Весной 83 года Луций Корнелий Сулла высадился в Брундизии.

Его легионеры неохотно покидали богатую Азию и втайне завидовали товарищам, оставшимся там под началом Луция Лукулла. Сулла знал настроения своих воинов и опасался, как бы они не разбежались по домам, едва ступив на италийский берег. Ведь предстояла трудная и кровавая война с их же соплеменниками, а надежды на большую добычу не было. Что греха таить, многие воевали из-за денег; рискуя жизнью, они надеялись обеспечить себе сносное существование, а наиболее дальновидные – и безбедную старость.

До сих пор легионеры Суллы не испытывали недостатка ни в чем; даже самые алчные были довольны вознаграждением после походов и битв. Проконсул сквозь пальцы смотрел на такие "шалости" своих воинов, как сожженные и разграбленные города, опустошенные селения, проданные в рабство мирные жители. Все это он мог позволить в Греции и Азии, но не в Италии.

– Римляне! – начал свою речь Сулла накануне отплытия. – Я не оговорился, называя так всех вас. Хотя в строю стоят и греки, и испанцы, и прочие народы – все вы после войны получите римское гражданство. Каждому из вас дадут надел земли в Италии или в одной из римских провинций, чтобы вы могли достойно встретить старость. Но это все, что я могу обещать. Заранее предупреждаю: не рассчитывайте на богатую добычу – вам будет принадлежать лишь то, что захватите на поле боя. Я запрещаю притеснять и грабить римлян или союзников. Топор ликтора ждет каждого, на кого пожалуется мирный римлянин. Возможно, придется сократить ваше жалование. Я не хочу скрывать, что единственный источник поступления денег – это провинция Азия. Она разорена Митридатом и Фимбрией; едва ли Лукуллу удастся собрать налоги и недоимки за прошлые годы. В остальном – все как обычно: противник превосходит нас в несколько раз, но с нами удача и умение побеждать. Вашу силу и доблесть узнали Греция и Азия, настал черед показать их Риму.

Луций Сулла был уверен, что некоторые слова его речи вряд ли понравятся легионерам, но обманывать их он не мог. Проконсул всегда заботился о воинах, как о собственных детях, и полагал, что вправе рассчитывать на их преданность. Однако реакция легионеров была неожиданной даже для Суллы Счастливого. Воины единодушно принесли личную клятву своему военачальнику. Они предоставили ему право распоряжаться не только их жизнью и судьбой, но и имуществом. Едва только Сулла намекнул на будущие денежные затруднения, как легионеры начали сбор пожертвований на предстоящий поход; каждый нес полководцу свои сбережения. Несли не только римляне, но и греческие наемники и даже набранные Лукуллом киликийские пираты.

Растроганный Сулла долго благодарил легионеров, но от их денег отказался. Казна пока еще была полна греческих сокровищ, нетронутыми лежали и две тысячи талантов, полученные от Митридата.

Сулла высадился в Италии с войском около сорока тысяч человек. Общая численность войск его противников составляла примерно двести тысяч.

Удача не покинула Суллу Счастливого и на родине. Крупнейший италийский порт Брундизий без сопротивления открыл ему ворота. В благодарность за этот поступок Сулла освободил жителей Брундизия от податей. Здесь же проконсул получил известие, что его злейший враг Цинна убит собственными легионерами.

Слухи о высадке Суллы быстро разлетелись по стране, со всей Италии к нему начали стекаться сторонники. Одним из первых пришел Квинт Метелл Пий, бежавший из Африки и до сих пор скрывавшийся с преданными людьми в горах Лигурии. Рад был Сулла и переходу на его сторону Луция Филиппа, бывшего ранее консулом. Он поручил консуляру отвоевать остров Сардиния и заняться там сбором продовольствия для своего войска. Вслед за Луцием Филиппом в лагерь Суллы потянулись и другие знатные марианцы: Квинт Лукреций Офелла, Публий Корнелий Цетег, Гай Веррес.

Но наибольшее удовольствие Суллы вызвал приход двадцатитрехлетнего Гнея Помпея. Юноша находился на службе у Цинны и пользовался личным расположением консула Карбона.

Помпей оставил войско популяров и отправился в Пицен, как только узнал о высадке Суллы в Брундизии.

В этой области семья Помпеев владела огромными земельными участками и оказывала большое влияние на жизнь края. Население Пицена, состоящее в основном из старых граждан, было недовольно действиями Мария, Цинны и Карбона, которые раздавали почетное римское гражданство всем италийским народам. Поэтому Помпей без особого труда набрал три легиона и захватил большой город Ауксим.

Вести о восстании в Пицене дошли до Рима, и против Помпея выступили сразу три войска под началом Каррины, Целия и Брута. Они решили окружить мятежный край с трех сторон, но Помпей оказался проворнее своих врагов. Улучив момент, он напал на Брута. Пренебрегая опасностью, юноша первым вступил в бой с галльской конницей. Ему удалось поразить дротиком начальника вражеских всадников, что привело к панике в рядах Брута и всеобщему бегству.

Между Карриной и Целием начался раздор, и они вслед за Брутом покинули Пицен. Помпей же приобрел немалую славу и во главе трех легионов явился в лагерь Суллы.

Увидев приближающегося Помпея, Сулла спешился и пошел навстречу. Юноша соскочил с коня.

– Приветствую тебя, Луций Сулла Счастливый Император! – в волнении воскликнул он.

– Привет и тебе, Гней Помпей Император!

Под одобрительные возгласы обоих войск Сулла обнял юношу.

Обычно легионеры привыкли видеть своего проконсула холодным и сосредоточенным, но прибытие в лагерь легионов Помпея совершенно преобразили сурового любимца Афродиты. Он много шутил, улыбался, подбадривал своих легионеров обещанием скорой победы и каждому ставил в пример мужество Помпея. Не миновала эта участь и Марка Красса.

– Каков Помпей! Набрать три полных легиона, повозки, доверху груженные продовольствием, снаряжение в идеальном порядке! Обратить в бегство сразу три войска! Вот он, настоящий римский герой!

Красс не разделял восторгов своего военачальника.

– Ты слишком много внимания уделяешь Помпею, Сулла Счастливый. Победа его не столь значительна, чтобы приветствовать мальчишку почетным званием Император. К нам пришло множество сенаторов и даже два консуляра: Квинт Метелл и Луций Филипп. Им могут не понравиться почести, оказываемые простому всаднику.

– А кто-нибудь из отцов-сенаторов привел три легиона?

– Видно, им не представилась такая возможность, – пожал плечами Красс.

– Довольно, Марк, я понял тебя. Ты завидуешь удаче Помпея, но я могу любому предоставить возможность отличиться.

– Я готов выполнить любой твой приказ, Луций Сулла Счастливый, – бодро ответил Красс, в душе сожалея, что не смог сдержать своих чувств.

– Не повторить ли тебе, Марк, то, что свершил Помпей? Ведь Крассы приобрели широкую известность в Риме, в особенности благодаря твоему отцу цензору.

– Ты хочешь, чтобы я набрал три легиона?

– Три или четыре. Я буду рад, если удастся привести хотя бы один. Отправляйся-ка в земли марсов и займись делом.

– Сколько ты позволишь взять людей?

– Зачем?

– Путь к марсам небезопасен, и неизвестно, как встретит меня этот воинственный народ.

– Я даю тебе в провожатые твоего отца, брата, друзей, родных – возьми всех незаконно и без вины казненных, – разозлился Сулла.

Поначалу Красс проклинал себя за болтливость, поставившую его перед необходимостью подвергать жизнь смертельной опасности. Оставить преданный Испанский легион и вновь скитаться по горам и лесам – это был сильный удар для Марка. Однако он уже научился находить положительные моменты в любой жизненной ситуации, пусть даже самой сложной. "Если двадцатитрехлетнему мальчишке удалось набрать целое войско, почему же не смогу сделать то же самое я – потомок цензора и консула?" – думал Красс. И римлянин со всей присущей ему энергией принялся исполнять приказание проконсула.

На рассвете следующего дня Марк Красс покинул лагерь, даже не попрощавшись с Суллой. Его сопровождали лишь товарищи по изгнанию – Сервий и Децим (о них Марк всегда вспоминал в трудную минуту) и десяток легионеров.

Отряду Красса удалось благополучно миновать неприятельские посты и достичь земель марсов. Здесь он провел довольно успешную мобилизацию. Немало помогло ему то, что действовал Красс как легат Суллы. Его очень удивило, что о подвигах Суллы Счастливого в Греции знают все, правда, в несколько преувеличенном виде. Не случайно говорят, что слава идет впереди человека.

Затем Красс перебрался в Умбрию и взял приступом город Тудертия. Осажденные горожане сражались неохотно, и все же под стенами Тудертии погибло десятка два легионеров из числа штурмовавших. Твердо помня приказ Суллы считать добычей лишь то, что захвачено на поле боя, Красс посчитал полем боя этот умбрийский город и отдал его на разграбление легионерам. Не забыл легат Суллы пополнить и свой походный мешок, ибо, решил он, никто не позаботится о тебе так хорошо, как ты сам. За этим неблаговидным занятием его и застали посланцы Суллы, явившиеся с приказом срочно двигаться к Риму.

Предчувствуя скорое падение Вечного города, Красс спешил стать участником великого события. Лишь в двадцати милях от Рима он позволил своему утомленному воинству разбить лагерь для отдыха. Но не забота о своих легионерах заставила Красса принять такое решение – ему было необходимо найти Суллу и получить от него новые указания.

Войско покинуло Фламиниеву дорогу и разместилось вблизи старой виллы.

Огромное красивое здание, украшенное барельефами и колоннами, пребывало ныне в плачевном состоянии. Стены поросли мхом, на крыше вольготно чувствовали себя небольшие кустики, сама крыша местами прогнулась и требовала ремонта. Перед домом был огромный пруд, также давно не чищенный и заросший белыми лилиями. Впрочем, в этой запущенности была и своя прелесть: Красс невольно залюбовался белыми цветами на воде.

Усадьба заинтересовала легата, и он продолжил осмотр. Видимо, хозяева виллы были большими поклонниками Катона Старшего. Здесь воплотились на практике все советы великого римского агронома: сразу за хозяйственными постройками начинался огромный виноградник, подле пруда рос ивняк, выращиваемый исключительно как материал для плетения корзин, за ним шли оливковая роща, луг, лес, дубрава, посаженная специально ради сбора желудей на корм свиньям. Но по всему было видно, что владельцев давно не интересовало хозяйство: виноградная лоза много лет не подрезалась, старые деревья в саду и оливковой роще пора было вырубать и сажать новые.

Любопытство привело Красса к входной двери виллы. Ему довольно долго пришлось ждать ответа на свой стук. Наконец показался управляющий, столь же древний, как и здание.

– Что тебе угодно? – грубо спросил старик.

– Кому принадлежит это прекрасное имение?

– Весталке Лицинии, и да спасут вас боги от мысли причинить вред имуществу моей хозяйки.

– Успокойся старик, мы не разбойники, а легионеры Луция Корнелия Суллы.

– Кушать-то всем хочется, – рассудил управляющий.

– Собственно, за этим я и пришел. Не мог бы ты продать для войска кое-что из продуктов?

– У меня ничего нет для продажи.

– Как же так? Такие огромные поля не дают урожая? – искренне удивился Красс.

– Вилла давала огромный доход, пока жил хозяин. Благо, Рим недалеко, так что хлопот со сбытом не было. После его смерти все досталось дочери, а она, как я говорил, служит при храме богини Весты и почти не бывает здесь. Зачем ей виноградники и хлебные поля, если Лициния имеет все необходимое при храме? – Управляющий тяжело вздохнул. – В былые времена на вилле работало до сотни рабов, а нынче нас осталось лишь трое.