Звук, который Марк принял за гром, оказался звуком совсем другого свойства. Любой сторонний наблюдатель, случись ему протаптывать себе тропку по джунглям именно в этом богом забытом месте, смог бы с полным на то правом утверждать, что это был звук ружейного выстрела, сделанного невысоким мужчиной в потертых кожаных штанах и вылинялой рубашке. А если бы наблюдатель оказался достаточно любопытным, чтобы проследить эту сцену с самого начала, то вероятно, он бы еще и подтвердил, что мужчина этот держался неподалеку от Марка с того самого момента, как тот громко рассмеявшись остановился возле тропинки.

Если мы скажем, что звук выстрела испугал Марка, это будет не совсем верно — испугаться молодой человек не успел, так как в считанные секунды оказался плывущим под гладкими водами озера с намерением вынырнуть на другом берегу и скрыться в зарослях. Когда он успел нырнуть, Марк и сам не понял — да уж, борьба за выживание оказывала гораздо более эффективное действие на его организм, чем часовые занятия в скучных спортивных залах!

Но Марку не удалось осуществить свой блестящий стратегический план — на том самом месте, где юноша выбрался из воды, его уже поджидал известный нам невысокий мужчина с ружьем. Несмотря на столь грозный атрибут военного дела, выглядел мужчина довольно дружелюбно — легкая улыбка пряталась в густых усах, и казалось, он уже готов раскрыть объятия насквозь мокрому Марку.

— Я и не предполагал, что ты так любишь ночные купания, Ир-Дар, — голос у мужчины был густой и басовитый, тон насмешливый, — ну да ладно, пойдем в мое скромное жилище, и ты сам расскажешь, почему снова оказался здесь!

Марк не был уверен, что сможет ответить на этот каверзный вопрос, но не зная, чего ожидать от своего сегодняшнего мира в каждую последующую минуту, предпочел пока отмалчиваться.

Вскоре они вышли к небольшой бамбуковой хижине с крышей из каких-то разлапистых веток, и мужчина пригласил его войти внутрь. У Марка не возникло сомнений, что он уже здесь был, и, руководствуясь такими "воспоминаниями", юноша довольно быстро нашел свою любимую циновку, и удобно устроился, сев по-турецки.

Новый знакомый тут же скрылся за бамбуковой перегородкой и вернулся с двумя глиняными чашками и тыквенной флягой. Он не спеша разложил всю нехитрую сервировку на низеньком деревянном столике, наполнил чашки жидкостью из фляги, и только потом уселся на такой же, как и у Марка циновке. Неловкое молчание повисло в воздухе. Хозяин выжидающе смотрел на молодого человека, Марк молчал, раздираемый противоречивыми импульсами: рассказать всю правду и облегченно вздохнуть, понадеявшись, что его не повесят за ересь на ближайшей лиане, либо продолжать выкручиваться и сочинять небылицы, несколько увеличивая шанс выжить. Но и это было сомнительным выходом — стоило только вспомнить, как он был "разоблачен" Враской, чтобы понять, что его двойник не зря отсюда сбежал. И тогда Марк решился:

— Я не Ир-Дар, — тихо произнес он. Несколько секунд помолчал, а потом добавил, — я пришел из другого мира, и меня зовут Марк.

Мужчина смотрел куда-то в сторону и молчал довольно долго. Так долго, что юноша уже начал было сомневаться, понял ли тот смысл его слов. Нетерпение, смешанное с отчаянными мыслями, что ему вот-вот снова придется сниматься с места и бежать, куда глаза глядят, вероятно, настолько явственно читалось на лице молодого человека, что только взглянув на него, мужчина сразу заговорил:

— Я предполагал, что Ир-Дар пустится в бега, но не думал, что таким способом… Эх, почему мне не сказал? — прозвучал вопрос в никуда, и мужчина снова уставился в стену.

А потом он заговорил. Его звали Тэнг. Тэнг жил в этом чертовом мире уже давно — он не мог уйти, хоть и оставаться здесь не было никакого желания. Как он сюда попал? Вероятно так же, как и Марк. Был дураком, и верил в добро. Все эти истории его заворожили, и он дал себя увести по пестрому лабиринту. Честно говоря, думал, что все это розыгрыш, и в один прекрасный миг ему скажут: "Тэнг, ты прекрасно сыграл свою роль! Спасибо, дружище! А теперь отправляйся к себе домой и хорошенько выспись!" Но отправиться домой ему так и не пришлось. Вместо этого он отправился в джунгли.

Тело его осталось таким же — хоть на этом спасибо, но к новой жизни он привыкал очень долго. Да так и не привык. Поначалу его приняло племя Ир-Дара, и какое-то время он жил с ними. Наверное, это было самое лучшее время. А потом Враска ополчилась на него, и ему пришлось бежать, как недавно убегал от нее сам Марк. Откуда он это узнал? Если бы молодой человек пожил здесь еще некоторое время, то не задавал бы таких глупых вопросов. Дело в том, что у местных жителей есть две смертельные опасности, которые их могут обратить в бегство, — дикие кошки и Враска, причем вторая намного более устрашающая. Вся беда была в том, что Тэнг умудрился влюбиться в эту самую стервозную женщину племени, и поначалу ему даже казалось, что она отвечает взаимностью, но потом в ее душе разразилась буря, и она чуть было не отправила его на тот свет. Тэнг справедливо рассудил, что в мир вечного покоя и благодати он всегда успеет, поэтому предусмотрительно исчез из племени, обосновавшись здесь, в лесу. Место для беглецов было относительно надежным — племя верило, что далеко в джунглях живут боги, которых лучше не беспокоить. Тэнг догадывался, что это за боги, но никому не сказал об этом… Никому, кроме Ир-Дара, хоть лучше бы он ему тоже не говорил.

Пока жил в племени, Тэнг успел подружиться с Ир-Даром и Яглой, и очень дорожил этой дружбой. Ему жаль, что для них она оказалась сомнительным преимуществом. Как только Враска прознала, что он сбежал, она сразу же стала преследовать его друзей. Первой ее кара пала на Ир-Дара, которого та объявила вне закона. Тогда-то он и пришел к Тэнгу, попросив его о помощи. И Тэнг, не долго думая, показал ему кое-что. Было в этих непроходимых зарослях лианы и папоротника одно место, которое не принадлежало джунглям. Иногда там виделось слабое золотистое свечение, иногда странные воронки ветра плясали возле него. Тэнгу не надо было строить догадки о происхождении этих явлений. Он просто знал, что через эти воронки и свечения можно провалиться в этот мир, как когда-то случилось с ним самим, или, напротив, "вывалиться" из него. Звери и птицы обычно держались от этих аномалий подальше, а если уж какая-то беззаботная птичка и попадала в водоворот свечения или ветра, то через пару минут таяла и исчезала в нем навсегда. Однажды сразу после побега из племени Тэнг сам решился попробовать исчезнуть из этого проклятого мира, подальше от Враски и ее гнева, но у него ничего не вышло. Он не исчез и не растворился, а как дурак простоял в сумасшедшем ветре полчаса, а потом день провалялся с высокой температурой. Видимо, для него обратная дорога заказана. И когда он рассказывал об этом Ир-Дару, и мысли не промелькнуло, что тот вообще полезет в эту чертову воронку. Хотя зная своего друга, Тэнг, конечно, мог это предвидеть…

Тут Тэнг замолчал, провалившись в свои невеселые воспоминания. На сей раз это длилось недолго. Неожиданно оживившись, он обратился к Марку:

— А с тобой что случилось, сынок? Как тебя угораздило здесь очутиться? Не по доброй же воле, я так понимаю, к дикарям занесло…

Марк не был уверен, что воля, забросившая его сюда, была особенно злой. Да, ему пришлось в буквальном смысле стать другим человеком, который к тому же был в немилости у самой властной женщины племени; да, каждая новая минута таила в себе достаточно много опасных сюрпризов; да, вместо Миа он здесь нашел Яглу. Да, все это было так. И все это, честно говоря, нравилось Марку больше, чем его прошлая скучная жизнь — бесконечная череда однообразных будней.

Что и говорить, Аль была права. Он попал именно в ту историю, на место того героя, каким всегда хотел быть. Цифры и уравнения ему, конечно, нравились, но они были всего лишь тем, что у него получалось лучше других, тем, что помогало ему все же брать реванш, когда другие хвастались фантастическими, недостижимыми для него вещами. Тогда он трусливо утверждал, что все остальное ему неинтересно, хотя все остальное интересовало его как раз больше всего. Трудно сказать, понимал ли это Марк в то время и в том мире. Но сейчас у юноши и сомнений не было, что ему всегда хотелось обладать силой и ловкостью, что были в избытке у его двойника. Ему хотелось быть вспыльчивым, дерзким и выразительным. Ему хотелось обращать на себя внимание и находиться в центре событий. Ему хотелось, чтобы все наконец-то увидели, какой он. Потому что сам вдруг поверил, что он по-настоящему хороший.

Взбудораженный событиями дня героически настроенный Марк и не подозревал, что такое грандиозное начало — это всего лишь поощрение свыше, аванс за будущие сложные ситуации, которые ему еще предстоит разрешить, и неизвестно, как далеко удастся продвинуться, пока сожаление не пустит корни в его сердце. Но юность всегда блаженна неведением, дающим старости возможность хвастать своими прошлыми геройствами, на которые она, умудренная опытом, никогда бы уже не отважилась.

Тэнг только усмехнулся себе в усы, посмотрев на воодушевленное лицо Марка, но предпочел промолчать, ожидая ответа на свой вопрос.

Рассказ Марка не занял много времени. Юноша придерживался фактов, упуская по его мнению излишние комментарии к личным переживаниям. Тем не менее, он не забыл ни одной детали из посыпавшихся на него, как из рога изобилия, недавних приключений.

После того, как Марк закончил свою историю, Тэнг многозначительно заявил:

— Значит, следующей будет Ягла и Юм.

Все еще захваченный водоворотом описываемых событий, Марк не сразу сообразил, о чем говорит его собеседник. Но стоило ему вспомнить слова Тэнга о мстительности Враски, как тревога острой болью кольнула его сердце. И действительно, разъяренная жрица, упустившая сначала Тэнга, а потом его, уж наверняка захочет отыграться на Ягле. Один раз она уже не погнушалась обмануть девушку своим "предсказанием" о том, что Ир-Дара растерзали дикие кошки.

— Бежим, надо их спасать! — Марк схватил Тэнга за руку, и порываясь встать чуть не опрокинул глиняные чашки с непонятным напитком.

— Спокойно, сынок! — остановил его Тэнг. — Ты хорошо бегаешь, но кроме этого нужно еще кое-что. Например, план, как это сделать, или хотя бы какое-то оружие, чтобы мы могли отразить атаку, если придется. Не стоит недооценить Враску!

Марк нехотя сел на место, хотя разумом и понял, что Тэнг прав. Да только вот что теперь ему разум? Весь день юношу выручала скорость реакции тренированного тела, и не мудрено, что он стал доверять ей больше.

Тэнг справедливо рассудил, что Ягле и Юму, скорее всего не причинят вреда. Однако, к этому времени их могли уже запереть в Пирамиде, или, по крайней мере, приставить стражу, которая в любой момент это сделает. Враска будет использовать Яглу как приманку в надежде выманить на нее Ир-Дара, а если повезет, то и Тэнга. Этого от них и ждали! Они ворвутся в селение, освободят Яглу, а потом их всех месте замуруют в непроницаемые стены Золотой Пирамиды! Враска станет хозяйкой положения, и что потом взбредет во взбалмошную голову этой женщины, вряд ли было известно даже ее собственным богам.

"Тоже мне, служительница высших сил" — размышлял про себя Марк пока Тэнг излагал состояние дел. "А Миа не верила, что религия была изобретена аферистами для управления народами… Гм, только не верила она, а честь развенчивать этот миф достается почему-то мне…"

Взвесив все обстоятельства их положения, Тэнг пришел к выводу, что им остается только ждать. Ждать, когда гнев Враски выветрится, и она устанет караулить их, тем самым ослабив бдительность. Возможно, через несколько дней, возможно, через неделю следует сделать первую попытку освобождения Яглы, а до этого проводить разведывательные вылазки, чтобы иметь представление, что происходит в селении в их отсутствие. И тут Марк понял, что у него давно вертелся на языке вопрос, очень важный вопрос, который и не давал ему возможности поразмыслить о деле как следует:

— Тэнг, расскажи мне про Золотую Пирамиду. Что это такое? Никогда не видел ничего подобного раньше.

— Парень, ты хочешь знать больше, чем знаю я, а может даже и сама Враска, — тон Тэнга был, тем не менее, одобрительным; чувствовалось, что Марк задал "правильный" вопрос.

Тэнг честно признался, что ответить на вопрос, ЧТО такое Золотая Пирамида, не сможет ни он, ни любой другой житель здешнего мира. Он сам тщетно пытался допроситься об этом у местных, но ничего вразумительного так и не выяснил. Кто-то сразу в испуге убегал, кто-то просто безмолвно таращил на Тэнга удивленные глаза, даже Враска ушла от ответа, переведя разговор в новое русло без всяких объяснений. Тэнгу показалось, что его будто не слышали, или не хотели слышать, а если бы услышали, то что-то важное "сломалось" бы в их мозгах навсегда. Поэтому Тэнг мог поделиться лишь тем, что ему удалось самому понять об этом странном устройстве. Да, да, Пирамида не была помещением, она была именно устройством. По отражению проходящих сквозь ее дырчатые стенки солнечных лучей днем, а лунных — ночью, всегда можно было узнать время дня и года. Пирамида безошибочно разоблачала лжеца- стоило сомнительному члену племени стать в определенное место недалеко от арки входа, как настоящий лгун сразу же начинал корчиться в судорогах боли, а невинно оклеветанный, напротив, никаких неприятных ощущений не испытывал. Внутрь пирамиды никто не входил, кроме Враски, да и она, попав туда, превращалась в неузнаваемое существо. Ее голос менялся, на ней каждый раз появлялась новая странная одежда, которая сразу же превращалась в ее обычный наряд, как только та покидала Пирамиду. Вряд ли бы кто-то захотел туда зайти по доброй воле, даже Тэнгу при всей его любознательности и в голову не пришло исследовать внутренности этого механизма без веских на то причин. Именно поэтому Пирамида и могла стать такой надежной тюрьмой — никто бы и не подумал спасать "провинившихся", рискуя сам попасть в немилость мифических богов…

Казалось бы, история должна была предостеречь Марка о возможной опасности и навсегда отбить охоту с ней столкнуться, однако она только вызвала в нем еще больший интерес. Марк, насмотревшись в своем времени на тысячи устройств и механизмов, работающих по сложным схемам, но все же сделанных людьми, и не думал поддерживать "божественную" версии назначения Пирамиды. С каждым новым словом Тэнга юноша все более отчетливо понимал, что должен попасть внутрь, чего бы это ни стоило. Его мальчишеское любопытство, еще не притупленное неудачным опытом взрослой жизни, не встретило на своем пути никаких препятствий, способных помешать столь естественному порыву исследовать новое. К тому же, если не убегать от Пирамиды, а использовать ее (как именно, он еще не придумал), то можно было получить значительное преимущество перед теми, кто так панически ее боялся.

И вскоре Марк изложил Тэнгу план, довольно логичный в принципе, но показавшийся бы кощунственным для любого жителя их поселка. По мнению юноши, им не нужно было ни шпионить за своими собратьями, ни похищать Яглу раньше времени, рискуя обрушить на свои головы гнев многорукой толпы. Нет, у Марка был другой план. Им с Тэгом всего-то и нужно было, что прокрасться до Пирамиды и войти в нее. Наверняка они найдут там много интересного, и им необходимо будет все это внимательно изучить, чтобы потом использовать свое знание для спасения Яглы и Юма. Похитив Яглу с ребенком прямиком из Пирамиды, они могут быть спокойны, что погони и розысков не будет! Враска наверняка подумает, что так проявилось одно из чудесных свойств ее храма, и вряд ли станет искать беглецов, да и согражданам своим объявит, что тех призвали к себе боги. Марк был в восторге — ему самому план казался шедевром стратегической мысли! Однако, взглянув на лицо Тэнга, юноша почему-то не нашел там восторга, ни воодушевления.

— Мы не можем пойти в Пирамиду, — наконец вымолвил Тэнг, — это слишком опасно, результат ведь непредсказуем, с нами может случиться, что угодно! И чем ты тогда поможешь Ягле и Юму?

— А чем я помогу, если я не сделаю этого? — Марк начал сердиться, как сердился в школе, когда его одноклассники не видели элементарного решения простой для него самого задачи.

— Ты по крайней мере останешься жив! — Тэнг попытался урезонить своего молодого напарника.

— Жив!? — Марк почти кричал, — и что я с этой жизнью буду делать? Сидеть в шалаше и пить твое зелье?

И Марк в сердцах одним резким движением опрокинул столик с чашками и флягой, наглядно демонстрируя свой протест. "Что же я натворил?!" — в испуге вопрошала одна его часть, которой в нем становилось все меньше и меньше. Вторая же возмущенно молчала, соблюдая солидарность со словами и действиями нового Марка.

Это был уже не спор инстинктов Ир-Дара с разумом подростка, — Марк постепенно становился самим собой, и поскольку он попал в необычный мир, то и характер мальчика приобретал необычные черты. Эти черты могли бы никогда и не развиться — не каждый день в обыденной жизни есть возможность попробовать себя на роль беглеца от разъяренной толпы фанатиков, или перемахнуть семь лет жизни за часа два беспамятства, или в один день найти и потерять жену и ребенка…

И Марк бы прожил вполне приличную и даже возможно удачливую жизнь. Скорее всего, он разлюбил бы Миа, вернее сделал вид, что разлюбил ее. Заморочил бы себе голову и женился на вполне милой и где-то даже удобной спутнице жизни. Марк наверняка бы стал профессором математики, а может даже и ученым-физиком, которому бы всегда чуть-чуть чего-то да не хватало, чтобы сделать открытие, или получить премию мирового масштаба. Марк бы жил в своей отдельной квартире и вежливо здоровался с соседями. Не удивительно, если бы у него родились дети — вряд ли бы он, конечно, обращал на них внимание, считая явлением природы, о котором и заботиться не пристало: ну как ты будешь ухаживать за дождем или ветром??? А еще Марк бы ужасно сожалел, что так и не научился драться в школе, что над его шутками никто не смеялся, что так и не сказал своему деду, что его он тоже любит, но теперь уже как-то стыдно было заводить разговор об этом.

И Марк так бы до конца и не понял, что же превращает благополучие в счастье, и чему могут так искренне улыбаться некоторые недалекие люди в таком паршивом мире в их паршивое время. Но какая-то из скучных причинно-следственных цепей в мироздании Марка в один неуловимый миг, по сравнению с которым удар сердца покажется целой вечностью, навсегда вышла из строя, и все планы коварной госпожи Обыденности пошли кувырком. Тогда маленький Марк и поверил, что его родители все равно вернутся. И хотя он сам ненавидел и презирал эту веру, она позволила ему видеть то, что не видят другие, и заставила последовать за Миа вопреки протестам здравого смысла, и, в конце концов, отправила его в этот удивительный мир, где он постепенно становился самим собой…

Марк молча ожидал ответа Тэнга. Он предполагал, что тот может возмутиться, либо попытаться его успокоить и уговорить на "отступную", либо принять еще какое-либо половинчатое решение. Но Марк был необычайно спокоен, он сразу же решил, что в любом случае осуществит свой план, даже если его не поддержит Тэнг.

Тэнг, конечно же, посчитал предложение Марка безумием, и еле сдержался, чтобы не рассмеяться тому в лицо. Но последние слова юноши заставили его изменить отношение к плану Марка. Стоило Тэнгу про себя повторить вопрос, что же он с этой жизнью будет делать, как невнятная тоска навалилась на него. И, правда, что? Ждать неизвестно чего в своем плетеном убежище? Сетовать на несправедливую жизнь? Пытаться удрать в свой не менее, кстати, постылый мир? Надеяться, что Враска вновь захочет его видеть? Глупо. Да, кажется, юноша был прав.

Если уж быть совсем честным, то его самого не меньше Марка интересовало устройство Пирамиды, вот только он почему-то отчаялся когда-либо раскрыть для себя эту тайну. И теперь, когда у него была возможность получить ответы на свои вопросы, Тэнг, как и большинство других людей, предпочел сделать вид, что его это не касается и отступить, беспомощно разводя руками. Подумать только, если бы не Марк, ему бы и в голову такое не пришло! Неужели старость? Нет, он просто разучился верить в свои силы, да и слишком долго прожил с дикарями, которые страх принимали за веру. Видимо, глупость все же не менее заразна, чем грипп. Вот только не придет к нему, заболевшему, внушающий доверие доктор с аккуратной белой бородкой и не запретит ему вставать с постели до полного выздоровления. Для тяжело больных глупостью были предусмотрены несколько другие меры лечения, а точнее сказать совершенно противоположные, и Тэнг с большой радостью собирался последовать радикальным рецептам Марка, пока сам не попал в разряд "неизлечимых".

Итак, решение было принято. Услышав утвердительный ответ Тэнга, Марк немало удивился, но сделал вид, что ничего другого и не ожидал от своего нового друга. Когда только он успел научиться всем тонкостям игры в героя-предводителя, Марк и сам не мог понять, но чувствовал он себя в этой роли вполне естественно. Он серьезно кивнул Тэнгу, и они начали обсуждать детали своего дерзкого плана. Вылазка в Пирамиду была назначена на следующую ночь. Марк настоял на том, чтобы Тэнг еще раз вспомнил все, что тот знал про Пирамиду, и вслух снова пересказал ему. Юноша собирался хорошенько поразмыслить над всем сказанным и попробовать хоть что-то предугадать. В конце концов, и физика, и астрономия были его любимыми предметами, и если он, преуспел здесь даже в ненавистном ему беге, то уж сопоставить данные точных наук труда не составит и подавно. Марк не сомневался, что Пирамида подчиняется именно этим законам.