— То, что написали в газетах — неправда. Преступников там не было. Только актеры, — шепнул городовой, взяв Бирюлева под локоть и отводя подальше от кабинета сыщиков. — Алекс не просто спокойно ушел, но и успел поставить ловушку. Его предупредили заранее, и сделал это кто-то из наших. Думаю, Червинскому может быть что-то известно.

Репортер снова вспомнил давний рассказ об обыске, при котором ничего не нашлось.

— Не было? Но тогда я совсем не понимаю, как такое вообще могло произойти.

— Вот и мы сообразили слишком поздно. Хотя сразу стало ясно, что все идет не по плану. Черный ход обрушен изнутри, за окнами — баррикады из мебели. Один из наших разбил стекло и пробрался в коридор. Как вернулся, сказал, что дверь закрыта, и за ней слышны то ли голоса, то ли стоны. Вот мы и решили, что они заперлись и ждут нас там… А что бы подумали вы?

По коридору вели арестанта с разбитым носом.

— Слушаю вас. Кого вы разыскиваете? — довольно громко и грубовато спросил Бирюлева собеседник. Когда полицейские прошли мимо, продолжил: — Пара наших попыталась открыть двери коридоров. Это уже потом выяснилось, что на них амбарные замки. А больше окон в театре нет, даже на чердаке. Нам остался только главный вход. И притом мы не знали, сколько внутри преступников. Полагали, что вряд ли Алекс один, и все они, конечно, вооружены. Зашли осторожно… Темень — хоть глаз выколи. В театре есть электричество, но Алекс и его сообщники напрочь вырвали рычаги. Кто-то стонал. Заложник? Один из наших споткнулся и упал. Нащупал на полу веревку. Растяжка? Мало ли, отчего не сработала. Наткнулись на другую, но рисковать не стали. Тут впереди что-то зашумело — и кто-то из наших выстрелил в ту сторону. Присоединились и остальные. Вот так… Когда мы во всем разобрались, то, как понимаете, исправить что-то было уже нельзя.

— Но… Ведь вы говорили, что слышали звуки?

— Актеров привязали к стульям и заткнули им рты. Шумели они. И то, что один все же выжил — чудо. Ему как-то удалось сдвинуть кляп и позвать на помощь. Так что, как сами видите, Алекс все предусмотрел. Мы намеревались просто прийти и тихо задержать его, но, вместо того, случилось то, что случилось. Хорошо еще, что до представления оставалось время, и хотя бы зрители не начали собираться. А иначе представьте, чем бы все закончилось.

— Но как же Бочинский?

— Очередная несчастная случайность… Кто-то из наших промахнулся. Надеюсь. Ну, знаете, Тимофей Семенович многим тут был неугоден.

— Да… Но зачем вы мне обо всем рассказали?

Городовой помедлил.

— Возможно, я, как и вы, хочу справедливости… Наш участок… — он махнул рукой. — Ведь все замнут.

Полицейские, водворив нового постояльца в арестантскую, возвращались обратно.

— Сударь, повторяю: сейчас не самый подходящий момент, чтобы беспокоить сыщиков. Господин Червинский очень занят… Мне пора идти. Нам не стоит обращать на себя внимание. Надеюсь, мои слова вам помогут. И вот еще… Я совсем забыл вам сказать. Сегодня Лукьянова возвращается домой.

— Домой? — чересчур громко воскликнул Бирюлев.

— Верно, сударь: вам бы стоило пойти домой и отдохнуть. Вы слишком взволнованны. Да, домой. Раз она заключила сделку со следствием, то ее отпускают. И будут тщательно охранять от тех, кого она опасается.

— Она убийца!

— О том известно вам, мне и всем остальным в участке. Но официально виновен Алекс.

"Да… Я".

Существо, которое достали из колодца, корчилось под солнечными лучами.

"Я уже почти месяц сам ищу эту суку…"

"Ты никому об этом не говорил?"

О, боже.

"Нет… Понимаете, моего отца убили невидимые…"

"Невидимые?"

Хозяин театра резко повернулся к Бирюлеву. Пристально посмотрел в глаза, удивленно подняв треугольные брови — и вдруг сменил гнев на милость.

Теперь все понятно… Сначала он решил, что репортер догадался — но потом выяснил, что преступление Елены приписывается другим. Это его устраивало. И, вероятно, только лишь потому Бирюлев спокойно ушел оттуда.

Нет, он больше не жалел, что настолько разговорился.

— Те преступники, что скрывались в театре… Это же не невидимые?

Городовой пожал плечами.

— Увы, тут я мало чем могу вам помочь. Все материалы у Червинского. А почему вы так думаете?

— Отца убили не они… — не слишком ясно объяснил репортер.

Однако полицейский не стал расспрашивать. Кивнув на прощание, вышел.

Сперва Бирюлев просто смотрел ему вслед. Потом сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, похлопал себя по щекам… Принялся бродить из угла в угол, вызывая косые взгляды и недоуменные вопросы.

Если уж кому и следовало умереть — так это лживому Червинскому.

Прошло не менее четверти часа прежде, чем репортер заключил, что способен увидеть сыщика.

Тот, как обычно, сидел за своим столом. Ссутулившись, теребил край бумажного листа и глядел куда-то в сторону.

— Червинский?

Синяки под глазами. Кожа серая, будто ему нездоровилось. Морщины, шедшие от углов носа, стали отчетливее. Бирюлев полагал, что они почти одногодки — но теперь сыщик казался гораздо старше.

— Слышал, вы почти задержали невидимых?

— Мы попали в ловушку. Полагаю, всему виной кто-то из наших, — Червинский по-прежнему рассматривал стену.

— Неужели?

Бирюлев снова глубоко вдохнул. Если бы только отважиться на пощечину.

— Нам не стоило спешить. Мне следовало сначала получше расспросить Макара.

— Того рабочего из гостиницы?

— Да.

Репортер неприятно рассмеялся.

— В чем дело? Что вас развеселило? — сыщик наконец-то поднял глаза. — Вам что-то известно?

— К чему весь этот спектакль? Я знаю, что ваш Макар… хм… как у них — то есть, у вас — называется… что-то вроде младшего помощника того, кого вы якобы пытались поймать.

— Что?

— Я видел его в том театре. Вместе с преступником.

— Вы встречали Иванова?

— Вашего Алекса? Да.

Сыщик потряс головой.

— Как? Когда? Почему вы мне сразу не сказали? Ведь это бы изменило все!

Бирюлев пожал плечами.

— Так и вы со мной не откровенничали.

Червинский запустил пальцы во всклокоченные вихры.

— Господи, что я наделал.

— Зачем вы передо мной-то паясничаете?

Сыщик молчал.

— Вы неплохо постарались, Червинский: семь погибших и двое раненых. А с Тимофеем Семеновичем у вас отношения не ладились… Удобно вышло, — слова опережали мысли.

— Да что вы городите, Бирюлев?! Ровно половину застрелили преступники!

— Которых там не было?

— Иванов и его банда ушли заранее, чего мы не знали. Газетчики все переврали… Однако я не пытаюсь оправдать гибель четырех человек. Но других они убили сами.

— Вот как? А, может, это сделали призраки?

— Да выслушайте же! Я осмотрел тела. Те люди погибли не от шальной пули: в них стреляли намеренно. Думаю, со сцены. Двоим, что были повернуты к ней лицом, в грудь. Третьей — в голову. Она лежала в проходе, и ее не связали. Полагаю, Иванов застрелил ее, чтобы напугать остальных, когда она пыталась бежать.

— Вы больше не сможете меня обмануть.

— У меня есть еще доказательство. В трех случаях использовалось оружие меньшего калибра. Разница небольшая, но она есть, и ее легко заметить. Может, взглянете сами?

— А почему бы вам, вместо того, чтобы строить догадки, просто не расспросить выжившего актера?

— Он не может ничего рассказать. Ему делают уколы, чтобы он спал. Когда просыпается — только мечется и кричит.

— Ведь он умрет, да? — намекнул Бирюлев.

— Полагаю, физически он вне опасности, — сухо ответил Червинский.

— Слышал, вы отпустили убийцу отца? — репортер резко сменил тему. — Елену Парижскую?

— Кто вам сказал?

— Неважно.

— Да. Мы отвезли ее домой.

— И выставили охрану?

— Это наш последний шанс. Если дьявол не только хитрый, но и безумный, как о нем говорят, он в самом деле придет за ней, — сыщик вытянул перед собой руки, снова уставившись в пустоту. — И, бог даст, мы его все же схватим…. Если, конечно, вы его не предупредите по старой дружбе.

— Я? Да я видел его лишь раз в жизни, когда пытался отыскать правду. Нет, вы наверняка сделаете это сами. Ведь вы — один из них.

— Бирюлев!

В участке упоминали, что у театра был фотограф. Однако снимки в газетах не появились:

— Так понятное дело — разве можно такой страх помещать? — перешептывались полицейские.

Покинув сыщика, репортер направился прямиком к конкурентам. Разыскал фотографа и, не торгуясь, купил у него то, что хотел. Затем пошел уже в собственную редакцию.

— Георгий! Надо же — ты все же изволил явиться, — возмутился Титоренко. — Мы понадеялись на тебя и упустили важную новость. Этому не может быть иного объяснения, кроме того, что ты не желаешь работать!

Бирюлев не ответил. Сел за стол, достал из портфеля начатую в гостинице заготовку.

Через пару часов статья легла на редакторский стол вместе со стопкой пугающих фотографий.

Титоренко надел пенсне, усмехнулся, взглянув на заголовок:

— "Кровавый спектакль"? Ну-ну… Нет, Георгий, мы опоздали.

— Сперва дочитайте.

Через несколько минут редактор отложил листок.

— Первая твоя! И как только все откопал?

— Поставите фотографии?

— Чего уж!

Репортер собрался выйти, но Титоренко окликнул:

— Погоди, твоя супруга письмо оставила.

Только ее сейчас не хватало.

Бирюлев раздраженно надорвал конверт.

Отличная мягкая бумага сильно пахла фиалками. Знакомый почерк: крупные, закругленные буквы.

"Дорогой мой дружок, мой маленький мальчик.

Все не имеет никакого значения.

Ничего в твоем доме не изменилось с момента, как ты ушел. Таким и останется до твоего возвращения.

И не важно, когда этот миг настанет: через день, месяц или даже пять лет.

Я всегда буду ждать тебя. Просто помни об этом.

Навеки твоя жена в глазах людей и Господа Бога, Ирина Аркадьевна Бирюлева"

Нет, это просто не могла написать Ирина.

* * *

За большим столом Колеса больше пили, чем играли, хотя и сели за карты.

Нахваливали — как начали накануне, так и продолжали.

— Вот ловко ты их уделал!

— Ну, получили суки!

— Давайте-ка снова — за нашего Алекса!

Алекс поднял в вверх бутылку, глотнул, отставил.

Нажираться сегодня он точно не собирался.

— Наверху до сих пор вой стоит. Сказать-то толком не могут, как так упустили. Вот, орут, что вся банда чуть ли не сквозь стены прошла, — гоготал Тулуп, хотя все в битком набитой избе и без того знали детали.

— Ну, невидимые ведь, — рассмеялся Медведь.

— Ага. Все им и начислили.

— Раз есть невидимые — то и мы как-нибудь назовемся? — предложил Колесо.

— Мясники, — Медведь ткнул совсем разомлевшего Тощего локтем в бок.

— Мы останемся безымянными.

— О! А что, звучит-то как!

— Давайте — за безымянных!

Алекс рассмеялся.

— Сколько нас?

— Человек пятнадцать точно.

— Пойдет.

— Ну и что? Как? — азартно спросил один из молодых. Стриж.

— Неймется? — подмигнул ему Алекс. — Ну что… Прежде надо пару месяцев переждать. А потом… Стволов тут мало. Те, что есть — хлам.

— Есть еще винтовка.

— Одна. И ту заедает.

— У Легкого целый склад.

— И что, побираться пойдешь?

— У меня шашки есть, — предложил Тулуп.

— Кого станем выкуривать?

— А ты-то сам что думаешь, Алекс?

— Вот для начала в лавку бы заглянуть. В оружейную… К Михельсону. А там уже можно будет и о чем серьезном подумать.

Стол вздрогнул от смеха: идея понравилась.

— Так у него же там три пса круглый день присматривают, — усомнился Стриж. — Все при стволах.

— Всего-то? Это что, теперь для нас сложность?

Алекс заглянул в карты.

— Что за дрянь. Не идет.

— В любви свезет, — предположил Медведь.

— Да еще как. Прямо сегодня ночью.

Оба расхохотались. Колесо опять помрачнел.

— А если Легкий подставит? — шепнул, чтобы другие не слышали.

— Всякое может быть, — Алекс не стал его успокаивать.

Самого раздражало, что приходилось полагаться только на слово Легкого. Если насвистел его Соловей, что легаши, за Маруськой приставленные, исчезнут — то дело сильно осложнится. Но и так оставить тоже нельзя.

Однако накануне Соловей принес правду. Сумел, наконец, сосчитать до одного, и все выяснил.

И если бы Алекс остался со всеми у Колеса, а не пошел в театр, то еще тогда бы все и узнал. И про то, что натрепала та сука, и про облаву.

Да. Тощий появился вовремя.

Легкий же обещал сегодня своих наверх отправить, чтобы отвлечь.

Как оно выйдет на деле?

Очень неприятно на кого-то рассчитывать.

— Судьбу искушаешь. Только что ведь в третий раз родился.

— Да чего там — поди, в десятый, — развязно заметил Медведь. — Или в пятнадцатый?

— Сглазите, мать вашу, — рассмеялся Алекс. — Заодно заберу из квартиры кое-что, если легаши там еще не все обшарили.

— Соловей сказал, что они там вообще не были, — уточнил Колесо.

— Ну, вот и увидим.

— Алекс, а можно мне с тобой? — Тощий снова стал напрашиваться.

— Нет. Не в этот раз. Там мне сегодня никто не нужен.

— Эх… Не ходил бы лучше.

— Опять ты за свое, Колесо. Снова вот прямо под руку.

Захмелевший Стриж хвалился, как на днях зарезал уличного торговца.

— А ты помнишь, кого убил первым? — неожиданно спросил Алекса Тощий.

— Ну, а как же.

— Расскажи?

— Потом как-нибудь.

— Да, там та еще вышла история. Давай я, — предложил Медведь.

— Не, не надо, я сам. В другой раз.

Расслабляли все они, а надо с мыслями собраться.

— Ладно… Раз не фартит — пойду в старый дом наведаюсь. Гляну, как там. Колесо, у тебя ключи?

— Ты мне не оставлял. Возьми клещи.

— Справлюсь. Ну чего, на посошок?

— За безымянных!

Да уж, словцо им глянулось.

— Там будешь жить?

— Ага. Тощему тоже угол надо найти. Сколько тут у тебя можно торчать?

— Да ладно. Я люблю, когда в доме не пусто.

Алекс встал из-за стола. Колесо схватил за рукав. Ну, точно баба со своими опасениями.

Тощий тоже обернулся, взгляд прямо молящий.

— Вернусь утром.

Над оврагом нависло темно-серое небо. К ночи, небось, пойдет дождь. Не испортит ли он все? Если, конечно, люди Легкого в самом деле придут.

Здесь начался этот город. Именно тут и встали времянки. Но новые дома упорно лезли наверх. Их отсыпали, ровняли землю. Старый город сполз вниз, стал оврагом. Да только для тех, кто был неугоден сверху, он так и остался домом.

Там хапуги катались на экипажах и называли себя господами, а шлюхи носили нарядные платья вместо рванья и звались дамами. Здесь же все имело свои имена.

Небольшой камень попал Алексу в ногу. В кустах у дороги потешался мелкий крепыш.

— Ты чей?

— Дыы-ына.

— Дрына, что ли?

Алекс поднял с земли гальку, ловко запустил в кусты. Попал. Раздался смех.

Прежняя лачуга ниже по улице. Чуть вглубь от избы Колеса — не слишком далеко.

Вот и она. Серая, темная.

Надо поставить дворец, как у Легкого. И обязательно взять себе карету не хуже.

Алекс открыл снаружи ставни обоих окон. Замок, ключ от которого давно потерялся, проржавел. Ни у кого не хватило глупости что-то с ним сделать за эти годы… но инструмент бы пришелся кстати.

— Эй, сосед! Дай клещи.

— Ага. Возьми на бочке.

Новый сосед, да и дом другой на месте хибары.

Он помешивал в чане, оттуда валил черный дым.

Хм.

Замок пришлось выломать. Все равно он уже не годился.

Темно, но сухо. И пыль… Алекс чихнул, распахнул окна.

Все осталось так, как в последний день.

Будто и не было этих трех лет. Словно выпал шанс стереть их.

Тесно. Одна клетушка. Стол, три стула, сундук, кровать. Те, кого заносило на ночь, спали на полу.

В углу свалена в кучу зимняя одежда.

Алекс сел у окна. На улице бесились дети. Пьяные бродяги затеяли драку.

В сундуке должна быть водка. Вот и она.

Он едва не угодил в западню. Всего с четырьмя патронами. И хорошо, если бы успел пустить их в ход. А если бы легаши исхитрились подкрасться тихо?..

Алекс вздрогнул.

Это было куда хуже, чем путь через зимний лес. О таком не хотелось и думать.

Тощий, глупый щенок, все сделал правильно.

Теперь все знают, с кем он. Для него пути назад больше нет, даже если захочет.

Но нет. Не захочет.

Усмехнувшись, Алекс глотнул из бутылки.

Надо будет на днях поучить его стрелять. Не дело это — жить в овраге и не уметь нажать на курок.

Пожалуй, старый браунинг еще послужит. А себе надо взять, что получше. У Легкого вон целая оружейная комната. Можно против армии выходить… А уж против легавых, если кто из них посмеет сюда сунуться, и подавно.

Да только они не посмеют.

Впереди пара месяцев тишины. Их как раз хватит, чтобы устроиться. А там…

Нет, не время. Сейчас нужно думать только о сегодняшней ночи.

Вот ведь сука. И ведь сама же придумала все это дерьмо. Даже карточки с буквами написала, чтобы Алекс оставлял их заранее, когда надо было вечером поработать.

Хитрая лживая тварь.

Но если бы промолчала, а потом назад приползла — то ведь он снова бы стал жить с ней, как прежде. И все началось бы сначала.

Ну нет, так, как есть, куда лучше.

Сегодня удача его не покинет.

На этот раз Колесо ошибется.

* * *

— Как есть — безумный… А тебе мог бы хоть спасибо сказать, — подмигнул хозяин избы.

— Да ладно, — в очередной раз смутился Макар.

Второй день его все хвалили. Даже неловко. Как будто он мог поступить иначе.

"Мы тебе прежде не доверяли", — объяснил Колесо.

Но это Алекс заслуживал почестей. Как он все продумал? Как знал заранее, что выйдет именно так? Он водил легавыми, точно куклами.

— Не-не, ты его шкуру спас. Ты у нас молодец, — улыбаясь, Колесо потрепал Макара по щеке шершавой ладонью.

— Как есть, — подтвердил Тулуп.

Разомлевший Макар смеялся.

Он давно забыл былую размолвку. Хотя, если бы не она, то ведь семья осталась бы в театре. Что за чудовищный выбор… Но Алекс заставил бы его сделать.

Макар потряс головой, отгоняя неприятную мысль. Он не хотел думать — уж слишком не по себе — но в глубине души все же знал, что даже в этом случае ничего бы не изменилось.

— А давайте выпьем за Тощего? — предложил Стриж.

— А давай!

Макар чокнулся со всеми по очереди и выпил.

Его больше не мучили никакие сомнения.

* * *

Как можно было так ошибиться? Поставила все — и проиграла разом.

Но как они умудрились упустить его?!

Полицейская кибитка, резко дернувшись, остановилась у ворот дома.

— Мы приехали, — помедлив пару минут, сказал сыщик.

Но актриса словно окаменела.

Когда ее достали из жуткой тюрьмы-колодца, Елена отчего-то решила, что городовые пришли за ней, узнав о ее ремесле. И во всем призналась, сама и сразу. А потом стало поздно. Но… ведь если бы они не оказались такими кретинами, она бы раз и навсегда избавилась от Алекса.

И все — и деньги, и театр — досталось бы ей одной. Никакой больше ревности, драк. Никаких ночных походов. Елена сама предложила это, но со временем все приедается. Тем более, продолжать и причин не имелось. Они уже и так заработали достаточно. Но Алекс никак не мог остановиться. Никогда и ни в чем.

Это лишь поначалу все складывалось хорошо. И вспоминать-то странно. Он будил ее по ночам, когда снились кошмары. Дарил подарки. И платья, и кольца.

Нет, все это, конечно, было и дальше. Если Елена что-то просила, то он покупал. Бывало, не сразу — но несколько дней нытья и жалоб обычно делали свое дело. Алекс с досадой соглашался и давал деньги. И даже театр купил. Его самого эта затея жутко бесила. Якобы, прибыли не принесет.

Но при этом он придирался все время. И, что хуже всего — избивал всякий раз, когда с кем-нибудь заставал. Часто прямо на людях.

А потом уже и причина не требовалась.

— Что ты на него так уставилась, сука?

И все — снова неделя под черной вуалью.

— Но ведь он же придет за мной! И не просто убьет, а… Даже не представляю, что сделает, — глаза щипали слезы.

Елена принялась теребить узкий, впившийся в шею, воротник. Простое синее платье, сжалившись, отдала больничная сестра. Оно висело на новой владелице, точно мешок.

Алексу бы не понравилось.

— Именно поэтому вы и здесь, Мария Степановна, и вы сами отлично знаете, — устало ответил сыщик. Разговор повторялся не в первый раз.

— Вы используете меня, как приманку!

— Верно.

— Но ведь мы договорились…

— Нет. Вы договорились с господином Бочинским. Нынче он мертв, и виной тому происки вашего сообщника.

— Я ни в чем не виновна.

— Мы оба знаем, что вы лжете.

— Не поступайте так со мной, пожалуйста! — Елена положила ладонь на узкую руку сыщика.

— Вам не о чем беспокоиться. На улице круглые сутки будут полицейские в гражданском. Они схватят Иванова, как только он тут покажется.

— Вы его не знаете!

— Вам пора домой, Мария Степановна.

— Не могли бы вы пройти со мной? Прошу!

— Там точно никого нет. Ваши апартаменты заперты. Хотя… — сыщик невесело усмехнулся.

— Умоляю! Я очень боюсь, — придвинувшись ближе, Елена шепнула прямо в волосатое ухо. Он дернулся.

— Хорошо, я схожу с вами.

Сыщик помог выйти из экипажа. Актриса улыбнулась так обольстительно, как только могла.

Домовладелица, увидев ее, ахнула:

— Вы? О Боже! Тут такое творилось!

Елена выразительно взглянула на сыщика.

Но все самое любопытное, конечно, ждало за дверью.

— Анна Васильевна, дайте запасной ключ, — перегнувшись через перила, крикнула Елена.

— Он сменил замок, госпожа…

— Вы не против, если сломаем? — спросил хозяйку сыщик.

— Я только "за".

Городовые вышли за инструментом.

Дожидаясь их, Елена грызла ногти. Сейчас Алекса точно здесь нет.

А что бы вышло, если бы она сдержалась? Не сказала про него ни слова?

Пожалуй, тогда смогла бы с трудом, получив пару затрещин, убедить его, что исчезла не по своей воле.

Да… Но назад уже не вернуть.

Полицейские долго возились прежде, чем вырвали замок.

— Хорош механизм. Так просто не справиться.

Елена нервно рассмеялась.

Вошли.

Интересно, что он сделал с Настасьей — прежде, чем она сбежала? Ведь она сбежала?..

— Вот, господа, посмотрите сами, — Елена обвела рукой гостиную.

Сыщик присвистнул.

— Однако…

Все лежало в руинах. Алекс переломал всю мебель и свалил в кучу — и даже, похоже, ее поджигал. Тканевые обои, изрезанные в лохмотья, болтались на стенах.

— Пройдемте в комнату?

Большой портрет актрисы по-прежнему стоял на раскуроченной тумбочке у окна. Алекс разбил стеклянную рамку и выжег глаза папиросой.

Еще здесь, конечно, осталась кровать. И ровным счетом ничего больше.

Ну, Алекс на редкость неприхотлив. Наверное, привык жить в скромных условиях. Елена о прошлом не спрашивала, а сам он не говорил.

— Вероятно, Иванова огорчило ваше отсутствие, Мария Степановна.

Актриса преувеличенно бодро закивала головой.

Оставшись одна, Елена долго смотрела в окно. Напротив, за мостовой бродили переодетые городовые, которых перед уходом показал сыщик.

Навалилась усталость. Она прилегла и не заметила, как задремала. Открыла глаза — уже спустились сумерки.

Елена снова выглянула на улицу, но полицейских там больше не было.

Но как такое возможно? Они обещали дежурить круглые сутки!

Проклятый Алекс не ошибался: им не стоило верить.

Она села на кровать, закрыв лицо руками. Что же делать?

— Ты даже дверь не закрыла. Я тебя этому учил?

Голос Алекса.

Он в самом деле пришел в тот же день. Снова дал ищейкам возможность себя поймать. Но они и не подумали.

Все между собой сговорились! Точно!

Елена бросилась к окну. Если она прыгнет со второго этажа, ничего страшного не случится. По крайней мере, ничего хуже, чем колодец Чудовища — и уж точно лучше, чем встреча с Алексом.

Но рама не поднималась. И не могла: он прибил ее гвоздями.

— Ну, не бойся…

Елена слышала приближение тихих шагов. Он не спешил.

— Соскучилась?

Актриса обернулась, и Алекс ее ударил.

Она упала, из носа хлынула кровь, но боли отчего-то не было.

— Алекс! Подожди! Меня заставили! Ты ошибаешься! Послушай!

В руке он держал… ведро? Что? Для чего?

Алекс поставил его на пол и достал раскаленную докрасна кочергу.

Сейчас, в самый разгар июля?

Что он задумал?..

Зная, что сбежать уже не получится, Елена все же ползла назад — пока не уперлась в стену.