотя именно секс дает нам наивысшее наслаждение. Ты ведь уже обратила внимание, сколько энергии вырабатывают наши тела в то время, когда мы со Стасиком занимаемся сексом?

Лулу унылым голосом ответила ей:

— Обратила, Эллис, но меня, видно, уже не переделать и мне суждено умереть старой девой.

Девушка была просто преисполнена чувства такта и не стала перегибать палку, хотя, судя по всему, её так и подмывало сказать юной арнисе, что Стос этого ни в коем случае не допустит. Видя то, что разговор грозился вернуться к тому, с чего он начался, Стос решительным тоном поинтересовался:

— Девочки, скажите, пожалуйста, а у этого скафандра могут иметься какие-либо собственные желания и всякие там фантазии? Сейчас, на мой взгляд, самое время взять и провести один маленький эксперимент, который я предлагаю назвать испытаниями нового скафандра звёздной путешественницы Лулуаной Торол. Я предлагаю начать их с того, что Лулу возьмет и сама займется сексом с Эллис. Под моим, разумеется, мудрым руководством. Хотя это всего лишь игра, Лулу, но так тебе будет гораздо легче перенести то, что вскоре в этой постели появятся другие женщины. Ты только представь себе, что тебе необходимо изучить то, как Эллис занимается сексом. Забудь о том, что ты уже очень хорошо её знаешь и прикажи мне, твоему очень умному и послушному скафандру, тщательно и досконально изучить очаровательное тело этой прелестной девушки, на которую пал твой собственный выбор. Это ты, Лулуаной Торол, а вовсе не я, хочешь узнать на что она способна и как будет реагировать на те ласки, которыми ты прикажешь мне применить по отношению к ней. То, что в ответ она будет ласкать твой скафандр, уже не должно тебя волновать. Всё равно она никогда не сможет добраться до твоего настоящего энергетического тела, ведь я только для того и существую, чтобы защищать тебя. Ну, как, Лулу, тебя устроит такой подход к сексу?

Какое-то время арниса молчала, а потом отозвалась, сказав довольно весёлым голосом:

— Хоть ты и хитрец, Стос, но мне твоё предложение нравится. Только давай сделаем так. Дай мне примерно полчаса на подготовку, чтобы я вырастила новый ментосканер с передатчиком радиоволн и поместила его в голову и позвоночник Эллис. Тогда мы с ней сможем общаться напрямую, словно мы телепаты. В последнее время вы оба дали мне столько энергии, что я смогу вырастить хоть дюжину таких устройств. Я даже снабжу его блоком подзарядки и самоделения. Тогда Эллис сможет пользоваться им очень долго, практически всю жизнь.

Эллис была совсем не против того, чтобы иметь такое устройство двухсторонней связи, доступ к которому имела только она. Как только арниса вырастила это устройство и поместила его прямо в мозг девушки, они оба встали с кровати. Стос для того, чтобы снова одеться в смокинг, а его любовница лишь для того, чтобы надеть на себя кружевное черное белье от Ива Сен-Лорана и такой же пеньюар с воротником из черных страусиных перьев. После этого он отправился на кухню за шампанским и вскоре вернулся не только с серебряным ведерком с парой бокалов, но ещё и букетом белых роз. Как только он переступил порог, то сразу же получил от Лулуаной весьма категорический приказ, который гласил:

— Стасик, ты только взгляни какая чудесная девушка лежит перед тобой. Я хочу, чтобы ты трахнул её так, чтобы она визжала от удовольствия! И не вздумай сказать мне, что ты уже слишком стар, чтобы ухаживать за такими юными девушками.

Этот приказ он был готов выполнять хоть всю ночь напролет, до самого утра. Эллис, похоже, тоже получила от Лулу какое-то распоряжение и стоило ему двинуться вперед, как она сердито нахмурилась и пристально посмотрела на него. Стос, даже не моргнув глазом, подошел к кровати и молча положил цветы перед Эллис, затем поставил ведерко на прикроватную полку и, присев на кровать, отчего по ней, качнув девушку, пробежала упругая волна, принялся сосредоточенно открывать шампанское. Налив вино в два бокала, он протянул один девушке, которая прижимала к себе белые роза и сказал:

— Милая, я пришел чтобы сказать тебе завтра на рассвете только три слова: — "Доброе утро, любимая", поэтому лучше смирись с неизбежным и не капризничай.

Эллис, которая уже приготовилась к романтическому приключению, оттолкнув от себя цветы, сердито проворчала:

— Господи, это попахивает каким-то дешевым романом.

— Зато это шампанское ты точно не назовешь дешевым, дорогая и оно тебе очень понравится. — Продолжал упорствовать Стос, совершенно не представляя того, как ему следует вести себя дальше и, на всякий случай, добавил — Как и всё остальное, что за этим последует, любовь моя, ведь я безумно люблю тебя и потому меня уже ничто не остановит.

Девушка взяла бокал, отпила небольшой глоток и насмешливым тоном поинтересовалась у него:

— Ну, и что же это будет, хотелось бы мне знать? Неужели ты настолько обезумел от любви, что возьмешь и изнасилуешь меня, пользуясь тем, что ты такой громадный и сильный, словно полярный медведь, а я хрупкая и беззащитная?

Наконец-то, Стос осмелел. Идея Эллис на счет того, чтобы применить по отношению к ней силу, явно, подсказывалась ему специально, так как она, при этих словах, задышала глубже, а ноздри её затрепетали. Он выпил пару глотков шампанского, чтобы промочить внезапно пересохший рот и тут же поставил бокал рядом с ведерком. Затем он взял розы и поставил их прямо в лед. Забирая пустой бокал у девушки, он с улыбкой сказал ей, придвигаясь ближе на колышущемся ложе:

— Так, пустяки, новенький белый «Мерседес», чтобы тебе завидовали твои подружки, но самое главное, я буду любить тебя так, что ты никогда этого не забудешь, Эллис, и сегодня ты, наконец, узнаешь каков я на самом деле. Ты говоришь что я похож на белого медведя? Нет, милая, я Кинг-Конг.

После этого он придвинулся к девушке вплотную и обнял её, сразу же послав впереди себя мощную волну энергии, которая заставила лёгкие страусиные перья затрепетать, как от порыва ветра. Это было куда более надежное средство обольщения, чем всё остальное, хотя про «Мерседес» он вовсе не шутил. Девушка не смогла воспротивиться этому порыву страсти не смотря на то, что собиралась сначала заставить своего любовника рассыпаться перед ней мелким бисером, а уже потом навалиться на неё всей своей массой. Эллис сразу поняла свою ошибку, которая заключалась в том, что она подпустила его слишком близко к себе, но было поздно, все пути к отступлению были отрезаны и Стос крепко обнимал её своими большими, сильными руками, прижимая к пышным подушкам.

Язык тела в любви говорит, порой, куда больше, чем какие-либо слова и потому она не успела опомниться, как её руки сами расстегнули пуговицы его рубахи, а он, судорожными движениями освобождая одну руку, уже расстегивал защелку её бюстгальтера. Через несколько минут они уже сплелись в страстных объятьях и Эллис, наконец, почувствовала на себе весь вес тела своего любовника, а водяной матрас, сотрясаемый его мощью, колыхался под ней в бешеном ритме. Звездная путешественница Лулуаной Торол деловито подсказывала Стосу:

— Так Стасик, а теперь перестань целовать её губы и начинай спускаться ниже. Мне давно хотелось узнать, почему это мужчинам так нравятся большие груди девушек.

Похоже, что теперь Лулу хотела узнать о сексе все хотя бы для отчета, а потому действовала, как исследователь. Указания арнисы были все более смелыми и её уже совершенно не волновало то, что поцелуи Эллис были слишком горячими и влажными. Не волновало Лулу и то, что любовники были на этот раз полностью раскрепощенными и шли на все, чтобы доставить друг другу от самого банального секса и применяли весь арсенал ласк, постоянно меняя позы и находя все новые и новые способы удовлетворения, которые были доступны им на их упругом, колыхающемся в такт их движениям ложе.

Вот теперь-то Эллис смогла дать своему любовнику всё то, о чём он мечтал и при этом существо, живущее внутри него, нисколько не страдало от дискомфорта, так как теперь арниса полностью отрешилась от той мысли, что она вправе кого-то судить и определять что хорошо и что плохо. Лулу просто была свидетелем того, как два человека, мужчина и женщина, отдаются друг другу со всей той страстью, на которую они только были способны, да ещё и делают это презрев все табу и запреты, налагаемые, порой, на секс всякими ханжами.

То, что в итоге они в эту ночь так и не перешли к той форме секса, которую Стос назвал тантрическим, только говорило арнисе о том, что он был нужен людям не постоянно, а только изредка и что она зря ругала их обоих и плакала сама. В том, что люди вообще занимаются сексом, не было ничего предосудительного, как и в том, что он мог принимать самые невероятные и причудливые формы. В любом случае это был их собственный выбор и Стос делал только то, что позволяла или чего хотела Эллис и в том, что она позволяла всё и хотела всего, тоже не было ничего ужасного.

В конце концов и сама Лулуаной, которой передавались не только мысли, но и чувства этой девушки, поняла, как же это было приятно, получать удовольствие от того, что твое тело ласкает любимый мужчина. Теперь ей даже было интересно узнать, чем же Ольхон отличается от Эллис и как поведут себя в этой постели Медея, бывшая жена Стоса и какая-то её подруга. Впрочем, тот секс должен быть совсем иным, хотя, возможно, что и они тоже захотят чего-то большего, чем одни только знания о том, как контролировать свою собственную биоэнергию и направлять её на исцеление себя самого и, возможно, других людей, если она отдаст им часть своего энергида.

Последнее для Лулуаной было самым ценным. Ведь она, таким образом, могла помочь всем людям, хотя и прекрасно понимала, что далеко не каждый сможет воспользоваться этим в силу своих предубеждений. Ей даже было немного жаль себя саму потому, что она не могла пересилить свои собственные предубеждения, свое ярое неприятие такой жизни и таких взаимоотношений. Но, видимо, такова уж была её судьба, всегда оставаться тем существом, которым она была однажды рождена и воспитана на Сиспиле.