Все произошло так быстро и было столь фантастично, что Николай толком не успел сообразить.

Перед глазами поднялась высокая стена, сверкающая разноцветными огоньками. Огоньки быстро перебегали с места на место. Затем стена надвинулась на робота и человека и стала наклоняться над ними.

И тогда Кир без приказа включил лучемет.

Какая-то сила ударила Николая так, что в глазах поплыли круги, и с размаху швырнула на землю, оторвав от робота. В то же время Кир подпрыгнул кверху и, падая, завалился набок, как раненый лось. Щупальцы его беспомощно задергались, хватая воздух.

Николай, приподнявшись на локте, прикрыл ладонью глаза, пытаясь унять мучительную головную боль, раскалывающую череп. А когда отнял ладонь – вокруг бушевало пламя.

Кир и Николай были в огненном кольце. Со всех сторон неотвратимо наступала ровная гудящая стена огня.

– Пламя кремниевого распада, – сообщил робот, обретший, наконец, равновесие. Температура пламени – две тысячи градусов. Радиальная скорость продвижения фронта пламени к центру круга – два сантиметра в секунду.

«К центру круга… Это к нам», ужаснулся Николай.

– А… сколько от нас до фронта? – спросил он срывающимся голосом.

– Семьдесят метров по радиусу, – прозвучал четкий как всегда ответ Кира.

Сколько оставалось жить, подсчитать было нетрудно… Нестерпимый жар опалял лицо.

И тут, когда отчаяние штурмана достигло предела, высокое пламя исчезло, так же внезапно, как и появилось.

Николай вскочил на робота – его бережно обхватило одно из щупальцев – и во весь дух помчался вперед. Но радость его оказалась преждевременной: быстро пробежав метров с пятьдесят, робот круто остановился. Николай глянул вниз и ужаснулся: у ног его лежала пропасть, на дне которой тяжело клокотала темно-багровая лава. Она подмывала берег, и большие глыбы почвы с шумом обрушивались вниз, при первом соприкосновении с лавой превращась в пар.

Фронт смерти продолжал наступать…

– Направленная реакция распада захватила почву, – сказал Кир, медленно пятясь назад. Прямо из-под щупалец его комья земли с шумом отрывались и падали вниз.

– Кир, мы должны прервать реацию, сказал штурман.

– Такую реакцию остановить невозможно, – ответил робот, – она прекратится, лишь когда радиус круга, внутри котрого мы находимся, обратится в нуль.

Там, за неотвратимо надвигающейся огненной пропастью, оставалась пологая равнина, черная и пустынная. Ширина кольцевого провала, по определению Николая, составляла метров шестнадцать.

– Мы должны перепрыгнуть, Кир! – воскликнул штурман, удивляясь, как такая простая мысль не пришла к нему раньше. И почему Кир до этого не додумался?!

– Невозможно, – коротко ответил робот, мигая глазами-фотоэлементами.

– Невозможно? Но почему? – удивился Николай, продолжая вместе с Киром отступать к центру сжимающегося круга. – Ведь для твоих мышц, учитывая местную силу тяжести… А мой вес и на Земле составлял всего шестьдесят килограммов…

– Вот, – сказал Кир и показал штурману два перебитых щупальца. Они беспомощно висели, слабо покачиваясь, похожие на плети. Николай про себя подивился выдержке робота: он знал, что у Кира была включена тончайшая система чувствительности – аналог нервной системы человека, только в сотню раз более чуткая о совершенная. И Кир – его электронный мозг – испытывал сейчас примерно то же, что испытывает человек, когда у него сломаны обе руки.

– Где же это ты, Кир? – спросил Николай, осторожно касаясь сломанных щупалец.

– В момент падения на почву, – ответил робот.

Огненное кольцо между тем все сужалось. Свободное пространство уменьшилось уже до размеров круга трехметрового диаметра.

Штурман прижался к Киру, широко раскрытыми глазами глядя на почву, уходящую из-под ног.

Гибель казалась неотвратимой.