В среду, когда Горшков с Санькой, как всегда в последнее время, забрали Марину, у него зазвонил телефон. Посмотрев, кто звонит, он притормозил у обочины:
— Да? Здравствуйте, Эллина Арвидовна! Да, да, конечно! Хорошо, когда? Неделя? Да, понял, понял. Да, она рядом, сейчас передам, Марина… — он протянул ей телефон, та с недоумением глядя на него сказала:
— Алло?
— Здравствуйте, Марина! Меня зовут Эллина Арвидовна Сольева!
— Как?!
— Да, да, та самая Сольева. Значит так, в понедельник в 10 утра жду вас с сыном у нас в центре, ориентировочно недельку придется полежать с ребенком, надо пройти обследование, сможете приехать?
— Да, конечно!
— С собой иметь… — она перечислила все, что надо взять, и попрощалась.
Ошарашенная Марина застыла с телефоном в руке.
— Но как?
— Да вот, получилось случайно. Ну что, поедешь?
— Конечно, это же недостижимая мечта наша! Э-э… — она замялась(все время звала его Александр Сергеевич, а тут как-то интуитивно поняла, что обидит его, назвав так) — … Саша, спасибо!
Горшков просиял:
— Общее дело, если не будем друг другу помогать, то люди ли мы?
— Куда мы поедем? — Тут же высунул любопытный носик Санька.
— Мы, сыночек, поедем с тобой в Питер, к врачу самому-пресамому хорошему, который по твоим ножкам специально работает!
— Уйя-я-я, и ножки совсем крепкие будут? И я в футбол буду играть? И бегать много?
— Да, Санька!
Мужичок аж зажмурился от радости.
Горшков же незаметно наблюдал в зеркало за Мариной:
— Когда же ты оттаешь, прекрасная моя? — думал он.
— Так, значит, собирайтесь, время есть до понедельника, билеты я вам возьму на «Сапсан». Поездом удобнее, клиника от Московского вокзала недалеко, самолетом быстрее, но из Пулково добираться далеко.
— Дядя Саша, а ты меня когда-нибудь на самолете повезешь?
— Да, Санька, вот посмотрят твои ножки, скажут, что надо, и полетим мы с тобой на синее море, а может, и океан.
— А мама?
— И мама, и бабу Лену возьмем.
— Нет, баб Лена скажет, что жарко и денежек нету, а мамочку надо взять обязательно. Она давно говорит, что хочет со мной на море.
— Ну вот, все секреты выдал, Санька, — покачала головой Марина.
— А дяде Саше можно секрет говорить, я знаю.
Возле дома Горшков сказал:
— Сань, забираем бабу Лену, маму и едем ко мне, у нас сегодня праздник получился!
Малыш запрыгал:
— Я быстро! Мамочка, давай скорее, у дяди Саши, знаешь, как много места, и прыгать можно, и спорта много.
— «Ох, змей хитрый, как всё провернул, и не откажешься, Санька будет весь вечер киснуть!» — пронеслось у Марины в голове.
— Хорошо, мы быстро!
— Баба Лена, нас дядя Саша ждёт, собирайся бегом, — с порога закричал сын, — у нас праздник случился!
Баба Лена вопросительно смотрела на Марину, та быстренько рассказала о Сольевой и о том, что никак не могла отвертеться от приглашения Горшкова.
— А и хорошо, Саша какой молодец!
— Баба Лена, ты собралась? Мама давай быстрее!
Горшков же заказал на дом ужин, рассчитывая, что к их приезду как раз и привезут.
Едва войдя в квартиру, Санька тут же побежал в спортивную комнату, крича оттуда:
— Мама, ты посмотри как я могу уже!
Баба Лена привычно прошла на кухню, одна Марина стояла в растерянности.
— Проходи, Марина, я сейчас! — он пошел на звонок, к двери, — это еду доставили, я готовить, кроме яичницы, только кофе умею!
Забрав упакованные коробки, понес их на кухню:
— Баб Лена, накрывай, я пока Марину к Саньке отведу!
— Саша, а зачем это тебе? — не выдержав, спросила Марина.
— Слава Богу, на ты наконец-то назвала! Что зачем?
— Ну вот это всё: Санька, баба Лена, я?
— Честно?
— Да!
— Я полжизни, а то и больше прожил без близких, а вы мне все в душу влезли, не выковырнуть, так что привыкай, что вы мне нужны!
Зашли в комнату для спорта, как называл её сын. Санька прыгал на небольшом батуте, раскрасневшийся и радостный.
— Сань, считал?
— Да, сорок уже, ещё пять разочков и все! Мама, ты посмотри какие у нас снаряды здесь! Мы с дядей Сашей занимаемся, по-мужски.
— Пошли кушать, у нас сегодня торжественный ужин, и что-то сладенькое будет, — хитро прищурился Горшков.
— У Марины дрогнуло сердце, глядя, как общаются два Саньки.
Весь ужин она отвечала невпопад, внимательно наблюдая за всеми, и пришла к выводу, что они все трое на самом деле общаются и относятся друг к другу как близкие люди.
— «Мдаа, Марина Николаевна, как-то ты проглядела сближение такое… если совсем честно, то не хотела Саньку лишать общения с нормальным мужиком, не было в вашей жизни мужиков-то!»
— А, осознала, что мужик нормальный? — какой-то ехидный голос заворчал внутри, — прячешь голову как страус в песок. Нет чтобы поговорить с мужиком, выяснить непонятки, ты ж не знаешь, почему он так тогда себя повел!!
— Нет… не готова я пока… после Питера если, — сама себе ответила Марина.
— Санька наевшись, залез к дяде Саше на коленки и, прижавшись к его груди, быстро уснул.
Горшков потихоньку попросил бабу Лену:
— Лен Сергеевна, постелите на диванчике.
Та кивнула и пошла в коридор.
— Уже и диванчик имеется?
— Марина, ну куда ребенка спящего сейчас тащить? Выспитесь у меня, я тебя на работу утром отвезу. А они пусть потом в нашем дворе гуляют, Санька тут все горки облазил, с кем-то уже подружился, не упирайся, пожалуйста, я вас не съем! Да и меркантильный интерес у меня имеется, — он обаятельно улыбнулся, как когда-то в молодости, и у Марины опять дрогнуло внутри, — за столько времени у меня утром будет настоящий завтрак, а не перекус, я надеюсь?
— Конечно, Саша, что ты любишь на завтрак? — вошедшая баба Лена не дала Марине съязвить.
— Я всеядный, а домашняя еда перепадает так нечасто, если только Козыревых Марь Иванна щами побалует или блинцами, — он аж зажмурился, вспоминая.
Отнес Саньку, вернулся весь такой умиротворенный, и как-то четко поняла Марина, что вот этот жесткий, мало улыбающийся мужик не намерен их отпускать.
Видя задумчивую Марину, Горшков сказал:
— Ты устала, тебе надо ложиться. Я ещё немного посижу с документами, а вы ложитесь.
Гостевая комната была больше всей их двушки, два приличных дивана, какие-то столики… приглушенный свет от небольшого светильника не позволял рассмотреть всё, а в углу на маленьком мягком диванчике уютно посапывал Санька. Горшков тихонько подошел, посмотрел на него и вздохнул:
— Располагайтесь, и спокойной ночи!
— Мариночка, девочка, ты приглядись к Саше повнимательней. Он только с виду жёсткий, поверь, за таким мужиком как за стеной. Саньке такой папа — это как Божий подарок, подумай, может, все-таки сможешь с Сашей выстроить нормальные отношения? Я на тебя давить не хочу, но ты же сама видишь, как они оба расцветают, когда рядом. Сыночек-то, земля ему пухом, ни разу даже не пожелал увидеть свою кровиночку, а Саша от себя с трудом отпускает!!
Баба Лена вскоре тоже уснула, а Марина все перебирала сегодняшний вечер «в кругу семьи»…
Да и какое притворство? С возможностями и положением Горшкова он мог найти себе и фотомодель и богатую невесту, а зацепился за них, едва сводящих концы с концами.
А Горшков, на удивление, начал задремывать за документами, плюнул, принял душ, и быстренько пошел спать. И засыпая подумал:
— А здорово, когда семья под боком! Ещё бы Маришку рядышком… — и сам себя тормознул, — не спеши, Лихо!
В Каменке в пятницу Мишук привез жену и сыночка. Передав его бабе Тане, притворно вздохнул:
— Чистый Ванька или Колька, от нас с тобой, маманя, совсем ничего!
— Да, Шишкин истинный!! — с нежностью глядя на малыша, подтвердила баба Таня.
— Зато Аришка моя, ну, литый Мишка, — не остался в долгу Ванька, он ловко забрал у бабы Тани малыша.
— Ну, здорово, племяшик! — племяшик заворочался.
— Во, точно Шишкин, сразу своих признал!! С таким-то папою, ой, шпана будет!
— Папа, может, уже серьёзный! — Мишук бережно обнимал жену.
— Ага, не прошло и недели как грудями тряс!
Баба Таня понесла маленького в дом.
— Пойдем, Настя, эти Анчутки языками зацепилися, не скоро устанут!
Настя улыбалась:
— Татьяна Макаровна, я, может, и влюбилась-то из-за этой вашей Шишкинской манеры не унывать никогда. Лежит, весь перебинтованный, бледно-зеленый, едва говорить может, а глаза хитрющие, и слабым голосом на свидание приглашает. Вот и ходила полгода на свидание сначала к кровати. Потом на диванчик в коридоре, а потом и в парк при госпитале, там и замуж позвал… — она засмеялась, — цветов с клумбы надергал для «как надо»!
— А у них завсегда так, шиворот-навыворот, Никифор-то, батя ихний, с армии как пришел так и углядел меня-то. А против него я как комарик, мелкая, языкастая — чистый Мишка в женском обличье, ну посмеялась пару разов над ним. Идем так-то с девками с дальнего поля, он на мотике тарахтит, подъехал к нам, притормозил… меня в охапку и газу… Орать-то не могу, пылища кругом, привез в сельсовет, а там уже все и готово, заранее сговорился ведь. Вот и поженили, он меня по деревне-то на руках и нёс к себе в хату, это потом уже мы потихоньку дом-от достроили. У детей-то стать — Шишкинская, только Мишук да Еленка немного мое-то выхватили, а шебутные-то они в меня, Никифор, он много спокойнея меня был. Гордился всегда и женой и детями, радовался, да вот вишь, рано ушёл… Ванюшка совсем малой остался, три года как сравнялось, но ничё, все выросли людьми.
Теперь в доме Шишкиных появился «царь» — Егорушка, папа Миша боялся взять его на руки:
— У меня такие грабли, а он маленький, как-то боязно.
Баба Таня, наоборот, с удовольствием нянчилась с ним — получилось, что до рождения малыша три года не было пополнения у Шишкиных.
Малыш очень понравился Лёшкиным детям. Увидев его первый раз Варя воскликнула:
— Ой, он смотрит, у него глазки открыты!
Обе с удовольствием катали коляску по двору, в отличие от сорванца-Аришки, постоянно убегавшей в поисках приключений.
В понедельник улетали «заморские гости», Сара взяла с Калининых обещание, что в конце сентября — начале октября они прилетят к ней, пока срок беременности небольшой и можно съездить, не опасаясь последствий.
Дед Игнатьич на неделе собирался с Лёхой в школу — ту, где учился Макс Ситников.
Валя попросила свою коллегу — пожилую учительницу начальных классов пообщаться с Лёхой, чтобы примерно представлять уровень его знаний. Та погоняла его по счету, письму, чтению и сказала, что по знаниям он спокойно может учиться со сверстниками в третьем классе, а по рассуждениям он где-то на уровне двенадцати-тринадцатилетних детей. Сказала, что проблем с ребенком не будет, он ответственный, этакий серьёзный мужичок.
— Побольше бы таких разумных детей в каждом классе, намного легче с такими!
Мальчик же заметно вытянулся, поздоровел, загорел, с утра до вечера были какие-то дела с деревенскими пацанами, постоянно куда-то спешил, но каждый день с детьми ездил по полевым дорогам на велосипедах, утешал, если где-то ободрали коленки, заплетал косички, ругался, если не слушались Марь Иванну.
Девицы тоже подросли, стали совсем самостоятельными, обожали собирать грибы. Дед Ленин посмеивался:
— Молодые глаза, они вострые, я один гриб, они уже пяток!
Больше всего полюбились им лисички, дружные семейки рыженьких грибов собирали тщательно, даже самые маленькие находили. У Ульянова хранились деревянные ножики, которые как раз годились для срезки грибов.
Валя с Калининым купили им крестики, в субботу их окрестили, а к вечеру Иван расклеился, опять прихватило сердце, от Лёшки не укрылось его болезненное состояние, и внук заистерил, что было на него совсем не похоже:
— Дед, давай лечись, дед, не болей, а? — У мальчишки в глазах стояли слёзы, Козырев обнял его, тот шмыгая носом, сказал. — В больницу или ещё куда ложись, только не болей! Ты нам обещал!
— Не паникуй, мы, Козыревы, живучие! Пожалуй, в санаторий соберусь, справитесь без меня-то?
— Справимся, справимся! — всё ещё шмыгая, проворчал внук.
Дед озадаченно подумал про себя: «А ведь я и не помню, чтоб он когда ревел, насупится, вредничает, а ни слезинки, сейчас же едва сдерживается, надо впрямь подлечится, малы они у меня ещё!»
Дед прилег, а Лёха пошел к Вале, как-то привык он все свои печали нести к ней.
— Что, Лёш?
— Да дед опять болеет! — он горестно вздохнул.
— Может, скорую?
— Да нет, он таблеток напился, заснул, а я так боюсь, — он сглотнул.
— Не паникуй, подлечится твой дед! Надо будет — свяжем его по рукам и ногам и отвезем в санаторий!
Лёшка представил связанного деда и хихикнул.
— Ладно, пойду я, Палычу скажи!
Палыч в наглую в понедельник вместо работы отвез Игнатьича в клинику, оставил там и поехал на работу.
Феля расстроилась:
— Вот ведь упёртый баран! Вовка на тебе его лечение, может, права Валюшка твоя — вязать чудика и в санаторий отвезти?
— Посмотрим, что скажет врач, а потом под конвоем отправим. Лёха там переживает, чуть не плачет, шмыгает…
Фелицата разозлилась:
— Прибью паразита, внуки совсем ведь ещё маленькие! Всё, я во гневе!
Палыч улыбнулся: если Феля говорила так — летели клочки по закоулочкам.
— Ладно, работа, у меня не забалуешь, справимся без него, а вот здоровье..!
Козырев позвонил часа в три:
— Калина, приезжай за мной!
Палыч, приехав, полетел к Глебу Антоновичу, тот долго и тщательно объяснял, что и как надо делать, в санаторий он рекомендовал как можно скорее поехать:
— Но только средняя полоса, никаких югов и заграниц!
— Найдем!
Поблагодарив и расплатившись с врачом, поехали в офис, где Феля долго ворчала (ругаться побоялась, все-таки болеет) — на упертую Козыревскую породу:
— Ещё и удивляется, в кого Лёшка такой упёртый! Детей пожалеть надо, я тебя сама прибью, если что!
Между ворчанием дозвонилась до главврача санатория «Солотча», что под Рязанью, договорилась на ближайшее время и, выдохнув, сказала:
— Через два дня поедешь как миленький туда. Я там раз пять была, замечательно у них, они молодцы, в тесной связи с мединститутом работают, да и природа подходящая. Звони Лёшке. Он там весь извелся уже, знаю я его!
И в самом деле голос у внука, взявшего трубку после первого гудка, был встревоженный:
— Дед?
— Лёш, не волнуйся. Меня врач осмотрел, проверил все, я через два дня в санаторий уезжаю, ты там не кисни, это недалеко. Приедете с Палычем. Сам посмотришь на меня.
Лёха шумно выдохнул:
— Не врёшь, точно?
— Нет, я тебе когда-нибудь врал?
— Врал — не врал, а немного скрывал.
— Вот женишься, бедная твоя жена. Такого зануду терпеть!
— Ладно, я обязательно приеду. А жениться — сам женись!
Козырев поехал в опустевшую квартиру и, собрав вещи, с тоской подумал про Каменку, потом, плюнув на всё, позвонил Горшкову:
— Сергееич, привет? Ты занят?
Тот каким-то унылым голосом сказал:
— Свободен, как птица в полете!
— Приезжай ко мне, щей, правда, нету, но пироги рыбные имеются, выпить не привози, мотор барахлит, поговорим, мои-то все в деревне, тоскливо.
— Буду!
Горшков явился вскоре, какой-то сам не свой.
— Сергееич, ты тоже заболел что-ли?
— Ну, можно сказать, неизлечимо, где твои хваленые пироги?
Козырев, большой любитель чая, заварил свежайший, привезенный на днях чай из Шри-Ланки, вдохнул аромат:
— Лепота!
Горшков млел от пирогов, аж мычал от удовольствия:
— Непередаваемо вкусно!
— Это ты, Саш, шаньги не пробовал, за них вообще душу отдашь!
— Что такое шаньги? — Козырев объяснил. — А, ватрушки такие?
— Сам ты ватрушка! Шаньги — это шаньги, с картошкой или со сметаной. У нас в поселке все мастерицы были, мамка моя, бывало, ругалась, что дольше с ними возится, чем мы их едим. Мои-то одноклашки-девицы не все их стряпать умели, а молодежь тем более, мамки наши секрет какой-то знали… ммм, вспомнил и слюни побежали.
— Что, и никто не умеет стряпать эти твои шаньги?
— В деревнях на Урале и в Сибири остались умелицы… эта, как ты скажешь, ватрушка такая… нежная, с корочкой, как укусишь… Я, бывало, как Фрося Бурлакова, по пять стаканов чаю и десять штук шанег за раз. Шаньги и пельмени, собственноручно налепленные, — это, брат, самая лучшая еда!
— Вот, будет командировка в Иркутск, найду твои шаньги, ну, если не понравятся!
Козырев важно сказал:
— Такого быть не может!
Повеселели после чая и пирогов, как-то незаметно разговор перешел на Вершковых.
— Я сегодня их утром в Питер отправил и, веришь, в душе тоска и пустота, как кусок души с ними уехал, успел соскучиться по ним, а ещё вся неделя впереди!
— Помнится, я тебе однажды сказал, что придёт твое время, и дышать без человека будет сложно!
— Знаешь, Иван, я это понял ещё на зоне, но старался не вспоминать, там надо было быть всегда настороже, особенно в ШИЗО. После отсидки как-то разговорился с одной женщиной, у неё сын отбывал срок в их городе, попросил лекарства, она купила и пошла с соседкой передать. Там процедура неспешная, пока позвонят «лепиле», пока он соизволит выйти, вот и стояли две бабёнки у входа с полчаса, туда — сюда служивые ходят, ждут… И, говорит, открывается дверь и выходят… звери в человечьем обличье. Это, те кто приезжал нас, неугодных режиму, учить уму разуму… Она так рассказывала, что врезалось, вот, в память, я-то их с другой стороны видел… да… — Он помолчал, Иван не торопил, зная, что Горшков никогда особо не распространялся о тех годах. — Ну вот, выскакивают они один за одним, все в масках, такие крепенькие, накачанные, здоровые мужики… она запомнила, что ни один из этих зверюг не смотрел в глаза. Быстрый взгляд и проскакивали мимо, и веяло от них, всех без исключения, таким негативом, такой злобой, что просто удушающим комком ощущалась… Проскочили эти зверюги, а последним вышел хлыщ лощеный — полковник и под, весь наглаженный, без маски, но взгляд… короче, эсэсовец настоящий. Эта мамка уже более-менее знала, как передачки принимают, как свиданки бывают… а соседка… шок у неё был. Тоже сказала, что эсэссовцы вживую прошли…
— Саш, не мое дело это, но как же вы такую жуть выносили?
— Хмм, хочешь жить, вот и стараешься свернуться калачиком, чтобы чего не отбили… Работа у них такая… Тренировки опять же… мы же там не люди, а так… Ладно, что-то не в ту степь потянуло. Вышел когда — с голым задом, ни кола ни двора, какая Марина, да и замужем она уже была. Потом, когда с Толяном более менее на ноги встали… перебрал их немало, всё думал, лучше попадется, а получилось как, увидел всю такую замученную с мужичком таким, светлым, как лучик, и накрыло враз… Только вот, она, как и нет меня, в пятницу первый раз по имени назвала.
— Саш, я как понял она ото всех отгородилась стеной, досталось ей, может, не надо торопить? — Да не тороплю, а внутри всего колотит, так хочу их к себе перевезти из этого клоповника, Санька и баба Лена согласны. Осталось вот терпения набраться, а его как раз и нет. Хочется как волку схватить и утащить в берлогу.
— Уверен, все получится. Большинство на твоей стороне!
— Надеюсь!
Вечер получился теплый, как-то потихоньку оба успокоились и просто сидели, мирно разговаривая обо всём.
; Поскольку дед отбыл в санаторий, в школу записываться Лёшка поехал с Валей и Палычем.
А в школе уже ждал Макс:
— О, кореш, тебя и не узнать, куда хиляка дел? Глянь, какие мускулы нарастил, силён ты, однако! Ладно, потом расскажешь как и чё, ща двигаем к Капитолине Палне, это директор, мировая тётка, не боись!
«Мировая тетка», дама ближе к шестидесяти, встретила их радушно:
— Проходите, садитесь! Максим, спасибо!
Макс вытащил из-за спины букет.
— Капитолин Пална, если б не Вы, чтоб из меня, раздолбая, выросло?
— Выросло бы, выросло — тебе всегда усидчивости не хватало! А одеться мог бы и поприличнее, все-таки в школу пришел!
Макс хохотнул:
— Такой вот я, эпатажный! А чёй-то вы мою фотку повесили на стенд?
— Ты у нас один из лучших выпускников!
— Ха, не прошло и десяти лет! Приятно, но зря. Я ведь… всё детство играет в одном месте… Ладно, вот, Капитолин Пална, — Лёха. Мой большой друган и сильная мозгА, надо его в школу оформить, он мужик серьёзный, не то что я, проблем с ним не будет, точно! Он у нас при детях и ваще… сами, вот, смотрите.
Лёшка спокойно и с достоинством встретил изучающий взгляд директрисы, та улыбнулась:
— Надо же, обычно дети меня побаиваются и смущаются. Давай знакомиться, друган Лёха.
Она как-то ловко и незаметно выспросила у Лёшки многое, между вопросами о знаниях умудрилась узнать про сестричек, про деда, про деревню. Поморщилась, узнав, каким было домашнее обучение, посмеялась над рассказами о деревенских проделках…
— Ну, Капитолин Пална, что скажете? — влез Макс.
— Выдержки у тебя никогда не было, скоро тридцать лет, а все как пацан зелёный и макушку чешешь!
— Э-э-э, дурные привычки, они неистребимы, так что?
— Что, что, пойдет мальчик в экспериментальный четвертый класс, там упор на математику и информатику. А ты, драгоценный, будешь у них вести факультатив, компьютерщик, как говорится, от Бога, тебе и карты в руки…
— Э-э-э, Капитолин Пална, всегда вот Вы так, с выгодой! Да и какой из меня препод, я ж…
— Максим, а школа-то родная, да и другана конкретно будешь обучать! &nb! Макс полез в макушку:
— Вот, так и знал, что от Вас подстава светит! Ладно, но не больше двух-трёх раз в неделю и не с утра, выспаться надо, а то я зверь буду!
— Меньше по тусовкам шляться будешь и делом займешься!
— Ох, Капитолин Пална, вам бы Штирлицем, а не директором быть!
Объяснив Вале и Палычу, что надо купить и сделать, Капитолина пожала Лёшке руку:
— Знаешь, я думаю, что мы с тобой много хорошего сделаем и для тебя, и для школы! Ты молодец!
Лёха расцвел:
— На следующий год дети придут и Санька Вершков к вам учиться. Примете?
— Отчего ж не принять? Вы только с медкомиссией не тяните, сейчас многие врачи в отпусках, пройдите тех, кто есть, к концу августа в поликлиниках будет не протолкнуться.
Выйдя из кабинета, Лёшка, как всегда, когда радовался, запрыгал на одной ножке:
— Я, Валь, так боялся!
— Да ладно, я тебе говорил, что она мировая тётка, заслуженный учитель, между прочим, и победитель каких-то там конкурсов, но самое оно — понимающая! Сколько батя мой тут краснел за меня, а вот видишь, почти в героях хожу! Она как-то меня утихомиривать умела, золотой человек, короче! И тебе тут будет, как ты говоришь, клёво! Да и меня опять же, подписали… как хитро провернула всё, но уважаю! Чёт смотрю я, ты поздоровел сильно, может и мне в деревню к вам смотаться?
— Да приезжай, там клёво!
— Ладно, решу как, звякну! Ну, я почапал, бывайте! Палыч, а жинку ты себе классную отхватил, мне понравилась! — и увидев, как Валя улыбается, добавил, — если такая же у вас там водится, женюсь, ей богу, женюсь!
— Такая — одна! — веско припечатал Калинин.
— Не, ну наподобие! Всё, дядя Макс убежал, пока!
Лешка тут же прозвонился деду:
— Приняли, да, да, в четвертый класс! Понравилась и директор, и школа, да! В субботу, наверное, должен же я сам посмотреть. Да, и я тебя люблю! Пока! — Потом как-то по-стариковски вздохнул. — Вот всё хорошо, и дети не писклявые стали, только дед болеет… Палыч, мы сможем в субботу к нему смотаться? Он ведь, сам знаешь, не скажет правду, а мне надо посмотреть на него. Валя, отпустишь?
Валя только кивнула.
— Поедем, Лёш, это недалеко, часа два с половиной.
В Питере Вершковых сразу же взяли в оборот: анализы, УЗИ, кардио и эхограммы, обследовали Саньку по полной программе. Клиника была отличная, для таких деток было предусмотрено много удобств, игр, занятий. Санька в свободное время любопытно осмотрел и облазил всё.
Каждый вечер он долго и обстоятельно говорил с дядей Сашей, меньше часа у них не получалось. Тогда как бабе Лене он скороговоркой выдавал, что все хорошо, он только скучает сильно.
Вот так, поговорив с Горшковым, долго-долго прощался, желал спокойной ночи… потом, уже лежа в кровати, сказал:
— Мамочка, а давай на дяде Саше поженимся!
— ??? — Марина опешила… — А зачем нам жениться?
— Я так хотел бы его папой звать — он такой… такой, у всех есть папы, у меня не было же, а дядя Саша самый лучший! И жить у него клёво, и спортная комната есть, и кухня большая, и ванная такая, с пузырьками, мамочка, он сказал, что нас любит! И меня, и бабу Лену, и тебя!
И что ответить в таком случае?
— Спи, мужичок! Я подумаю!
— Думай побыстрее, пожалуйста-препожалуйста!
Днем, сидя возле массажной в ожидании Саньки, услышала в разговоре двух медсестер знакомую фамилию… Ярославцев.
Прислушалась.
— … Ярославцев такая умница. Смотри, как легко стало отчетность делать, а класс какой они оформляют любо-дорого! Повезло Эллине Арвидовне, что в Испании с таким классным спонсором встре… — вышедший Санька не дал дослушать, но Марина и так всё поняла.
Испания, встреча с Сольевой, значит, спонсирует тоже Горшков этот компьютерный класс? Ярик! Он тут! Надо его найти!
Узнав, где можно найти Анатолия Петровича, пошли с Санькой к нему, он обнаружился как раз в этом компьютерном классе — уютный, почти готовый, скорее зал, чем класс — оборудование, компьютеры все стояло на местах. Несколько человек возились с наладкой. И здесь же мотался между столами, что-то проверяя, Ярик.
— Дядя Толик! — Санькин звонкий голосок услышали все.
— О, Санёк, привет! — Ярик поднял Саньку в воздух, — как дела? Я сегодня вечером к вам собрался, много работы, вот и не смог сразу вас навестить.
Немного пообщавшись, видя с каким нетерпением ждут его наладчики, договорились встретиться вечером.
— Дядя Толик, а давай пиццу поедим, дядя Саша тааакую вкусную привозил!
— Хорошо, Санёк, до вечера!
После двух их пригласили к Сольевой.
— Здрасьти! — поздоровался Санька.
— Здрасьти, Саша Вершков! — уютная, пухленькая, вся какая-то домашняя, она сразу понравилась Саньке, и вскоре он как со старой знакомой болтал обо всём.
Сольева же внимательно и тщательно осмотрела ребенка, заставила сделать какие-то ей одной ведомые упражнения, приседания, прыжки попеременно, на обеих ногах, и одобрительно качала головой.
Санька же рассказывал про спортную комнату, как он там занимается — ну, немножко, чтобы не устать, дядя Саша с ним тоже рядом долго по дорожке бегает, а ещё подтягивается, а Саньке пока нельзя, а хочется.
Сольева с хитринкой поглядывала на Марину, после осмотра вызвала медсестру, чтобы та отвела Саньку в игровую, а сама, построжев, сказала Марине:
— Ну что, Марина Николаевна, вы сделали невозможное, ваш ребенок практически здоров, но массажи продолжать обязательно! У вас ещё два дня, я распоряжусь, наши массажисты покажут вам новые наработки, я знаю, что вы на дому сама ему ножки массажировали?
— Да, не было возможности нанимать кого-то, поучилась у знакомого слепого массажиста азам. А потом потихоньку и ваши разработки начала осваивать, не все, но основное умею!
Сольева порекомендовала витамины, таблетки, дала распечатки по массажу и еде, сказала, что каждые полгода должны приезжать в клинику на профосмотр и реабилитацию.
Растроганная Марина долго благодарила Эллину Арвидовну, та, улыбнувшись, сказала:
— Александра Сергеевича благодарите! Если б он не поймал меня, когда я запнулась, то не было бы этой консультации и полного обследования! Да, и если будет возможность, надо бы мальчика на море свозить. Для семи лет он мелковат, но уверяю Вас, при условии, что начнет хорошо кушать, он пойдет в рост и догонит сверстников. Хороший у Вас мальчик, славный и добрый!
Выйдя из кабинета, Марина набрала номер Горшкова.
— Марина! Здравствуй!
— Саша, я… — у неё перехватило горло…
— Маришка, ты плачешь? Что? Что случилось? Санька?
— Нет, — она помотала головой, не осознавая, что он этого не видит. — Я просто очень благодарна тебе, Сольева сказала, что он практически здоров!
— Фухх! — выдохнул Горшков, — не пугай так больше!!
Вечером к ним пришел Ярик, ели вкуснющую пиццу, Санька и Толик дурачились, Марина же расслабилась.
— Что ты, девица, невесела? Что ты голову повесила? — спросил Толик.
— Никак не переварю сегодняшний день, семь лет жить в страхе за ребенка…
Санька, вымазавшись в кетчупе, уплетал второй кусок пиццы:
— Дядя Саша всегда говорит, что мужик должен хорошо кушать!
Толик улыбнулся:
— Смотри, какой авторитет Лихо для него! Санёк поправился малость, или мне кажется?
— На два с половиной килограмма за месяц!
— Ещё и богатырем вырастет, прости, Марина, что на мозоль наступаю, а папашка его габаритный или мелкий был?
— Метр семьдесят восемь, плотной комплекции, у сына только его нос, а так, сам видишь, моя копия.
— Значит, вырастет за метр восемьдесят, они сейчас акселераты, и будет дядя Толик, задрав голову, разговаривать с Саньком, опять же, если кушать хорошо будет, — добавил Толик, видя что Санька навострил уши.
— Буду, буду. Я обещал!