За те пять дней, что Бочулис попросил себе на разработку нового типа рюкзака, Стос поспал всего часов восемь. Всё остальное время он только и делал, что непрерывно ел, лёжа в ванной, и постоянно работал. Эллис тоже почти всё это время находилась рядом с ним. Порой, по несколько часов в день она выхаживала, взад и вперед, километра по три, делала приседания и повороты торсом, размахивала руками и ногами, выгибалась в разные стороны и все только для того, чтобы научить Лулу пользоваться её новым телом.

Во время этих экзерсисов зонд Лулуаной, который ради этого специально удлинили до пяти метров, все время находился одним своим концом внутри девушки. Задача Стоса была немного поскромнее, хотя и намного тяжелей. Он хотел хоть немного подкормить эту худышку и нарастить её мышечную массу, но в первую очередь сделал так, что Лулуаной обрела лицо настоящей красавицы. За основу были полностью взяты прелестные черты лица Эллис с её изящным носиком, но губы у неё стали более чувственными и полными, как у Ирен, а голубые глаза больше и ещё выразительнее, как у Магды.

Лулу, как и Эллис, он тоже сделал блондинкой, но брови у неё теперь были более густыми и темными, как у Медеи, а от Ольхон и Ульты к ней перешли большие, выпуклые соски груди и аккуратные, овальные ушки. Груди звёздной путешественницы он придавал особое значение и сразу же сделал её точно такого же размера, как и у Эллис, чтобы раз и навсегда покончить с разговорами об этой части тела. Еще одну штучку он тоже полностью скопировал с неё, но гораздо раньше.

Получилось у него это очень неплохо и он остался доволен собой. Лулуаной тоже, хотя и не стала выражать по этому поводу никакого восторга. Зато Эллис была в полном отпаде и буквально визжала от радости, когда увидела, как похожа на неё эта звездная девушка, которую она называла то своей мамочкой, то сестрёнкой. Когда Стос выбрался в полдень из ванной и встал перед ней во весь рост, та, прижавшись к прозрачному родильному кокону, радостно закричала:

— Лулу, сестрёенка моя, как же мне хочется обнять тебя. Ты такая прелесть, что я просто умираю от восторга. Стасик сделал тебя такой красавицей, что я тебе даже завидую. Господи, да, все наши ребята сразу же влюбятся в тебя, Лулу!

На это арниса ответила им обоим ворчливым голосом:

— Да, ты сначала посмотри на себя, а потом на это тело, моя девочка. Такой тощей уродины ты больше нигде не найдешь. Боже, я даже боюсь входить в это тело. А, вдруг, оно никогда не поправится? Это же ужас какой-то. Действительно, жертва Освенцима, а не девушка. Ой, а волосы-то, волосы какие. Даже у Ульты волосы были длиннее и всё потому, что этот изверг все истратил на эту грудь. Да, тут спору нет, грудь у него получилась на славу, но всё остальное выглядит просто ужасно.

Стос пропустил все критические замечания мимо ушей и даже не стал отвечать на них. Его в этот момент интересовало совсем другое. Кокон, в котором он находился вот уже более полугода, так осточертел ему, что он ни о чём другом и не мечтал кроме того, как бы поскорее избавиться от него. Поэтому он и спросил свою звёздную квартирантку строгим голосом:

— Лулу, когда ты решишься снять с меня эту гнусную шкуру и войдешь в своё собственное тело? Поверь, дорогая, я уже на пределе и если этот кошмар продлится ещё хотя бы неделю, то я утоплю себя, как Герасим свою любимую Муму.

Арниса тихонечко пискнула:

— Стасик дай мне хотя бы сутки для того, чтобы я могла привести твоё тело в порядок. Ведь ты же не хочешь выглядеть перед Эллис и нашими друзьями каким-нибудь уродом?

Это его вполне устраивало, хотя и означало, что ещё одни сутки ему придется провести лежа в ванне, наполненной горячей водой, да, к тому же ещё с дыхательной трубкой во рту и совершенно неподвижно. Право же, возможность передвигаться по квартире самостоятельно, почесать себе яйца и вообще чувствовать своё тело, стоили куда, большего. Изобразив на своей фантомасовской физиономии нечто вроде радостной улыбки, он сказал своей бывшей любовнице веселым голосом:

— Прекрасно! Эллис, труби общий сбор вашего шаманского клана! Завтра ровно в три на свет появится Лулуаной Торол и я хочу чтобы они все явились к нам в гости с цветами и подарками для новорожденной. Еду закажи в какой-нибудь фирме, чтобы не устраивать аврала на кухне, напитки гостям купишь по своему собственному выбору, но мне обязательно купи бутылку «Хеннеси». Под это французское пойло я когда-то собрался стреляться и именно его я буду пить в честь дня рождения моей девочки. А сейчас, милая, вези меня на кухню и накорми чем-нибудь до отвала. Желательно с большим количеством протеина. Сегодня он очень понадобится Лулу.

После обеда, который продлился добрых полтора часа и состоял, по большей части, из спецкорма для качков, щедро сдобренного жареным мясом и корейскими приправами, Стос последний раз забрался в ванну, наполненную свежей, горячей морской водой. Помимо того, что Лулуаной должна была поработать над его внешним видом, вновь сделав его высоким, широкоплечим и мускулистым мужчиной лет тридцати трёх, ей предстояло максимально укрепить все те шесть артерий и вен, которые выходили у него из живота чуть выше пупка и входили в выращенное для юной арнисы тело по обе стороны от её позвоночника.

Новое тело было еще слишком слабо и беспомощно, чтобы он мог бросать его на произвол судьбы. К тому же Лулуаной так до сих пор ещё и не научилась толком пользоваться им и даже не могла сложить пальцы в кукиш, не говоря уже о том, чтобы взять в руку ложку. В этом не было ничего страшного. Ради того, чтобы Лулу стала такой же ловкой, подвижной и грациозной девушкой, какой была Эллис, ему теперь светило не менее полугода носить её на себе, словно мамаше австралийского медвежонка коалы, и терпеливо, день за днем, учить девушку всем премудростям жизни простого белкового существа женского пола, подпитывая её тело своей кровью.

Увы, но пока что желудок и все внутренние органы той дистрофичной девицы, вместе с которой он сейчас находился в одном коконе, даже жидкую, быстро усваиваемую пищу едва переваривал, да, к тому же в таких мизерных количествах, что ни о какой самостоятельности даже не могло идти и речи. Поэтому большая часть хлопот, связанных с набором веса звёздной девушкой ложилась на плечи, а точнее на железный желудок, Стоса, да, ещё на его большое сердце, которое будет гнать кровь в её слабенькое, худенькое тело, а также печень и почки, которые будут выводить из него всяческие шлаки.

До того момента, как им на помощь пришел Бочулис, взявший на себя труд пошить рюкзак для переноски Лулу, он собирался просто крепко-накрепко прирастить её к своему пузу. Теперь же все обещало быть гораздо веселее, так как арниса собиралась удлинить кровеносные сосуды, соединяющий их тела, до полуметра, чтобы со временем также обрести хоть малую толику свободы. Ну, а для того, чтобы исключить всякие риски, она собиралась поместить их в прочную мышечную оболочку, армированную сухожилиями.

Именно этим она и занималась целые сутки. Но одновременно с этим Лулу засосала в кокон, размягченный горячей водой, чуть ли не триста литров морской воды, из-за чего он отслоился от тела её симбионта и превратился в прозрачный бурдюк, в котором лежали два тела, — одно молодого, здоровенного мужчины почти двухметрового роста с бледной кожей, другое, такое же бледное, принадлежало тощей, но очень стройной девице с на диво красивым личиком и роскошной грудью, тоже довольно высокого, метр семьдесят шесть, роста. Девушка лежала с закрытыми глазами и выглядела спящей.

Оба, и Стос, и Лулуаной, дышали теперь через пластиковые трубки, вставленные в рот и ноздри, из-за чего были вынуждены общаться между собой только ментально. Впрочем, то и дело к ним пытались пробиться остальные здымовцы, но их вредный генеральный спонсор и великий вождь, каким они считали Стоса, каждый раз посылал всех к чертовой бабушке и даже дальше. Всех, кроме Эллис, которой было позволено не только находиться в ванной комнате, но и разговаривать с ними на любые темы.

На исходе двадцать второго часа Лулуаной покинула тело своего симбионта и вошла в своё собственное. Правда, не смотря на обиженные вопли папаши, она не торопилась переписать себя на его мозг и покончить со своим прежним существованием. Юная арниса, по её собственному признанию, просто не знала как сделать это и даже высказала предположение, что она так и будет вынуждена жить в этом теле, словно в белковом скафандре.

Это совсем никуда не годилось, так как мозг этого тела уже стал накапливать информацию и, рано или поздно, в нёем должна была проявиться независимая личность. Или наоборот, личность, полностью зависимая от Лулу и потому совершенно никчёмная и ущербная. Именно это и высказал ей Стос в качестве самой большой угрозы. Между ним и арнисой существовала большая дружба, интеллектуальное родство, колоссальное чувство взаимопомощи и ответственности, ну, и ещё нежность, которые помогали им преодолевать все разногласия, а какие взаимоотношения будут между ней и её телом?

Стос вопил, словно режиссер на репетиции в театре, пытающийся вразумить тупых, да, ещё, вдобавок к этому пьяных в сиську артистов, орал похуже, чем Резина, старающийся объяснить Митяю, какого рожна ему надо, но всё было тщетно. Лулу была просто не способна сделать того, что, поначалу, казалось ей таким пустяком. Единственное, что она смогла сделать, так это, оставив в теле симбионта всё своё новенькое энергетическое «железо», уменьшить объем своего старого тела чуть ли не вдвое, подарив ему процентов сорок собственной энергетической субстанции, — энергида, на, а после этого, одной, малой частью, войти в прелестную, белокурую головку с коротенькими, чуть-чуть волнистыми мягкими волосами, а другой, большей, равномерно поместиться в спинном мозге и во всей нервной системе своего нового, белкового тела.

Что же, и это было неплохо, ведь теперь Стос мог, при желании, больше не слушать эту вредину, но в том-то и дело, что он уже не мог прожить без неё и часа. Ему постоянно требовалось присутствие Лулу и даже ссорясь с ней, он испытывал очень тёплые и нежные чувства к этой звёздной девушке не смотря на то, что, порой, она материлась, словно пьяный автослесарь. Тогда он всячески стыдил её и часами отказывался разговаривать с грубиянкой и матершинницей до тех пор, пока она не давала ему тысяча сто первую клятву, что этого больше никогда не повторится. В общем, он просто любил Лулу.

Однако, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, и потому он, поздравив Лулу с новосельем, тотчас отключился и на скорую руку произвел ревизию всего того хозяйства, которое досталось ему от арнисы. Оно его очень впечатлило, так как та оставила в его теле свой запасной блок внешней памяти с огромным банком информации, целых три компьютера невообразимой мощности и несколько вспомогательных энергетических систем.

С помощью одной энергетической системы он мог создавать довольно прочный энергетический скафандр вокруг своего тела. Другая была способна генерировать поле антигравитации, а третья давала возможность летать. Имелось у него и мощное оружие с весьма широким списком поражающих факторов. Так что в этом смысле слова он теперь представлял из себя очень крепкий орешек. Единственное, чего не оставила ему Лулу, это своего энергетического инструмента, с помощью которого он мог бы и сам выращивать подобные штучки.

Впрочем, у него имелся теперь информаторий и, вдобавок к нему, большой сгусток всепроникающей энергетической субстанции, способной сохраняться практически веками чуть ли не в любом электролите, имеющий мощность почти в три дюжины гигаэрг, что давала ему возможность выделывать штуки ничуть не хуже любого арниса с планеты Сиспила. Пересчитав подарки Лулу, Стос быстро сообразил, что теперь ему ничего не стоит стать хоть космонавтом, способным самостоятельно подниматься на орбиту, а хоть и сделаться акванавтом, которому было дано опускаться на дно мирового океана.

Как бывшему военному водолазу, последнее нравилось ему гораздо больше. Чтобы лететь в космос, ему нужно было выращивать слишком толстый защитный кокон, да, ещё брать с собой запас воздуха, а для плавания под водой всего-то и требовалось, что вырастить себе жабры вместо лёгких и Ихтиандр готов. Ну, до этого ему ещё нужно было дожить, а пока что он лежал в своём раздувшемся прозрачном коконе и наблюдал за тем, как в ванной комнате крутится народ.

Уже через какой-то час после того, как Эллис известила всех о том, когда на свет Божий появится их обожаемая богиня Лулуаной, в квартиру двадцать девять хлынул поток визитеры. Первой примчалась Медея и тотчас затеяла генеральную уборку, к которой через четверть часа присоединилась Ирен. После этого примчались все остальные здымовцы, кроме одного только Бочулиса, который обещал подъехать к утру. Изя, оглядев всю квартиру и бросив беглый взгляд на своего друга и Лулуаной, тотчас помчался покупать самый дорогой солярий, прихватив с собой Костяна и Коляна, которых задействовал в качестве консультантов и грубой физической силы.

Вилли, почесав в затылке, тоже подался в бега, взяв себе в помощники Мишку. Они быстро объехали несколько фирм и, найдя самую лучшую, заказали в ней торжественный именинный обед с огромным тортом. Действовали они так напористо и решительно, что всем поварам и кулинарам был немедленно объявлен аврал. В это же время Митяй, Эдуардо и Серега закупали дорогую посуду, которой у Стоса не хватало на всю их честную компанию, спиртное и цветы. Дамы в это время уже подняли в квартире всё вверх дном и вычищали в ней каждый укромный уголок. В борьбе за чистоту и порядок они не щадили ни времени, ни своих сил, ни чужих нервов.

Когда Костя и Коля под конвоем Изи затащили наверх здоровенный солярий, тех, поначалу, просто не пустили их внутрь и лишь благодаря Эллис они смогли войти и разгрузиться в тренажерном зале. После этого всех троих дамы тотчас закабалили и привлекли к хозработам. Зато уже к девяти часам вечера в квартире всё блестело и сияло так, что и плюнуть было негде. Единственное место, где эти дамы не успели поработать, была ванная комната и единственный человек, кто не принимал участия во всеобщем тарараме, была Эллис.

Девушка беспечно болтала то с Лулу, то со своим бывшим любовником и палец о палец не ударила. Впрочем, она трудилась в этой квартире куда дольше и больше своих подруг, а потому заработала себе такую привилегию. Все прекрасно понимали это и ни у кого не возникло желания попенять ей на лень и безразличие к всеобщему энтузиазму. Никто не стал возражать и против того, что поужинав вместе со всеми, она тотчас ушла из кухни, забрав с собой своего бой-френда.

Все остальные члены клана Лулуаной сидели на кухне почти до часу ночи и дружно фантазировали, доходя в своих мечтах до того, что их ненаглядная Лулу отныне станет богиней чуть ли не для всего Человечества. Даже такой трезвомыслящий человек, как Изя, и тот уже мнил себя едва ли не серым кардиналом при Правительстве Мира. Ему активно подпевал Вилли, в то время, как Резина думал лишь о том, как бы им получше отыграть на следующей неделе в Горбушке.

К часу ночи часть здымовцев разъехалась по домам, а часть осталась ночевать в квартире двадцать девять. При этом Резина, оккупировавший вместе со своей невестой кровать с водяным матрасом, послал куда подальше своего отчима вместе с матерью и предложил им, не теряя времени попусту, лечь спать в комнате для гостей, но её уже заняли Вилли и Ульта. Так что Изе с Медеей пришлось довольствоваться большим, раскладным кожаным диваном в кабинете. Это так напомнило им студенческую молодость, что они тотчас принялись шалить и резвиться, что было сил, не смотря на то, что Медея была уже на шестом месяце.

Утром, когда ещё не было восьми, приехал Бочулис и принялся всех будить всеми доступными ему способами, начиная от длинных звонков в дверь, названивания по всем телефонам и заканчивая радиоментальной руганью. Ему открыл Резина и беспардонный стилист рок-группы тотчас погнал её лидера вниз. Охрана подъезда просто балдела. То в квартиру номер двадцать девять добрых полгода, а то и больше, никто не входил и не выходил из неё, а тут все словно сбесились и никому слова не скажи, тотчас суют в рожу или кулак или полтинник баксов или удостоверение в красной корочке.

Подняв вместе с Резиной на четвертый этаж две здоровенные, но лёгкие, коробки, которые не влезали в маленькую кабину лифта, Бочулис разбудил всех остальных и, первым делом, устроил всем жуткий нагоняй. То, что Вилли и Изя приехали в обычных костюмах, он счёл самым обыкновенным свинством и стал выталкивать из квартиры всех, кроме Эллис и Кости, чтобы они ехали за смокингами, вечерними платьями и всеми своими драгоценностями. В своем праведном гневе этот не выспавшийся тип, одетый в какую-то рванину, был ужасен.

Бочулиса накормили сытным завтраком и предложили ему вздремнуть на диване, но тот добрее не стал и лёг поспать несколько часов только после того, как все уехали переодеваться. В полдень он проснулся от того, что в квартиру нагрянули официанты и повара из фирмы «Гурмэн», которые привезли на двух микроавтобусах праздничный обед. Этого он не мог пропустить и тотчас принялся всем руководить. Все здымовцы уже были одеты, как на приём к королеве и дрючить ему было больше некого, кроме официантов, но и это длилось недолго, так как этих тружеников общепита вскоре попросили покинуть помещение, наделив их, напоследок, щедрыми чаевыми.

К всеобщему негодованию Бочулис не торопился переодеваться в праздничный наряд, а почему он не делал этого, выяснилось буквально через час, когда Стос, бодрым голосом сообщил им через свой ментальный радиопередатчик, что их уже можно вынимать. Все бросились в ванную комнату, где в здоровенной, ярко-красной ванне-джакузи на синем пластиковом лежаке возвышался над водой здоровенный прозрачный пузырь. Вот тут-то и выяснилось, почему это обычно элегантный Бочулис до последней минуты щеголял в джинсовом жилете, потрёпанных слаксах и какой-то драной майке.

Эдуардо, стоявший в центре, отодвинулся немного назад, влез на стул и нацелился на ванну большой, профессиональной видеокамерой, которая постоянно находилась в квартире двадцать девять. Ровно с того самого дня, как было заснято на камеру преображение Ульты, Стос снимал процесс своего самоделения и рождения Лулуаной для истории. Очень часто брала в свои руки эту камеру Эллис и в кабинете стояло на полке уже десятка полтора видеокассет.

Бочулис, сняв с себя жилет и сбросив с ног кроссовки, вооружился своими огромными закройными ножницами и полез в ванну. Все остальные члены клана Лулуаной замерли и даже не дышали, пока из ванны стекала в фановую трубу вода и шевельнулись только тогда, когда их товарищ прорезал вздувшийся пузырь, наполненный мутноватой водой, сбоку и она струей хлынула в ванну. Бочулис тотчас быстро разрезал этот прозрачный, прочный пузырь сверху, от того места где он расходился на две колбасины и до его громадной головы.

Вода хлынула сплошным потоком и он принялся быстро разрезать кокон на руках и ногах Стоса, кромсая его на куски, вытягивая его из-под него и сбрасывая в ванну. Пару минут спустя герой дня выдернул из своего рта и носа дыхательные трубки и, шумно задышав, принялся поторапливать Бочулиса:

— Валдис, смывай скорее с меня эту слизь! У меня такое ощущение, что я весь в соплях. У-у-й, гадость, какая!

Бочулис тотчас схватил в руки губку и позолоченный гибкий шланг с душевой головкой и, включив напор посильнее, тотчас принялся бережно омывать худенькое тело Лулуаной, которое слегка подрагивало от прикосновений этих колючих струй. Тут Стос взревел, словно медведь-шатун:

— Бочулис! Зараза! Ей это все по херу! Ты мою рожу сначала умой, а то я сейчас точно блевану!

Этот крик души был-таки услышан добродетельным стилистом и он направил жесткие струи воды на перекошенную физиономию Стоса, которая действительно была покрыта комками какой-то слизи и тот, бережно придерживая одной рукой головку Лулуаной, стал ожесточенно тереть свой недовольный фейс ладонью, тихонько матерясь при этом. Как только он смыл со своего распаренного, красного лица всю слизь, оно тут же приобрело блаженное выражение.

Валдис же принялся бережно смывать слизь с бледного тела Лулуаной, которое поражало его не своей худобой, а стройностью и красотой линий. К груди девушки он боялся прикоснуться даже поролоновой мочалкой и потому Стос отобрал сей предмет у него и быстро прошелся ею по телу девушки, смело ворочая его из стороны в сторону так, что все увидели, что они по прежнему связаны воедино. Трубки были вынуты изо рта Лулуаной и она, наконец, издала какой-то тихий звук, не то простонала, не то сказала что-то и все напряглись.

Однако, как здымовцы не вслушивались, они так ничего и не услышали от неё. Да, и, вообще, родившись, в отличие от обычных младенцев, которые извещали мир о своем появлении на свет плачем, она, в первые минуты, практически никак не проявляла себя, кроме неглубокого и какого-то сбивчивого, неритмичного дыхания. Руки и ноги у неё болтались, как плети и только её голова еще хоть как-то держалась ровно и не моталась из стороны в сторону, как у фарфорового китайского болванчика с радостной улыбкой на глуповатой роже.

Через несколько минут омовение тощей богини здымовцев было закончено и Костян с Коляном, сняв смокинги и засучив рукава, легко подняли на руки лежак со Стосом и продуктом его самоделения. Они бережно внесли лежак в спальную и положили его поперек кровати, с краю. Все были так поглощены созерцанием этой чрезвычайно тощей девицы с удивительно красивым лицом и потрясающе роскошной грудью, что никто не обратил внимания на то, что хозяин квартиры сильно помолодел и полностью лишился своей плеши.

Стос лежал на своем пластиковом ложе с обнаженной Лулуаной на животе раздвинув ноги, отчего ноги девушки, как бы представляли из себя его набедренную повязку, бережно придерживал её за плечи и счастливо улыбался своим друзьям, которые молча стояли вокруг и тоже улыбались от умиления и восторга, глядя на свою богиню жрецами и жрицами которой все они себя чувствовалась. Это закончилось тем, что в спальную приперся грубиян Бочулис, одетый в смокинг, да, к тому же, с ворохом одежды в руках и грозно рявкнул:

— Эй, вы, извращенцы, хватит таращить глаза на эту худенькую девочку! Валите отсюда! И давайте приведите в порядок ванную, а то наклюкаетесь потом на радостях и свалите, оставите весь срач Стосу. А я пока что одену их к праздничному застолью. Эллис пусть останется, поможет мне.

Все тотчас потянулись к выходу, успев увидеть, как Лулуаной улыбнулась им своей нежной улыбкой. Однако, не смотря на строгий окрик, Эдуардо остался и продолжал снимать все для истории. Стос не возражал против этого. Придерживая девушку одной рукой, он медленно встал и пересел на кровать. Бочулис отбросил лежак в сторону и подошел к ним со своим одеянием для сиамских близнецов. Действуя решительно и уверенно, он быстро обернул ноги девушки от колен и верхней части бедер блестящей эластичной тканью золотистого цвета с белой, шелковистой изнанкой и плотно застегнул застежки-липучки, облачив их в эти странные шорты.

После этого он перебросил этот чудо-рюкзак через голову Стоса и так же плотно обернул верхнюю часть её торса, оставив свободной грудь и, перебравшись к нему за спину, велел ему встать. Затянув и его мощные бедра в прохладную эластичную ткань, он просунул руку между его животом и поясницей девушки, застегивая широкий эластичный пояс. Из всего этого Стос сделал вывод, что ему будет очень легко надевать на себя этот полукомбинезон, который оставлял открытой большую часть тела. Он тотчас прошелся по комнате, даже не придерживая Лулуаной руками. Бочулис, держа в руках легкие, белые трикотажные панталончики, весело сказал ему:

— Стос, я пошил тебе и Лулуаной целую дюжину таких костюмчиков для суперстриптиза, так что ты можешь теперь не волноваться и менять их хоть каждый день. Они очень прочные и чтобы их порвать, даже тебе придётся напрячься.

Стос забрал у него панталончики и быстро натянул их на Лулу, нисколько с ней не церемонясь. Руки и ноги девушки при этом уже не висели плетями. Она пыталась сгибать и разгибать их, но пока что это у неё плохо получалось. Зато когда он надел на себя точно такие же мягкие, трикотажные велошорты, девушка тихо произнесла:

— Наконец-то ты догадался прикрыть свою задницу.

Рассмеявшись, Стос весело сказал:

— И это её первые слова, ребята. А я-то думал, что она скажет мне хотя бы спасибо.

Бочулис достал из кипы одежды черные, просторные шелковые брючки и, встав на колени, принялся надевать их на ноги девушке, висевшей на теле Стоса. Эллис тотчас бросилась помогать ему. Лулуаной, наконец, справилась со своими руками и, положив их им на головы, сказала уже чуть громче:

— Валдис, Эллис, спасибо вам.

О Стосе она, по-прежнему, не вспоминала. Бочулис, застегнув молнию на брючках, бережно взял узкую, бледную и какую-то полупрозрачную руку Лулуаной в свои ладони, прижался к ней лицом и затем, поцеловав её, с жаром воскликнул:

— Лулуаной, это мы должны благодарить тебя за всё, что ты для нас всех сделала. Ты наша богиня, Лулуаной.

Глаза Бочулиса блестели от слез. Эллис была куда сдержаннее в выражениях, но и у неё после слов, сказанных Лулу, глаза тоже были на мокром месте. Стос хотел было сказать что-либо язвительное, но передумал и просто поцеловал девушку в затылок, поросший короткими волосами цвета спелой пшеничной соломы. Валдис, поднявшись на ноги, взял в руки красную блузку навыпуск с довольно глубоким декольте и отложным воротничком, которая застегивалась как сзади, так и спереди, и надел её на свою богиню. Эллис же натянула на её ноги белые носочки и обула легчайшие черные теннисные туфли.

Только после этого Стосу были поданы черные брюки, носки и белая рубашка с воротником стойкой, которые ему пришлось надевать на себя самому. Единственное, чем ему помогла Эллис, так это завязать галстук-бабочку и подать сзади смокинг. Обув туфли, он уже хотел было выйти из спальной, но Бочулис прикатил ему новое кресло-каталку на электрическом ходу и протянул маленькую, плоскую черную подушечку для Лулуаной. Как только они уселись на него, он достал из внутреннего кармана шикарное колье из изумрудов и бриллиантов и, надев его на шею девушки, сказал:

— Лулуаной, это тебе подарок от "Звёздного дыма" на твой первый день рождения.

Стос, немного поездив для тренировки взад и вперёд по спальной, выехал в просторный холл, где их уже давно ждали друзья. Лулуаной, слегка подняв руку, помахала им и улыбнулась. Все, словно только этого и ждали. Первым бросился и упал перед звёздной девушкой на колени Резина, физиономия которого была покрыта короткой редкой бородкой. Он тотчас уткнулся носом ей в колени и что-то не то сказал, не то прорыдал. Лулу положила руку на его русые вихры и слегка потрепала их. После этого её стали нежно обнимать и целовать все остальные. Стоса же для них будто и не существовало.

Только когда все приложились губами к её щечкам и ручкам, отчего те сильно порозовели, эти господа стали пожимать руку и целовать того, благодаря кому они и обрели это чудо. Резина и здесь оказался верен себе. Стукнув кулаком по его плечу, он сказал ему недовольным голосом:

— Батя, ну, ты и фрукт у нас. Себе вон какую репу отъел, а нашу Лулуаной ты, словно вообще не кормил. Она такая худенькая, одни глаза и губы. Ты это брось, корми её получше и почаще бывай с ней на свежем воздухе. Ей это будет полезно.

Стос не остался в долгу. Целуя свою будущую невестку и обнимая её одной рукой за талию, а вторую положив ей на поясницу, он, вдруг, сначала почувствовал в ней что-то необычное, а потом, включив сканер в своей ладони, увидел что в ней появилось крохотное, не более мизинчика, живое существо, в котором он, почему-то, сразу же угадал девочку. Записав всё увиденное в память своего компьютера, он послал этой крохе поток своей энергии и, нежно похлопав Ольхон по попе, с самой зверской и злорадной ухмылкой сказал своему сыну:

— Резина, чем делать такие предъявы и давать советы своему отцу ты бы лучше заботился о своей беременной девушке и тащил её поскорее в синагогу или к шаману, да, хоть в ту церковь, в конце концов, где мы с Вахтангом тебя окрестили и обручился с ней, наконец. Вот её ты теперь и будешь кормить, горе луковое, а о своей Лулу я и сам позабочусь.

Ольхон подошла к своему жениху с нежной, немного виноватой улыбкой и тот, растерянно улыбаясь, бережно и трепетно обнял её. Дольше других тряс руку Стосу Вильям, а жарче всех его поцеловала Медея. Когда же со смотринами было покончено, он въехал с Лулуаной на коленях в просторную столовую, украшенную пышными букетами цветов, где уже был накрыт большой праздничный стол. Проехав к своему месту, которое было отмечено здоровенной бутылью коньяка «Хенесси», он подъехал к столу и праздник начался.

День рождения Лулуаной был отмечен всеми в самых, что ни на есть, лучших традициях пышного, обильного на закуски и выпивку, московского застолья. В честь звездной девушки, сразу же признанной всеми богиней, и в честь Стоса, создавшего для неё тело, было произнесено немало заздравных слов и самых добрых пожеланий. И хотя Лулу не ела за столом твердой пищи, а лишь выпила полчашки куриного бульона, она всё-таки сделала пару маленьких глотков шампанского и, положив свою головку на широкое плечо мужчины, который, как бы родил её, отклонилась телом влево, опершись на его сильную руку и давая, тем самым, ему с удовольствием поесть.

Хотя Стос и орудовал только одной рукой, его вилка так и мелькала над столом и Ирен, сидевшая справа от него, едва поспевала подавать ему различные блюда. Коньяку он выпил всего лишь самую малость и всё, что исчезало в нём, тотчас мгновенно сгорало и превращалось в питательные вещества для Лулуаной. Себе он не оставлял ни грамма для всяких там соцнакоплений. Может быть именно поэтому Лулу оживала с каждой минутой все больше и больше.

Через несколько часов она уже изредка жестикулировала, весело смеялась и разговаривала. Она даже собралась с силами и закинула нога на ногу, что Стос, немедленно откатившись от стола, тотчас продемонстрировал всем её жрецам и жрицам и весело пошутил на этот счет, громко сказав:

— Ну, вот, ребята, полюбуйтесь, Лулу уже научилась складывать свои ножки. Как бы теперь дождаться того дня, когда она научится их разводить в стороны и пошире?

Хотя шутка и была весьма опасной, Лулу не обиделась и даже погладила его рукой по щеке. Но, в то время как над этим наблюдением дамы весело рассмеялись, мужики встретили эту плоскую шутку лишь вежливыми улыбками. Глядя на это, Стос, выждав минут десять, вдруг, постучал вилкой по здоровенному пузырю «Хенесси», стоявшему перед ним и, обведя всех присутствующих за столом взглядом, весело сказал:

— Дорогие мои мальчики и девочки, мы с Лулу очень рады тому, что вы пришли поздравить нас, но позвольте мне сказать вам пару слов не для протокола. Все вы склонны видеть в этой юной звёздной девушке богиню и ждете от неё какого-то откровения, но это не так мои милые. Лулу самая простая девушка, хотя она и сделала нас всех людьми особого сорта и подарила нам просто невероятное могущество своего мира, мира арнис прекрасной Сиспилы. Ребята, как только Лулу отклеится от моего пуза, она вызовет свой корабль, сядет в него и улетит в свою галактику Мистайль, чтобы попытаться изменить свой мир точно так же, как она уже начала менять наш. Милые мои, Лулу юная и, во многом очень наивная девушка, которую только суровые обстоятельства заставили стать пилотом боевого корабля. Выполняя волю своего родителя Тевиойна Лараны, она дезертировала из армии и прилетела к нам только за тем, чтобы попросить меня дать ей тело, что я и сделал. Так что засохните на корню и даже не мечтайте о том, что она станет теперь хоть чем то помогать вам и всему Человечеству. Вы можете делать только одно, любить её всем сердцем, боготворить и не требовать от неё взамен ни-че-го. Вот и всё ребята, а если вы и в самом деле захотите изменить мир к лучшему, то обращайтесь лучше ко мне, ведь я теперь обладаю всем тем, что имело при себе это милое и непосредственное дитя. Я ясно выразился?

За весь клан Лулуаной ему ответил Вилли, который спокойным голосом сказал:

— Более, чем ясно, Станислав, и все мы с этим полностью согласны. Лулуаной наша богиня, а не домработница.

— Вот и отлично, Вилли, тогда пойдёмте танцевать! — Радостно воскликнул Стос и с жужжанием выехал из-за стола.

Танцульки у них вышли просто замечательные. Совсем как в каком-нибудь клубе "Кому за тридцать", когда там собирались те, кому было уже далеко за шестьдесят. В том смысле, что все хотели танцевать исключительно такие танцы как вальс, фокстрот и танго, хотя для последнего места в сорокаметровом холле было, все-таки, маловато. Даже такие одиозные личности, как Резина, Ольхон и Митяй, которые и понятия не имели, что же это такое. Происходило это потому, что первой пригласила Стоса на тур вальса его бывшая супруга. Она в юности занималась бальными танцами и оставила их только из-за своего мужа, жуткого ревнивца. Но зато она тогда заставила его самого научиться танцевать классические танцы.

Медея, не смотря на беременность, была ещё довольно стройна и подвижна. Здоровье у неё было теперь просто железобетонное и ей не могли повредить ни уборка квартиры, ни полночный бурный секс, ни, уж, тем более, тур вальса или фокстрота. Когда Медико, отобрав нужные компакты, громко объявила белый танец и первой подошла к Стосу, тот встал немедленно, убрал подушечку, на которой сидела Лулу и слегка склонил голову перед этой красоткой с роскошным гранатовым колье на шее, похожем своими размерами и почти полностью укрывающем её грудь, основательно открытую глубоким декольте. Настоящего поклона он, увы, сделать никак не мог.

Зато, при первых тактах вальса, он подал ей руку и, шепнув что-то на ухо Лулу, шагнул вперед, выходя на середину холла, покрытого красивым, фигурным дубовым паркетом. Девушка, висевшая на нем, обняла Медею за шею своими тонкими руками и прижалась к её лицу щекой. Стос взял в свою левую руку правую руку своей жены и положил свою правую руку ей на спину. Та положила ему руку на плечо и они плавно закружились по холлу в танце.

Танцуя, Медея с жаром шептала на ухо Лулу о том, как она её любит и как признательна Стосу за все, что тот для неё сделал. Она говорила ей о своей любви и о том, что ей не нужно более от Лулу ничего, кроме одного, чтобы та была счастлива и сумела принести в свой мир, на Сиспилу, подарок от всех людей планеты Земля. О, эта женщина многое успела сказать звёздной девушке за те несколько минут, что они кружились вместе со Стосом в танце. Кроме них танцевали только Резина и Ольхон, которые, глядя на своих родителей, стремились поскорее запомнить все несложные танцевальные па вальса, чтобы потом не облажаться, когда очередь дойдет до них.

Так, в течении примерно двух часов, Лулу смогла потанцевать со всеми своими друзьями и выслушать их страстные признания в любви. Она то счастливо смеялась, то неумело касалась губами их лиц и губ, глядя в глаза своих друзей, горящие от восторга. Когда с ней танцевали дамы, Стос вёл себя с ними точно так же, как и с Медеей, ну, а когда наступала очередь мужчин, то он просто заводил руки за спину и давал им возможность бережно обнять Лулу за худенькие плечи или за узкую талию. Так что все они танцевали со звёздной девушкой почти по-настоящему.

После танцев они продолжили застолье. В то время как кто-то один танцевал с Лулу, несколько других мужчин и женщин, но не все, быстро убирали со стола посуду. Поэтому, когда Стос въехал в столовую, стол был уже снова выглядел праздничным и в центре стоял большой, красивый торт, украшенный стройной фигуркой девушки в белом платье и с белыми же крыльями, распахнутыми за спиной. На торте было написано: — "С днем рожденья, Лулуаной!"

Фигурка из цветной карамели была снята с торта и поставлена на отдельную тарелочку, после чего Стос подъехал поближе и, встав из кресла-каталки, помог ей сделать символический надрез. Дальше торт уже резали такие профессионалы, как Бочулис, привыкший кроить и перекраивать всё, что ни попадя, и Ульта, которая тогда всё-таки зарезала в тайге медведя-шатуна, решившего слопать её. Торт был очень большой и его ели долго, да, к тому же и помимо него на столе вдоволь хватало всяческих вкусных десертов. Лулу и здесь перепала пара ложечек мороженого и несколько глотков персикового сока, который ей, почему-то, очень понравился.

После сладкого все мужчины переместились в гостиную, чтобы выпить по чашечке кофе. Курящих среди них уже давно не было, зато почти все умели петь, к тому же Митяй привез с собой гитару, а Эдуардо свой саксофон, с которым он, как говорили знающие люди, не расставался даже в постели. Так что они сразу же принялись услаждать слух Лулуаной песнями на русском, английском и испанском. Один только Резина, не имевший голоса, был вынужден перейти в разряд слушателей и молча страдал, не имея под руками своего компьютера.

Вскоре с кухни пришли дамы и веселье продолжилось с новой силой. Ольхон и Ульта забрались на колени к своим женихам и стали петь древние бурятские песни, которые так нравились всем и особенно Лулуаной. Она даже пыталась попевать им, но это у неё плохо получалось, ведь что ни говори, а она была новорожденной, а с первого дня своей жизни ещё никто из людей не становился оперным певцом. Но всё равно все сочли, что у неё великолепный голос и очень музыкальный слух. Ну, относительно голоса они точно не ошиблись, ведь Лулу действительно имела точно такие же голосовые связки, как и сладкоголосая Ольхон.

Этот небольшой праздник, чисто семейный по своей сути, так как все люди, собравшиеся в этот день, чувствовали родство между собой, закончился поздно ночью, около трёх часов. Гости тепло попрощались с хозяином квартиры, расцеловали новорожденную и разъехались по домам. Стос, встав из кресла с колёсами, снял с себя смокинг и спросил Лулу:

— Девочка, чего тебе сейчас хочется больше, спать или принять горячую ванну?

Та ответила ему тихим, мечтательным голоском:

— Стасик, давай сначала примем ванну, а то я не очень уверена в том, что смогу уснуть, я ведь ещё не умею спать.

— Ничего милая, я научу тебя и этому. — Ответил он и не спеша пошел в спальную.

Теперь ему уже не стоило никакого труда разгуливать по квартире и заниматься чем угодно, хотя единственной своей задачей на ближайшее будущее он видел только одно, — поскорее сделать так, чтобы Лулуаной стала самой обычной девушкой. Грациозной, элегантной, сильной и гибкой, как Эллис или Магда. Поэтому он решил с первого же дня не трястись над ней, словно квочка над выводком цыплят, и, шагая в спальную, даже не придерживал девушку руками. При этом старался идти нормально, а не в раскорячку, поддавая коленями по её бедрам и заставляя, тем самым, ноги девушки двигаться.

Лулу морщилась, но не протестовала. За сегодняшний день на её долю выпало множество испытаний и это отнюдь не было самым тяжким. Куда сложнее ей было перенести танцы и, особенно все эти бесконечные поцелуи, нежные поглаживания и обнимания. Право же, когда она находилась в теле своего симбионта, которое она быстро научилась рассматривать как мощный, высокоинтеллектуальный белковый скафандр, она уже не обращала внимания на физические контакты с другими людьми, но теперь она находилась в своём собственном теле и уже не была тем сфероидом с выступами в средней части, состоящим из довольно плотной энергетической субстанции, имеющей способность входить в жидкость со свойствами электролита.

Теперь, когда арниса занимала только внутренний объем нервных тканей своего нового тела лишь в желудке и обеих грудях которого она поместила кое-какое своё энергетическое оборудование и малую часть резервного энергида (большую часть этой энергетической субстанции она оставила в теле Стоса), она очень болезненно воспринимала все прикосновения к себе. Отчасти это объяснялось тем, что Лулу считала это тело слишком уж слабым, но, вместе с этим, она, вдруг, очень отчетливо и ясно осознала, что это тело с такими красивыми лицом и грудью, было ею самой, а вовсе не новым белковым скафандром, призванным защищать и беречь энергетическое тело, такое могущественное и, одновременно, слабое.

Тем не менее арниса позволяла своим друзьям целовать своё лицо и руки, обнимать её и даже сама прикасалась к ним руками и губами, хотя это и не доставляло ей совершенно никакого удовольствия, только потому, что она прекрасно понимала, что все эти люди её друзья и лучших защитников ей уже не найти нигде. Каждый раз, прикасаясь к ней, она чувствовала, как эти мужчины и женщины посылают ей свою энергию, хотя, конечно, самым могучим её защитником был Стос.

Лулуаной давно уже сроднилась с этим весёлым и бесшабашным человеком и он был ей гораздо ближе, чем многие сотни и тысячи арнис, с которыми она была знакома и даже дружила раньше. Пожалуй, он был для неё так же близок, как и Тевиойн Ларана, её мудрый родитель. Правда, она относилась к нему вовсе не так, как к своему родителю, ведь, в отличие от Тевиойна, Стос был намного нежнее и снисходительнее и даже ругая Лулу, он любил её так сильно, что она чувствовала это каждой корпускулой своего тела, состоящего из энергида.

Но даже его бережные прикосновения к своему телу она переносила очень болезненно, ведь главной причиной тому была сама её природа и то, что энергид, эта сверхтонкая форма материи, представляющая из себя сгусток элементарных частиц, весь так и вздрагивал. Арнисы не могли вступать в физический контакт своими энергетическими телами только потому, что информационный, так сказать, разумный, энергид каждой особи был сугубо индивидуален и, к тому же, имел неприятную способность аннигилировать при таком противоестественном смешении. Потому-то Лулуаной так боялась физических контактов, так как видела, однажды, как двое очень древних арнис выбрали для себя такую страшную смерть и исчезли в ярчайшем пламени чудовищного взрыва.

Лулуаной специально отдала Стосу часть резервного энергида, не несущего её личностной информации, чтобы он стал его неотъемлемой частью, трансформировался в его энергетического двойника и защитил её от посягательств на своё тело, сделал невозможным между ними то, к чему этот мужчина так страстно стремился, — секс. Пока что было слишком рано, но она чувствовала всем своим худеньким и слабым телом, как он вожделеет к ней и вся сжималась в комок от непритворного ужаса, когда они шли в спальную.

Однако, когда они вошли внутрь, то ничего страшного не произошло. Её второй родитель спокойно снял и повесил свой смокинг на плечики вешалки, аккуратно расправил его и повесил в платяном шкафу, после чего снял с себя туфли, а затем рубашку и брюки. Вскоре он разделся догола и принялся раздевать её, не очень то церемонясь с ней и когда она осталась совершенно голой, бесцеремонно сдвинул её в сторону и, зевая во весь рот, почесал свои гениталии, а уже затем быстро пошел в ванную комнату. При этом в нем ничто даже не шевельнулось, как в мужчине, что болезненно задело самолюбие арнисы, успевшей насмотреться на любовные игры людей и она проворчала недовольным и обиженным голосом:

— Вот видишь, Стасик, ты сотворил это тело таким уродливым, что даже не хочешь меня.

Стос, мысленно представив себе что он всплывает со стометровой глубины в аварийном режиме, без остановок, отчего всегда замирал от ужаса, нежно коснулся рукой груди арнисы и мирным голосом сказал:

— Лулу, ты даже не представляешь себе, как ты прекрасна не смотря на свою худобу. Поверь мне, девочка, у меня уже была однажды даже более тощая девица, но она была прыгунья в высоту и отличалась от тебя куда большей силой, а потому мы с ней занимались сексом всю ночь напролёт и даже утром. Малышка, ты ещё совсем ребенок, слабый и беззащитный и поэтому можешь даже и не мечтать обо мне. Пока что. Ведь я же мужчина, всё-таки, а не какой-то там сексуальный маньяк.

Лулу промолчала, но все же мстительно подумала о том, что будет с этим здоровенным мужиком, когда энергид в его теле окончательно переродится и сделает их недоступными друг для друга. Стос же, тем временем, надел на себя длинный махровый халат, запахнул его полы и даже завязал пояс узлом, отчего из этого белого одеяния высовывалась только её голова, и, не спеша, принялся наливать в ванну горячую воду, под конец высыпав в неё несколько щепоток ароматической соли.

Ещё через несколько минут арниса впервые в своей жизни приняла горячую ванну и это ей очень понравилось. Забравшись с ней в ванну, Стос расстегнул и снял с их тел комбинезон, пошитый для них Бочулисом. Он обнял девушку за плечи и отодвинул её от себя на самое большое расстояние, что только позволяли ему сосуды, соединяющие их тела.

Девушка лежала вся погруженная в воду, положив голову на сгиб руки Стоса и ей было очень легко и приятно ощущать на своём теле эту горячую, ароматную жидкость. Она могла свободно разводить руками, сгибать и разгибать ноги и даже болтать ими. Когда же Стос включил гидромассаж и аэрацию, она и вовсе пришла в восторг, так приятно ей было ощущать на своём теле упругие струи воды и щекочущие коже пузырьки воздуха. Гораздо приятнее, чем раньше, когда она получала те же самые ощущения от нервной системы своего симбионта.

Лулу ещё не знала, как именно она сделает это, но она теперь мечтала только об одном, стать одним целым со своим телом, которое было способно дарить ей такое непередаваемое блаженство. Это было куда лучше, чем летать в самом верхнем слое ионосферы Сиспилы и купаться в потоках солнечной энергии. Только теперь она поняла, как же прав был её родитель, когда говорил о той радости и свободе, которую даст ей новое белковое тело, правда, он ничего не говорил юной арнисе о том, что на свете существует такая штука, как секс.

Выбравшись из ванны, Стос тщательно вытер тело девушки мягким, пушистым полотенцем, после чего поднял Лулу на руки и отнес её в спальную, где снова надел на свое и её тело эластичную сбрую, а затем и бельё, после чего они легли в постель. Лёжа на боку, он, заботливо придерживая девушку руками, стал тихо напевать ей колыбельную и вскоре она погрузилась в какое-то странное, ирреальное состояние, которое полностью отрешило девушку от всего происходящего в мире вокруг неё. Вскоре она незаметно для себя уснула.

Пожалуй, самым большим удивлением для неё стало то, что во сне к ней, вдруг, пришли её друзья, арнисы, которым очень понравилось белковое тело Лулуаной. А ещё ей приснилось, что она спустилась на своем Люстрине на Сиспилу, вошла в Радобайр, огромный и красивый древний город, законсервированную столицу её мира. Она шла по широким улицам, мощёным полированным камнем и всюду видела красивые сады и парки с множеством искусственных водоёмов, красивые коттеджи рядом с ними, в которых когда-то жили арнисы, высокие, красивые существа с зеленовато-палевой, гладкой кожей, очень похожие на людей планеты Земля.

Этот город, расположенный на множестве небольших островков естественных и искусственных, был полон зелени и воды. Лулуаной видела по телевизору Венецию с её каналами, в которой тоже было много воды, но Радобайр был совсем другим. Видела она и острова Земли, атоллы лежащие в тропических морях, тоже очень красивые, с теплыми и уютными лагунами, излюбленными местами проживания арнисал, их далеких предков, но на них не стояло таких красивых домов, какие были построены в далеком прошлом на Сиспиле. В общем, сон, которому Лулу так быстро научилась в объятьях Стоса, явился для неё очень полезным и приятным занятием.