Граф сидел в кабинете у начальства и с нетерпением поглядывал на часы. Опаздывают.

Не зря говорят, что понедельник — день тяжелый. Только в присутствии Власова координатор мог позволить себе снять маску «стального» командира и расслабиться. Мало кто догадывался, чего стоило молодому, в сущности, парню поддерживать репутацию несгибаемого и непотопляемого.

С минуты на минуту должны подъехать представители церкви, а мысли крутятся вокруг этого оборотня. Выдержит или нет? Нет! Сейчас необходимо сосредоточиться на церковниках. Вампиры — ключевой вопрос, и архиерей Павел наконец поставил его ребром. Хотя святоши и так проявили редкое терпение, но после того, как подключился аппарат президента, выбора не осталось. На очередном заседании глава государства мельком поинтересовался, как обстоят дела с упырями. Власову просто не оставили другого выбора, и Москву начали готовить к полномасштабной операции по уничтожению паразитов. Своим авторитетом церковь сразу отбросила мирный вариант решения проблемы.

— Расслабься, Петр. Рано или поздно это должно было произойти.

— Вы о чем? — Фраза Власова выдернула его из дебрей размышлений.

— Приедет церковник. Поторгуемся по срокам, обсудим детали — ничего страшного. Мы и так долго с Никифором мурыжили, пора с его сворой заканчивать. У них руки по локоть в крови. По заслугам получат.

— Да я не об этом переживаю. Сегодня Стальнова проверяют. Там все мутно, он же оборотень. Если все нормально пройдет — к завтрашнему вечеру можно Печать ставить. Расчеты под него уже готовы. Нервничаю.

— Вот и замечательно, останется один участок. Ты говорил, у тебя есть подходящий человек?

— Нет. Паникует он сильно. Трус. Я за ним понаблюдал во время операции на кладбище.

— Что, совсем никак?

— Даже хуже, чем я думал. Категорически против, он мне людей пожжет. Чертова восьмая Печать, столько погибших.

— По этому вопросу новостей нет? Кто напал?

— Пока нет, сработали мастерски. Не могу понять, от кого информация ушла? Все проверили. Раз Печать стоит, значит, ключник жив. Надо заговаривать архиерею зубы и тянуть время. Войну лучше начинать, когда город будет заперт. Не раньше.

— Угу, — рассеянно буркнул Власов. — Ты это президенту скажи.

Селектор пиликнул, прерывая разговор.

— Владимир Николаевич, приехал архиерей Павел с секретарем. Будут через две минуты.

— Ну пропускай, куда ж их девать-то. — Генерал тяжело вздохнул и разорвал связь. — На пенсию хочу. Устал.

Граф только кивнул. Последнее время в городе постоянно что-то происходило. Начали пропадать патрули, прошлой ночью сразу три группы не вышли на связь. Восемь сверхов! И это когда каждый маг на особом счету.

— Володь, отзывай группу из Исландии, — неожиданно для самого себя произнес Граф.

Ответить Власов не успел, открылась дверь, и в кабинет вошли двое. Толстый священник с массивным золотым крестом и маленькими хитрыми глазками. Вслед за архиереем в кабинет проскользнула невысокая фигура. Одетая подчеркнуто скромно, женщина склонила голову и молча пристроилась за своим спутником. Серая мышка, глазу не за что зацепиться. Контраст впечатлял. Длинная белая ряса святого отца делала его похожим на экзотического борова.

Натянув на лицо дружелюбную улыбку, генерал произнес:

— Отец Павел, рад вас видеть.

— Взаимно, Владимир Николаевич, взаимно. — Мужчины пожали друг другу руки.

После того как все расселись, гость представил свою спутницу:

— Вот, Эльвира, знакомься. Генерал-лейтенант Власов и его правая рука Петр Иванович Быков. Правда, в наших бумагах он чаще проходит под псевдонимом Граф. А это, господа, мой консультант по вопросам магии. Специально прихватил, чтобы вы меня за нос не водили.

Каркающий смех священника разнесся по кабинету. Испытывающий понятное раздражение Граф постарался скривиться как можно незаметней. Отношения между координатором и православной церковью были, мягко говоря, напряженными. Во времена зарождения спецслужбы «кресты» вставили достаточно палок в колеса тринадцатого отдела. С молчаливого одобрения архиерея.

Чтобы отвлечься от дурных воспоминаний, Граф решил провести время с пользой. Свернув собственные чувства в тонкий, острый как иголка щуп, он попытался прощупать девушку. Каково же было его удивление, когда сканирующее заклинание уперлось в активную защиту. По нервным окончаниям прошла легкая, но очень неприятная зыбь.

Ответные действия со стороны послушницы не заставили себя ждать. Ее манера плетения сильно отличалась от привычной координатору. Щит Графа завибрировал, отражая множество мелких заклинаний. Едва уловимыми касаниями они ощупывали мага десятками невидимых пальчиков. Женщина оказалась не только мощным, но и умелым магом с нестандартной техникой. Легким поклоном Граф показал, что оценил чужое мастерство.

— Не знал, что церковь вербует магов, — произнес он в сторону архиерея.

— Эльвира — исключение. Вся ее родня погибла в аварии. Девочка спаслась, открыв в себе дар, и решила посвятить себя Богу. Выгонять ее мы посчитали грехом. Именно благодаря ее усилиям церковь так легко пошла на переговоры с тринадцатым отделом. Перед нашими глазами был достойным пример. И пока мы не разочаровались. Ни в вас, ни в ней.

— Предлагаю заканчивать с дифирамбами и перейти к делу, — вмешался в разговор Власов.

— Вы правы, мы пришли не за этим.

Приняв из рук Эльвиры крохотный диск, священник передал его генералу со словами:

— Здесь основные пункты нашего договора и информация, которую нам удалось собрать о вампирах. Нам известна почти вся верхушка Клана. Пирамида власти, лежки, численность стай. Легенды, источники дохода и многое другое. Полгода кропотливой работы. Если подключить ваших людей, то мы справимся за световой день. Остальных можно добивать в индивидуальном порядке.

Власов взял диск, но не спешил вставлять его в ноутбук. Помолчав, он произнес:

— Отец Павел, вас никогда не удивляло, что я затягивал эту операцию всеми возможными средствами? — Власов вопросительно посмотрел на собеседника и, не дождавшись ответа, продолжил: — Поверьте, не потому, что испытываю к вампирам трепетные чувства. В данный момент…

— Мы знаем о ритуале, — перебил Власова архиерей.

За маской недалекого толстяка проступила властная натура хитрого и циничного политика. Всего одно мгновение в кабинете сидел не боров, а аллигатор, стальные челюсти которого перемололи не одного конкурента на пути к власти.

— И знаем, чего вам не хватает. Именно поэтому я взял с собой Эльвиру. Она замкнет собой последнюю Печать. Я верно говорю, сестра?

Взгляды двух мужчин прилипли к девушке. Ничуть не смущенная таким вниманием, она кротко склонила голову.

— На все воля Божья.

Уже битый час Евгения пыталась загнать меня в транс. Комнату с иероглифами я сжег еще в прошлый раз, и теперь процедура десятикратно усложнилась. Кстати, за тот пожар координатор устроил Васильку неслабый разнос. Оказывается, без восточного мастера восстановить инструмент невозможно. Как будто я специально, надо было защиту ставить. Стояла? Мощней защиту, мощней!

Вынырнув из подобия сна в очередной раз, я недовольно протянул:

— Не выходит.

— Расслабься и прекрати злиться. Отбрось сомнения, они только мешают. Представь, что ты лежишь на лесной поляне. Вокруг поют птицы, шумит ветер. Трава легко щекочет твое тело…

Голос Василька убаюкивал. Не так, как в прошлый раз, но лучше, чем ничего. Пробуем! Я закрыл глаза и постарался отрешиться от реальности. Не знаю, сколько времени прошло, но вернули меня неласково:

— Ну ты хамло, Саша! Я надрываюсь, а он спит! Я же сказала, лежи и мысленно расслабляй мышцы, замедляй мозговую активность. Балансируй на грани. Зачем же так замедлять?

— Я старался.

— Да видела я, как ты старался. Храп такой — листья в роще осыпаются.

— Ничего не осыпаются. — Я начал злиться. — У меня нормально получается только до головы. Потом начинаю отрубаться.

— Да. Голова у вас, мужиков, слабое место. — И злюсь, похоже, не я один.

— Жень, прекращай. Нормально у меня все с головой.

— Тогда заканчивай дурака валять. Расслабляешь мышцы до полного онемения. Потом концентрируешься вокруг своего зверя и, не торопясь, проламываешься к нему. Как это делать, запомнил?

— Да. Заполнить сознание ощущениями — словно меня обволакивает мягкая перина, задача — продавиться сквозь нее.

— Верно. На самом деле, направление не важно, можешь ломиться в любую сторону. Но вниз это делать проще. Важно действие. Проще всего представить падение. Будет так, словно из-под тебя вырвали опору, и ты рухнешь вниз. Самое сложное — подавить инстинкт и не ухватиться за реальность. Для этого и надо расслабить тело до состояния онемения. Оно просто не успеет отреагировать, если ты ему не поможешь. Твое дело — провалиться в транс.

— Я понял.

— Понял — действуй, а я понаблюдаю. И не лезь в спинной мозг! Тебе там что, медом намазано? Как слон в посудной лавке, устала отводить.

Первый результат я получил спустя полчаса. Женя описала это ощущение очень точно. Словно провалился вниз, под поверхность. Тело инстинктивно дернулось в стороны, и пальцы впились в землю, выдирая клочья травы. Думал, Василек будет ворчать, но она только похвалила:

— Неудивительно, что ты выжил после «миксера», несмотря на инициацию. Молодец. Удивительно пластичное сознание. Уверенно действуешь, почти пробился. Постарайся полнее отрешиться от тела и не уснуть. Крепче держи картинку леса, в остальном — почти идеально. В следующий раз я немного подтолкну.

Ободренный такой поддержкой, я снова закрыл глаза. Мысленно спустился ниже и начал расслаблять мышцы. «Отключая» их одну за другой, я медленно поднимался все выше. Как обычно, первые трудности возникли в районе живота, остановить процесс пищеварения оказалось сложно. В результате пища улеглась неприятным комом, что очень отвлекало. Пришлось пройтись еще несколько раз, чтобы избавиться от этого ощущения. Ниже пояса разливалась теплая волна, тело онемело. Словно я разом потяжелел на порядок.

Отлично. Следующая остановка — сердце. Женя меня заранее успокоила, объяснив, что убить себя таким образом невозможно. Кто бы ни проектировал человеческое тело, Бог или эволюция, но работу свою он знал на отлично. Защита от дураков стоит на каждом органе, и угробиться практически нереально.

Хотя мы, русские, и не на такое способны. Как в том анекдоте про два стальных шарика. Один — сломал, другой — потерял. Чтобы исключить этот мизерный шанс, ко мне приставили мастер-лекаря. Ехидную Женю-Василька. Несмотря на трудный характер, она недаром считалась лучшей. Хватку профессионала я почувствовал сразу. Мои действия Женька контролировала скрупулезно, и пару раз я четко ощущал, как ее невидимые, но ловкие пальчики отводили мои косолапки в сторону от запретных областей.

В этот раз все получалось гораздо легче. Верно говорят, что практика — великая сила. Мысли вдруг стали вязкими и начали заплетаться. Ощутимо потянуло в сон. В прошлый раз я попался в эту ловушку и отключился. В позапрошлый — сопротивлялся слишком сильно, и меня выдернуло наружу. Предстояло пройти по тонкой грани между сном и явью.

Появилось ощущение медленного падения — явный признак правильных действий. Началось! Внутреннее зрение отчетливо показывало, как в нейронах головного мозга зарождается команда на экстренное пробуждение. С какой целью это происходит — неизвестно, понятно одно — тело противится разъединению с разумом. Цепляется за сознание и ломает сосредоточенность. И победить силой его нельзя, нужна хитрость. Не зря мы с Женей создали эту искусственную вязкость, замедленные сигналы просто не успевают к цели. Мгновенный провал — и ощущение падения. С невероятной скоростью я ухнул вниз. Получилось!

И тут я вспоминаю, что совершенно забыл про картинку с лесной поляной. Вот почему в этот раз все получилось так легко! Освободившись от лишнего процесса, мозг легко справился с облегченной задачей.

Мысль была одна. Короткое, но очень эмоциональное слово — последнее, что успеваю подумать перед падением в бездну. И не важно, что в приличном обществе его произносить не стоит. Никто меня не услышит. В бездну я падал в полном одиночестве.

О землю я ударился на приличной скорости. Зубы клацнули, прикусывая язык, и я взвыл от боли.

Оказалось, что взбудораженное сознание заменило мягкую, усыпанную листьями поляну на бескрайнее каменное плато. Сплошное нагромождение скал. До затянутого свинцовыми тучами горизонта. Нерадостная картина, абсолютно противоположная спокойному величию леса. Зато есть и плюсы — гореть тут нечему! Здешняя мощь ощущалась по-другому. Она была злая, непокорная и древняя. Словно я попал в каменный век, когда эволюция еще не наплодила разнообразия форм, размеров и цветов.

Пока я вертел головой, боль в языке прошла. Да и к пятой точке чувствительность потихоньку возвращалась. Пора идти.

В прошлый раз я легко ощутил приближение пожара. В моем видении изменился ритм музыки. Но сейчас-то ее не было! Покрутив головой, я наугад выбрал направление и зашагал вперед. Карабкаться по камням было неудобно, но от сидения на месте не было никакого толку. Лучше двигаться. По крайней мере, это не так скучно.

Минут через десять я почувствовал легкую щекотку в районе затылка. Точно такие ощущения я испытал в парке, гуляя с Леной. В тот раз причиной послужил сверлящий взгляд священника. Интересно, кто это тут такой глазастый? В любом случае, как я ни старался, но выследить наблюдателя не удалось. Возможно, просто померещилось от страха. Тем более что стоило мне остановиться, как ощущение слежки пропало. Так или иначе, но передвигаться я стал вдвое медленней и осторожней.

— Мало ли. Тут тебе не лес, Саша. — Нервничаю. Немного.

Следующий знак не заставил себя долго ждать. Тишину плато нарушил резкий звук падающих за спиной камней. Он, как ножом, полоснул по моим натянутым нервам. Несколько секунд мой напряженный взгляд обшаривал крутую насыпь. Камешки продолжали сыпаться еще некоторое время. Наконец все успокоилось.

Сделав над собой усилие, я пожал плечами и шагнул вперед, стараясь не упускать злополучную насыпь из поля зрения. Это оказалось ошибкой, которую усыпанная острыми гранями скала мне не простила. Зацепившись за выступ, моя нога подвернулась, и я рухнул как подкошенный, разрывая одежду и заливая плато собственной кровью. Пахучей и пряной. В ответ на такую несправедливость человеческое горло выдало шипение, достойное звериной формы.

Но были и другие новости.

Из-за громадного валуна донеслось ответное шипение, с легкостью перекрывшее мои ругательства. Медленно подняв голову, я нос к носу столкнулся с громадным ящером. Именно нос к носу, потому что несколько разделявших нас метров показались мне сущим пустяком. И тому была своя причина.

В фиолетовых глазах ящера светилось знакомое мне предвкушение. Я узнал это чувство. Это был мой голод. Тот самый, что я испытал в драке двое суток назад. Втянув ноздрями воздух, он издал низкое, горловое урчание. Длинный, раздвоенный на конце язык выстрелил, словно пробуя на вкус запах моей крови.

— Так вот ты какой, ящер, — протянул я.

Зверь сильно отличался от моей формы. Он был вдвое больше и абсолютно не терзался моральными сомнениями. Перед ним был кусок мяса, и он намеревался плотно перекусить. Сравнивать нас просто глупо. Передо мной предстала голая, вырубленная из гранита мощь. В формах моего ящера чувствовалась кропотливая работа тысячелетий. Словно стачивая лишнюю, пустую и ненужную силу, эволюция вытесняла ее проворством и гибкостью. Все равно что поставить на соседних постаментах спортивную машину и сверхтяжелый танк. На фоне этого монстра я просто теряюсь.

— Тихо, тихо. Хороший мальчик. Нельзя кушать Сашу, Саша невкусный.

Боже, какой бред я несу. Бормоча всякую ерунду, я начал потихоньку отступать, выигрывая пространство для маневра. Черт, какой же он здоровый! Но шанс все-таки есть. Если я правильно помню свои ощущения, убивать сразу не в нашем вкусе. Сначала это животное меня погоняет.

Так и есть. Протяжное шипение встряхнуло нервы, чуть не сорвав меня с места. Паника накрыла лавиной, смывая налет цивилизации. В голове билась только одна мысль — бежать! Плевать, что шансов никаких. Инстинкты вопят одно — спасайся! Победить трусливую обезьяну внутри себя очень сложно. Лысая мартышка думает только об одном — как бы убраться. Хочу жи-и-и-ить!

Титаническим усилием воли возвращаю взгляд на место и упираюсь в фиолетовую, такую голодную бездну глаз рептилии. Картинка жуткая. Многотонная туша и вжимающаяся в скалы окровавленная фигурка человека. Кровь стекает по подбородку, оставляя ярко-алые следы на сером камне. Чтобы побороть панику, пришлось прокусить себе язык. Надежда, что острая боль вернет разум на место, оправдалась. Что же делать? Я рослый и в любой толпе чувствую себя комфортно — вес позволяет. Но сейчас это не поможет. Этот динозавр спокойно перекусит меня пополам, даже если перекинусь, — размеры будут несопоставимы. На глаз в нем не меньше трех тонн. Машина смерти. Как я мог его не заметить? Природный камуфляж или игры моего сознания?

Продолжаю медленно отступать. Параллельно, со скрипом запускаю процесс преображения. Сильно мешает ощущение безнадежности. В ответ я только глубже вонзаю зубы в истерзанный язык. Если выберусь отсюда, то разговаривать не смогу еще очень долго. Сейчас мне нужна бездумная ярость, и боль — самый быстрый способ ее разбудить. Больше боли, больше ярости. Наконец-то!

По всему телу начинает пробиваться броня, тело увеличивается, вознося взгляд все выше. Клочья одежды брызнули во все стороны. Кажется, за последнее время я немного прибавил в весе и размерах. Но до этого монстра все равно не дотягиваю. Без шансов. Его чешуя даже на первый взгляд древняя и непробиваемая. Словно зверь вышел из старых сказок про хтонических чудовищ. Тех самых, на которых жили люди, росли горы и текли реки. Сомневаюсь, что кто-нибудь способен с ним справиться. Даже Граф, с его хваленой мощью и опытом, пасует перед этим созданием.

Наконец преображение завершается, и мои лапы в ярости взбивают каменную поверхность. Земля вспучивается, подобно крему под лопастями миксера. Всеми силами я стремлюсь пробудить в себе ту дикую ярость, которую усыплял в переулке. Ей не место среди людей, но сейчас она мой единственный шанс. Если не на победу, то на почетную гибель.

Странно, но враг не нападет. Наблюдает с отстраненным интересом, словно мои действия удивляют его. Или забавляют. Только задавив в себе панику, я смог заметить свет разума в фиолетовых глазах. Нечеловеческий, холодный разум древней рептилии. Непростой зверь. Выжидает. Решает мою судьбу.

Я делаю крохотное движение вперед и еле успеваю отскочить. Монстр явно дает понять, что приближаться не стоит. Ближайшая ассоциация — величественный взлет космического шаттла. С той же грациозной неторопливостью длинный хвост взмывает вверх и обрушивается в нескольких метрах от меня. От удара земля вздрагивает, словно произошло небольшое землетрясение. Мелкие камешки шрапнелью барабанят по чешуе, а взрывная волна поднимает клубы пыли. Мое раздраженное шипение остается без ответа. Что ж тебе надо?

Поведение динозавра изменилось. Слегка вытягивая голову то в одну, то в другую сторону, он с любопытством оглядывает меня. Кажется, вспышка ярости произвела на него впечатление. Не ожидал такого от лысой мартышки? Не обращая внимания на мою ярость, зверь продолжает осмотр. Еще бы под хвост заглянул, естествоиспытатель.

Наконец, приняв решение, рептилия одним прыжком оказывается рядом со мной. Я очень наивно полагал, что у меня есть шансы. Двигался он быстрее вспышки фотоаппарата, мгновение — и стальные челюсти сжимаются на моей шее. И хотя его хватка больше напоминает ошейник, я прекрасно понимаю, что могу остаться без головы в одно движение. Последняя надежда пропадает, когда тяжелый хвост ложится поперек моего туловища, намертво прижимая к земле. Не шевельнуться.

Длинный язык скользит по моей морде, слизывая остатки крови из прокушенного языка. Нет, я догадываюсь, что жрать меня он передумал. Слишком осторожно удерживает зубами, даже мой рывок умудрился погасить без последствий. Но ведь противно. Еще бы в рот ко мне залез. Обойдусь без французских поцелуев с доисторическими ящерами.

Извернувшись, насколько смог, я что есть мочи двинул ему хвостом. Раз, другой, третий. Все без толку. Нормально не размахнуться, слишком плотно прижимает. Но и остановиться уже не могу, бьюсь, словно в припадке. От бессилия хочется выть. Зато удалось просунуть лапу под его захват, если перевернусь — можно будет работать когтями. Не знаю, как у этой твари, а у меня снизу броня слабее. Чувствую, должно там быть уязвимое место, все же мы к одному виду относимся.

Умный гад. Почуял. Зубами прихватил так, что в глазах потемнело, пошевелиться боюсь. А этот осторожно мою лапу отодвинул и своей прижал. Все, Саша, отпрыгался. Теперь только глазами моргай.

Да и вообще поза моя мне совсем не нравится. Надеюсь, он меня за самку не принимает. Вот это будет номер.

Да что ж такое-то?! Только он хватку ослабил, как я в сторону рванул и опять не успел. На первый взгляд, двигается неловко, но скорость взрывная. Рывок, и я снова в капкане. На этот раз он мою морду прижал. Правый глаз на него смотрит, левый — в землю.

— Ох, и уродливый же ты, братишка. — Шипящих в моей речи хватает, но кому ее тут слушать? Эта образина по-русски всяко не поймет.

Русский, может, и не знает, а вот интонации уловил. Надавил так, думал, мозги вытекут.

— Понял, понял. Слушай, заканчивай, а? — Каменная крошка забивается в пасть, но своя речь успокаивает.

Словно поняв, о чем я прошу, мой древний предок раззявил пасть и резким движением вцепился в собственную лапу. Острые зубы походя вскрыли броню, и густая, вязкая жидкость потекла вниз по чешуе. Называть ее кровью у меня язык не повернулся. Разве бывает ядовито-зеленая кровь? Спустя мгновение эта бурда попала мне в глаз и рот. Вот тут я задергался изо всех сил. Проникая везде и всюду, она, казалось, прожигала меня насквозь. Мерзость! Сил у меня резко прибавилось. Тело плясало, мышцы выгибало дугой и вспучивало в самых невероятных местах. Я сжимался в комок и распрямлялся пружиной. Нелегкое дело моего освобождения взяли на себя инстинкты, но и они спасовали перед голой силой. Ящер просто придавил меня своим телом, продолжая потчевать отравой.

Больно. Очень больно. Сознание не выдерживает и начинает гаснуть.

— Сашка, очнись!

Щека горит. Ядовитая кровь продолжает жечь, но уже слабее. «Ихор» — в памяти всплывает непонятное слово.

— Да хватит меня поить этой гадостью! Тварь ты древняя! — Резким движением отмахиваюсь от ящера. С невнятным писком тот отлетает в сторону.

— Какой гадостью? — А потом злобный вопль: — Как ты меня назвал?!

— Василек? — Сам чувствую в своем голосе невероятное облегчение. — А где ящер?

— Тут только один ящер. И если этот крокодил-переросток не объяснится — я пущу его на зимние сапожки.

— Стой. — Для наглядности я выставил перед собой ладони. — Дай я в себя приду.

Женя сузила глаза, но промолчала. Хорошее у нее терпение. Несколько минут, пока я собирался с мыслями, девушка сидела спокойно и не мешала.

— Жень, что такое «ихор»?

— Так называют кровь демонов, драконов и других тварей. Мифических. Она обладает магическими свойствами, по крайней мере, так утверждают сказки.

Она начала приводить примеры, но я перебил, недослушав до конца. Суть уловил, пока этого хватит.

— Второй вопрос: что со мной было? Отчего ты начала хлестать меня по щекам? — Я приложил к лицу холодную ладонь. — До сих пор горят.

— Ты отключился. Мозговая активность нулевая, сердце еле стучит, заклинаниями не прощупываешься.

— Понятно. Тогда ладно, а то мне всякая жуть причудилась. Ты что-то хотела спросить?

— Только одно, — Женя склонила голову набок, — с каких пор у тебя фиолетовые глаза?

Прошло минут двадцать с тех пор, как я очнулся. Мы сидели на поляне и спокойно беседовали. Я рассказывал Васильку о своем трансе, а она выпытывала детали. Изменение глаз ее не сильно заинтересовало, по сравнению с сюжетом полусна — плюнуть и растереть. Древний оборотень — вот это интересно. А глаза? Ну сменилась пигментация — стали вдруг фиолетовыми, и что? Для человека — нонсенс, а для оборотня — мелочь, не стоящая внимания. У нас весь организм как пластилин.

Свое мнение мастер-лекарь поменяла через полчаса, когда приступ боли бросил меня на землю. Ощущения такие, словно в глаз вонзили раскаленный нож. Даже закричать не смог, так дыхание перехватило. Спустя мгновение вспышка повторилась во второй глазнице. Мир потемнел, словно негатив фотографии, — остались только черный и белый цвета.

Я думал, сдохну, но опустившаяся на лоб холодная ладонь отсекла болевые ощущения. По крайней мере, снизила их до почти приемлемых. Я даже немного опешил от такого резкого перехода. Открываю глаза — надо мной склонилась Женя. Взгляд направлен в себя — сосредоточена. Одной ладонью девушка прижала меня к земле, в то время как вторая скользит перед лицом. Вверх-вниз, вверх-вниз. И от руки словно тоненькие, золотистые паутинки спускаются. Переливаются. Очень красивое зрелище, особенно на общем черно-белом фоне.

Но самое интересное началось, когда я от этих паутинок отмахнулся. Глупо, но подумать я просто не успел, как-то само собой получилось. Мою ладошку слегка пощекотало, а вот Василек вздрогнула.

— Не делай так больше, — не крик, тихое шипение, — а то ослепнешь.

— Понял. Прости, пожалуйста.

Я замер в каменной неподвижности. Угроза меня нешуточно напугала.

Спустя минут пять такой иллюминации Женя облегченно выдохнула и сказала:

— Мне интересно, как ты это сделал? Считалось, что оборотень не способен напрямую воздействовать на плетение. Его не каждый маг увидеть может, а про «волосатиков» и речи не шло. Но ты же у нас — диковина, все законы побоку.

— С глазами что? — перебил я.

— Не знаю, очень сложная структура. К тому же перевертышей сканировать — то еще удовольствие. — Голос Василька выражал неподдельную радость. Этим же радостным голосом она и продолжила: — Вот если их извлечь ненадолго, мне было бы легче. Не хочешь послужить науке и магии?

— Очень смешно. Не хочу.

— Ты подумай, может, в твою честь что-нибудь назовут. Посмертно.

— Угу. Обсерваторию. — Я подпустил яду в голос, но рассмеялись оба.

— Одним словом, некогда мне разбираться с твоими гляделками. По ним диссертацию защищать можно или докторскую в нашей академии. Так что я тебя застолбила, закончим с Печатями — буду изучать.

— У нас есть академия? Первый раз слышу. — Новость меня заинтересовала.

— Достраивают потихоньку. К сентябрю обещают открыть. Одну в Москве, другую в Питере, еще десяток мелких раскидают по городам-миллионникам.

— Сильно. Молодцы. А с глазами-то что делать? Болят.

— Поболят и перестанут. Не разобравшись — не полезу, боюсь, вытекут. — Злая она все-таки. Недобрая. — Пойдем, нам еще тебя проверять на устойчивость. Я людей соберу, а ты пока в госпитале посиди, под надзором оно надежней будет. Тут, конечно, коновалы редкие, но хоть меня позовут.

В результате я уже больше часа провалялся в медсанчасти, борясь с желанием выковырять глаза к такой-то матери. Пробовал тереть и промывать, но помогает слабо. По ощущениям — будто стекольной крошки сыпанули. Тер, кстати, зря. Стало только хуже, но и остановиться уже не мог. Стоит отвлечься, как пальцы сами тянутся к лицу. Боль почти прошла, но резь осталась, и вокруг все покраснело. Натер, наверное.

После пробуждения мышцы вокруг глазного яблока стали интенсивно сокращаться. Все перестраивается, и непривычная нагрузка вызывает болевые ощущения. Это Василек так объяснила. Кстати, легка на помине.

— Ну что, раненый, готов?

— Надоели мне ваши опыты. Готов, куда я денусь?

— С подводной лодки-то… — она с улыбкой закончила предложение. — Молодчина, все правильно. Идем.

Пока шел за девушкой, думал о том, как ей удалось выжить с таким характером в обществе сверхов. Надо быть истинным профессионалом, чтобы за подобные шутки не устроили темную. Выдержать постоянный пресс ее насмешек — непростая задача. Причем я заметил, что ее мнение о человеке очень часто перенимается отделом. Такое влияние может иметь только очень хороший мастер. Любой дутый авторитет рано или поздно лопнет. Да и не тот это случай, чересчур неподдельное уважение ей оказывают боевики. А они элита. Слишком многие ей обязаны жизнью.

Одним словом, хорошая девушка. Надо держаться от нее подальше.

Как только вышли на улицу, мне резко поплохело. Привыкшие к полумраку, глаза очень болезненно отреагировали на яркое солнце. Как я домой поеду в таком состоянии? За руль садиться — самоубийство. Я и шагаю-то почти на ощупь, сквозь прикрытые веки только очертания видны. И все черно-белое. Цвета, кстати, так и не вернулись!

Пока пытался рассмотреть хоть что-нибудь, мы уже пришли. На поляне столпилось человек двадцать. Девушки, парни — вперемешку. Лиц не вижу, возраст определить тоже не могу. Одно ясно — все в белом, солнце бликует и лучиками целит прямо в глаза. Хоть вой.

— Так, господа, — раздался голос Василька. — Ваша задача на сегодня — заполнить вот этого красноглазого под завязку. Сливайтесь аккуратно, ему и так досталось. Я не шучу. Предупреждаю, Ящер уже несколько раз удивлял, и не всегда приятно. Будьте осторожней.

Девушка повернулась ко мне:

— Теперь ты. Сидишь в центре, впитываешь все, что в тебя сливают. Гарантирую, чернуху я отфильтрую. Сопротивляться или препятствовать разрешаю только в том случае, если почувствуешь себя плохо. Хотя обычно такого не происходит. Даже совсем наоборот, от такой подпитки появляется некоторая эйфория, как от передозировки. Так что держи себя в руках. Все готовы? Внимание, начинаем!

— Готов, готов. — Яркое солнце сделало меня раздражительным.

Быстрей бы уже все закончилось. Домой хочу, спать. Может, глаза пройдут, и зрение восстановится. Наглотался кровушки, на свою голову.

Дальше все происходило именно так, как описывала Василек. Сижу с закрытыми глазами, вокруг толпа народа. Стоят кольцом, за руки не держатся. Жаль, хотел поиздеваться. Длительное общение с Васильком накладывает свой отпечаток. Даже сквозь плотно сжатые веки просматриваются смутные очертания человеческих фигур.

Группа выглядела очень эффектно. Все кругом черно-белое, а вокруг головы каждого из магов разноцветная корона, ореол свечения. У нескольких к тому же интенсивно пульсируют ладони. Ауры отличаются оттенками и ритмом, полностью идентичных нет. Насыщенность, пульсация и чистота — все разное, но впечатление фейерверка не производит. Легко отличаю каждого по отдельности. Удивительное зрелище надолго приковывает внутренний взгляд, и только усиливающееся давление в макушке отвлекло меня от разглядывания красочной картины.

А она менялась прямо на глазах. От каждого из присутствующих в мою сторону протянулся луч. Было правда одно отличие в этих каналах. Изменившееся зрение улавливало в них темные образования, движущиеся в мою сторону. Нехорошие такие комки, тянуло от них чем-то неприятным. Где-то таких пятен было больше, где-то — меньше, но присутствовали они в каждой «пуповине».

Служить приемником для подобной чернухи мне не хотелось. Подняв голову, я взглядом проследил направление движущихся пятен. Думал, что их толкают ко мне, но не тут-то было. В метре над моей головой повисла многогранная призма, словно выточенная из белоснежного хрусталя. Проходя сквозь нее, лучи преломлялись и резко падали вниз, упираясь в мою макушку. Теряя цвет и очищаясь, они сплетались в подобие толстого каната. Именно прикосновение этой энергии и привлекло мое внимание. Организм отказывался впускать чуждую ему энергетику без спросу. В результате она начала скапливаться вокруг, создавая иллюминацию сродни северному сиянию. Сопротивляться нельзя, да и предчувствий плохих нет. Мысленно махнув рукой, я словно вдохнул пространство, впуская силу.

— Приятно, — мурлыкнул внутренний голос.

По телу распространялось медленное, осторожное тепло. Словно сверху изливалась струя бодрящего душа, с той лишь разницей, что лучи проникали внутрь, а не скользили по коже. Они разминали, массировали и вправляли. Горячая волна вымыла боль из глаз и пошла вниз. Скользнула вдоль позвоночника, где раздались отчетливые щелчки вправляемых дисков. Кажется, я избавился от сколиоза. Легкую вспышку боли в районе правого колена отметил краем сознания, словно под хорошей порцией наркоза. Интересно, что у меня было с ногой?

Мысли текли лениво, такого умиротворения я еще не испытывал. Получив порцию дармовой энергии, организм бросился затыкать прорехи в своей обороне. Я нутром ощущал, как исчезают последствия восемнадцатилетнего экологического кризиса. Даже не подозревал, что за столь короткий срок можно так угробить свое здоровье. Только мгновенно убрав все болячки, я понял, как было тяжело. Накапливая грязь по капле, человек не замечает катастрофических изменений. Неудивительно, что срок нашей жизни — от силы половина отпущенного природой.

Тем временем изменения продолжались.

Я чувствовал себя рекой, прорвавшей плотину. Сила бурлила и клокотала, а напор все не ослабевал. В районе сердца образовалась заводь, водоворот, который всасывал поступающее со страшной силой. Даже внутреннее зрение не помогало отследить направление. Куда девалась такая прорва энергии, я не понимал, но ощущение правильности не покидало. Оставалось расслабиться и осторожно наблюдать за ситуацией. В конце концов, Женя сказала сидеть и впитывать. Так и сделаю.

Думаю, весь процесс уложился в пять минут, хотя мне показалось, что прошло гораздо больше времени. Внезапно по телу прошла легкая дрожь, и оно перестало поглощать энергию. Еще секунд пятнадцать потребовалось, чтобы заполнить внутренние резервы под завязку. Ощущение сытости было почти физическим.

— Засранец ты. — Несмотря на содержание, голос Евгении звучал радостно. — Так и знала, что сотворишь что-нибудь эдакое.

Открываю глаза — и впадаю в коматозное состояние от увиденной картины. Впечатляюще. Поляна густо усеяна телами сверхов. Бледные, изможденные люди лежат вповалку друг на дружке. Со всех сторон раздается тяжелое дыхание, волосы и одежда насквозь мокрые от пота. Маги попадали на колени, лежали навзничь или на боку. Они не спускали с меня глаз, и положительных эмоций в их взглядах я не почувствовал, как ни старался.

Спустя полчаса я уже выруливал на трассу по направлению к Москве. К моему глубочайшему облегчению, после процедуры зрение пришло в норму, и с вождением проблем не возникло.

Ехали вдвоем. На полигон Женька добралась с кем-то из магов, а так как водителя ее я хорошенько выдоил, то пришлось везти девушку в город. Чувствуя некоторую вину, я и не протестовал особо. Тем более что давно собирался поговорить с кем-нибудь из наших, а сейчас представился отличный случай, чтобы закидать Василька вопросами.

— Судя по твоей довольной улыбке, проверку я прошел?

— Типа того. — Девушка отвлеклась от пейзажей. — Опять все в балаган превратил.

— Угу. Я заметил, что народ не очень радовался в конце. Что произошло? Я лишку впитал?

— В семь раз больше, откровенно говоря. Еще немного, и я бы процесс прервала. Энерговампир чешуйчатый.

— Странно, а мне понравилось.

— Еще бы! — фыркнула Женя. — Хотя мне тоже интересно, куда столько ухнуло? Ты втянул очень много, но сейчас запасов в тебе на стандартную троечку. Может, чуть меньше. Остальное не ощущается.

— А вреда не причинит?

— Не думаю. Организм сверха очень пластичен, сжечь не так-то просто. Прецедентов пока не было. Очень грамотная структура, эволюция скакнула в нужную сторону.

— Вот и хорошо. Жень, у меня вопрос к тебе. Я тут подумал вчера немного. Можно?

— Бывает же такое — «подумал». Валяй.

— Я так понял, мы — своего рода спецназ. Справиться можем с чем угодно, но из-за нашей малочисленности заправляют в Москве церковники. Да и простым людям они ближе: вызывают меньше опасений, постоянно на виду. В общем, перевес в репутации на их стороне, и выбор народа, как мне кажется, очевиден.

Хмыкнув, я мысленно представил пухленького попа из пушкинской сказки о «Балде», а рядом свою чешуйчатую тушу. Зубастая пасть, прошивающий стальную плиту хвост, когти длиной с ладонь. Чего тут выбирать-то? И так все ясно.

Кашлянув, я продолжил:

— С другой стороны, если Кремль расслабится, то «кресты» мигом подомнут его под себя. Правительству необходим противовес, и мы годимся на эту роль как нельзя лучше. Третья сторона треугольника — вампиры, оборотни или колдуны. Одним словом, пугало для народа. В результате все стороны уравновешивают друг друга. И Кремль посередине. Хотя с треугольником я сильно упростил, фигура там заковыристая. Есть еще внешняя политика, но основу я нащупал. Та самая мутная водичка, в которой можно наловить целый аквариум золотых рыбок. Мне интересно, почему Граф не чешется? Создается впечатление, что он смирился с главенствующим положением церкви. Но ведь это не так? Не похож он на дурака!

Женя надолго задумалась. Решает, что говорить?

— Верно. Граф не дурак, и в его планах два-три слоя — это норма. Сейчас да, муть появилась, а еще пару месяцев назад выходных не было вовсе. Ситуация — не продохнуть, поэтому интриги отбросили. Координатор в свои планы только Власова посвящает, и то не всегда. Субординация там — почти фикция, Графа сейчас заменить просто некем. Незаменим, вопреки пословице.

Ничего она не прояснит. Обидно. Видать, не мой уровень допуска.

— Раз ты так говоришь…

— Говорю, говорю. Не парься, все у него под контролем. И церковь, и вампиры, и маги.

— Ну как знаешь.

Высадив Василька, я поехал домой. Женя велела отдыхать на всю катушку, завтра тяжелый день. Всю дорогу мысли вертелись вокруг моего будущего. На первый взгляд, возможности для карьерного роста есть. Ключники — сильнейшие маги Москвы, а я хоть и бракованный, но один из них. И все же, несмотря на перспективы, азарта не было. Даже думать на эту тему лениво. Хотя, может, это от жары? В открытое настежь окно врывался тяжелый, наполненный жаром асфальта воздух столицы. Видать, разморило. И что мне дают мои возможности? Да ничего! Интриган из меня аховый, тот же Граф вертит мной как хочет. Никакого душевного подъема. Решено, что ничего не решено. Завтра ставлю Печать, а дальше видно будет. Может, пойду учиться в эту их академию.

А пока — отдых. Надо позвонить Елене и вырваться куда-нибудь.

Крыша получил свое прозвище за любимое занятие. Любит, подлец, сжигать сородичей посреди Москвы. Эдакое хобби. Жестокий, как и большинство вампиров, он получал извращенное удовольствие, записывая на камеру гибель от лучей солнца. Домашняя видеотека князя хранила множество самых изысканных смертей, но живой костер на рассвете радовал вампира больше всего.

Последний год многое изменил в его жизни. Деньги, роскошь, власть и должность в Совете свалились как снег на голову. Постоянный передел всего и вся вынес его на вершину. И вполне ожидаемо, что князю это понравилось. Свою предыдущую жизнь вампир вспоминать не любил, особенно ее завершение.

Будучи мелким помощником одного из криминальных боссов Москвы, он попал в передрягу. Наркотики, черт бы их побрал. Выгодное, но опасное дело. В тот день инициацию запустила ментовская пуля. Пройдя через сердце, она вдохнула вторую жизнь в уже мертвое тело. Правда, очнулся новоиспеченный кровосос только через пару часов. Первые дни было тяжело, пока не разобрался, что и как. Зато потом жизнь наладилась. Вышел на себе подобных и легко вписался в общество. Смерть изменила человека, начисто стерев заповедь «не убий». Жить стало легко. Впрочем, Крыша ни о чем не жалел, искренне наслаждаясь нежизнью.

Вот и сейчас, досмотрев на широком экране плазменного телевизора очередной сюжет, он с удовольствием потянулся.

— Красивая смерть. Яркая. — Вампир считал себя ценителем красоты и где-то даже гурманом. — Хороша!

Кровавое зрелище разбудило нешуточный аппетит, и, причмокнув от наслаждения толстыми губами, он направился в подвал. Кромешная темнота отнюдь не мешала вампиру. Вставив ключ в неприметную скважину, Крыша с усилием надавил на замаскированную под стеллаж дверь. Хорошо смазанный механизм пришел в действие, и петли тихо провернулись, открывая небольшую камеру.

— Ну как ты? Не помер еще? — Вампир даже не пытался замаскировать издевку.

На стене ниши висел абсолютно голый человек. Серебряные цепи растягивали его, не давая пошевелиться. Худой, со следами многочисленных укусов, пленник еле нашел в себе силы, чтобы поднять голову. В затравленном взгляде догорали последние искры разума.

— У-у-у! — протянул князь. — Да ты, похоже, сбрендил. Плевать, главное, не подохни.

Насильно вставив воронку в горло пленника, вампир залил в него заранее приготовленное варево. Коричневая масса с кусками переваренного в клейстер мяса поначалу вызывала у прикованного пленника рвотный рефлекс, но со временем его желудок смирился с пыткой.

Удлинившиеся клыки привычно воткнулись в шею, и накопленные крохи силы быстро сменили хозяина. Нелишняя предосторожность, когда имеешь дело с магом. И очень приятная. Кровь одаренного гораздо питательней человечьей, а невероятная живучесть позволяет «доить» его гораздо дольше. Вся процедура заняла не больше минуты.

— До завтра, солнышко. — Крыша вытер рот тыльной стороной ладони и похлопал пленника по щеке. — Не скучай.

Вампир торопился, поэтому привычных издевательств не последовало. До заседания Совета осталось целых два часа, но опаздывать на свой триумф вампир не собирался. Достав флешку из сейфа, Крыша спустился в гараж. Роскошный «бентли» выехал со двора и, урча дорогим мотором, понес хозяина по автостраде. Наглухо тонированные окна отсекали последние лучи заходящего опасного светила.

На этот раз собрание Совета назначили в загородном доме Никифорова. Первый из равных был достаточно осторожен, чтобы не появляться в одном и том же убежище слишком часто. Церковь не дремала, а награда за княжеские клыки слишком высока, чтобы пренебрегать элементарной безопасностью.

К большому удовольствию Совета, большинство вампиров физически не способны на измену. И дело отнюдь не в мифической преданности или братской взаимовыручке. Одно из сильнейших заклинаний, основанное на узах крови, сковывало пирамиду власти. Надо быть князем, чтобы замышлять против системы. От этой мысли Крыша осклабился в мерзкой усмешке. Чтобы один из высших пошел на поводу у «крестов»?! Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Церковники заслуживают самой мучительной смерти. Другое дело — использовать их в своих раскладах. Пальцы вампира скользнули к нагрудному карману, проверяя диск.

Окруженный глухим забором особняк переливался багровыми тонами. Зрение высшего вампира легко вычленяло куски заклинаний, хотя даже способности Крыши не позволяли определить все. Никифор не зря носил титул Первого, его искусству можно было позавидовать.

Сигнал автомобиля сдвинул видоискатель замаскированной камеры, и спустя мгновение ворота медленно поползли в стороны, пропуская гостя. Привычный маршрут привел Крышу на второй этаж. Этой ночью в уютном кабинете загородного особняка собрался практически весь вампирский Совет. Не отвлекаясь от телефона, хозяин дома махнул прибывшему в сторону бара. До собрания оставалось пятнадцать минут, и начинать раньше положенного считалось дурным тоном.

— Здарово, Крыша. Ты зачем нас собрал?

— Привет. Остальные подтянутся — расскажу. Чего зря языком молоть? — Вампир отхлебнул из исходящего паром бокала и поморщился.

Жидкость не шла ни в какое сравнение с кровью мага. Казалась пресной и малопитательной.

С последним ударом настенных часов стены кабинета окутались мощным заклинанием. С этого момента любая попытка подслушать или подсмотреть закончится для любопытствующих весьма плачевно. Хозяин дома уселся в кресло и раскурил сигару — неофициальный сигнал к началу заседания. Выпустив клубы ароматного дыма, он негромко начал:

— Господа, я много раз говорил вам, что начинать войну с «чертями» нам не выгодно, но каждый раз находится кто-нибудь желающий попробовать. Так сказать, пощекотать нервишки. Это не запрещается. Благо у нас не тирания, и высказаться может каждый. Слово предоставляется многоуважаемой Крыше.

Никифор недаром употребил прозвище вампира в женском роде. «Легкое» оскорбление и намек на очень тяжелые последствия. Не любил Первый закулисных игр за своей спиной.

«Плевать, — подумал Крыша. — Отступать некуда. Сегодня — великая ночь».

— Уважаемые князья. Как верно подметил наш глава, этот вопрос поднимался не раз. Но сегодня, я уверен, прозвучит последнее предложение такого рода. Почему, спросите вы. Потому что к концу недели вампиров в столице не останется. Если верить моим источникам в Кремле, сегодня днем церковники встречались с верхушкой тринадцатого отдела. Небезызвестных «чертей». На повестке дня простой вопрос — полное уничтожение поголовья вампиров в столице. Личное распоряжение президента Российской Федерации.

— Да ну, лажа. Слишком опасна война в центре города. Они на это не пойдут, — раздался из-за спины голос Тихони, — кишка тонка.

— Вот этот диск доказывает обратное. — Жестом фокусника Крыша достал из кармана заветную флешку и предъявил Совету. — Не знаю, откуда у Кремля такие сведения, но наши лежки на нем отмечены. Информация исчерпывающая.

Мужчина вставил запоминающее устройство в проектор и щелкнул пультом. На экране отобразилось многоступенчатое меню.

— Начну с себя. Высший вампир, второй уровень по шкале. Семь укрытий. Плохо работают, одного не хватает. Шанс выжить — один из восьми. Негусто. Смотрим дальше. Тихоня — четыре, Виталий Сергеевич — четыре, Паха, Сонный — все тут. Новички — по три, и оба Игоря — по восемь у каждого. Освещен весь наш бизнес, включая счета, имущество и недвижимость. Отдельное досье на заместителей и большую часть бойцов. Молодняк не учтен, а среди старших исключений нет — представлены все. Господин Никифоров, вам — мои персональные аплодисменты. Семнадцать убежищ. Считаю это рекордом. Нам объявили войну до полного уничтожения, уважаемые члены Совета.

Молчание в комнате было очень тяжелым. Взрывоопасная обстановка. Достаточно одной искры, чтобы все вспыхнуло и пожар охватил весь город. Пожар, способный сжечь Москву дотла. Крыша самодовольно ухмыльнулся, искру он приберег напоследок.

— Я предлагаю поставить столицу на колени. Так, чтобы никто и никогда больше не рыпался в нашу сторону. И у меня есть отличный план.