Демид успел, его старенькая мамуля протянула ещё десять дней, все это время младшенький старался как можно чаще быть с ней.

— Я за всех спокойна. — С передыхами говорила она. — А ты, Дёмушка… Волнуюсь за тебя, сколько там в горах одному-то быть, может, и оженился бы ты?? Ребятеночка родил, что ж ты бобылем-то живешь, а и случись чего — ведь и не найдут тебя ребята, где там искать-то? Страна чужая, люди чужие, горы эти? Ты послушай старую свою мамку. Пообещай мне, что вернешься назад, вон, в деревне дом пустует, там и обустраивайся, раз в городе тошно тебе. Наказ мой тебе такой — вернись, а не послушаешь — сниться стану и ругмя ругать.

— Послушаюсь, мам, послушаюсь! — Печально улыбался Демид, с горечью видя, как угасает его шустрая мамуля.

Позвонил пару раз Маринке, разговаривал и с пацанами, те обстоятельно докладывали ему обо всем. А Маринка? Маринка смотрела на него повеселевшими глазами, стала какая-то успокоенная. Пацаны тоже приметили:

— Дядь Демид, мама Марина стала веселее, ты к нам ещё приезжай, мы по вам уже скучаем!

Мамулька так и ушла — во сне. После похорон Демид улетел домой. Весна была в самом разгаре, работы стало по горло, и только уже засыпая, он разрешал себе подумать о Маринке, о мальчишках, стараясь не углубляться, понимая, что уснуть тогда не получится. Гнал он от себя тоску по ним, сам себе не признаваясь, что они все в его душе поселились прочно, там же где и Мик.

К марту, никто не иной как Коля приметил первым, что Маринка стала много есть, и постоянно прикладывалась спать. Позвонил девкам, высказал свои наблюдения, девки — Лида и Наташка, обе подтвердили его предположение, решил не нарываться — пусть сама осознает свое положение. А радость распирала, Коля, забывшись, подпрыгнул, будучи один на кухне, но не рассчитал, задел табуретку, она с грохотом упала, и влетели встревоженные внуки:

— Дед, ты упал? — на него смотрели две пары глаз.

— Не, я это, подпрыгнул, а она и упала!

— Ты подпрыгнул?! Почему?

— Да детство в ж… в заде заиграло!

— Не в заде, в заду! — поправил Петька.

— Грамотный стал? — забурчал дед, нисколько не обидевшись. Стал постоянно ходить на рынок, покупал всяких витаминов и незаметно подсовывал Маринке, удивляясь:

— Как эта баба, уже рожавшая, не понимает, что…??

А баба и в ус не дула — после того давнего выкидыша у неё все было наперекосяк… она проверилась по приезду, гинеколог сказала, что цикл сам собой восстановится. Её теперешнее состояние — последствия выкидыша и сильного стресса.

— Ну появился аппетит, значит, жизнь налаживается!!

И только через три месяца после отъезда Демида, когда заметно прибавилась грудь — до неё дошло.

— Боже! Ребенок??? Что скажет отец? И как такое воспримут мальчишки??

Маринка прикинула, после той ночи прошло… три месяца?? Пошла на прием, до получения результата анализов решила никому ничего не говорить. Самое странное было — она совсем не волновалась, наоборот, внутри становилось тепло — ребенок Демида.

— Это же, это же самый лучший подарок, что только может быть, его капелька будет всегда рядом!! Мальчишки, они подросли, а тут самый желанный человечек!!

Коля и крестился, и матерился, и плевал через плечо, видя, как оживилась в последние дни девка. Но молчал как шпион, ждал, когда она сама созреет, скажет им, а там можно и папку ошарашить!

Маринка совсем не заморачивалась, говорить или нет про ребенка Демиду — это было её желание почувствовать себя не полумертвой, а то, что получилось — это действительно подарок, такой нужный именно ей. Сейчас, как никогда раньше, она четко понимала — мальчик или девочка, все равно кто, ей на самом деле необходим. Нет рядом заботливой мамы, которая, как только после своего «путешествия в сказочную мечту», поняла Маринка — тянула неподъемный воз, а они с отцом… два идиота. Бывая у матери на могилке, Маринка постоянно разговаривала с ней, и всегда говорила:

— Мамочка, какая я была дура и идиотка! Очень жаль, что понимать начала, когда жареный петух клюнул в мягкое место!

Вот и сейчас, после посещения гинеколога, обрадованная Маринка проехала к матери. Собрала сухие ветки, засохшие цветы, всякие бумажки нашвырянные ветром и долго рассказывала маме обо всем.

— Мам, я даже не счастлива, не знаю, как выразиться, этот ребенок, он действительно для меня желанный. Петька тоже был желанным, но сейчас и мозгов прибавилось, и отец ребенка — это не Дима придурошный, наверняка папины гены будут!

Налетающий порывами теплый ветерок ласково трепал короткие волосы на голове Маринки, ей вдруг показалось — это как знак от мамы — одобряет она свою дочку.

— Спасибо, мамочка! Я тебя очень люблю!

Погладив молодую, улыбающуюся маму на фотографии, вздохнув, собралась уходить, увидела идущего сюда мужчину с букетом хризантем.

— Где-то я его видела? — задумалась Маринка.

— Здравствуйте, Марина!

— Здравствуйте…??

— Анатолий Петрович меня зовут. Я… друг Вашей мамы.

— Ааа, — вспомнила Маринка, — я вас когда-то видела, до школы ещё, мы в зоопарке в Москве с Вами встретились.

— Ну, как бы — да! — грустно улыбнулся мужчина. — Я долго уговаривал Галину поехать на зверей посмотреть, а чтобы никто ничего не понял, встретились как бы случайно.

— Понятно теперь, кто приносит маме букеты. Я сейчас часто здесь бываю.

— Как у вас сейчас дела, Марина? Нет, мне не надо что-то рассказывать, просто, может быть, какая-то помощь нужна? Я, как наверное многие в городе, видел передачу про мальчишек Ваших. Вас тогда не было?

И Маринку как прорвало — всегда легче рассказать о себе незнакомому человеку, попутчику в поезде или самолете, вот и сейчас… она откуда-то знала, что поймет этот друг мамин все правильно. Она, не вдаваясь в жуткие подробности, рассказывала ему, как бы глядя со стороны, про все. Не было в её речи теперь таких слов: «сколько я пережила, как мне трудно, никто меня не понимает, не жалеет» — наоборот, с долей юмора рассказывала, как сидела она с ногой в каменном капкане, как нашедший её Мик напугал до заикания, как жила она там, в горах, какие сейчас пацаны и сильно изменился отец.

Они не стали ждать автобус, неспешно шли пешком. Анатолий Петрович внимательно слушал Маринку, не задавал никаких вопросов, но почему-то легко было вываливать ему все. Сказала Маринка и про ребенка:

— Представляете, я была уверена, что после тех… — она замялась, — приключений мне такое не суждено. Нет, мальчишки мои — они замечательные, Валик, дедов любимчик, Петька за ним везде следом, я к нему душой прикипела. Судя по всему, его мамашка ещё дурее меня была, а он так реагирует на добрые слова, представляете, боялся, что я его выпну?? Петька, меня увидев тогда, попятился, долго ко мне не подходил, а Валик в первые же минуты ко мне подбежал, как только понял, что я нуждаюсь в поддержке. Но этот малыш, он мне, наверное, в искупление грехов моих послан, я буду очень стараться для всех троих быть нормальной мамкой. Но боюсь сказать им — как-то воспримут такую весть.

— Марина, мое мнение, конечно, Вам и не надо, но, судя по всему, Ваши мужчины, все трое, будут рады малышу. И, простите меня, но отец ребенка… не надо его держать в неведении, он достойный человек и должен знать про дитя, тем более, у него их ещё и не было. В таком возрасте мы конкретно понимаем, что такое дети, не бойтесь!!

Уже подходя к перекрестку, где Маринке надо было поворачивать, он попросил:

— Марина, буду рад, если вдруг понадобится моя помощь, запишите мой телефон. — И уже прощаясь, сказал с грустью: — Знаете, я очень любил Вашу маму, светлым человеком она была!

— Спасибо! — у Маринки навернулись слезы. — Я… скорее всего, Вам позвоню, когда все прояснится.

Придя домой, пошла сразу на кухню, где бурчащий дед кормил чиграшей.

— Мама, у нас диктант был, мы на четверки написали!

— Умницы вы мои, наши то есть!! Так вот, — она решилась, — я хочу сказать, что… что в конце октября-начале ноября, — набрала побольше воздуху в легкие, выдохнула, — у меня родится ребенок!

И зажмурившись, съежилась, ожидая их негативную реакцию, в первую очередь отца.

Через минуту услышала его шумный вздох:

— Наконец-то разродилась!

— Мам, а кто у нас будет, мальчишка или девчонка? — тут же спросил Петька. — Я за мальчишку, ну их на фиг, девок писклявых!!

— Я наоборот сестричку бы хотел, они такие ласковые, как котятки!! — возразил Валик.

Маринка открыла глаза и потрясенно уставилась на всех:

— И вы совсем не против?

— Чё мы должны быть против, мужик у нас замечательный, это же не чурбанское… — Коля проглотил матерное слово.

— Мам, а дядь Демид тогда с нами станет жить? — с надеждой спросил Петька.

— Вряд ли он свои горы оставит! — покачала головой Маринка. — Я вас всех прошу — вы пока ему ничего не говорите, я должна подумать как следует!!

— Фигли думать, — хитренько подумал Коля, — дело сделано, Демид это не чурбаны, да и меня, случись не станет, пацаны при нормальном мужике будут!

Мальчишки дотошно пытали деда что, и как будет с маминой беременностью.

— Вы это, да, и я тоже, она может не из-за чего рыдать, поесть какую-нибудь бурду захочет, нам надо потерпеть, чё сделаешь, так вот бывает.

— Дед, а бурду, это как?

— Всяко, бабушка твоя огурцы соленые сахаром посыпала и бутерброды с колбасой и кетчупом конфетами заедала.

— Зачем? — удивился Петька.

— Кто бы знал? Теть Лида Костарева яблоки-зелипухи ела, а мы с Сашкой отворачивались, у нас скулы от кислоты сводило.

— Зелипухи это что?

— Ну яблоки, которые только-только завязались — маленькие зеленые и кислые. — Дед поморщился. — Кто их знает, кто мел ест, кто лимоны как апельсины. — Дед, — теперь спросил уже Валик, — а дядь Демид, как думаешь, он чего решит?

— Демид мужик умный, думаю, мамка ваша его плохо знает.

Коля истово надеялся, что Демид не окажется как Петькин Тарасов, таксист хренов. Опаздывали тут с ребятами на выездные соревнования — такси заказали, приехал папаня. Довез до вокзала и деньги за проезд взял. Коля кратко — не было времени, десять минут до отправления электрички оставалось, сказал:

— Ты даже не козёл, ты — козлина!

Маринке ничего не говорили, хорошо, Петька воспринял все это равнодушно.

— Дед, да он мне дядька чужой, я его и не помню, ты смотри, не переживай.

К маю ждали разговора с Демидом, обещал.

В конце апреля окотилась коза, принесла козочку, у Шурки счастье зашкаливало, как раз выпало три дня выходных у пацанов, с нетерпением собирались в деревню, но Колю по-настоящему скрутил радикулит, он поохал, поматерился под нос, пришлось остаться дома. Третьего днем прозвонился Демид.

— Здравствуй, Николай Иваныч! А где все?

— Все в деревне. У нас там прибавление семейства — козочка маленькая, поехали все поглядеть, а я вот, видишь, шаль на поясницу нацепил.

Демид вздохнул:

— Хотел всех увидеть, но не повезло, забыл, что праздники переносятся!

Поговорили обо всем, про учебу, про погоду, про Маринку, посмеялись на ребячьими проделками, дед показал грамоту Валика за второе место. Потом помялся:

— Демид, ты это, послушай, чё скажу-то, — начал как-то спутанно говорить Коля.

Демид насторожился:

— Что-то случилось?? Плохое? Ребят или Маринку кто обидел?

— Да как сказать-то, для нас вот неплохое, а для тебя…

— Иваныч, не крути!

И бухнул Коля без подготовки:

— Ты это, ну, короче — Маринка беременная. В конце октября-начале ноября рожать будет! — Кккак, беременная??

— Ты ещё скажи, от кого? — рассерчал Коля.

Демид зажмурился и сидел молча.

— Чё, думаешь, навязываться станем? — запыхтел Коля.

— Иваныч, ты о чем? — он встрепенулся и открыл глаза.

— О том, вырастим ребятенка, подумаешь!!

Демид все так же непонимающе-отстраненно смотрел на него. Коля чуть ли не плевался:

— Да пошел ты..!!

— Иваныч, Иваныч, — как бы проснулся Демид, — ты понимаешь, что ты мне сказал?

— Ну сказал!! Правильно Маринка не хотела тебе про это говорить…

— Иваныч?? — Как-то удивленно посмотрел на него Демид. — У меня?? После онкологии?? Человечек получился?? Это же… невероятно! Я уверен был, что мне такое не суждено.

— Не суждено ему!! — пробурчал Коля, остывая.

— Человечек, капельный. — Демид неверяще уставился на Колю. — Ты меня не разыгрываешь?

Коля все-таки заматерился:

— Два дурака… дебилы… ити иху, эта дурища до трех месяцев не замечала, папашка, мать его так, не знает, что дети могут зародиться. Петька с Валиком знают, что бывает когда трахаются — просветили меня старого недавно, а эти двое… наииивныее!!

А Демид улыбался, нет — он просто расцвел:

— Иваныч, не бухти, ты меня как кувалдой по голове шарахнул.

— Ну и шарахнул, чё делать собираешься?

— Как что? — удивился Демид. — Приезжать, ребенка ждать!?

— Ну тогда ладно, а я уж подумал, что…

— Фига с два — человечка своего воспитывать сам буду!! — И тут до него дошло: — Что ты сказал, Маринка не хочет мне говорить??

— Да боится она, нам-то сказала и зажалась вся, думала, я выступать буду! А я недели через три, как ты уехал, просек — спать много стала, есть начала помногу, поди, мужик будет? Валик, вон, девку хочет, Петька — пацана, мне хоть кого, он нам всем к месту. Маринка всю дрянь забудет, некогда станет с лялькой-то, пацаны заботу заимеют, да и мне, если ты приедешь и рядом с ними будешь, спокойнее станет.

— И что, она мне так и не скажет?? — озадачился Демид.

— Да вроде подумать хотела, нас просила не говорить, а кой хрен молчать — ты это, сделай вид, что не знаешь ничего, не продавай меня. Беременные, они истерить могут на пустом месте, а ребенку это ни фига не надо.

— Ох, Иваныч, я никак не соберусь с мыслями! Я… и отцом скоро буду — это же как… не знаю даже, что-то невероятное!!

— Ты это, завтра позвони, только сделай вид, что ничего не знаешь?

— Ладно, Марина Николаевна, будет вам ответный сюрприз!! — предвкушающе улыбнулся Демид.

Давно уже выключили скайпы оба, а Демид все сидел и тупо смотрел на темный экран. В душе творилось непонятно что — какая-то детская обида на Маринку:

— Надо же, не хочет мне говорить!! Женщиной себя ощутить — я нужен, а про маленького, она подумает, сказать или нет!

Неверие, что такое имеет место быть, и откуда-то изнутри заливало душу радостное предвкушение — через пять с половиной-шесть месяцев у него, перенесшего, казалось бы, неизлечимую болезнь, разуверившегося во многих и многом, не верящего, что сможет зачать ребенка… у него родится… человечек?? Он опять зажмурился, и верилось, и не верилось ему в такое! Поприкидывал Демид — по всему получалось, сможет он приехать к августу, были кой какие недоделанные дела, да и нельзя было с бухты-барахты взять все и бросить. Пять лет, прожитых здесь, они наложили свой отпечаток на его жизнь — привык все доводить до конца, естественно, бросить все он просто не сможет. Надо было тщательно прибрать и закрыть все, собрать поспевающий урожай — одна Маринкина смородина стояла обсыпенная — чтобы ни люди, ни звери не смогли залезть в их с Миком, да и Маринкой, жилье. Собрать и взять с собой самое необходимое, плюс то, что очень дорого ему. Следовало обсудить все с Иванычем, чтобы он там не выступал зря. Ночью Демид весь изворочался, вставать не стал — зная, что Файзулла чутко спит, под утро в дреме снилась всякая ерунда:

Маринка с большим животом, ругаясь, говорила ему:

— Я Мика люблю, а ты иди куда хочешь! — а Демид изумлялся, говоря ей, что Мик — всего лишь собака. Проснулся, долго лежал, осмысливая весь бред, потом четко вспомнил, мамка его всегда говорила:

— Приснится собака — к другу.

— Хмм, друг у меня здесь один — Файзулла, посмотрим.

Зная, что Маринка будет после пяти по Москве, позвонил пораньше — четко обосновал все Коле, тот, на удивление, ни разу не возразил.

— Ты, это, мужик правильный, знаю. Жить-то где станете? Понимаю, тебе в деревне лучше, там Шурка с козами, да и чижикам в городе сподручнее, ты только не вздумай их туда, к себе на родину увозить, я без пацанов — сам знаешь — загнусь. А с другой стороны — чё заморачиваться?? Приедешь, и прикинем все.

— У нас сейчас выпускной, елки зеленые, на носу. Придумают же — мы учились, ни фига не было выпускных, только в восьмом и десятом! — услышав, что явились пацаны и Маринка, перевел тему разговора Коля. — Не знаю, может, им это, как называется пиджак такой навороченный, Петь?

— Смокинг, дед, темный ты у нас! — ответил Петька, расцветая — увидел Демида.

— Здрасьте, дядь Демид! А у нас… — и понеслось, ребята, перебивая друг друга, торопились рассказать ему все новости, спрашивали совета, Демид обстоятельно отвечал, что-то советовал, что-то категорически не рекомендовал, кося краем глаз ана Маринку, скромно сидевшую возле пацанов. Наконец мальчишки, рассказав все, пошли на кухню, надо было поесть.

— Привет, Демид!

— Привет Марин! Как дела? — Демид внимательно вглядывался в её лицо — она стала какая-то не такая, в глазах не было тоски и обреченности, наоборот, от неё шло спокойствие, как бы встряхнулась. Поговорили, посмеялись, Демид ждал, скажет или нет?

— Не сказала!! Ах ты, коза упертая! Значит, все верно! — Демид прикинул. — Пусть пока поупивается своей решимостью не говорить, мы тоже не лыком шиты! Пацаны старше матери по размышлениям, но женщина беременная, что её волновать, вот приедет он, разберутся. — И хитро так заулыбался, подумав про себя: — Это сейчас ты спокойно сидишь, а когда живот появится? У прежней Маринки, судя по фото, его можно было принять за жировые накопления, а сейчас, с худобой-то?? Я терпеливый — подожду!

А Маринка уже боялась повернуться боком, живот чуть-чуть обозначился, Демид — мужик цепкий, вмиг бы углядел. Она и сама не знала, почему не говорит ему про ребенка… скорее всего боялась его первой реакции, мало ли, вырвется у него недовольство или какое-то нежелание. Демид однозначно не откажется от ребенка, благородный же, только как Маринке потом жить, она же эту первую реакцию не забудет. Накручивала сама себя, не прошли у неё все страхи, боялась она, боялась больше всего в нем, таком надежном, нечаянно разочароваться. Вот и прятала страх в душе, откладывая на потом, держа в запасе трусливую мыслишку, что все как-то само разрулится, без её участия. Может, вот родит, тогда и скажет, как пойдет. Демид бы и обиделся, но зная, какая она была, примерно понимал, почему она так себя повела — отрицательный опыт, он даже не запоминается, он под кожу въедается.

Договорились через полтора месяца опять поговорить, Маринка судорожно выдохнула, ей больше всего хотелось не по скайпу поговорить, а просто рядом посидеть, молча. Вздохнула:

— Сама мужика уговаривала, сама и отдувайся.

А малыш как бы в знак солидарности, или наоборот из-за обиды, что она так поступает с отцом взбунтовался — все первые месяцы вел себя замечательно, а тут началось… тошнота по утрам мучила Маринку целый месяц. Врач сказала — последствия перенесенной травмы — выкидыша.

Не пошла на выпускной, ходил Коля, нащелкали много фоток. Маринка, разглядывая их, удивлялась — её сыночки выглядели намного старше своих одноклашек. Классная сказала Коле, что ей больше всего будет не хватать их двоих, они для неё первыми помощниками стали за два года учебы.

Маринка полежала пару недель в больнице, понемногу отпустило, крошечный малыш зашевелился, как нравилось пацанам прикладывать руки и ждать тиканье.

— Мам, ну когда мы точно будем знать, кто у нас родится, мы весь инет пролазили, имена всякие выбираем, нам вот двойные нравятся!

— Это как? — не поняла Маринка. — Типа: Анна-Мария? Алла-Виктория?

— Да не, вот смотри: Евгений — Евгения, Николай — Николетта.

— Ага, — засмеялась Маринка, — как Миронов пел: Жоржетта, Мюзетта, Иветта, Мариетта.

— Мам, ну ты чего, есть же нормальные: Александр-Александра, Виктор-Виктория, Валерий-Валерия. — перечислял Петька.

— А вот в Болгарии там совсем много парных имен: Стоян-Стоянка, Красимир-Красимира, Веселин-Веселина, — вступил Валик, — мне вот нравятся Божедар-Божедара!

— Мужики вы мои, рожу вот, тогда и выберем! Тебя, Петь, по святцам назвали, может, и на этот раз так поступим.

— Мам, а ты совсем-совсем не хочешь дядь Демиду сказать?

— Пока нет, потом, вот к осени, как вы в школу пойдете — скажу!

— Обещаешь?? — в один голос спросили оба. — А то мы сами скажем, дядь Демид — он хороший! Дед постоянно говорит:

— Нормальный мужик, рукастый и серьезный.

— Мам, видели мы как-то, ну, этого… — Петька скривился, — который Тарасов! Фууу, пьяный, небритый, наш дядь Демид в сто раз лучше!!

Не знала Маринка, что эти три афериста — отец и пацаны, постоянно советовались, как быстрее заставить её сказать Демиду про ребеночка. Сами сказать не могли — дед молчал как партизан, что Демид уже знает, видели, как она мучилась, когда тошнило. А потом ещё врач предупредила, что через месяц-полтора опять мамка будет лежать в больнице, на сохранении каком-то, и не хотели её расстраивать.

Июнь пролетел быстро, в июле мальчишки поехали на море. Опека выделила-таки две путевки, Валику-то точно была положена, а Петька при матери стал, но получилось. Маринка не знала, а Коля ходил по инстанциям, доказывал, что пацаны оба должны быть вместе, его поняли, и провожал их дед с легкой душой.

Маринка была на больничном, уехали в деревню, там Шурка суетилась, кормила её ягодами, поила козьим молоком- «самый люччий молёко в мире!»

Коля, когда Маринка не видела, хитренько так улыбался и понемногу бурчал на неё, видя, как она охает и хватается за живот:

— Вот, ребенок больше тебя понимает, что ему папка срочно нужен. Знаем мы, как бабы воспитывают! Вон, у Тимониной чё выросло, — кивал он на соседку по старой квартире, — пацан набалованный не понимал ничего и плохо закончил — вышел из квартиры с пятого этажа — наркоманил. Вот и не финти! Петьке с Валиком и этому, — кивал он на её живот, — и мне тоже — всем нам нужен мужик в семье. А то давай Тарасова опять в родители возьмем??

Маринка запечалилась, Демид в начале июня приходил, но, как-то быстро поговорив, распрощался — сказал, много каких-то дел: урожай собрать, травки заготавливать, деревья на дрова поискать — обычная его жизнь, в которой так хотелось быть рядом Маринке. Она не задумывалась, любовь это или как — не было фейерверков, не было безумства, типа «я жить без него не смогу!» Было только одно желание — видеть, слышать его беззлобные подшучивания, припадать к его такому крепкому и надежному плечу и ощущать тяжесть Мика на своих, вечно мерзнущих после Таджикистана ногах.

— Довольствуйтесь тем, что имеете, Марина, а имеете вы… ох, только бы ребенок греческие гены папочки перенял! — Она представляла как наяву, что родится… мальчик — голубоглазый, темноволосый. Видела она черно-белую фотку маленького Демида, хороший такой малыш.

При очередном посещении гинеколога обрадовали — пора ложиться на пару недель. Маринка поморщилась — чувствовала себя неплохо, но будучи сама медиком, прекрасно понимала, что надо. Одно радовало — выпишут перед самым приездом сыновей.

— Теть Лида, — оживленно блестя глазами делилась она с Костаревой. — Я только недавно поняла, какая я богатая — у меня такие сыны… Валик, это просто нечаянный подарок. Какой мальчишка, вот, честное слово, рожу — этого баловать и с ложечки кормить, точно, не буду, пусть растет мужиком!!

— Марин, а может, девчушку родишь?

— Не, мальчика точно!

А в больнице, сделав УЗИ, обрадовали — девочка, крупненькая, здоровая, но девочка. Маринка, честно, до конца не поверила — мало ли, ошибаются, ребенок там согнувшись лежит, может, мальчик родится, лишь бы здоровенький. Живот уже был хороший, она ходила осторожно, не спеша. Коля, удивляясь, говорил Лиде:

— Лид, я это, вот только сейчас понял, все не видел никакой разницы, беременная или нет, а смотрю на неё — она изнутри вся светится. Правда, материнством вы красивые.

— Коль, когда ребенок осознанно-желанный, всегда так, в двадцать лет мы сами ещё глуповаты, а твоей уже тридцать пять, конечно, светится, тем более от любимого человека.

— Хрен её знает, любит она его или нет, молчит больше, но мужик, сама знаешь, такой, что надо!!

Мужик прилетел за три дня до выписки, вот теперь Коля радостно выдохнул. Поехали из аэропорта сразу в деревню — надо было пока спрятать все вещи и собаку. Сюрприз должен быть сюрпризом, а Мик, услышав Маринку, сразу же выдаст их своим скулежем.

— Пап, ты подойдешь к часу, сумки донести поможешь??

— Конечно.

Шли неспешно, Коля болтал про Шуркиных коз и кур, посмеивался:

— Продает москвичам яйца, молоко, деньги копит на «внучка». Я её поддразниваю, что пацан будет — уперлась, внучка и все тут.

Едва зашли в квартиру, услышали звонок скайпа.

— О, я его специально включенным оставил, мало ли.

— Пап, ты сумки поставь, я пока сяду так, чтобы не видно было живот! — торопливо проговорила Маринка, увидев вызов Демида.

— Когда хоть врать перестанешь? — вздохнул Коля.

Торопливо усевшись, она подняла экран повыше и, выдохнув, ответила:

— Привет, Демид!

— Привет! — он пристально вглядывался в неё. — Как дела? Ты как-то изменилась, не пойму, в чем дело?

— Да, — заюлила Маринка, — поправилась немного!

— Я сейчас! — Демид резко поднялся, — подожди чуток! Тут кое что…

— Да, конечно, — она мимолетно скользнула по открывшемуся виду. Надо же, обои на наши похожи, ну, мало ли! Откинулась на стуле, спина уже уставала, и тут её осторожно сзади обняли такие родные, знакомые руки.

Маринка замерла, как испуганный кролик, ожидая, что будет, зажмурилась, а Демид… молчал.

— Ддемид??? Ты мне не снишься?? — жалобно заблеяла Маринка.

Он молчал:

— Демид?? Ну, Демид же, скажи что-то?? — она попыталась повернуться, но его руки не дали такой возможности. Глубоко вздохнула. — Ну боялась я, боялась сказать тебе, сама же навязалась. А потом… ох, — она всхлипнула, прижалась щекой к его руке, — Демииид, сказали дееевка будет, — она заревела уже в голос, — я… я… так хотела пацанааа!!

И отмерли его руки, осторожно приподняли зареванную, большепузую, несчастную Маринку и бережно прижали к себе.

— Дурочка, глупая! Родишь — точно отлуплю за вредность и за вранье!

Маринка обнимала своего Дёмушку и жалостно причитывала:

— Даа, думаешь, так просто… сказать тебе?? Я всех боялась… думала, и отец, и сыны не поймуут!

Она так горько жаловалась, а Демид, уткнувшись ей в макушку, глупо улыбался.

— Ну всё, всё, не рыдай, тебе вредно волноваться. — Осторожно отодвинул её от себя.

— Нне смотри, я вся, как ты скажешь — прокисшие щи!

А он осторожно положил руки ей на живот и как-то приглушенно сказал:

— Ну, здравствуй, доченька, вот я и добрался до тебя, малышка!

Коля, как всегда в последнее время подглядывающий, аж прослезился:

— Слава те, Господи! Все получилось!

Маринка, зареванная, шмыгающая носом, не отцеплялась от руки Демида, он привел её на кухню.

— Садись, тебе надо поесть.

— Не хочу!

— Да мы тут с Иванычем чай мой фирменный заварили! — хитро взглянул на неё Демид.

— Чай? Твой? Хочу! — и только сейчас спохватилась. — Демид, ты что, Мика там оставил?? — у неё округлились глаза.

— Оставил! — кивнул Демид и, видя, как Маринка возмущенно смотрит на него, хитренько добавил, — в деревне вашей, чтобы он не провалил сюрприз!! — и засияла Маринка.

— Вот, Иваныч, сам видишь, Мика тут больше любят, чем меня! — вздохнул Демид.

— Бабы, они такие! — поддержал его Коля, видя, как тепло и ласково смотрит зять (а фиг ли, конечно — зять) на его непутнюю дочку, и спроста бухнул. — Вы это, жениться будете или так?

— Ребенок должен родиться в полной семье, с моей фамилией и отчеством! — не давая Маринке вставить хоть слово, твердо сказал Демид.

— Но, Демид, ты же уедешь к себе?

— С чего ты так решила?

— Но ты же не хочешь жить где-то кроме своих гор.

— Не хочу, но мой ребенок — он перевешивает все хочу-не хочу. Маринка, ты даже не представляешь, что это значит для меня! Я до последнего не верил, пока не увидел тебя всю такую… — он озорно улыбнулся, — кругленькую…

— Ага, бочку на ножках!! — пробурчала Маринка.

— Бочечку! — поправил Демид.

Маринка утомившись, так и не выпуская руку Демида из своей, уснула он сидел рядом, и отпускало его чудовищное напряжение последнего месяца. Оказывается, вот эта Микова находка прочно заняла в его душе много места, а через три неполных месяца там же поселится маленькая девчушечка!! В отличие от Маринки, ему всегда хотелось дочку, да знал он после своей болезни, что не суждено ему такое! И только ощутив толчки или пинки своего маленького, поистине, чуда, наконец-то поверил, что быть ему отцом!

— Демид! — позвал Коля. — Иди хоть поешь, а то я не вижу, что ты весь издергался.

Демид осторожно вытащил руку, прикрыл своих девочек пледом, и на кухне мужики крепко обнялись.

— Все, теперь и помирать не страшно! — выдохнул Коля. — Мои — пристроены!

Маринка проснулась с каким-то необычным ощущением, чего-то светлого… А потом вспомнила:

— Демид? Может, показалось?

Шустро встала и услышала негромкие голоса на кухне:

— Фууух, значит, правда, он здесь!

— Проснулась, соня-засоня? — Радостно поинтересовался отец. — Вы это, пацанов дождитесь, надо чтобы они тоже были при таком торжественном событии.

— Каком? — не поняла Маринка.

— Здрасьте, приехали! Ты чё, каждый день замуж выходишь?

— А может, потом, когда рожу??

— Нет! — одновременно ответили оба. — Не хватало ещё внучке безотцовщиной родиться! Не финти, не ко времени говорить, но сама начала, и так уже выше крыши навертела, нечего! У Андрюхи Костарева какая-то одноклашка там устроилась, позвоню Лидуне, узнаю, пусть посодействует, чтобы вас в будний день расписали. Вот приедут наши мужики и айда, потом в деревню махнем! Мне такой зять… я, может, всю жизнь о таком мечтал!

— Да уж, такая корова нужна самому! — ухмыльнулась довольная Маринка.

— Поговори, поговори.

За оставшуюся неделю до приезда мальчишек Демид перебрал мотор, загрунтовал, покрасил, поменял замки на дверях старенького «Жигуленка», что стоял в деревне у соседа в гараже.

— Года два побегает, а там, глядишь и поменяем на что-то более пригодное!

Маринка сидела неподалеку все эти дни, откровенно любуясь им, а Мик ревниво охранял её. Демид совсем не унывал, ему уж очень понравилась работа «мужем на час», отнесли в агентство анкету, там пообещали быстро найти варианты. Опять встречали мальчишек — заметно вытянувшиеся, они весело переговариваясь, направились к деду и матери, увидели за Маринкой Демида и, не сговариваясь, оба рванули к нему. Демид обнял обоих:

— Как вы подросли, ребята!

— Дядь Демид, ты приехал, как здорово! А Мик где? А ты насовсем, или опять на немного? — засыпали его вопросами.

— Насовсем. Мик дома, идите с дедом обнимитесь, вон, пыхтит уже, как самовар!

— Запыхтишь тут! — буркнул Коля, внимательно рассматривая своих чиграшей. — Не, вы это, чё там делали, глянь, как вытянулись??

— Дед, у нас сандали малы стали.

— Во, один расход, блин! — ероша короткие стрижки внуков, довольно улыбался Коля.

Так и пошли домой — большой теперь и полной семьей: весело гомонящие ребята, дед, Маринка, бережно поддерживаемая Демидом, хорошо!

А уж дома, когда выяснилось, что послезавтра дядь Демид станет настоящим мужем, оба завопили от радости.

Петька совсем даже и не расстроился, что будет все-таки девочка:

— Да ладно, они забавные, согласен! Только имя чур мы выбираем!!

— Если не Николетта, то да! — заулыбалась Маринка.

В отличие от Маринки (пришлось идти в ЗАГС в широком платье — не пойдешь же в легинсах и тунике) и Демида, тот тоже надел джинсы и голубую рубашку, мальчишки и дед принарядились. Наглаженные стрелки на брюках деда, казались острее бритвы, а сыновья, загорелые, в белых рубашках с короткими рукавами, подчеркивающие их загар, торжественные, обращали на себя внимание сразу.

А у ЗАГСА поджидали ещё и Костаревы с Арсюхой, Наталья с Володей, Танюшка с дочкой и мужем. Маринка прослезилась:

— Я вам всем так благодарна!!

Получилось торжественно и красиво — сыночки, убежав на минутку, принесли красивый букет для мамы, растрогав этим всех присутствующих женщин.

— Какие достойные у вас дети! — сказала расписывающая их женщина, чем опять вызвала слезы у Маринки.

— Марин, ведь возьму на руки, если будешь рыдать! — шепнул Демид.

— Ты что? — испугалась Маринка. — Я тяжелая, уронишь ещё!

— Тогда не хнычь!

— Это я от радости!

Букетов получилось много, Костаревы принесли аж три, сказав, что оба сына просили подарить молодой цветы от их имени — мальчишки, дед, Натальина семья. Маринка подрастерялась:

— Куда мне столько? Я и не думала, что так может быть??

— Может, может!

Вот так, всей компанией и поехали в деревню, где уже вовсю расстаралась тоже ставшая совсем родной баба Шура. Мужики занялись мужским делом — шашлыком, женщины пробовали приготовленные Шурой национальные кушанья, мальчишки, переодевшись и расцеловав маму, убежали поздороваться с приятелями, твердо пообещав прийти, «как только запах шашлыков учуют».

Марина сидела, как свадебный генерал — в старом, удобном кресле под яблонькой — стали отекать ноги, да и жарковато было, посматривая на всех сразу и любуясь своим таким родным и самым нужным Демидом.

— Господи, как я благодарна тебе за всех моих: Демида, сыночков, малышку, вон даже папа каким другим стал!

— Марин, ты чего такая кислая?? — спросила Лида.

— Теть Лида, я не кислая. Я просто боюсь, что все это сон, проснусь — а рядом эти… — она передернулась от омерзения.

— Ну, если честно, Марин, то, прости, скорее всего, по-другому сложись, ты бы ничего так и не поняла, уж очень, опять же, прости, по-идиотски всегда себя вела.

— Согласна. Я ведь когда ушла оттуда, от этих… на самом деле шла, куда глаза глядят, а эта дорога в никуда — к моим всем любимым мужчинам привела! — и засмеялась — один из любимых мужчин был тут как тут, и виляя хвостом, выпрашивал ласки.

— Иди сюда, самый лучший, самый красивый пес на свете!

От мангала откликнулся Демид, видя эти обнимашки:

— Вот скажи, Лидия Сергеевна, променяла бы ты своего Марка на псину? — сам себе и ответил: — Нет, вряд ли! А моя, два часа как только жена, уже с другим милуется!!

И был такой замечательный праздник, все шутили, смеялись, желали не только Маринке и Демиду добра и тепла — всем теперь уже шестерым членам… такой многофамильной семьи.

— Смотри, на шестерых пять фамилий: Носов, Мазырины, Тарасов, Захаров. Шур ты как у нас, забываю все?

— Джураева.

Пока Коля рассуждал о таком вот непорядке в его большой семье, Валик и Петька о чем-то серьезно разговаривали с Володей, тот внимательно слушал, потом негромко сказал:

— Попробуем!

— Чё вы там пробовать хотите? — тут же заинтересовался любопытный дед, услышав последнюю фразу.

— Да, дед… — начал Валик, а Чаплинский засмеялся:

— Любопытной Варваре… секреты у нас могут быть?

— Могут, могут, но внуки-то мои!

— Не бухти, старый! — легонько шлепнула его по затылку Наталья. — Растут наши уже не дети, а внуки — у них своя жизнь. Наоборот, хорошо, что они от нас не отмахиваются, как у некоторых бывает, наши наоборот — ребятня понимающая, внимательная. А секрет? Подожди, сами расскажут — ты же для них — первое лицо государства твоего.

Демид пошел с Маринкой в дом, утомилась она, решила вздремнуть.

Наталья сказала негромко:

— Коль, выражу общее мнение — зять, что тебе свалился почти с неба — замечательный!

— Молчи, Наташк, сам как молодой подпрыгиваю от радости!!

— Ааа, дед, — зашумел Петька, — вот почему ты тогда прыгал-то?

— Ничего от вас не скроешь! И запел: «От людей на деревне не спрячешься…»

Вступили Лида с Марком, Наталья, Шура подперев щеку рукой, полузакрыв глаза наслаждалась их пением. Спели… помолчали.

— Эх! — вздохнул Володя. — И чего мне медведь, нет, даже слон на ухо наступил? А я так люблю «Рябину кудрявую»!

— О, эту и я знаю, — оживился Валик и чистым голосом завел:

— «Вечер тихой песнею…» — а с порога дома приятным баритоном подтянул Демид:

— «Над рекой плывет..» — и никто больше не стал подпевать, так красиво сплетались голоса Демида и Валика.

Теперь после окончания песни, крякал и утирал глаза Коля:

— Повезло мне, дураку, на старости лет, не знаю как!! Я это, я вас всех сильно уважаю и дорожу!

— Вы все замичательны! — поддержала его Шухрона. — Все в мой сердце!

— Теть Лида, — зашептал негромко Петька, — мы с Валиком подумали, может, нашу сестричку как бабушку назвать — Галина? Мамка сказала, по святцам будет смотреть, там такие жуткие имена на конец октября и начало ноября у девочек: Феодотия, Синклитикия, Гликерия, Тавифа… Только пока не скажем, а то дед расстроится.

Лида погладила его по голове:

— Бабуля ваша славная была, и имя достойное, но как ещё родители отнесутся к этому?

— Да они нам разрешили имя выбрать, ладно, мы ещё у деда выспросим, какое ему имя нравится? Я, теть Лида, никому не говорил, но вот посмотрю немного, и начну, пожалуй, дядь Демида отцом звать, он такой, ну, как и должен быть папка, вон как ваш дядь Леша для Арсюхи. С ним интересно, мы иной раз спорим как с пацаном, и он нас учит всяким делам. Мы, видите, сколько с речки камушков всяких навезли, баб Шуре баню, да и нам всем, станем строить, а по низу выложим узор из камней.

Демид с удивлением осознал, что его и не тянет в любимые горы. Он сильно волновался, понимая, что разрываться между семьей и тягой в свою хижину будет очень непросто. Но куча дел и проблем по приезду совсем не давали ему скучать, да и Маринка, смешная такая, обидчивая, неуклюжая вызывала какое-то умиление, а пацаны, постоянно бывшие возле него, засыпающие его вопросами, старательно помогающие во всем, и малышка — при этой мысли Демид аж зажмуривался, скучать не приходилось. Вот рядом Маринка — в любую минуту можно приложить ухо к животу, поговорить с малышкой, а все равно не верится, что девочка скоро родится — вот когда возьмет на руки это чудо, тогда, наверное, и поверит.

В середине августа приехала старшая сестра, Мария — навестить, проверить, познакомиться с новой родней. Поприглядывалась, дотошно вызнала все и сказала брату:

— Вот теперь ты заимел то, что нужно, самое замечательное — у Марины и у мальчишек глаза блестят, когда они на тебя смотрят. Рада за тебя, мамка наша тоже теперь совсем успокоится. А девчушка нам всем нужна, хоть две девочки на шесть парней, а если твоих добавить, то на восьмерых — это просто подарок!

Коля, подружившись с Марией, неожиданно для всех собрался поехать к Демиду на родину.

— Хоть погляжу на старости, какой он, Северный Кавказ, виноград-орехи увижу как растут на самом деле. Вы это, тут сильно не..!

— Не, дед, не! У нас школа, некогда будет! — твердо заверил Валик.

Демид утром вставал раньше всех, готовил ребятам завтрак, все трое, поцеловав маму, уходили, Демид устроился-таки «мужем на час». Маринка высыпалась, вставала, готовила мужикам обед-ужин, находя в этом огромное удовольствие — готовить для самых нужных, любимых. А самый нужный постоянно приходил с мелкими букетиками-подарочками-знаками внимания, как говорил он.

— Демид? — счастливо улыбалась она, а Демид, хитро поблескивая глазами, обнимая, шептал:

— Должен же я девочек своих баловать пустячками!!

Маринка молча приникала к его груди и стояла, не шевелясь, и были эти минутки такие славные, говорить ничего не надо было, понималось все без слов. Видя такое уважительно-теплое отношение Демида к их мамке, тянулись за ним и ребята. Маринка втихую радовалась — при таком примере из сыновей точно вырастут нормальные мужики, особенно, Петька. Зная его папашку, она побаивалась в душе сильно, но теперь была твердо уверена — сын вырастет замечательным, похожим на Демида.

Деду Коле приготовили сюрприз — Валик получил паспорт и было написано в нем: «Носов Валерий Николаевич.»

А Коля загостился, сначала знакомился с многочисленными родственниками и друзьями большой Мазыринской семьи, затем скорефанились с мужем Марии на почве рыбалки, тот возил его на мотоцикле по дальним озеркам и на речку, без рыбы не приезжали. Насушили её для своих новых родственников, подоспел виноград, пока его собрали, Вовка уговорил ещё недельку побыть:

— Посмотришь, сват, как вино делам, да «пальчикам и изабелле» ещё с недельку повисеть надо, а потом здесь посадим — в Москве Дёма встретит, поедят твои фруктов-винограду. А то оставайся, вон, дом в деревне пустует, перезимуешь?

— Не, там чиграши, да и внучку родят, надо помогать, а то Демид убежит на хрен в горы свои.

— Плохо ты его знаешь, — улыбался Вовка, — этот упертый мужик рак поборол, а за свое, наконец-то обретенное, горло перегрызет любому. Я в его годы уже дедом стал, а малыши, они такие сладкие, так что отец из него выйдет, не боись, замечательный!

— А то я не понял?

Как матерился Коля, когда на вокзале его стали сажать в поезд:

— Вовка, Маш, вы охренели?

— Коль, тебе в Москве только вынести из вагона и все, довезешь, тут все домашнее, все нужное, семья-то не маленькая образовалась!! — не слушая его, тащили в вагон эти два… какие-то коробки, корзинки, бутылки пятилитровые с чем-то.

— Ё…ё!!

— Коль, не было бы, ничего не положили, а так все свое!

— У меня слова кончились! Ребята, спасибо!

— Коля, приезжайте на следующее лето все, ждем!!

В Москве деда встречали все его мужики, как муравьи вытаскивали все, Демид смеялся:

— Узнаю своих! Я все эти годы ничего не брал с собой, вот сейчас оторвались.

Дома все эти корзины-коробки-бутыли повергли в шок Маринку.

— Мамочки, куда же это все?

— Ничё, поделимся с девками — не чужие нам стали!

А когда сели ужинать, деду торжественно принесли паспорт.

— О, Валерка!! Ты у меня совсем мужик стал!! — одобрительно сказал дед, еще не видя, что там внутри написано. — Ну-ка, посмотрю, каков мой чижик на фото…гра…фии…. - дед опустил голову и долго молчал, молчали и мальчишки, и Маринка с Демидом. Дед всхлипнул, помотал головой:

— Нечего мне сказать, опять на слезы пробило!

Сгреб в охапку Валика, крепко обнял и, опять всхлипнув, сказал:

— Спасибо, я тебя… не знаю как сказать!

Валик, счастливо улыбаясь, ответил:

— Дед, я тебя тоже очень люблю, ты первый, после баб Шуры, меня принял.

— Как тебя не принять, когда ты… — Коля опять всхлипнул, — моя надёжа! Ну вас на хрен, я весь рассопливился!

Демид быстро стал нужным для всех. Ребята делали с ним уроки, постоянно старались быть рядом. Коля по вечерам вел задушевные беседы, естественно, в них принимали участие и ребята. Одна Маринка рано засыпала, но и ей не приходилось обижаться на невнимание Демида. Он много не говорил, но Маринка никогда еще не была так защищена, внимание Демида ощущалось во всем, даже в мелочах — расцветала она и светились ее глаза. Уходя на работу, Демид был спокоен — рядом с женой верный Мик, если Коле надо будет говорить, то собака в миг учует ее состояние. Подходила к концу первая четверть, и ждали сестричку со дня на день, но, как всегда, случилось все неожиданно.

Маринка чувствовала себя замечательно, проводила мужиков, Коля собрался на рынок, Мик спокойно развалился на своем привычном месте… Захотела кофейку выпить, потянулась за банкой, что стояла в навесном шкафчике, и охнула — скрутило в одно мгновение.

— Ох, Мик! — собака встревоженно залаяла.

— Мик! Телефон неси, он на тумбочке у кровати!

Пес метнулся в их комнату, там что-то упало, покатилось, звякнуло. Мик притащил в зубах телефон, Маринка набрала отца:

— Пап? Схватки начались, позвони, вызови… — ее скрутило.

— Охх! Бегу я! — у Коли тряслись руки, никак не поддавалась кнопка вызова.

— Дочк, — взмолился он бегущей мимо молодой девочке, — нажми мне на вызов, «Скорая» нужна! — и сказав в трубку адрес, задыхаясь, потрусил домой.

Маринка, сжав зубы, надевала куртку, когда ввалился Коля:

— Ма… ма… рин?

— Пап, все нормально, сам посиди, на тебе лица нет.

— Будет тут лицо…

Дождался приезда «Скорой», потом только позвонил Демиду, тот сказал, что выезжает через десять минут.

— Да мы там без надобности пока.

Маринка же, в отличии от первых родов, не орала, не истерила, негромко постанывала.

— Покричи, дочка, полегчает, тут всем можно! — проговорила пожилая акушерка.

— Да… у меня, — с передыхами проговорила Маринка, — ситуация была похуже — ногу в каменный капкан зажало в горах, а вокруг на многие километры — ни души.

— Ох, — жалостливо охнула акушерка, — и как же ты смогла?

— А пес меня нашел, потом хозяина привел.

— Надо же, повезло как? И что, перелом?

— Нет, опухла, долго прихрамывала, но все прошло.

— И где пес, такой умничка, сейчас? — Акушерка незаметно отвлекала Маринку от все более сильных схваток.

— А пес, скорее всего, с хозяином вместе под окнами мотается.

— Вот как может все выйти в жизни-то. Немного еще постарайся и родим уже!! Подожди, подожди, — запричитала акушерка, — я перчатки не успела…

— А я уже не могу!! — с огромным облегчением выдохнула Маринка.

Акушерка успела поймать ребенка.

— Надо же, какой… какая шустрая девочка у тебя, да крупная, три девятьсот семьдесят — четыре почти килограмма! Молодец, мамочка!!! А дочка явно на отца похожа, посмотри-ка!

Увидев у девчушки глаза Демида, не сомневаясь, Маринка спросила.

— Волосики темные?

— Да!

— Значит в папу вся!! — и заревела.

— Ну, что за беда — на тебя не похожа?

— Наоборот, я безумно хотела дочку, с папиными глазами!

— Ну, значит, все как по заказу!

Ходящему по неширокой аллее Демиду мерещились всякие ужасы… он сходил с ума, внутри все дрожало, но как показать слабину перед взволнованным Ивановичем, а тем более, перед прибежавшими после уроков пацанами? Вот и держал Демид лицо из последних сил. Наконец, в четвертом часу, сидящая в справочном окошке женщина спросила:

— Мазырин?

Демид рванулся к окошку, его опередили пацаны.

— Девочка, без тридцати граммов четыре килограмма. У матери и ребенка все хорошо… — она еще что-то говорила, Демид уже не слушал — в его сознании было только одно:

— Дочка, крупная, все с ними хорошо!! — он без сил сполз по стене на пол…

— Дядя Демид? — встревоженно загомонили оба мужичка?

— Ноги не держат от радости!

Дома переселяли деда. Его комната побольше, теперь малявка родилась, места много надо. Затем всей мужской компанией ходили купить кроватку и коляску — Маринка упорно не желала покупать их до родов, выбирали, конечно, братики. К выписке готовились тщательно, мальчишки радовались — каникулы, отпрашиваться не надо. Машину украшать всякими шариками-надписями, модными в последнее время, не стали, посчитали, ни к чему такое, но принарядились все, даже Шухрона оставила своих козочек на соседку, приехала внучику встречать.

Демид откровенно дергался, Коля, наоборот, утешал его:

— Все страшное позади, сейчас уа-уа начнется, месяца через четыре все будем возле нее плясать, девки, они такие. И задумался. — Я че-то совсем плохо помню Маринку мелкой? — И сам себя подбодрил. — Во, и вспомнить время пришло!!

Но как не хорохорился, расчувствовался — к Маринке ринулись чиграши, растеряннъй Демид неловко принял и неумело держал свою, даже не долгожданную — нечаянную, неисполнимую год назад мечту — доченьку, маленькое чудо.

— Ну-ка, папка, дай деду внучку подержать-то!

Коля ловко взял Галину Демидовну и как-то горестно вздохнул:

— Ну, привет, Галинка-малинка!

— Дед, дед, покажи ее!

— Во, смотрите!

— Ууу, она такая маленькая и спит! — разочарованно протянул Петька, Валик же попросил подержать чуть-чуть, взял как хрупкое стекло:

— Она же ничего не весит совсем?

— Вырастет! — авторитетно сказал дед.

Демид бережно обнимал Маринку, а баба Шура, которой отдали подержать малышку, бормотала что-то ласковое внучике, сияла всеми морщинками и не замечала, что по лицу катятся слезы.

— Шурк, ты че рыдать взялась?

— Ай, Коля, я била савсем адна, сичас балшой семмя имей, харашо!!

Лида с Марком приехавшие на второй машине — семья-то не умещалась вся в жигуленок, тоже бережно подержали спяшую крошку.

— Обошел ты нас, Коля, на одного внука!

— Ни хрена! Лидк, у тебя пацаны еще по одному родят. Лешке вон точно деваху надо, Арся уже жених, пора!

— Надеемся, может и женится, сказал, внук будет выбирать.

— Точно, мои, вон, вперед меня Демида раскусили и выбрали, а ведь ни фига не ошиблись! Я, Лид, рад моя-то, клюнул жареный петух — заметно поменялась, оно, конечно, не дай Бог, так вляпаться, но ума прибавилось, намного.

Дома все сверкало и блестело, папа Демид с братиками постарались.

— Мам, когда она проснется хоть? — не терпелось Петьке.

— Она пока будет подолгу спать, через месяц уже узнавать вас начнет.

Проснулась Галинка, и был Демид в шоке — доченька пошла явно в их породу — темноволосая, с голубыми глазками, с его носиком…

Маринка посмеивалась:

— Мое тоже имеется, ниже пояса.

Первый месяц малышка пищала и спала, но Валик с огромным удовольствием разговаривал с ней, умилялся, когда она цепко ухватывала его палец. Петька откровенно побаивался, дед приладился гулять с ней на улице.

Вечера были полностью папины — Демид, едва зайдя домой, тут же спрашивал, как прошел день.

— Демид, можно подумать, тебя неделями не бывает?

— Я бы целыми днями от нее не отходил! До сих пор не верю, что вот оно, счастье, вы все — рядом.

— Галюня, куда ты опять полезла?

— Туда, — махнула рукой голубоглазая темноволосая девчушка лет пяти. — Ну, мама, там, смотри, вишенки остались на макушке, самые вкусные. А Валика и Петюню ждать долго, они пока накадрятся,(дед Коля бурчал на ребят, принаряжающихся к вечеру:-Опять пошли кадриться?)птички склюют все ягодки. Дед Коля сказал: — Ну тебя на фиг, а папочка приедет только вечером! — Подвижная как ртуть девчушка аж приплясывала.

— Я тебе не разрешаю! — четко произнесла Маринка.

— Ну вот, — надулась девчонка, — ягодки жалеешь для дочки!

Маринка набрала телефон Валика:

— Сынок, тут наша оторва на вишню рвется, на верхушке пять ягодок увидела.

— Понял, мам, ща буду!

По деревенской улице лихо пропылил молодой человек на велосипеде.

— Галюнь, ты опять маме покоя не даешь?

— И ничего не не даю. Очень даже даю, — затараторила баловница, — сказала, полежи, мамочка.

— Ага, а сама на вишню? Сколько раз тебе говорить, что свалишься, руку или ногу сломаешь? — вытянувшийся за два последних года Валик стал очень даже видным молодым человеком, почти девятнадцать сравнялось.

Дед откровенно любовался и хвастался своим Носовым. Внук не стал заморачиваться, после девятого класса пошел в ПТУ на автослесаря. За эти пять лет папа Демид многому научил своих мальчишек, они могли определить, что в моторе требует замены, разобрать и перебрать весь двигатель. Валика после первого курса взяли летом в автомастерскую, хозяин ждал его после окончания ПТУ, говоря Демиду, что у сына руки золотые. Петька собрался было учиться в десятом, но передумал и потянулся хвостом за Валиком. Сейчас, когда оба вытянулись, стало заметно, что Валик постарше.

Мальчишки так и росли — всюду вместе, обожали своих родителей и, конечно же, Галюню, которая росла оторвой и любила, как ни странно, больше Маринки, всех своих мужиков, особенно папочку. Из братьев и деда вила веревки, баба Шура — та совсем ни в чем не могла отказать своей красавис.

Папа дочку любил, но, пожалуй, его она только и слушала, умел Демид, не повышая голоса, сказать так, что ребенок понимал — нельзя. За все эти годы он не делал различия кто свой, кто чужой — все трое были его, а пацаны все так же тянулись к нему, советовались даже по мелочам. Коля втихую радовался, что чижики выросли мужиками.

Дед перебрался в деревню. За пять прошедших лет мужики сумели сделать из дома картинку, особенно полюбилась сложенная всем деревенским на зависть — русская печка. Демид с пацанами старательно и тщательно выкладывали её, мальчишки украсили собственноручно изготовленными изразцами. Сколько они возились с ними, переделывали, злились, но все-таки с помощью интернета и дельных советов пап-Дёмы, сумели сделать и украсить печку, и стала она украшением дома.

Коля начал прибаливать, и решился жить в деревне:

— Воздух свежий, вы всегда приедете, пацаны выросли, с ними ходить куда-то не надо, вон, Валерка на свидания мотается и Петька, смотри, туда же.

Провел с ними беседу насчет интима:

— Чиграши, вы, это, мало ли, живнёте разочек и, это, ребенок получится, давай я вам презервативов куплю?

Валик засмеялся:

— Дед, всегда в наличии у нас имеются.

— Не, ну я серьезно!

— Дед, мы не в каменном веке живем! — теперь гоготал Петька.

— Ну, смотрите!! Я предупредил! Ишь ты, продвинутые они!

Коля приладился каждый сентябрь ездить к Демидовой сестре, заодно и до Пятигорска поехать недалеко, водицы попить.

Маринка немного поправилась, панически не хотела стать опять толстой, но, видно, после «чудесного отпуска» произошел сбой в организме, и не толстела она как раньше.

Демид все так же немногословно говорил:

— Я без вас всех — ничто.

Два раза все-таки слетал в свои горы, больше недели не пробыл — домой тянуло. Удивлялся сам себе:

— Думал, будет тоска по той жизни, а дети перевесили.

Сейчас же Маринка в сорок пять оказалась слегка беременна. Заикнулась было про возраст, но кто бы стал слушать — все четыре мужика и баб Шура категорически сказали:

— Рожать будем!

А уж когда сделали УЗИ и случился мальчик, однозначно решили — будет Санёк. Оберегали маму от всего, только у Галюни в силу пятилетнего возраста не получалось не расстраивать Маринку.

Коля иной раз брал хворостину, она убегала от него, показывала язык и пряталась за баушку маленькую, та орлицей закрывала свою любимицу, не вмешивалась только, когда Демид воспитывал дочку, понимала — надо.

Валику как-то сказала:

— Валичка, ты мене как талисман случилась. Я такая богатая через тебе, балшая семья имею.

Прикупили ей ещё козу — смесь пуховой и простой, и конечно же, у всей семьи и друзей имелись носки-варежки, жилетки из такой шерсти.

Маринка до сих пор в глубине души побаивалась, что однажды её Дёмушка скажет:

— Устал, хочу к себе в горы!

А Дёмушка только посмеивался:

— Куда мне теперь от вас — многодетному: четверо деток, дед, баба, Мик, два щенка?

Мик все так же истово любил Демида и Маринку, ещё выделял Галюню, но шустрый ребенок быстро заставлял его убираться подальше от цепких ручонок.

У Лидуни Андрюха демобилизовался, приехали жить в родной город, родили ещё двоих пацанов. Лешка так же как и Марк, прикипел к северам. Арсюшка жил с Лидой и Марком в пригороде, купили они дом с садом-огородом, где с удовольствием возились, обустраивая. Арся не скучал по папе, дед и бабуля нежно любили своего обретенного внука, мальчишка, в отличие от папы, рос серьезным, вдумчивым, спокойным.

Лешка все никак не женился, отшучивался, не хотел, боялся обжечься еще раз. Лида по секрету сказала Коле, что Арсюшка присмотрел папке жену, а себе ну, не совсем маму, но хорошую — своего тренера по спортивным танцам. Мальчишка кроме танцев серьезно занимался борьбой, были неплохие успехи и награды.

Марк откровенно хвастался внуком, а Коля хитренько улыбался:

— Марк, ведь на самом деле, после тяжких испытаний случается нормальная жизнь. Я боялся, что не доживу, пока чиграши вырастут, вон, Валерке уже девятнадцать стукнет, Петьке — шестнадцать, этой задрыге пять, опять же мальчонку родим, это, наверное, и есть счастье?

== Вот, пожалуй, и всё!

Жаль только, что настоящая героиня, прототип Маринки, увы — неисправима, все такая же.

Спасибо всем, кто был со мной! Ваши коммы, они помогают!

Отдельно — ОГРОМНАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ ГАЛИНЕ РУДОМЕТОВОЙ ЗА ИСПРАВЛЕНИЕ ОШИБОК!!