Прошла неделя с того дня, как Аполлон появился в гавани и, немного привыкнув к земной гравитации, освоив «тяготы тяготенья», приступил к работе.

Это небольшое событие, конечно, едва ли заслуживало внимания: мало ли роботов различных систем трудится в порту! И потом, списанный со всех космических служб робот - зрелище не очень радостное. Тем более такой робот, как Аполлон, которого какой-то остряк в порту назвал «подвижным ископаемым».

Кто мог знать, что через короткое время Аполлон окажется в центре внимания не только жителей гавани, но и всех землян, всех людей Солнечной системы?

Однажды вечером Коля пришел домой необычно поздно. Мать была в отъезде. Встревоженный отец места себе не находил. Он уже собрался включить систему всеобщего оповещения, когда послышался звук отворяемой двери.

- Коля? - позвал он негромко, боясь, что ошибся.

В ответ послышалось невнятное бормотание.

- Это ты, Коля?! - крикнул отец.

- Я, конечно. Что ты кричишь?

Отец вышел в коридор.

Мальчик тщательно прикрыл за собой дверь, подергал ее и, только убедившись, что язычок автоматического замка, которым не пользовались никогда, держит ее прочно, облегченно вздохнул и посмотрел на отца.

- Добрый вечер,- сказал Коля.

- Вечер? Скорее ночь,- ворчливо заметил отец. Ом сделал вид, что не заметил, как Коля торопливо нажал собачку замка.

Не реагируя на замечание отца, мальчик несколько мгновений простоял неподвижно, словно к чему-то прислушиваясь. Затем молча направился на кухню.

Отец пошел за ним, не зная что и думать. Одежда мальчика была в беспорядке, а сам он выглядел подавленным и растерянным.

Коля открыл кран, набрал полную чашку ледяной воды и залпом осушил ее. Затем набрал еще одну, но пить не стал, опустил ее на стол, сильно расплескав.

- Ты ел что-нибудь?

Коля вздрогнул, как от удара, обратив на отца непонимающие глаза.

- Давай поужинаем, сынок,- мягко предложил отец.

Коля послушно, словно робот, подошел к кухонной панели, секунды три-четыре отрешенно смотрел на нее, затем наугад нажал на какую-то клавишу. Это оказалось «молоко с булкой».

- Подрался, что ли?

- Нет, я ни с кем не дрался,- процедил мальчик. Он придвинул стаканчик к отверстию, безучастно наблюдая за пенящейся молочной струей. Тостер выбросил на блюдце несколько ломтей поджаренной булки, и в воздухе аппетитно запахло.

Не притронувшись к еде, Коля отодвинул поднос так резко, что молоко пролилось, и встал из-за стола.

- Расскажешь ты наконец, что случилось? - резко потребовал отец.

Они стояли друг против друга, старший и младший Искра, . и смотрели один на другого в упор, не мигая. Оба одинаково синеглазые, они напоминали братьев. Первым, не выдержав, отвел взгляд в сторону Коля.

- Не могу, папа,- пробормотал он, теребя бахрому оконной шторы.

- Не можешь?

- Не имею права.

- Ты связан словом?

Коля покачал головой.

- Тогда не понимаю.

- Видишь ли, то, что я расскажу, может повредить…

- Тебе?

- Нет, тому… Другому.

- Кто же он?

- И этого не могу сказать.

Начальник порта посмотрел на сына. Вертикальная складка прорезала лоб Коли, губы были упрямо сжаты, во взгляде читалась решимость и твердость. «Все мы такие, Искры, упрямая порода,- подумал отец, чуть усмехнувшись.- Что ж, черта характера не из худших».

- Может быть, потом, попозже, обстоятельства изменятся, и я тогда смогу все тебе рассказать,- пробормотал Коля.

- Ладно. Подождем, пока обстоятельства изменятся,- согласился отец.- А пока оставь в покое штору и выпей горячего молока. Ты весь дрожишь.

Когда Коля раздевался, чтобы нырнуть в постель, отец обратил внимание на то, что рукава куртки и брюки мальчика не то чтобы надорваны, а словно надрезаны каким-то острым предметом. Однако снова вдаваться в расспросы не стал, понимая, что это бесполезно.

Он молча присел на стул возле постели мальчика, ожидая, пока тот уснет.

Коля натянул одеяло до подбородка, удобно свернулся калачиком, однако сон не приходил.

- Согрелся? - спросил отец, глядя на вертящегося Колю.

- Согрелся,- впервые за все время слабо улыбнулся мальчик. Видно, его все время преследовала какая-то мысль или воспоминание, не дававшее уснуть.

Ночь шла на убыль.

Наконец дыхание мальчика стало ровнее. Отец оросил на него последний взгляд и едва собрался уйти, как Коля открыл глаза.

- Папа, а что ты знаешь об Аполлоне? - спросил Коля вечером.

- Видишь ли, Аполлон - в некотором роде историческая реликвия, - начал отец, усаживаясь поудобнее. - Он, можно сказать, родоначальник всего современного поколения белковых. Да, этому несуразному и неуклюжему роботу мы в значительной мере обязаны тем, что нынешние белковые стали самыми верными и разумными помощниками человека.

- А как ты считаешь… Он еще долго будет жить?

- Да, он может существовать еще достаточно долго, хоть столетие. Ведь его белковая основа отличается особой прочностью. Но полноценным роботом его уже не назовешь. Мне кажется, что разум сейчас в чем-то сродни разуму малого ребенка.

- Папа, - спросил Коля, - а как он мог узнать мою фамилию? Днем я встретил его в порту, он назвал меня по фамилии.

- Не знаю, - пожал плечами отец. - Скорее всего он ее услышал от кого-то из ребят, когда вы шли по улице.

Коля покачал головой.

- Может быть… А откуда у нас вообще такая фамилия - Искра?

- Происхождение фамилии всегда очень сложный вопрос, - усмехнулся отец. - Правда, что касается нашей, тут у меня есть собственная гипотеза. Говорят, был у нас в роду предок, который совершил подвиг. Не знаю подробностей, только слышал, что этот человек, рискуя собственной жизнью, спас какую-то необычайно ценную биосистему, выращенную в Зеленом городке.

- Когда это было?

- В начале XXI века.

- Ого, три столетия прошло! - воскликнул Коля, произведя в уме несложный подсчет. - А как его звали?

- Говорят, как и тебя, Николай. Спасая биосистему, он серьезно повредил себе позвоночник и еле выжил. Детали, повторяю, до нас не дошли. Но я подумал: его жизнь тогда тлела словно искра. Отсюда и могла возникнуть наша фамилия.

- А может, наша фамилия оттого, что его смелый поступок был как искра в ночи?

- Может, и так,- согласился отец.

О» долго сидел, глядя и а уснувшего мальчика. Затем осторожно дотронулся до его лба. Кажется, температуры нет. Лицо спящего осунулось и как-то потемнело, дыхание было прерывистым, неровным.

Стоило жене улететь в командировку, и все в доме разладилось. Квартирный уборочный автомат и тот закапризничал, хотя всегда отличался ровным характером. Отец Коли потянул носом - в спальне еле ощутимо запахло горелым. Вот, климатическая установка и та барахлит. Л тут еще загадочное происшествие с Колей…

Отец в эту ночь так и не уснул.

Первые лучи зари, выключившие осветительную панель в гостиной, застали его неутомимо мерящим комнату из угла в угол. Снова и снова прокручивал он в памяти весь вчерашний тревожный вечер и часть ночи, начиная с того момента, когда вернулся Коля, в синяках и порванной, вернее, порезанной одежде. Повздорил с мальчишками? Бывает, из-за этого не стоило бы и огород городить. Но он всем нутром чувствовал, что здесь что-то другое. Странно еще и то, что значительную часть времени они говорили о старом роботе Аполлоне, списанном с Деймоса и несколько дней назад прибывшем в гавань. Как будто нет других, более интересных тем для разговора!

Однако еще более странным было то, в чем сам начальник порта не хотел себе признаться, поскольку не терпел ничего, что не имеет рационального объяснения.

С первого дня, едва увидев Аполлона, он почувствовал к нему какой-то смутный интерес. Видел он его, что ли, когда-то? Пет, исключено. Их пути с Аполлоном никогда не пересекались, хотя ему и приходилось бывать в Зеленом городке. Однако Аполлон - не полагаясь на память, он проверил по документам,- находился в это время в дальнем космосе, за миллионы километров от Земли.

И тем не менее старый робот влек его, словно мощный магнит, которым достают с морского дна, из-под толстого слоя ила затонувшие якоря.

Такие магниты он видел и даже принимал участие в их монтаже. Не столь давно в гавани проводились работы по реконструкции подводных сооружений, и водолазы наткнулись на множество обломков и предметов старины. Для их извлечения и были использованы магнитные приспособления. Так что сравнение, пришедшее в голову начальнику порта, было естественным.