Утром в оставленном лагере Красса появились парфяне. Они принялись собирать брошенные римлянами нужные и ненужные вещи, попутно безжалостно уничтожая раненых легионеров, оставленных товарищами на произвол судьбы.

Особенно свирепствовали массагеты Силлака. Даже мертвым римлянам не было от них покоя. Они отрубали им руки, если на пальцах были кольца, ноги вместе с сапогами. Делалось это вовсе не из мести или злости, а просто, чтобы успеть больше других набрать добычи, а затем уже спокойно отделить понравившуюся вещь от части тела. Массагетов не смущал ни смрад разлагавшейся плоти, ни кровь, забрызгавшая их с ног до головы.

Сурена не стал входить в покинутый лагерь. Он окинул его взглядом и тут же брезгливо отвернулся. Страшная картина мародерства варваров была неприятна ему – воину, но не палачу.

– Силлака ко мне! – приказал Сурена.

– Римляне бросили много раненых и всякого добра, – радостно доложил чернобородый. – У моих воинов очень много работы.

– Как только твои шакалы насытятся кровью, догоняй меня, – с презрением бросил военачальник парфян.

Сурена повел войско по следу римлян. На одном из холмов он застал легата Варгунтея с четырьмя когортами. Некоторое время вождь парфян колебался: продолжать преследование Красса или остановиться и уничтожить его легата. Все же Сурена не решился оставлять у себя в тылу более двух тысяч римлян.

На этот раз враги не изобретали никаких хитроумных новшеств, а применили вчерашнюю тактику. Холм окружили лучники и в течение часа осыпали стрелами когорты Варгунтея.

Одним из первых погиб легат, призывавший не прятаться за бесполезными щитами, а смело напасть на парфян. Почти все легионеры разделили его участь. Лишь на вершине холма оставались в живых человек пятьдесят. Некоторые легионеры имели довольно прочные доспехи, изготовленные сирийскими мастерами, к тому же они подобрали щиты павших товарищей и выстроили из них двойной круг. Теперь горстка воинов стала недосягаема для парфянских стрел.

Тогда в бой вступили катафрактарии. Но и новый противник не испугал оставшихся в живых римлян. Они отбросили лишние щиты и с победными криками напали на железных всадников. Словно всесокрушающий смерч, налетели легионеры на середину парфянского строя и пробили в нем брешь.

Парфянским коням было чрезвычайно трудно подниматься на крутой холм, они то и дело спотыкались о камни, трупы римлян. Животные падали и сбрасывали седоков. Тяжелым и оттого неповоротливым всадникам на неровной земле было нелегко противостоять бешеному натиску римлян. Лучники уже ничем не могли помочь и лишь наблюдали за ходом неожиданного развития боя.

Римляне вознамерились дорого отдать свои жизни. Казалось, эти пятьдесят человек решили отомстить за все четыре когорты, безнаказанно перебитые лучниками. Легионеры не пытались дотянуться до груди или головы врага своими короткими мечами, а наносили удары, куда могли достать: по ногам и всадников, и лошадей. Ноги катафрактариев были защищены более тонкой броней, нежели грудь, и удары римлян не пропадали даром. Раненные лошади бросались в стороны, внося сумятицу в тесный строй и сбивая с ног находящихся рядом.

Маленький отряд римлян совершал чудеса храбрости. Он прошел середину строя железных всадников, задние же ряды сами расступились, чтобы пропустить разъяренных легионеров.

Их осталось всего двадцать человек, а впереди ждали лучники. У каждого в руке по меткой стреле, тетива натянута. Еще несколько шагов, смельчаки отделятся от катафрактариев – и в них полетят тучи стрел.

Неожиданно Сурена приказал остановить бой. Приближенные были изумлены приказом господина, но с восточной покорностью поторопились его исполнить. Ни одна стрела не полетела в римлян.

– Оставьте их – эти храбрецы достойны того, чтобы жить. Пусть парфяне увидят, что добиться жизни и свободы можно лишь мужеством и смелостью, но не трусостью и предательством. Я хочу, чтобы наши воины запомнили этот пример храбрости и верности долгу, даже если он исходит от заклятых врагов, – пояснил Сурена и добавил: – Раненых римлян оставьте Силлаку – я вижу, за нами движется черная туча пыли. Нехорошо лишать товарища добычи.

Парфяне направились дальше по следам римлян. А чуть поодаль в том же направлении шли двадцать легионеров. Они совершенно не обращали внимания на тысячи врагов, проносившихся мимо них. Несколько парфян неторопливо скакали за ними. Они должны были передать Силлаку приказ не трогать этих римлян.

Недалеко от Карр поймали бродившего легионера. Его немедленно доставили к Сурене.

– Где Красс и Кассий? – спросил через переводчика военачальник парфян.

– Он ушел в Сирию, – ответил римлянин.

– Почему же римский след ведет в Карры? – не поверил его словам Сурена.

– В Карры бежали те, что не смогли далее идти. За его стенами укрылись самые немощные и обессилевшие легионеры. Не дураки же Красс с Кассием лезть в эту западню. Ведь если они там, вы возьмете город в осаду и уморите всех голодной смертью, – весьма разумно рассудил римлянин. – Вот следы Красса прямо перед вами.

Воин показал на взрытую лошадьми Эгнатия полосу. Следом за всадниками прошло несколько десятков дезертиров, надеявшихся также добраться до Сирии.

– Похоже на правду, но и на ложь тоже, – колебался Сурена. – Уберите пленного, больше он мне не нужен.

Наконец-то появился Силлак. Он был чрезвычайно доволен и о проблемах, тревоживших Сурену, пока не подозревал.

– Сурена! – воскликнул чернобородый. – Ты оставил после себя много работы. Эти римляне на холме, которых ты разбил… Многие прикинулись мертвыми и начали расползаться, как только ты ушел. Мои воины неплохо поохотились.

– Давай-ка подъедем поближе к Карам, – предложил Сурена, пропуская мимо ушей хвастливую речь товарища.

Тот все не унимался:

– К чему эта бабья жалость к врагу, Сурена? Почему ты не велел трогать два десятка этих римлян? Они что, родственники тебе?

– Добрый я стал, Силлак, – пояснил Сурена, – оттого и терплю твою пустую болтовню. В другое время я приказал бы вырвать твой поганый язык и скормить его собакам.

Силлак, обидевшись, отвернулся от товарища. Молча военачальники парфян проскакали около мили и остановились на расстоянии полета стрелы от городских стен. Далее двигаться было небезопасно.

– Знакомые места! – воскликнул Силлак. Желание говорить у него пересилило обиду и страх. – А ведь я был так близок к победе: защитники Карр отдали бы ключи от города в тот же день, не прекрати ты осаду.

Спустя некоторое время Силлак увидел остатки полусгоревшего тарана.

– Проклятые греки сожгли нашу единственную осадную машину. Попробуй сейчас возьми город с луком и копьем.

– Силлак, что у тебя с памятью? Ты же сам приказал сжечь черепаху, – рассмеялся Сурена.

– Да?.. – растерялся Силлак. – И все же я не представляю, как мы будем брать город, когда в нем столько защитников.

– Никуда от нас Карры не денутся, – успокоил товарища Сурена. – А Красс, если не покинет город, окажется в худшей западне, чем я смог бы ему приготовить. Через месяц римляне будут есть друг друга. Но прежде на обед пойдут мужественные греки, отказавшиеся сдать тебе город.

– Так в чем же дело? Почему ты не приказал взять город в осаду?

– Нужно для начала выяснить, в городе ли Красс с Кассием.

Сурена послал к городским воротам переводчика, говорившего на языке римлян. Вместе с ним пошли два араба, состоявшие ранее в свите Абгара.

Переводчик попросил вызвать Красса или Кассия, чтобы передать им слова Сурены. Через некоторое время на стене появился Кассий – арабы его узнали.

– Сурена приветствует тебя, доблестный Гай Кассий! – прокричал переводчик. – Но где же почтеннейший Марк Красс? Жив ли он, здоров ли?

– Пусть Сурена не беспокоится за проконсула. Он в добром здравии и сейчас отдыхает. Говори все, что велел твой господин, – я передам Марку Крассу его слова.

– Сурена предлагает заключить перемирие. Если вы впредь готовы дружественно относиться к царю Парфии, то он даст вам право беспрепятственно покинуть Месопотамию. Это будет выгоднее для обеих сторон, чем продолжать кровопролитие.

– Предложение неплохое, думаю, Марк Лициний согласиться с ним. Остается только назначить место и время, где наши военачальники встретятся и заключат перемирие.

– Я передам твои слова Сурене, – пообещал посланник и поспешил к своему господину.

– Вот мы и выяснили все, что хотели, – повеселел Сурена, когда переводчик и арабы доложили результаты переговоров.

– Арабы видели только Кассия, – заметил Силлак. – Красс мог и сбежать.

– Красс тоже здесь, я уверен. Впрочем, я больше опасаюсь Кассия. Если судить по сообщениям нашего друга Абгара, да примут боги его душу, этот молодой человек весьма умен, прозорлив и не страдает манией величия подобно проконсулу Сирии. Он единственный из римских военачальников, кто в состоянии реально оценить обстановку и принять решение. Если бы Кассий стоял во главе римлян, думаю, наши шансы на победу были бы ничтожны.

– Хорошо бы заставить наших воинов воевать ночью или, на худой конец, сторожить римлян.

– Мудрая мысль, – согласился Сурена. – Тебе, Силлак, и поручим сторожить римлян. Ты ведь уже имеешь опыт осады Карр, так доведи начатое до конца. Довольно твоим дикарям грабить мертвых и добивать раненых.

– А что будут делать ночью твои люди? – занервничал Силлак.

– Отдыхать, как обычно, на удаленном расстоянии. Согласись, одетые в железо катафрактарии не могут всю ночь стоять под стенами Карр. Не могут они и разбить лагерь вблизи города – чтобы облачиться в доспехи и покрыть ими, лошадь нужно немало времени. А если римлянам взбредет в голову напасть ночью, представляешь, что будет?

– Я думаю, в эту ночь римляне вряд ли на что-нибудь могут решиться.

– Это твои заботы, Силлак.

Воины Силлака расположились в ближайшем селении и наслаждались отдыхом. Они и слышать не хотели о каких-то ночных караулах и осаде. С большим трудом чернобородому удалось выслать небольшой дозор к стенам Карр.

Как и предполагал Силлак, ночь прошла спокойно. Измотанные до предела римляне и не помышляли о каких-либо действиях. Визит посланника Сурены вселил в них надежду на спасение и отбил всякую охоту к ночным вылазкам.

На следующий день к стенам Карр подошло все войско парфян. Переводчик, который вчера вел переговоры с Кассием, вновь приблизился к воротам. На этот раз он не стал требовать для переговоров римских военачальников, а обратился к легионерам.

– Римляне, если хотите вернуться живыми на родину, выдайте Красса и Кассия заключенными в оковы.

В ответ полетели дротики. Римляне не пожелали такой ценой спасать свои жизни.

Кассий ожидал чего-нибудь подобного от коварного врага и не очень удивился его новым требованиям. Он постоянно находился с легионерами, подбадривал их и призывал надеяться не на милость врага, а на римское мужество, стойкость и силу рук. Не обращая внимания на стрелы, квестор осматривал стены и тут же давал распоряжения усилить те или иные участки. Он лично расставил защитников на случай штурма.

По его пятам бегал грек Андромах. Это был местный торговец, неплохо нажившийся на торговле с Сирией. Теперь он выдавал себя за друга римлян и изо всех сил старался угодить их военачальникам.

После Абгара Кассий стал еще более настороженно относиться ко всем, так называемым, "друзьям" римлян, но никак не мог отвязаться от назойливого грека. Толстый торговец лез за Кассием на самые опасные участки стены. При этом он смешно шлепался наземь, как только мимо со свистом пролетала стрела.

Весь день парфяне провели под стенами Карр. Они требовали военачальников римлян и стреляли из луков по защитникам стен. Их стрелы иногда находили цель, но существенного вреда войску Красса не причиняли. Наконец перед заходом солнца враги исчезли.

– Друг Андромах, – обратился Кассий к торговцу, – весь день ты мне помогал, хотя я и не просил тебя об этом. Будь так добр, окажи мне еще одну услугу.

– Сделаю все, что в моих силах.

– Думаю, это тебе по силам, учитывая род твоих занятий. Нужно пересчитать запасы продуктов, хранящихся на складах Карр. Я хочу знать, сколько времени войско может оставаться в городе, и чем его кормить.

– Много всего. На месяц должно хватить, – залепетал грек.

– Я должен знать точно, – настаивал на своем квестор.

– А что будет делать сейчас доблестный Гай Кассий?

– Пойду спать. А почему ты спрашиваешь? Хочешь разделить со мной ложе?

– Нет, – испугался грек, – у меня есть жена.

– Очень хорошо. Вот и возвращайся к ней, когда выполнишь поручение. Меня не буди – обо всем расскажешь утром.

Избавившись таким образом от любопытного грека, Кассий поспешил к Крассу. Проконсул расположился в одном из небогатых греческих домов. Андромах и прочие торговцы предлагали Крассу свои огромные особняки, но тот отказался. К нему вернулась воздержанность и умеренность, присущая всем Красам, особенно его отцу – цензору и блюстителю нравов Рима. Когда вошел Кассий, проконсул лежал на простом соломенном ложе.

– Марк Лициний, позволь войти.

– Конечно, проходи, Гай. Рад тебя видеть. – Красс приподнялся на ложе. – Я благодарю тебя за заботу о войске. Ты великолепно исполняешь мои обязанности.

– Прости, Марк Лициний, я не имел никакого желания посягать на твою власть.

– Все правильно, Гай Кассий, моя власть сейчас стоит немного; не надо извиняться. Неудача и смерть сына совершенно выбили меня из колеи. Я рад, что в моем войске есть светлая голова, способная заменить немощного старика. Говори прямо и открыто: что ты думаешь о нашем положении? Ведь ты, надеюсь, пришел не только пожелать мне спокойной ночи.

– Я полагаю, Марк Лициний, нам нужно выбираться из города как можно скорее, и лучше всего нынешней ночью.

– Ты же весь день потратил на укрепление городских стен. Не жаль напрасно потраченного труда?

– Я больше старался для парфянских глаз. Надеюсь, они заметили это, а значит, наш труд не пропал даром.

– Ты прав, Кассий. Помощи нам ждать неоткуда. Армяне – плохие вояки и, вероятно, уже сдались на милость парфянского царя. Из Армении нам скорее следует ожидать Орода с пехотой, и тогда мы обречены… – размышлял Красс. – А как быть с парфянскими дозорами? Они же поднимут тревогу.

– Парфяне ведут себя беспечно и не надеются, что мы решимся на что-нибудь так скоро. Они выставили стражу лишь у ворот. Вчера их сидело у костра человек тридцать. Сегодня еще меньше. Через четверть часа стемнеет совершенно и, если по веревкам спустить десятка два ловких легионеров, то с парфянами можно будет покончить без лишнего шума.

– А наше войско, как думаешь, выдержит новый переход?

– У римлян было достаточно времени для отдыха и восстановления сил. Если мы не уйдем этой ночью, следующей будет труднее. Я опасаюсь, что парфяне перейдут к настоящей осаде, а провианта в городе немного, и еще меньше корма для лошадей.

– На том и порешим. Займись, Гай Кассий, нашими сторожами, а я буду готовить войско к походу.

– И еще одно, проконсул. Я подозреваю, что у парфян в городе есть соглядатаи. Нужно, чтобы никто из жителей Карр не узнал раньше времени о наших планах.

– Разумно, – согласился Красс.

Меж строящихся легионеров сновал Андромах. Он что-то пытался у них выяснить, но римляне лишь недоуменно пожимали плечами. Наконец на глаза греку попался квестор.

– Доблестный Гай Кассий, что все это значит? Вы куда-то уходите?

– Нет. Просто мы с Крассом решили пересчитать войско. А как твои дела?

– Я обошел половину складов.

– Так продолжай работать, к утру я должен знать точное количество продуктов.