В 1907 году социал-демократические группы усольских солеваров, содовиков и железнодорожников — те, от кого ведет свою родословную партийная организация Березников,— избрали своим делегатом на V (Лондонский) съезд РСДРП В. И. Ленина. Избрали заочно. Но отсюда выйдут революционеры, кому посчастливится знать его лично, работать рядом с ним, помогать ему, быть у него связным, слышать его выступления на партийных конференциях.
После июльских дней 1917 года и в октябре партия укрывала В. И. Ленина на конспиративной квартире. В ночь с 6 на 7 ноября Владимир Ильич ушел оттуда в Смольный руководить восстанием, а 7 ноября мир узнал о свершившейся Великой Октябрьской социалистической революции. Квартира эта на Выборгской стороне — проспект К. Маркса, 106, кв. 20, где сейчас расположен мемориальный музей В. И. Ленина,— принадлежала участнице российского революционного движения с 1902 года, уроженке поселка Зырянка Маргарите Васильевне Фофановой, в девичестве — Кирилловой.
К деятельности подпольного социал-демократического кружка Маргарита Васильевна приобщилась еще в Красноуфимской женской гимназии.
Руководил кружком учащейся молодежи В. Н. Фофанов, ставший впоследствии мужем Кирилловой.
По окончании учебы она приехала в Пермь, где к тому времени жили ее родители, и сразу же попала под надзор охранки. В Красноуфимске раскрыли кружок, и ниточки привели в Пермь. Чтобы избежать слежки, девушка вынуждена была уехать в провинцию и занять в селе Дворецком Оханского уезда должность младшей учительницы трехлетней земской школы. Но и там неусыпное око жандарма следило за ней.
«Директору департамента полиции.
...31 августа (1903 года) Кириллова поделилась с сотрудником литературой, передав ему по одному экземпляру брошюру «Ко всему русскому крестьянству» партии социалистов-революционеров, листок «Рабочей мысли» № 5 С.-Петербургского союза борьбы, «К 200-летнему юбилею русской печати» С.-Петербургского Комитета Российской социал-демократической рабочей партии, «О 200-летнем юбилее Петербурга», гектографированные с машинки того же Комитета, и последнюю из вышедших в Перми прокламацию «По поводу 75-летия со дня рождения гр. Л. Н. Толстого», гектографированную с рукописи».
Копия письма из Пермской тюрьмы, направленного по адресу: С.-Петербург, Владимиру Николаевичу Фофанову, Путиловский завод, квартира директора.
«Владимир! Наверное, и не думаешь, где Маргарита и что она делает? Ну так слушай: в 4 часа 11 числа сего месяца я арестована и увезена в Пермскую тюрьму, где и обретаюсь с 8 утра 12 числа.
...При обыске ничего не нашли, взяли только альбом с карточками, кинжал, револьвер. Карточку твою оставили. Почему?
...На допросы еще не водили. Решила от каких бы то ни было ответов отказаться. Да и странно бы было отвечать... Я не знаю, за что я обвиняюсь, на каком основании арестована. Кругом
творятся большие дела...
Маргарита.
15 октября».
Под Новый 1904 год по ходатайству старой
матери Маргариту Васильевну освободили из тюрьмы, но в мае снова арестовали. А вскоре за революционную деятельность посадили за решетку
и ее брата Евгения. Как неблагонадежной, Маргарите Васильевне было предложено покинуть Пермь.
Октябрьские события 1917 года застали Маргариту Васильевну в Петрограде. Будучи избранной депутатом Петроградского Совета, там она познакомилась и близко сошлась с Надеждой Константиновной Крупской, которая, случалось, оставалась ночевать у нее. Легко допустить, что именно Надежда Константиновна присмотрела эту квартиру для Владимира Ильича. Вот что пишет об этом сама Маргарита Васильевна:
«После июльских событий Выборгский комитет партии наметил использовать мою квартиру для партийных целей. Квартира эта помещалась на Выборгской стороне, почти у самого Лесного... и находилась в последнем этаже дома; окна ее выходили в сад соседнего дома, так что в смысле изолированности квартира была очень удобна...
К концу сентября Владимир Ильич приехал из Финляндии прямо ко мне. Помню, это было в пятницу, около восьми часов вечера. Приехал он со станции Удельной, расположенной верстах в четырех от нашего дома. Вслед за Владимиром Ильичем пришла и Надежда Константиновна. Ильич прошел в приготовленную для него комнату...
...День 24 октября (6 ноября). Часам к четырем, сидя на одной из своих служб — в издательстве Девриена, на Васильевском острове, узнаю, что разведен Николаевский мост. Я немедленно оставила работу и прежде всего пошла с 4 линии к Николаевскому мосту убедиться, разведен ли мост, что и подтвердилось. Тогда я направилась на Петроградскую сторону, прошла здесь спокойно, попала к Сампсоньевскому мосту, но он оказался занят красногвардейцами Выборгской стороны, и пройти было невозможно. Тогда я направилась через Гренадерский мост на Выборгскую сторону, чтобы попасть как можно скорее домой. Предварительно решила зайти в Выборгский комитет и получить информацию о происходящих событиях.
В комитете удалось получить лишь очень смутные сведения, о которых я рассказала Владимиру Ильичу. Выслушав меня, он ушел к себе в комнату и через некоторое время вышел ко мне с письмом в руках. Он направил меня немедленно в комитет проверить, сведены ли мосты, вручил мне письмо и просил передать его только через Надежду Константиновну, сказав, что он считает, что больше откладывать нельзя. Необходимо пойти на вооруженное выступление, и сегодня он должен быть в Смольном.
Около восьми часов вечера я вернулась и сообщила, как сказали мне в комитете, что мосты сведены, что разводить их пришлось потому, что вздумал «пошалить» женский батальон смерти. Он тут же опять послал меня с запиской к Надежде Константиновне. Вскоре я принесла от нее ответ, который его не удовлетворил.
Снова он меня направил с запиской к Надежде Константиновне и сказал, что если к одиннадцати часам я не вернусь, то он поступит так, как считает нужным.
Получила в Выборгском комитете снова отрицательный ответ и, взяв уже извозчика, торопилась попасть к одиннадцати часам. Приехала раньше минут на десять, но Владимира Ильича уже не застала в квартире. Вначале я даже растерялась, попав в неосвещенную квартиру. Зажгла огонь, осмотрела квартиру — раскрыты все двери во всех комнатах, на столе в столовой оставлен незаконченный ужин и третий чистый прибор, на котором я уже потом разглядела узенькую длинную записочку, в которой было написано: «Ушел туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил. До свиданья. Ильич».
Увидев подпись — не конспиративную подпись Владимира Ильича, а его лаконичное «Ильич», и как-то совершенно успокоилась, никакой боязни за Ильича у меня не стало. Я просто сказала себе: Ильич знает, что делает. Но все же решила направиться вслед за Ильичем в Смольный. Здесь я увидела его в тот момент, когда он снимал с себя пальто и шляпу вместе с париком...»
Так закончилось конспиративное проживание В. И. Ленина на квартире Фофановой.
Владимиру Ильичу принадлежит высказывание, что из опыта всех освободительных движений замечено — успех революции зависит от того, насколько в ней участвуют женщины. Эту высокую оценку роли и места женщины в революционной борьбе по всей справедливости можно отнести к жизни подпольщицы из Зырянки М. В. Фофановой.
Октябрь принес свершение былых надежд, сделал возможным строить новую, дотоле никому неизвестную, жизнь. Но вспыхнула гражданская война. Петроград оказался в опасности. В такие трудные дни ученые А. Е. Ферсман, В. Г. Хлопин, А. А. Яковкин и другие обратились в Совет Народных Комиссаров с просьбой эвакуировать в глубь России, на север Пермской губернии, радиевую руду, «так как... сырью, пока оно находится в Петрограде, угрожает несомненная опасность вследствие большого интереса к радию, проявляемого со стороны Германии».
12 июля 1918 года из Петрограда вышло тринадцать вагонов, груженных радиевой рудой. Сопровождал их полномочный представитель отдела химической промышленности ВСНХ Л. Н. Богоявленский. В конце июля состав благополучно прибыл на станцию Усольская. Руду разгрузили на склад Березниковского содового завода, где и предстояло создать пробное производство радия.
Начались бесконечные хлопоты. В неразберихе тех лет дело продвигалось немыслимо трудно. Потребовалось вмешательство правительства. 28 октября в Пермь, в адрес Уралсовнархоза, Усольского исполкома и управления содового завода, пришла телеграмма:
«Предписываю Березниковскому заводу немедленно начать работы по организации радиевого завода согласно постановления Высовнархоза. Необходимые средства отпущены Совнаркомом. Работы должны вестись под управлением и ответственностью инженера-химика Богоявленского, которому предлагаю оказать полное содействие.
Предсовнаркома Ленин».
В ноябре из Петрограда в Усолье выехал И. Г. Хлопин, впоследствии академик и основатель радиохимии в нашей стране. Он привез с собой приборы и реактивы. Во второй половине декабря пробный завод начал проводить опыты и получил обнадеживающие результаты. По всем расчетам, в феврале предполагали получить первый советский радий.
Но этой надежде не суждено было сбыться. С востока на Пермь двинулась армия Колчака, и работы на заводе пришлось прекратить. К этому факту мы еще вернемся, а сейчас последовательность событий требует перенестись туда, где шли кровопролитные бои.
...На борьбу с белыми мобилизуются рабочие содового завода, станции Усольская и близлежащих поселков Зырянка, Ленва, Веретья, Чуртан. Вызвалось много добровольцев. Из них создаются Первый Коммунистический отряд и экипаж бронепоезда № 2. Команду бронепоезда возглавил балтийский матрос, работавший до службы на станции Усольская слесарем и помощником машиниста, коммунист Иван Деменев. Его заместителем стал матрос с корабля «Рюрик» Иван Шерстобитов, а также бывшие моряки Евгений Ямов и участник штурма Зимнего Яков Дружинин.
Бронепоезд с ходу был брошен в бой под Лысьву, где истекали кровью части Особой бригады 3-й армии и мужественно сражался попавший в окружение интернациональный батальон из военнопленных венгров под командованием Ференца Мюнниха.
Бронепоезд прорвал оцепление врагов и пришел на помощь оставшимся в живых тридцати пяти бойцам венгерского батальона. Но не успел он вернуться из боя, как получил приказ идти на выручку попавшему во вражеское кольцо Лесновско-Выборгскому полку и прикрыл собой его отступление.
Тут произошло непредвиденное. Колчаковцы разобрали железнодорожное полотно и хорошо замаскировали повреждение. При отходе бронепоезд сошел с рельсов. Колчаковцы сразу же двинулись на него лавиной. У бронепоезда был только один выход — сражаться. И горстка героев, в окружении двухтысячной армии белых, приняла смертный бой.
Непрерывно двое суток длилось сражение. А когда в неприступной крепости не стало ни боеприпасов, ни воды и хлеба, ни надежды на подкрепление, совет команды принял решение с наступлением темноты отходить в лес, а бронепоезд взорвать. Все так и произошло. Архивные материалы позволяют раскрыть подлинную историю случившегося. Приказ командарма 3-й армии Восточного фронта Р. И. Берзина о беспримерном подвиге команды бронепоезда № 2 — документ, который в комментариях не нуждается. И чем дальше во времени будет отходить от нас гражданская война, тем более будет укрупняться значимость этого поразительного свидетельства.
«ПРИКАЗ
по войскам III армии Восточного фронта.
Г. Пермь. 7 декабря 1918 года.
№ 503
Объявляю нижеследующий подвиг балтийских моряков команды бронепоезда № 2.
Получим приказание 30 ноября упорно удерживать линию железной дороги в районе Крутого Лога, что в 8 верстах западнее ст. Кумыш, команда броневика доблестно и самоотверженно выполнила задачу, оставаясь все время без пехотного прикрытия и будучи окружена многочисленным врагом — около двух тысяч, геройски отбиваясь от наседающего противника.
Получив сведения о фланговом окружении двух рот Лесновско-Выборгского полка ст. Кумыш, броневик, пробив дорогу и нанеся тяжелые потери врагу и дезорганизовав его, дал возможность вышеозначенным ротам выйти из критического положения.
Но, отступая, противник разобрал пути, замаскировав повреждения, и броневик сошел с рельсов. Это случилось около 11-ти часов 1-го декабря.
Верные сыны революции — герои Красной Балтики, продолжали столь же доблестно отбиваться от неоднократно переходивших в атаку превосходящих сил...
В продолжение всего дня 1 декабря была слышна вплоть до глубокой ночи сильная орудийная и пулеметная стрельба, говорящая, что жив бунтарский дух героев и не сломлено их безумно храброе сопротивление, поддерживаемое в столь долгой схватке железной волей революционера и верностью революции.
С этого момента мы потеряли связь с броневиком, оставшимся среди равнин, занесенных снегом, лицом к лицу с разъяренным врагом, без помощи и даже надежды на нее.
Позднее, по сообщениям прорвавшихся с броневика израненных и измученных двухдневным непрерывным боем моряков, выяснилось, что, видя свое безвыходное положение и желание противника во что бы то ни стало овладеть броневиком, оставшиеся в живых решили взорвать один броневой вагон, что и было выполнено.
Перейдя на другую платформу, смельчаки продолжали честно выполнять свой долг Красной Советской России и, склонясь долу, друг за другом сраженные пулями, вписывали своей драгоценной кровью благородные, редкие простотой и величием подвиги на страницы истории борьбы за великую идею.
По последним сообщениям, около 15 часов 2 декабря в указанном месте все еще была слышна пулеметная стрельба, подававшая нам своей трескотней последнюю телеграмму о том, что революционер-пролетариат не сдает своего поста до тех пор, пока не ляжет костьми на поле битвы Правды с Кривдой.
Преклонитесь же все, как преклоняюсь и я, перед павшими в этом бою, ибо их подвиг — прекрасное безумство и великая жертва, принесенная на алтарь трудового народа.
Только жертвуя всем, можно получить все!
Вечная память павшим в неравном бою!
Вечная слава живым!»
Пройдут годы, и легендарным героям березниковцы поставят памятник на привокзальной площади.
А в те тяжелые дни после гибели бронепоезда частям Особой бригады пришлось отступить. Колчаковцы заняли Чусовую, Лысьву и Пермь, 31 декабря они вышли на станцию Усольская.
Радиевый завод оказался на занятой врагом территории. Эвакуировать ценное сырье Л. Н. Богоявленский не рискнул, решил остаться на месте и попытаться спасти руду. До сих пор вызывает удивление, как ему удалось это сделать, но двенадцать тысяч пудов отборного сырья, за которым рыскали но всей стране иностранные агента, полгода пролежали под носом у колчаковцев и остались нетронутыми.
Правда, Богоявленскому при белых пришлось согласиться занять должность заведующего содовым заводом. Тем самым он дал повод людям подозревать его в измене Советской власти. На самом же деле мужественный ученый шел на огромный риск. Узнай колчаковцы о его тайнике — и Богоявленский поплатился бы за это своей жизнью. К счастью, разведка карателей так и не проникла в тайны заводского двора.
Оборудование пробного завода и ценное сырье были спасены. Приехавшая вскоре после отступления колчаковцев комиссия ВСНХ и Академии наук нашла возможным «продолжать дело выработки радия, возобновив работу с того места, на котором она остановилась». Однако комиссия решила, что опытный завод целесообразнее организовать на одном из приволжских предприятий.
В мае 1920 года к пристани Тихие Горы причалил груженый караван барж, доставивший в поселок Бондюжский, ныне Менделеевск, все запасы руды и оборудование пробного завода.
Березникам не суждено было стать родиной первого советского радия — двадцать миллиграммов этого серебристо-белого блестящего металла получены в 1921 году ни Бондюжском заводе. Но небольшой поселок на Северном Урале вошел в историю советской науки, как место, где по предписанию В. И. Ленина впервые начата добыча радиоактивного элемента и где в тяжелые годы гражданской войны, в условиях жестоких карательных экспедиций обозленных колчаковцев, рабочие и служащие содового завода сумели сберечь саму судьбу отечественного радия.
Березникам выпал другой жребий.
В апреле 1929 года состоялась XVI конференция ВКП(б). Она приняла первый пятилетний план развития народного хозяйства. В ее резолюции упоминалось строительство химического комбината на Северном Урале. Началась новая страница в истории края.