И моя жизнь изменилась навсегда с тех пор, как я узнала дату её конца.

Он был рядом. Я чувствовала, как его пальцы сжимают мои. Я знала, что на лице его застыло внимательное выражение — он наблюдал за мной, готовый в любую минуту броситься на помощь.

Его присутствие даровало мне покой, и поэтому я боялась просыпаться. Быть может, если я не проснусь, то и прошлое окажется лишь тенью, видением, неправдой. И в моём сне будешь ты, такой же, как всегда. И мы будем вместе не-смотря ни на что.

Лес укроет меня от моих преследователей. Пока он не подвластен ни бо-гам, ни людям. Он подчиняется лишь мне и самому себе. Он пьёт мою жизнь, а я питаюсь его мощью. Так было всегда, так будет всегда.

И я смогу спрятать тебя. Ты больше не будешь проклят. Пока мы вместе, они не властны над нашей судьбой.

О, лесной бог, услышь мои молитвы. У меня только одна просьба, только одно желание — позволь моим близким жить без страха и без боли. Дай им приют, защити их от моего отца. И я вновь вернусь к тебе, я очищу тебя от грязи, от насилия и страданий. Я искуплю грех, свершённый здесь. Моя жертва станет искуплением! Моя кровь будет платой.

Я обещаю тебе. И клянусь своей душой, что исполню обещание.

Я находилась между сном и явью. Казалось, что меня окружает неведомая прежде сила. Мои чувства, мои мысли — в них словно проник иной разум. И у него было имя — Лес.

Я прежде не осознавала, насколько крепкая связь образовалась между нами. Но чем больше я проводила здесь времени, тем сильнее мне хотелось рас-твориться в лесной тишине. Моя душа постепенно исчезала, становилась частью Леса.

Но близкие мне люди по-прежнему держали меня в реальном мире. Я не могла исчезнуть, не убедившись, что с ними всё хорошо: что Эрик больше не проклят, Рома продолжает жить дальше, именно жить, а не существовать, а Яро-слав вновь обретёт покой и сможет найти цель в своей жизни. И люди в деревни должны быть в безопасности. Да и весь мир должен быть в безопасности.

И именно эти мысли вернули меня в реальность. Мысли и рука Эрика. Я чувствовала прикосновение, тепло и медленно возвращалась.

Я всегда буду возвращаться к тебе. Чтобы не случилось, кто бы ни стоял у меня на пути. Если конец света не наступит, я найду путь и вернусь к тебе.

— Злата, — я открыла глаза.

Мир вокруг меня будто бы изменился. Я смотрела на Эрика и видела его иначе. Он не был инфантильным красавцем, он был прекрасной душой, запертой в проклятое тело. И его синие глаза лишь отражение души, её зеркало. И это зер-кало затягивало меня. Я не могла отвести глаз и медленно проваливалась в бездну чувств, удивительную как и сама жизнь.

Мир со всеми своими красками навсегда погас, ибо что-то изменилось во мне. Жизнь будто бы коснулась души, подарив надежду, дав шанс на новую судьбу.

— Привет, — мой голос прозвучал хрипло. Но было так приятно говорить, чувствовать, как слова слетают с губ, как мысли обретают форму. В словах жизнь, они выражают то, что мы видим, то, что мы думаем и чувствуем.

Прикосновения и слова делают нас живыми. А каждое касание Эрика отда-валось и в душе, и в теле.

Он поцеловал меня. Аккуратно и нежно, словно боялся сломать. Моё тело налилось теплом, я почувствовала себя защищённой. Все страхи неожиданно ис-чезли, мы снова остались одни в целом мире.

Эрик первым прервал поцелуй и прижался своим лбом к моему.

— Нужно позвать остальных. Они обрадуются, когда узнают, что ты очну-лась, — Эрик ушёл, и я ощутила пустоту. Но кожа горела там, где он меня касался. Если закрыть глаза, можно было подумать, что он по-прежнему рядом.

Я хочу, чтобы ты был со мной. Я не знаю, кто ты мне. В наших отноше-ниях нет определенной грани, но иногда мне кажется, что ты единственное на-стоящее в моём мире.

Жаль, что мне не хватило смелости сказать эти слова. Неуверенность почти порок. Во всяком случае, мой.

В комнату вошла Елизара. Она улыбнулась, увидев меня. Возможно, это было единственное проявление чувств ко мне с её стороны. В тот момент я поду-мала, что мы могли бы поладить.

Мне хотелось бы поговорить с ней: узнать больше о ней, о её жизни до по-бега и после него. Но некоторым вещам не дано случиться.

Я ждала появления Ромы. Мне хотелось сказать ему так много слов, но я не знала, что именно из всего этого вороха мыслей можно произнести вслух.

Что можно сказать человеку, потерявшему смысл жизни? Что вообще мы можем в этом понимать, не столкнувшись лицом к лицу со смертью?

Я вздрогнула, когда завидела Рому. Он появился неожиданно и выглядел… Он напоминал мне лишь тень себя прежнего. Призрак среди живых, всего лишь мальчик, потерявший почти всех близких.

Он подошёл ко мне. Рома молчал, а все слова из моей головы куда-то ис-парились.

И я уже хотела произнести одну из тех бесполезных фраз, что так любят использовать в качестве утешения.

Но Рома обнял меня. Его объятия — это моё детство. Его объятия — это безопасность. От Ромы всегда пахло мятой, когда мы были маленькими, это успо-каивало и бодрило. Я была ребенком, я вернулась на много лет назад в прошлое.

На какой-то миг мы снова стали семьёй. Все обиды были прощены. Наш путь был долог и опасен, но мы прошли его. Не до конца, но большую часть.

— Всё как в детстве, как же я скучала поэтому! — мне показалось, что он плачет.

Брат и сестра. Лучшие друзья. Наша затяжная ссора осталась позади, всего лишь призрак.

Я радовалась тому, что всё налаживается.

У порога застыл Эрик. Он улыбнулся краем губ. В его взгляде можно было прочитать понимание.

Иногда мне казалось, что этот человек мог читать у меня в душе, понимать мои чувства, даже те, что оставались загадкой для меня, видеть мир моими гла-зами. Вначале я боялась этого неожиданного понимания, теперь была рада ему.

— Где Ярослав? — я не видела его среди сражающихся, и он не пришёл ко мне сейчас. В душу закралось подозрение. — Что с ним?!

Я слишком быстро встала на ноги, голова закружилась. Но упасть в обмо-рок слишком большое удовольствие.

Ярослав для меня был загадкой, но он так же был и моим братом. Мы про-вели вмести мало времени и не знали друг о друге почти ничего. Но что-то за-ставляло меня беспокоиться о нём, бежать на выручку, несмотря на боль, слабость и страх. Узы, что связывали нас, никто не смог бы разрушить.

Рома слегка надавил на мои плечи, и мне пришлось сесть.

— С ним всё в порядке, По крайней мере, сейчас, — Эрика веселила моя ре-акция.

И последующую пару часов он рассказывал мне о том, что произошло за время моего отсутствия. Я узнала, как ранили Ярослава. Несколько часов он на-ходился на грани жизни и смерти. Но сейчас с ним всё было хорошо, и он спал.

План моего спасения придумала Елизара, она наложила на стаю чары, из-менила их облик. Вся проблема заключалась в том, что из-за колдовства Димы, никто не мог принять свой волчий облик, они все потеряли силу. С оружием им помогла Лина. Она пошла в деревню спасать не меня, а Рому. Но всё же пошла, рискуя своей жизнью и потеряв её.

Стоило стае оказаться в деревни, как чары спали. Завязалась бойня.

А дальше я всё видела сама.

Я отправилась к Ярославу. Мне хотелось убедиться, что с ним действи-тельно всё хорошо.

Его комната была маленькой, но светлой. Когда я вошла, он ещё спал.

Кровать, столик и одно большое окно. Никаких личных вещей: книг, тет-радей или чего-то подобного. Значит, это не было его постоянной комнатой.

Где же ты живёшь, Ярослав? Есть ли в твоей жизни место, дающее тебе покой?

Я аккуратно присела на кровать.

Сон нас меняет. Даже Ярослав не стал исключением из этого правила. Черты его лица разгладились, и он не выглядел кровожадным убийцей. Он так же не был забитым и испуганным мальчиком.

Не было серьёзности, злости, просто красивый парень.

Почти ангел…

Ярослав улыбнулся чему-то во сне, а я улыбнулась в ответ.

Мои пальцы коснулись его лба, аккуратно вычерчивая невидимые узоры.

Почему я беспокоюсь о тебе? Почему мне кажется, что даже если все от меня отвернуться, ты останешься со мной?

— Конечно, останется, — в комнату вошла Елизара. Она снова копалась в моих мыслях.

Она смотрела на меня несколько секунд, а потом жестом велела следовать за ней.

Мы вышли на улицу. Дом остался прежним, а вот время года изменилось. Зелёная трава щекотала ноги. Яблони цвели пышным цветом, а их лепестки, ве-домые ветром, падая, напоминали дождь.

Голубой небо затягивало в свой омут. Мне казалось, что если я буду слиш-ком долго на него смотреть, то попаду в призрачную тюрьму, из которой не найду выхода.

Птицы пели свои странные песни. В детстве я думала, что так они расска-зывают свои удивительные, сказочные истории. Рассказывают нам, случайным путникам, а мы просто не научились понимать их языка.

— Ты его единственный близкий человек, — голос Елизары был слишком громким для этого места.

Птицы замолкли, будто стремились услышать наш разговор, не потеряв ни слова. А потом они, возможно, сложили бы эти слова в новый рассказ для новых путников. Жаль, что я так и не узнаю, о чём он будет.

— Ярослав только трёх людей впустил в своё сердце. Двое из них мертвы, осталась лишь ты, и он сделает всё, чтобы предотвратить твою гибель.

Я замерла. Откуда она знала? Неужели наши чувства для неё похожи на слова в открытой книге?

— Вам просто так показалось.

— Он всё же мой сын. Я знаю его лучше, чем кого бы то ни было. Другое дело — ты. Временами, я тебе понимаю, но чаще ты для меня загадка. Словно не моя дочь вовсе.

В её зеленых глазах сложно было прочитать какие-то эмоции, но тогда я уловила горечь.

Тишина. Даже ветер стих. Природа замерла, ожидая развязки нашего раз-говора.

— Странно, что я не могу тебя полюбить. Мне было горько отдавать тебя, когда ты была ребёнком. Но я никогда не ждала встречи с тобой, — она говорила это, а я ощущала тупую боль в области сердца. Слёзы защипали в глазах, а в горле появился ком.

Но я не заплакала, молча проглотив боль и унижение. Спрятала чувства на дне души. А Елизара продолжала:

— У нас с тобой совсем мало времени — всего лишь месяц. Ты уже приняла решение, это решение поможет нам всем.

Обстановка переменилась: теперь нас окружали кусты алых роз. Мне вспомнился сад моей бабушки, и сердце налилось тоской по тому дивному месту. Я сразу же задала себе вопрос: что стало с моими родственниками? Навряд ли они участвовали в битве. Так что возможно с ними было всё в порядке. Стоило уте-шить себя этими мыслями, потому что проверить не представлялось возможно-сти.

Я могла рисковать собой — это было моим правом. Но не могла рисковать другими: Эриком, Ярославом, Ромой. Я бы никогда не простила себя за это. Если даже я решусь пройти в деревню тайком, какова вероятность того, что никто из них не отправится следом за мной? И какова вероятность, что меня не поймают? Правильно — никакой.

— У тебя появится невероятная сила, если Лес примет твою жертву. Такая власть, но за неё придется заплатить.

— Так он может отказаться? И что тогда произойдет? И что за цена, если он меня примет? — столько вопросов, а так мало времени для того, чтобы получить ответы.

— Если он не захочет принять твою жертву, то ты умрёшь, как простая смертная. А цена для богов непомерно высока — твои чувства. Боги редко подда-ются страстям. Они не испытывают жалости, а любовь в их сердцах редкое явле-ние. Именно поэтому мы с Хронусом были опасны.

— То есть я превращусь в бесчувственную марионетку?

— Да. К сожалению. Возможно, исчезнет и часть воспоминаний.

Я вдруг потеряла себя в мире. Мне казалось, что я не смогу справиться со своей ролью, что не выдержу и сбегу. Буду бежать, пока все тревоги, все опасно-сти не останутся позади. Я бы нашла на этой чёртовой земле место, где бы никто меня не нашел.

Но…

Ты уже не маленькая девочка, Злата. Нужно уметь принимать решения и нести за них ответственность. Нужно уметь жертвовать собой, ради безопас-ности других — именно это называется человечностью. А ты всегда хотела быть человеком, а не животным, присвоившим себе этот титул. Подумай о том, что твоя жертва спасёт жизни. Если ты будешь достаточно сильной, ни-кто из них не отберёт твои воспоминания.

Я уже направилась в сторону дома, полностью погружённая в свои мысли, как вдруг Елизара окликнула меня:

— Злата! Проживи этот месяц, как тебе хочется.

Хороший совет — впрочем, я уже приняла решение.

И в этот же вечер я ушла жить к Эрику. Все были удивлены, а некоторые недовольны. Ярослав накричал на меня, хотя и был очень слаб, но на это сил у него хватило. Рома был слишком опечален, чтобы пытаться меня переубедить. Елизара предпочла скрыть свое недовольство, хотя я часто ловила на себя её пол-ный осуждения взгляд.

А вот Эрик был удивлён. Ему почему-то казалось, что я начала отдаляться от него. Но как я могла так просто отдалиться от него? Он — моя поддержка после смерти матери, мой друг и защитник, он стал мне ближе всех других. Я не хотела с ним расставаться. Я хотела просто быть с ним, во всех смыслах. Заботиться о нем, разговаривать с ним. Мне хотелось засыпать и просыпаться рядом с ним. И в последний месяц своей жизни у меня не было сил отказаться от этого соблазна.

Насколько не были бы безумными наши отношения, мне хотелось дать им шанс. Чтобы я потом вспоминала о них с улыбкой. И даже если у меня отберут все чувства и воспоминания, какая-то часть моей души всегда будет помнить.

Почему из всех людей на этой земле только ты способен заставить меня жить дальше? Что в тебе особенного? Зачем ты заставил меня чувствовать себя одновременно беззащитной и защищённой?

Мне бы так хотелось получить ответы на эти вопросы. Даже сейчас я не знаю, что за чувства он вызывал в моей груди. А ведь я стала намного умнее, мно-гое пережила. Почему я не могу получить ответ на такой простой вопрос?

Но некоторые вещи, похоже, должны остаться без ответа…

В тот вечер я поругалась с Ярославом из-за своего решение. Он — великий грешник по-моему мнению — сказал, что я веду себя безнравственно. Ссора эта не была долгой, в комнату вошла Елизара и выставила меня за дверь.

— Если ты сделаешь это, Злата, я приду за тобой и посажу под замок! — вот она чрезмерная братская опека. Я не стал ему ничего говорить, чтобы не усугуб-лять положение. Надеясь, снова помириться.

Рома снова ушёл в себя. Я обняла его, но он никак не отреагировал. Ели-зара приготовила для него отвар. Я попыталась заставить его сделать глоток, но жидкость просто лилась из его рта и стекала по подбородку.

— Рома, пожалуйста! — он посмотрел на меня пустым взглядом.

Я позвала Елизару. Она отодвинула меня в сторону и опустилась на колени рядом с Ромой. Она ничего не говорила, просто смотрела ему в глаза, но я чувст-вовала, как комнату медленно наполняет магия. Древняя сила проникла в каждый предмет, в каждое живое существо.

— Ты ещё встретишься с ней, но не сейчас. У каждого в этом мире есть ис-пытание, и нужно преодолеть его с гордо поднятой головой.

В глазах Ромы появилось осознание. И на минуту мне показалось, что он вернулся ко мне. Но глаза его угасли так же быстро, как и зажглись. А потом он уснул…

— Что ты с ним сделала?!

— Послушай! Его отравил Хронус. Эти чары созданы для того, чтобы сво-дить с ума. Он застрял в собственных воспоминаниях, желаниях и иллюзиях. Ма-гический сон — самое лучшее, что я могла для него сделать. Его рассудок немного повредился, но я смогу это исправить. Сейчас ему поможет только полный покой. Он очнётся, когда будет готов.

Я сдержала слёзы, заглушив боль ненавистью к Хронусу. Я дала себе клятву: «Я сделаю всё для того, чтобы спасти тебя, Рома».

С этими мыслями я покинула брата. Сердце мое было не спокойно, но я понимала, что ничем сейчас не могу помочь.

Эрик ждал меня возле двери. Он был взволнован, впрочем, я тоже. Но его волнение улеглось, когда дверь за нами захлопнулась, а моё разгорелось с боль-шей силой.

Он чему-то улыбнулся, а я удивлённо посмотрела на него.

— Ты выбрала меня, Злата, — он взял меня за руку, наши пальцы перепле-лись, и я ощутила тепло.

Мой дом там, где ты. Так было, так будет. Я клянусь, что, даже если весь мир сгорит в адском пламени, я проведу тебя сквозь огонь и смерть, и ты будешь жить в новом, совершенном мире.

В лесу было совсем тихо. Временам где-то ухала сова, но чем дальше мы отходили от дома Елизары, тем больше её уханье растворялось в ночи.

Мы не торопились. Мне хотелось насладиться каждым моментом, прове-дённым вместе с ним.

Прогулка в лесу. Звёзды на небе.

— Где заканчивается лес? У него есть границы? — я мастер испортить ро-мантику.

— Лес заканчивается там, где кончается твоё воображение.

— А если моё воображение бесконечно, то…

— И лес бесконечен.

— Как думаешь, с Ромой всё будет в порядке?

— Да, он вернётся к тебе.

Эрик обнял меня. Сначала я почувствовала себя не уютно, но тепло его рук дало мне защиту и принесло покой. Я закрыла глаза и носом уткнулась ему в плечо. От Эрика всегда пахло хвоей, в каком бы обличье он не был. Лишь две вещи оставались неизменными: синие глаза и запах. Я никогда этого не забуду. Даже, если буду гореть в аду.

Но Эрик не знал, о чем я думала в тот момент. Возможно, это было к луч-шему. Я слишком сильно запуталась в себе, не могла отличить правду ото лжи. Но разобраться во всём этом могла только я сама.

— Знаешь, о чём я всё время думаю? — Эрик прошептал эти слова мне на ухо. Мне показалось, что он склонился ко мне слишком близко.

— Нет, — сердце моё пропустил несколько ударов, — расскажи.

— Я думаю о нашем танце на балу. Всё время. Мне кажется, что я никогда прежде не был так счастлив. Так что, — он отпустил меня и отступил на шаг, — по-звольте пригласить.

Он медленно протянул мне руку, а я так же медленно, поддерживая игру, приняла её.

— Но у нас нет музыки, — сказала я, улыбаясь. Эрик не ответил мне. Вместо ответа он начал что-то напевать себе под нос.

Мы закружились в медленном танце, словно две тени в призрачном лесу. Мы были всем и одновременно ничем. Лишь две песчинки в целом мире.

И снова всё потеряло значение. Всё кроме него.

А танец все продолжался, Эрик по-прежнему напевал, а я, пытаясь разо-брать слова, споткнулась и почти упала.

Я испуганно посмотрела на Эрика, но поймав на себе его взволнованный взгляд, рассмеялась. А потом к моему веселью присоединился и Эрик.

Я снова уткнулась носом в его плечо, наслаждаясь его объятиями.

Вот так мы и стояли, потеряв счёт времени, медленно покачиваясь в танце.

Мы не спешили идти домой.

Возле озера было большое дерево. Вековой дуб, чья крона стремилась да-леко ввысь.

Я присела на холодную землю, а Эрик плюхнулся рядом. Мы смотрели на спокойную водную гладь, на звёзды, отражающиеся в ней. Эрик рассказывал мне легенды, а я, облокотившись на его плечо, полностью погрузилась в сказку этого места.

Может быть, даже у меня есть надежда на новое, счастливое будущее.

Я закрыла глаза и уснула.

В полусне я поняла, что кто-то несёт меня на руках.

— Спи спокойно, Злата. Я буду охранять твой сон, — и я успокоилась, помня о красивом и вечном обещании.

Когда я проснулась, Эрика не было рядом.

При свете дня его комната выглядела иначе. В первый раз я не успела ни-чего толком рассмотреть, но сейчас увидела стопки книг на полу и на тумбочке. Комната была небольшой, и в ней царил творческий беспорядок: многие вещи были разбросаны, одежда запихана в маленький шкаф.

Я с трудом выбралась из постели. У меня было много планов на день: на-вестить братьев, поговорить с Елизарой, пойти с Эриком на поляну. Он сказал, что на закате, если повезет, можно увидеть души животных. Там два мира сопри-касаются, оставляя невидимые следы друг на друге.

— Ты проснулась, — Эрик вошел в комнату. И в лучах утреннего солнца я увидела его иначе. В моей памяти что-то ожило, но так же быстро угасло.

В лесу опадали листья. Они танцевали свой причудливый танец. Природа играла с ними, а они с природой. И среди этого осеннего безобразия лишь двое выпадали из общей кутерьмы.

Парень и девушка кружились в своем танце, в прекрасном и неземном вальсе. И казалось, во всём этом мире нет людей счастливее и прекраснее их.

Видение растаяло. Я удивленно моргнула. Что это было? Всего лишь один пазл мозаики, но картинка не будет полной, пока у меня не будут все части.

— Я к Елизаре. Ты меня проводишь? — он кивнул.

Мы отправились сразу же после завтрака. Утром лес не внушал былого страха, скорее приносил покой. Лучи солнца затеяли игру на листьях, природа словно любовалась собственной красотой. Мне казалось, что этот лес полон са-моцветов, так были разнообразны краски природы. И среди всего этого велико-лепия были слышны чистые голоса птиц.

Сказка в этом лесу становилась явью. Вот только сказка ближе к вечеру могла обернуться кошмаром.

Если границы леса действительно зависят от моего воображения, то пусть он будет бесконечен. Я сама создам свой мир, здесь, перед этим разрушив старый.

Я всегда любила природу. В детстве мне казалось, что на самом деле я не человек, а эльф, никак не меньше. Ну, хотя бы с первым пунктом я не ошиблась.

Моя страсть к природе вылилась в череду неприятностей для матери: все бродячие животные в радиусе ближайших улиц паслись возле нашего дома, птицы в определённый час тоже прилетали за кормом. Вся эта суматоха быстро надоела соседям. Они не стали ничего говорить, лишь наняли службу по отлову собак. Как правило, с бездомными животными никто не возится: их отстреливаю, травят, а если и забирают в приют, то держат небольшой срок. Тоже постигло и моих друзей. Я была в школе в тот день, а когда вернулась, всё уже было кончено. Моя доброта стала для них погибелью.

Странные создания люди. Они любят рассуждать о гуманизме, любви, че-ловечности. Они говорят об этом с пафосом, но никогда не исполняют простых истин. Любовь к другим людям, забота, а часто ли основой этому служат внут-ренние порывы? Во многих случаях за фальшивой заботой стоит живая выгода.

А что же животные? Нельзя получить от бедного, голодного котенка вы-году.

Думаем ли мы о том, что чувствует собака, когда в неё стреляют из писто-лета те, кто должен был бы заботиться о ней. Что чувствуют котята, которых то-пят в холодной воде. Виноваты ли они в том, что не нужны? Дети, жестокие от природы, бросают камни в бродячих животных. Этакое милое соревнование, не-винная детская шалость! Попал в лапу — молодец, попал в глаз — ещё лучше. Им же не больно, они не умеют чувствовать. Мы можем бросить в их сторону: «Это же просто животные!»

Вот вся наша сострадательность. Будем же милосердны!

Я считаю, что в этом мире важна каждая жизнь. Если мы хотим быть силь-ными, мы должны помогать друг другу, тянуть на себе тех, кто не может за себя постоять. Ибо только истинная доброта, сострадание способны что-то сотворить, способны сделать нас людьми.

Рома по-прежнему был погружён в сон. Я смотрела на него несколько ча-сов, держала его безжизненную руку. Но ничего не изменялось.

— Он очнётся, когда будет готов, когда отпустит свою боль, — говорила Елизара. И у меня тут же появлялся вопрос, который я боялась озвучить: а что если он никогда не отпустит свою боль?

Но ответ, где то глубоко внутри себя, я знала. Если он сам не справится со своей бедой, то ему никто не поможет. Как бы я не хотела все исправить, здесь я была бессильна.

Ярослав уже остыл, злость ушла, не оставив следов. Но зная насколько вспыльчив мой брат, можно было ожидать ссоры в любой момент. Каждое слово я подбирала аккуратно.

Но вскоре напряжение спало. Эрик покинул меня, но обещал вернуться че-рез пару часов. И в это время мы с Ярославом говорили обо всём на свете. Он просил меня рассказать о своём детстве, и я с радостью пустилась в воспомина-ния. Все забавные и грустные истории ожили. И я поняла, что больше этого не повторится: я не оживлю мёртвых, не верну тёплых вечеров. Прошлое ушло.

Я не заметила, как начала плакать. Тогда Ярослав обнял меня и начал рас-сказывать о красоте природы, о мире, скрытом от моих глаз. Он поглаживал меня по спине, а его тихий голос наводил на мысли о доме. Он отпустил меня, когда я полностью успокоилась.

— Когда ты рассказал мне правду… Что ты тогда сделал со мной в лесу? — я задала вопрос, который не давал мне покоя уже очень давно.

— Я хотел обратить тебя. Но твой организм отверг превращение, ритуал не был проведён до конца. Ты не изменилась.

— Зачем? — Ярослав посмотрел на меня и грустно улыбнулся.

— Ты моя сестра, Злата. В нашем мире не так-то легко найти человека, по-хожего на себя. Не так-то легко полюбить кого-то. Я хотел обратить тебя в своих эгоистичных целях. Ты — мой способ избавиться от одиночества. Ты — источник невероятной силы, Злата. Твой дар делает тебя мишенью, — он смотрел на меня с такой заботой во взгляде, что у меня защемило сердце.

Знаете, когда я смотрела на него, то будто бы проваливалась в пропасть. У меня ни на минуту не возникало сомнений в нашем родстве. Я чувствовала ни-точку между нами, что-то глубоко общее.

— Марина — сестра моей бабушки? — вопрос сам сорвался с губ. Я тут же мысленно себя отругала. Мне не хотелось тревожить его старые раны.

— Да, — он отвернулся от меня. Не хотел показывать слабость. Я понимала это, но мне нужно было кое-что знать, — хочешь увидеть мои воспоминания?

Он предложил мне то, о чём я побоялась бы его просить. Он хотел поде-литься со мной самым сокровенным — своей памятью. Это слишком много, это всё равно, что раскрыть другому человеку свою душу. Воспоминания — самое доро-гое, что у вас останется. Чтобы не случилось, они у вас буду. Хорошие или плохие — это зависит только от нас самих. Но память — величайший дар, и мы должны правильно им пользоваться.

— Если ты… Да, я хочу, — ещё одна возможность узнать новообретённого брата, до того как мы расстанемся навсегда.

— Ничего не бойся, — он взял меня за руку. Я ожидала, что всё будет точно так же, как с Елизарой. Но была удивлена.

Я закрыла глаза всего лишь на секунду, а открыв их, обнаружила, что на-хожусь в лесу. Совершенно одна.

Только всё вокруг было покрыто туманом, а деревья казались призрач-ными. Сон и реальность соединились в одно.

Я осмотрелась, пытаясь определить, где именно нахожусь. Но место было мне не знакомым.

Вдалеке послышались крики, туман рассеивался. Мужские голоса, полные ненависти и желания смерти, разрушили лесной покой.

— Этот щенок прячется где-то там!

— Его видели!

— Нужно уничтожить дьявольское отродье!

Толпа людей появилась из мрака. Мужчины, чьи лица были изуродованы ненавистью, держали факела в руках. Предводитель этого полчища — гордый че-ловек с седыми волосами и жестоким профилем. Он чем-то напомнил мне моего дедушку. Может быть глазами, жестокостью, талантами лидера. Они могли бы быть родственниками.

Толпа двинулась вперёд, и я пошла следом. Я догадывалась, кого они ищут.

Ярославу на вид было лет десять. Но глаза… Его глаза меня поразили. Они не могли принадлежать ребёнку. Скорее голодному и избитому волчонку. В них не было вообще ничего человеческого.

Люди окружили Ярослава. А тот опустился на четвереньки и зарычал, как дикий зверь. Они загнали его в угол, и Ярослав знал, что ему хотят причинить боль.

Меня охватила ярость. Я была готова защитить брата любой ценой, но ни-чего не могла сделать. В этой Вселенной моя роль — роль призрака.

С моих губ сорвалось лишь беспомощное:

— Не трогайте его! Он ничего не сделал! — жаль, что этот крик потонул в животном вопле толпы.

Мне не хотелось смотреть на то, что он сделают с Ярославом. Но выбора не было.

И тут мой брат начал меняться. Он обращался в волка. Люди удивленно ахнули. И теперь мне стало понятно, что Ярослав никогда не был невинным ма-леньким мальчиком, он мог за себя постоять. С детства им всегда руководило одно чувство — ненависть.

Он превратился в чёрного волка и бросился на людей. Послышались крики. Кто-то пытался отбиваться, а кто-то просто принялся бежать.

Я видела двух мальчиков. Ярослава и моего второго (погибшего) брата. Они заботились друг о друге, спасались от людей.

И вот он уже взрослый, плачет над двумя телами: девушка и мой второй брат. Ярослав и сам не понял, как убил. И это сводило его с ума, он знал, что во всём замешано проклятие. И с того дня он был один.

Картина сменилась. Ярослав намного старше, но взгляд по-прежнему хо-лоден. И внутри него живёт непроглядная тьма. Его терзало одиночество. И чтобы избавиться от него, он покинул лес.

Он находил людей, которые потеряли смысл жизни, и предлагал им бес-смертие. Он всячески убеждал их, что это спасет от безнадёжности. Многие со-глашались, но не все переживали укус.

Я понимала, что Ярослав мстит людям. Лишь немногим он оказал милость присоединиться к нему. Остальные обращённые и отвергнутые вынуждены были скитаться по миру, пытаясь выжить, борясь с собой.

Однако в лес он вернулся один. Тогда и начали пропадать люди. Там же Ярослав встретил Эрика. И что-то изменилось в его жизни. Мальчик, умирающий от голода, потерявший почти всех близких, напомнил ему себя в детстве.

Вскоре вся стая поселилась в лесу. Ярослав изменился. Теперь он так сильно напоминал Хронуса, что меня невольно сковал страх.

Они поработили людей. И я видела, каким тёмным триумфом наполняются глаза Ярослав при мысли о том, что его мучители теперь его слуги.

И так было ещё долгие годы.

Картины менялись невообразимо быстро. Но все они отображали лишь не-нависть и жестокость. И я бы, возможно, даже возненавидела Ярослава, если бы так хорошо не понимала его. Что сталось бы со мной, если бы я росла так же, как он? Не думаю, что в моей душе осталось бы хоть что-то светлое.

Но для Ярослава всё изменилось быстро. Однажды в лесу случайно заблу-дилась девушка. Она не видела надвигающуюся опасность. Ярослав был тенью, он наблюдал за своей жертвой. И уже почти потерял контроль.

Но что-то в этой хрупкой девушке с копной каштановых волос остановило Ярослава. Он просто наблюдал за ней. И желание убивать исчезло.

— Вы заблудились, — она вздрогнула. Страх поселился в её глазах, но внешне незнакомка казалась спокойной.

— Нет, я знаю выход, — голос её прозвучал твердо. Это рассмешило Яро-слава. Он знал, что внушает девчонке страх. Но то, как она держалась, делало её в миллион раз выше других людей.

— Я Ярослав, — он неожиданно почувствовал робость, но всё же протянул ей руку.

— Марина, — взгляд её по-прежнему оставался настороженным, но руку она пожала.

— Выход из леса в той стороне.

Они снова были в лесу. В осеннем лесу. И о чем-то мило беседовали.

Я уже не могла узнать Ярослав. Куда делось то угрюмое, мстительное соз-дание?

В лучах света я смогла лучше разглядеть Марину. Она была ослепительно красивой девушкой. Взгляд серых глаз завораживал и оставлял в душе след. Ма-рина была настолько живой и тёплой, что часть всего этого передалась и Яро-славу.

Они тогда ещё не были парой. И Марина наверняка не догадывалась о чув-ствах моего брата, а он уже тогда смотрел на неё по-особенному.

Я замечала, как часто Ярослав будто бы случайно дотрагивается до её руки. Девушка никак не реагировала на эти прикосновения. Может быть, она и догадывалась. Разве можно не замечать те восхищённые взгляды, которые он бро-сает на неё?

Праздник в деревне. Ярослав тайком прокрадывается на городскую пло-щадь. Он не хочет, чтобы его заметили.

Сестра Марины начала подозревать о наших отношениях. Это могло плохо закончиться.

Голос Ярослава раздался у меня в голове, и я вздрогнула.

Я знала, что не являюсь заложником воспоминаний, я в любой момент могу бросить всё это. Мерзости мне уже хватило. Но нужно было досмотреть до конца, чтобы понять.

Марина была одета вроде бы в обычное платье, но мне она напомнила принцессу из сказки. Её густые волосы были собраны в высокую прическу.

Ярослав подошёл к девушке со спины и крепко обнял… Марина не выска-зала удивления, она нисколько не испугалась. Глаза её закрылись, и она положила голову на плечо Ярослава.

— Ты пришёл.

— Конечно.

А потом он поцеловал её. Я отвернулась. Это что-то глубоко личное, и мне не обязательно смотреть.

Теперь я оказалась на поляне.

Под сенью деревьев, Марина и Ярослав были вместе. Её голова покоилась на его коленях. И казалось, что ничто не может разлучить этих людей. Они оба изменили, излечили друг друга от болезни, которую породило общество.

— Если ты исчезнешь, я умру, — голос Ярослава почти слился с шелестом листвы.

Марина пристально посмотрела на него, прежде чем ответить.

— Я должна уехать, но я вернусь. Обещаю, — она дотронулась пальцами до его щеки и выдавила из себя улыбку, — что я без тебя?

Ярослав ничего не ответил, он лишь поцеловал её ладонь.

— Я тебя ненавижу! Убирайся! — Марина выглядела по-настоящему разгне-ванной. Я удивилась такой перемене в её настроении. Что же натворил Ярослав?

Но потом я заметила человека, наблюдавшего за этой картиной. Моя ба-бушка. Теперь всё ясно.

Марина резко развернулась и направилась в сторону дома.

Я не смотрела на Ярослава, всё моё внимание бы приковано к Марине. Он слегка улыбнулась. И картинка рассыпалась тысячью осенних листьев.

— Она поверила? — Ярослав потянулся к Марине, но девушка отодвинулась.

— Я думаю. Мы были очень убедительны, — она рассмеялась. Я видела в её глазах чувство безграничного счастья и ощущение победы. — Я хочу быть с тобой.

На минуту в воздухе повисла тишина. И даже я могла ощутить напряже-ние.

Ветер колыхал листву, а на небе появились тучи. Две жёлтые бабочки ле-тели друг за другом, очевидно в поисках цветка. Но им не везло. В округе не было цветов. Землю лишь изумрудным ковром покрывала трава.

Я сравнивала лес из воспоминаний Ярослава с нынешним. И не находила отличий. Всё здесь словно замерло во времени.

— Я хочу, чтобы ты меня обратил. И мы уйдем с тобой вместе. Навсегда, — Марина поцеловала Ярослава, но парень не ответил на эту ласку. Он был слиш-ком удивлён. И казалось, что внутри него сейчас борются два разных человека.

Но эгоизм довольно часто побеждает. Желание быть с любимым человеком — можем ли мы назвать это эгоизмом? Временами мне кажется, что да.

— Ты уверенна? — в его голосе прозвучало ничем не прикрытые сомнение и страх. Он боялся, что она согласится, он боялся, что она откажется.

— Да, — одно слово, способное изменить всё.

— За тебя я бы утопил в крови целый город.

— Но я этого не хочу, просто будь рядом.

Лес был покрыт туманом.

Я услышала тихие всхлипы. Моё природное любопытство как всегда побе-дило, и я направилась отыскивать источник звука.

Первое, что я увидела кровь. Всё было в ней.

Кровавые следы вели к большому дереву. Я последовала к нему, и увидела окровавленное тело девушки.

Её белое платье было изорвано, покрыто алыми пятнами. Её длинные во-лосы в беспорядке размётаны по сырой земле.

Марина.

Она ещё была живой, но никто не мог ей помочь. Я взглянула на небо, и увидела, что его освещает полная луна.

Волчий вой раздался позади меня. Я оглянулась. Ярослав в своём волчьем облике почуял запах крови. В его глазах не было ничего от человека.

— Нет! — крикнула я. Но разве был в этом хоть какой-то смысл! Кто мог ус-лышать меня в воспоминаниях? Как я могла изменить уже произошедшие собы-тия?

Я закрыла глаза. Мне не хотелось смотреть на то, что должно было про-изойти.

— Ярослав, — Марина пришла в себя, но Ярослав не узнал её. Он был всего лишь животным.

Я услышала рык и успела увидеть, как волк бросился в сторону девушки.

И великой силой воли мне удалось вынырнуть из этого воспоминания.

В лесу наступило утро.

Ярослав склонился над телом Марины. Он плакал, и его плачь переходил в бесконечный крик боли. Он не сознательно рвал на себе волосы.

Я смотрел на своего брата, и всем своим существом стремилась его уте-шить. Но не могла. Меня не было рядом с ним. Он был одинок, и это одиночество причиняло ему ещё большую боль.

На моих глазах выступили слезы. В моей груди поселилась боль. Его боль.

Эта утрата была теперь не только его, она стала и моей.

Твоя боль — моя боль, мой брат.

Всё закончилось. Я открыла глаза, и поняла, что сижу рядом с Ярославом. Он заметно нервничал, боялся моей реакции.

А потом заглянул в мои глаза и, должно быть, всё понял.

Я первая обняла его.

Вот так мы и продолжили сидеть ещё пару часов. Мы, наконец, обрели друг друга.

Я знала, что и он, и Елизара хранят ещё один секрет. То, о чём никто из них не хотел мне рассказывать. То, что в воспоминаниях было лишь мигом. Мой второй брат.

Эрик пришёл за мной вечером. Всё своё свободное время я провела с братьями.

Рома. Его состояние пугало меня. И с каждой минутой я всё больше боя-лась, что Рома никогда не очнётся.

Любовь приносит только боль? Или все же она дарит радость? Ответ на этот вопрос трудно отыскать. Для каждого человека он будет свой.

Когда-нибудь и я узнаю: какого это.

Мы с Эриком шли к поляне, держась за руки. Это уже начало входить в привычку. Его рука — моя якорь, моя опора.

Он рассказывал мне о книгах, которые прочитал в юности. Рассказывал о своих мечтах. И мне казалось, что он так глубоко ушёл в воспоминания, что уже даже не замечает меня.

Я встречала в своей жизни много людей. Но чаще всего они были пустыми куклами. Я видела мужчин и женщин, приходящих к матери по работе. С каким ажиотажем они обсуждали своих соседей, родственников, любовников, поливали их грязью!

Но Эрик не был таким. Он был так похож на меня и так не похож одновре-менно. Он просто был другим. Сложным, неповторимым. Мне хотелось, чтобы судьба его была легче.

Я понимала, что он всегда стремился к другой жизни. Просто один невер-ный, сделанный по глупости выбор навсегда перечеркнул мечту.

— Эрик, послушай меня, — он остановился, прервался на полуслове, — езжай в город, начни все сначала.

Я замерла, не решаясь продолжить. Мне нужно было несколько секунд, чтобы собраться.

— Влюбись. Начни строить свою жизнь. Не замыкайся среди книг и леса, научись любить себя и то, что тебе дано.

А потом я обняла его. Я положила голову ему на грудь и слушала, как бьётся его сердце. Сердцебиение совершенно особенное, не похожее ни на какое другое в мире.

— Злата, я… — но я не позволила ему договорить.

— Обещай. Обещай мне, что в конце лета выполнишь всё это, — я закрыла глаза, мне уже известно его решение.

— Хорошо, обещаю. Но ты поедешь со мной, и не смей отказываться, — с моих губ сорвался грустный смешок. Как мне рассказать ему?

Но я струсила тогда. Правду Эрик не узнал от меня.

Мы с ним начали строить планы на будущее, и я никогда прежде не видела его таким счастливым. Да я и сама слишком увлеклась.

— Когда мы поженимся, то будем жить в квартире в центре города.

— Так мы поженимся? — я засмеялась.

— Конечно, а ещё у нас будет трое детей.

И всё в таком же духа. Но на какое-то мгновение мне стало грустно от того, что я лишилась такого будущего. Несмотря на всю свою обычность, оно могло бы быть вполне счастливым.

Вот так мы и добрались до поляны. Я уже видела её в воспоминаниях Яро-слава.

С первого взгляда она казалась обычной. Трава была мягкой и изумрудно-зелёной. Местами цвели ромашки и васильки. Деревья зловещей стеной отгоро-дили это место от внешнего мира.

Я взглянула на небо. Облака принимали причудливую форму, медленно плывя по голубой, небесной глади.

Я скинула обувь с ног. Все ограничения исчезли, долгожданная свобода нашла меня.

Я закружилась на поляне, радуясь ветру, теплу и солнцу, бесконечно любя этот мир. Солнечные лучи играли с моей кожей, согревали её. Мои глаза закры-лись, и я ощутила, как сила возвращается ко мне. Я больше не была беззащитной. Магия снова ожила. Всего лишь на мгновение, но ожила.

Эрик смотрел на меня и улыбался. Он не торопился присоединиться к мо-ему веселью. Тогда я перестала кружиться и хитро взглянула на него. Мне хоте-лось играть, веселиться. Я поманила парня пальцем, но он не двинулся с места. Я сделала недовольную гримасу и отвернулась. Ох, сколько сил мне пришлось при-ложить, чтобы скрыть смех, так и рвущийся из моей груди!

Моё внимание привлекла ромашка. Она почти ни чем не отличалась от других цветов на этом лугу, но мне почему-то захотелось её сорвать. Что я в принципе и сделала. Её изящные белые лепестки притягивали меня. В голове сразу же всплыли все народные гадания. Я снова взглянула на Эрика.

— Любит, — один лепесток упал на землю, — не любит, — второй лепесток последовал за первым.

И так далее, пока не остался всего один. И слово:

— Любит, — прозвучало, как приговор.

Я обернулась и поймала на себе его взгляд, полный преданности и обожа-ния. Что же я сделала особенного, чтобы заслужить такую верность?

Но самое главное, что сделал он? Почему я так стремлюсь быть рядом с ним, несмотря на все опасности и страхи?

Я боялась этих мыслей тогда, я боюсь их и сейчас.

От размышлений меня отвлекла птица. Ласточка. Не думала, что они оби-тают в этом регионе. Но потом вспомнила, где нахожусь и поняла, что всё воз-можно.

Я невольно сравнила себя с птицей.

Она летела вперёд, не останавливаясь. Но ей всё равно суждено было пасть. Как и мне.

Интересно, если я перейду на ту сторону, то все мои воспоминания дейст-вительно исчезнут? Или мне хватит силы воли их удержать?

Не следовало думать об этом.

Я со всех ног бросилась к Эрику. Он не ожидал этого, моё нападение опе-редило его реакцию. И мы оба повалились на землю.

В его синих глазах я увидела искры смеха. Мне вспомнились сны, предска-зывающие нашу встречу.

Я шла к тебе с самого начала. С самого первого дня.

Наши лица были скрыты от внешнего мира завесой моих волос.

Я перестала смеяться. Провела указательным пальцем по его нижней губе, наклонилась ещё ближе. Наши дыхания смешались. Я улыбнулась, видя в глазах Эрика желание вперемешку с ожиданием. Поцеловала его в уголок рта. Я драз-нила, зная, что любая шалость сойдёт мне с рук.

Я замерла, рассматривая шрамы, родинки, неровности родного лица. Про-изведение искусства, созданное природой. Я бы хотела нарисовать портрет, но понимала, что никакая картина не сможет передать очарование оригинала: блеск глаз, тёмные крапинки в радужке, лёгкую полуулыбку, шрам на подбородке в виде полумесяца — лишь малые части, придающие обаяние. Сложно найти грань и не испортить рисунок, увлёкшись деталями или упустив их.

Эрик не выдержал, надавил ладонью на мой затылок, заставил коснуться губами его губ. Он взял инициативу в свои руки.

Сил остановиться не было.

Его пальцы гладили мою спину. По телу пробежала дрожь. Желание сте-реть все возможные и невозможные границы становилось непреодолимым.

Мы целовались, не замечая ничего вокруг, полностью отдавались чему-то неизвестному и запретному и по тому так манящему.

Безумие…

Его пальцы на моей обнажённой коже.

Сумасшествие….

Я теряла себя, полностью утопая в другом человеке.

Падение…

Все мои принципы сгорели в огне, оставив ожоги на коже и в сердце. Мы оба пали слишком низко.

— Мы сошли с ума, — прошептала я.

— Давно уже. Эти чувства, — он замолчал, подбирая слова, — словно съедают меня изнутри.

Его слова смутили меня, заставили трепетать что-то глубоко внутри. Мне казалось, что я должна ответить, сказать хоть что-нибудь. Но я не знала, какие слова способны описать все те чувства, рвущиеся из моей груди. И моим ответом было молчание.

Этот странный трепет. Я хочу, чтобы он принадлежал лишь мне. Как и ты. Я хочу, чтобы ты принадлежал лишь мне.

Я поднялась с земли. Мне нужно было время, чтобы полностью прийти в себя.

— Куда ты? — Эрик устало взглянул на меня. Он лежал на животе, подперев голову рукой.

— Догони! — я побежала на другой конец поляны, раскинув руки так, словно хотела обнять весь мир.

Эрик сразу же понял, чего я хочу.

Я играла в догонялки лишь с Ромой в детстве, и не думала, что возрасте двадцати лет игра сможет меня захватить. Но это оказалось весело, несмотря на явные уступки Эрика. Он в любой момент мог меня догнать, но не делал этого.

— Ты бегаешь слишком медленно, — смеялась я.

— Если я догоню тебя, то игра закончится слишком быстро, — однако, он перестал так откровенно мне подыгрывать.

Эрик коснулся меня, и я стала «водой».

Мы оба смеялись и веселились. Мы оба были всего лишь детьми, у кото-рых отобрали детство.

Когда игра нам надоела, мы кружились на поляне, держась за руки. Мой смех, должно быть, было слышно за много километров отсюда.

Всё кончилось моим неуклюжим падением.

Эрик протянул мне руку и помог подняться.

— Тихо, — Эрик приложил палец к моим губам, — смотри, — он кивнул в сто-рону озера.

Я увидела белый туман, покрывающий водную гладь. Завеса надвигалась прямо на нас. Но как только она покинула границу озера, то обрела форму.

Появлялись олени и птицы. Призраки. Эрик говорил о них, но я уже почти забыла. В своём воображении я рисовала эту картину иначе.

Олени побежали в нашу сторону, за ними гнались волки. Но никто из них не мог причинить друг другу вреда. Это было всего лишь вечной игрой.

В небе парили призрачные птицы, они чем-то напоминали мне облака, принимая какую угодно форму. Эрик не мог мне этого объяснить, он мучился над загадкой долгие годы, так и не найдя решения. Почему одни призраки могли из-менять свой внешний вид, а другие нет?

А не всё ли равно?

В тот момент меня зачаровала необычная, потусторонняя красота. В мире мёртвых были свои прелести, и я оценила их лишь однажды. Стоя на поляне и держа за руку свою родственную душу.

Вскоре нас с Эриком поглотила толпа призраков, но мы не сдвинулись с места. Животные проходили сквозь нас, а мы ощущали лишь лёгкий холодок.

Я вскрикнула, когда на меня бросился призрачный волк.

Эрик сжал мою ладонь, пытаясь успокоить. Но я быстро осознала свою глупость.

Вот так мы и стояли — живые существа, окружённые призраками.

Это был самый странный момент в моей жизни. И самый счастливый.

На обратном пути я задала Эрику вопрос, так долго мучавший меня:

— Почему? — он непонимающе посмотрел на меня. — Почему я?

— Потому что ты живешь. Потому что ты заставляешь меня поверить в себя, когда никто другой этого не может.

Мы вернулись к Елизаре поздно вечером. Стоило переступить порог её дома, как мной завладели грустные мысли.

Ярослав уже покинул мать. Так уж вышло, что он не мог слишком долго жить с ней в одном доме. Они снова поругались, и причиной раздора стала я. Яро-слав не хотел сдаваться, он искал способ спасти меня. Но Елизара прекращала любые его попытки. Мне стоило немалых сил сохранить всё это втайне от Эрика. Я боялась, что Ярослав расскажет ему, и тогда произойдет катастрофа! Даже страшно было представить реакцию Эрика!

Но мне удавалось держать ситуацию под контролем. Возможно, потому что Ярослав не хотел посвящать посторонних в семейные дела, а Елизара просто была безразлична к моей судьбе.

Несколько часов я провела подле Ромы. Он не приходил в себя, и стал вы-глядеть хуже. Я боялась, что он умрёт.

Я должна была вернуть его.

Когда мы с Эриком вернулись в наш дом, нами завладело безумия. Мы це-ловали друг друга с небывалой прежде страстью. Я неосознанно оставляла крова-вые отметины на его спине.

Я искала утешения в этом губительном водовороте чувств, Эрик же искал спасения от одиночества.

Страсть — единственное, что осталось между нами.

Мы были едины.

Отступление

Жизнь Эрика изменилась раз и навсегда. Он потерял себя, растворился в Злате. Она была во всём. Она была в его крови и отравляла его изнутри.

Его преклонение граничило с помешательством. Он уже был безумным. Жаль, что Злата не могла понять этого. Она никогда не смогла бы понять глубину его болезни. Его одержимости.

А сам Эрик боялся навсегда исчезнуть, потерять себя, хотя он уже сделал первые шаги к этому. Ещё больше он боялся потерять Злату.

Все дни, проведённые подле неё ней, он ни разу не вспоминал о своей сущности. Но прошлое временами давало о себе знать. Оно проявлялось в некон-тролируемой жажде крови, в проклятие, что преследовало всегда.

Злата стала идеалом, и он глубоко внутри осознавал, что его грязная, мерз-кая сущность не должна касаться света. Но Эрик всегда был эгоистом в своей не-способности отказаться от покоя, радости, света.

Злата была идеалом и находилась на недостижимой высоте.

Он даже хотел как-то отказаться от неё, пытался отвлечься книгами и ле-сом. Но вся его сущность тянулась к ней. Он мог бы отыскать её в любом уголке Вселенной. Только бы она не исчезла. А быть может, она — всего лишь игра его воображения? И Златы на самом деле нет?

Ярослав боялся своего прошлого, так же как и настоящего. Он мало изме-нился с тех времен. Возможно, стал менее жестоким. И вновь в его жизни появи-лась слабость, и появился страх — Злата.

Он часто думал о ней до их встречи. Представлял, какая она, воображал, как вместе они уничтожают своих обидчиков. Иногда Ярослав даже ненавидел образ сестры в своей голове, уж слишком он напоминал их мать. Но в реальности всё выглядело иначе. Злата была другой. Хрупкой, невинной, доброй. И Ярослав не хотел её гибели: ни физической, ни духовной.

Он так отчаянно пытался спасти сестру.

Он рылся в различных книгах, но не находил ответа. Елизара ничего не го-ворила. Оставался лишь сам Хронус, но спасать Злату было не в его интересах. Поэтому Ярослав надеялся лишь на себя самого.

Ах, если бы его сестра не была такой упрямой, он бы смог надежно спря-тать её. Но Злата — пример тупого геройства — она хотела спасти всех, даже ценой своей жизни.

Его поиски прервал Крис. Ярослав никогда прежде не видел его таким ис-пуганным.

— Там в лесу… оборотни… все мертвы, — Крис перевёл дыхание, — кто-то перерезал им всем горло.

Ярослав замер. Он нисколько не удивился, его отец всегда любил устраи-вать представления.

И только он мог подарить своим детям такой кровавый подарок.

Рома был счастлив в спасительной тишине пустого дома. Двери и окна были закрыты. Нет света и нет боли.

Рядом с ним сидела Лина, правда за несколько дней она не проронила ни слова. Но её присутствие спасало от страха одиночества.

Он знал, что должен проснуться, но не мог, не хотел.

Если открыть глаза, то можно увидеть лишь серость жизни, ощутить ут-рату.

Сквозь пелену он слышал голос сестры. Но Злата была так далеко, за ты-сячи километров от него. Её образ вдруг утратил значимость. Он потерялся. Рома обрел покой, выбрав смерть.