Геология, наука о земле была давней страстью Ива Соича. После окончания геологического факультета Соич долгое время прозябал в качестве младшего научного сотрудника на острове Энергии – крохотном клочке земли, затерявшемся в просторах Атлантики.

Случай помог Соичу выдвинуться.

С небольшой стартовой площадки острова раз в три дня запускался геологический спутник. Параметры спутника каждый раз варьировались. Известно, что реальная орбита спутника всегда отклоняется от расчетной. Более того, каждый последующий виток отличается от предыдущего. Что же искажает путь спутника? Главная причина – неодинаковая плотность нашей планеты в различных точках. Потому очень важно измерить отклонения спутника от расчетной орбиты. Именно эти отклонения вкупе с показаниями различных приборов, установленных на спутнике, позволяют судить не только о наличии залежей полезных ископаемых в определенных участках земной коры, но и о характере этих ископаемых, о глубине залегания пласта и о его мощности.

Измерить отклонения орбиты от расчетной – еще полдела. Надо суметь расшифровать эти отклонения. Ив Соич на практике постигал хитрую науку расшифровки, когда больше доверяешь не интегратору, а собственному опыту и чутью.

Правда, из Геологического центра обещали прислать координатор, который должен был, будучи помещенным на спутник, передавать готовые данные о полезных ископаемых, залегающих в полосе, над которой пролетает спутник.

Островитяне называли себя экипажем – и впрямь, островок напоминал по форме старинный корабль, с острым носом и обтекаемой кормой. Сходство усугублялось высокой острой скалой-мачтой и несколькими естественными площадками-палубами. Одну из них могущественная геологическая компания, арендовавшая остров, и приспособила для запуска ракет.

Разведкой земных недр, поиском залежей полезных ископаемых не ограничивались задачи спутников. Компания протягивала свои щупальца и к дну Мирового океана. Экипаж острова Энергии с помощью геологических спутников изучал также строение и рельеф океанского дна.

Ив Соич занимался расчетом орбит спутников и расшифровкой их сигналов.

Так и прозябал бы юный специалист по земной коре, если бы не одно происшествие.

Сдав смену в вычислительном центре, Ив выкупался в лагуне и направлялся в осточертевшую столовую, когда внимание его привлекла необычно большая группа людей на стартовой площадке.

Ив решил подойти посмотреть, в чем дело. Посреди площадки возвышалась готовая к запуску ракета-носитель со спутником, но в центре внимания была не она.

Все слушали высокого седовласого человека – Ив Соич сразу узнал в нем начальника Геологического центра.

Мог ли думать Соич, что через много лет сменит этого человека на его высоком посту?

Ив прислушался.

– Сегодня – крайний срок, – говорил седовласый. – Вы знаете, что Земля дышит, но дышит медленно: один вдох и выдох составляют в сумме одиннадцать лет. Через несколько часов завершится вдох и начнется выдох. Мы должны обследовать пояс… – седовласый назвал цифры широты и долготы, – именно в этот, самый благоприятный момент. Следующий такой момент наступит только через пять с половиной лет.

Ив Соич миновал бетонный бункер, из которого осуществлялось руководство запуском, и вышел на площадку.

– Шеф, вы говорите бесспорные вещи, – ответил начальству комендант острова, – но осуществить запуск невозможно: координатор, который вы привезли, слишком тяжел для нее, – кивнул он в сторону ракеты.

Ив посмотрел на огромный куб, стоящий на автокаре. «Логический координатор», – прочел он на поблескивающей грани куба.

– Ничего не выйдет, я просчитал, – подтвердил расчетчик.

Седовласый посмотрел на ракету, возвышающуюся поодаль, и сказал:

– Плохо. Мы теряем больше пяти лет. За это время глубинное молибденовое озеро, которое мы разыскиваем, может сместиться. Да и работы по исследованию земного ядра сильно замедлятся.

– Можно без координатора… – начал комендант.

– Бессмысленно, – перебил начальник геологического центра.

Ив Соич, как и остальные, понимал, почему бессмысленно: поверхностные залежи в общем на нужном поясе были уже исследованы. А сигналы, исходившие из земных глубин, были настолько слабы, что терялись в шумах мощного фона, и выловить их без координатора было непросто.

Не спеша, вразвалку Ив подошел к ракете.

– Ты куда, Соич? – спросил комендант.

– Проверю аппаратуру, – ответил Ив, хотя сам участвовал в монтаже и отлично знал, что приборы спутника отлажены. Он отстранил механика и поднялся по железной лесенке. Сунул голову в открытый люк серебристого шара. Внутри было полутемно, хотя снаружи стоял знойный полдень, и спутник сиял, подобный маленькому солнцу.

Ив спрыгнул внутрь. Глаза привыкли, и теперь он хорошо различал многочисленные датчики и шкалы.

– Соич, выйди! – крикнул комендант, заподозрив неладное.

Но Ив уже закусил удила, и кажется, никакая сила в мире не могла бы его остановить.

– Всех попрошу в бункер! – звонко выкрикнул Ив. Перед ним лоснился пульт автономного запуска ракеты, рассчитанный на аварийные ситуации.

Первым, оценив обстановку, затрусил к бункеру механик, за ним потянулись остальные.

– Ив, сумасшедший! Спутник не рассчитан на человека, – крикнул комендант, взмахнул руками, и бросился было к ракете.

– Погодите, – удержал его седовласый. – Он что, неплохой координатор, этот молодой человек?

– Отличный, но…

– Не ваша печаль.

Лицо начальника геологического центра отвердело, у губ резче обозначились вертикальные складки.

– Слишком большая ставка, – пробормотал он.

На открытой площадке остались только он и комендант, остальные скрылись в бункер. Издали в открытый люк была видна голова Ива, который тщетно старался включить старт: аварийной системой ракеты пользовались не чаще, чем стопкраном в поезде подземки.

Комендант и сам понимал, что ставка большая: пять лет отставания в нынешних условиях – срок огромный. Но на другой чашке весов – жизнь человека.

Видимо, Иву удалось наконец включить стартовую систему. Двигатели заурчали, из дюз хлынули почти бесцветные потоки пламени.

Прогрев длится сорок секунд.

Теперь уже поздно что-либо предпринять.

Комендант схватил начальника за руку и бросился к бункеру. Они едва успели ввалиться в узкую дверь. Комендант замешкался, пропуская вперед начальство, и поплатился за это: взрывная волна ударила его в спину, и комендант растянулся на бетонном полу, расквасив нос. Стоявшие в бункере расступились, кто-то помог коменданту подняться.

– Первая жертва, – попытался пошутить начальник.

– Дай бог, чтобы последняя, – пробормотал комендант, разглядывая платок, отнятый от носа.

– Соича никто не заставлял лететь на спутнике, – сказал главный геолог, обращаясь к обступившим его людям. – Он сам проявил инициативу, и она будет поощрена.

Оранжевое пятно на экране наблюдения растаяло. Ракета выходила на заданную орбиту – по кофейной поверхности, расчерченной координатной сеткой, лениво ползла клякса.

О самочувствии Соича, о том хотя бы, жив ли он, узнать было невозможно: радиосвязь с геологическим спутником не была предусмотрена.

Оставалось ждать и надеяться.

– Один французский теолог придумал в старину хорошее доказательство существования бога, – сказал седовласый начальник, нарушив тяжелое молчание. – Он математически обосновал разумность веры в Господа и вечное блаженство. Идея доказательства такова: вечное блаженство означает бесконечную протяженность во времени. Допустим, шансы на то, что бог есть, мизерны. Как бы ни были эти шансы близки к нулю, рассуждал теолог, все равно, произведение даже ничтожной по величине вероятности на бесконечно большой интервал времени – блаженство-то вечное! – даст солидную величину. А с другой стороны, что даст неверие в бога? Абсолютный нуль!

Экран наблюдения посветлел: спутник вышел на орбиту.

– У нас дело сейчас обстоит примерно так же, как с Господом Богом и вечным блаженством, – продолжал начальник геологического центра. – Даже если полет Соича дает нам ничтожный шанс на успешную разведку глубинных ископаемых, мы обязаны этот шанс использовать. Я убедился, на острове Энергии трудятся инициативные работники. Каждый заслуживает премии, и он получит ее, – закончил начальник.

Включив старт, Ив захлопнул люк – пропал солнечный луч, в котором плясала одинокая пылинка. Ив огляделся. Тускло мерцали циферблаты приборов. Свет сквозь обшивку, кажется, нигде не просачивался.

Ив вытянулся на вогнутом полу шара, больно ушибившись об угол какого-то прибора. Он помнил со времен практики, которую проходил в колледже, что при стартовых перегрузках тело должно занять положение, перпендикулярное движению корабля. Никаких противоперегрузочных приспособлений в спутнике не было.

«Никогда автоматика не сможет вытеснить человека», – подумал Ив, закрывая глаза. Пол под ним качнулся и дрогнул. Резкие взрывы слились в один, протяжный, нарастающий. О том, что ракета стартовала, Ив узнал по свинцовой тяжести, наполнившей каждую клеточку тела. Ускорение было слишком велико – ракета не была рассчитана на человека.

Жесткие пальцы выдавливали глаза из орбит, кто-то невидимый быстро накладывал на грудь одну за другой чугунные плиты.

И когда Ив, сделав выдох, почувствовал, что вздохнуть не в силах, – все тело вдруг захлестнула блаженная волна невесомости. Вторая ступень отделилась. Спутник лег на стационарную орбиту.

Глаза Ива привыкли. В мерцающем свете циферблатов можно было кое-как ориентироваться. Отталкиваясь от стенок, он облетел все приборы, чтобы запомнить их местоположение: через несколько минут можно будет приступить к работе.

Исследовать земные недра с помощью спутника можно было и не пользуясь координатором – так и делали до последнего времени. Однако результаты при этом получались слишком грубыми. Начать разработку нового месторождения – миллиардное дело. Разброс в результатах, полученных с помощью геоспутников, подчас приводил к крупным неприятностям. Отклонение даже в несколько миль было недопустимо.

Ив, перемещаясь с помощью толчков, сверял приборные показания, принимал в расчет одни, отбрасывал другие, и после нескольких прикидок наносил точку на карту.

Жаль, в корабле не было иллюминатора: Ив любил смотреть на Землю с высоты в несколько сот миль, когда реки – это синие жилы, горные массивы – белые кружочки, а города – туманные пятна, когда на глаз видна кривизна нашей планеты, говорящая о ее шарообразности. То, к чему человечество шло долго и мучительно, в течение веков, за что лучшие представители его были ввергнуты в темницы, брошены на костры… С высоты спутника шарообразность Земли была видна невооруженным взглядом.

Впрочем, любоваться в иллюминатор у Ива вряд ли нашлось бы время.

Читая показания хитроумных приборов, способных уловить слабый вздох, доносящийся из глубин планеты, Ив подумал, какой огромный путь прошли науки о Земле. Далеко позади остались робость и мелкотравчатость первых исследований, наивные описания вместо проникновения в суть вещей. Теперь все науки о Земле сливаются в одну величественную науку о Голубой планете. Земля – единый объект, и ее учатся рассматривать в нерасторжимой связи с другими планетами, звездами, космосом. Ныне стремятся рассматривать взаимосвязь процессов – то, чего недопонимали раньше.

Впадина? Такая глубокая? У самого побережья? О, это интересно. Может быть, зонд врет? Проверим лазером. Нет, все сходится. Такой провал остался вне поля зрения геофизиков? Странно. Ив Соич внимательно проверил карту. Правда, побережье в районе впадины пустынно. Только в одном месте приютился крохотный рыбацкий поселок. Но исследовать глубины – не по части рыбаков.

Ив сконцентрировал внимание приборов на впадине. Под дном ее следовало ожидать богатейшее скопление тяжелых металлов.

Соич поставил крестик возле нанесенной на карту точки.

Очевидно, в обшивке спутника все же были микроскопические щели, в которые улетучивался воздух: дышать становилось все труднее. Так дышится, когда взбираешься высоко в горы, где воздух становится разреженным.

Мечтой Ива было принять участие в штурме земного ядра. Проникнуть в ядро планеты оказалось потруднее, чем разорвать цепи тяготения и вырваться в космос.

У Ива Соича была собственная теория земного ядра. Он считал, что в центре Земли – те же породы, что и на поверхности, Однако температура и давление в земных глубинах таковы, что эти породы изменены до неузнаваемости. Огромное давление способно раздавить атом, как кованый каблук – попавшуюся на его пути электрическую лампочку. Давление «сдирает» с атома оболочку электронов, обнажая ядро. В результате – не твердое вещество, не жидкость и не газ, а четвертое состояние вещества – плазма.

Соич не думал о времени. Если он мог стартовать, то приземлить спутник было не в его власти: посадка шара, производящего геофизическую разведку, осуществлялась автоматически. Сделав положенное число витков, шары с парашютами спускались в районе острова Энергии, откуда их и вылавливали.

Дышать стало больно – каждый вздох разрывал легкие. И, однако, он продолжал считывать показания приборов, нанося на карту точку за точкой. Он делал это до тех пор, пока приборы перед глазами не закружились в странной, все ускоряющейся пляске…

Служба наблюдения острова ни на миг не выпускала спутник из поля зрения. Можно было, конечно, вызвать с материка спасательный корабль-перехватчик, но начальник геоцентра не хотел лишней огласки. К тому же, время между вдохом и выдохом Земли не истекло, и он хотел использовать для глубинной разведки по намеченному поясу любой шанс, даже самый ничтожный.

Речь шла о том, чтобы отыскать нужный участок для сверхглубинного бурения, подобного которому не знали геологи. За то, чтобы на пять лет раньше начать работы, начальник, не задумываясь, отдал бы Господа Бога и вечное блаженство впридачу.

Дежурный катерок рванулся в открытый океан, едва только над темным шаром расцвел огромный цветок парашюта. Сильная волна мешала пришвартоваться к спутнику. С трудом спасатели осуществили стыковку и отдраили люк.

Ив Соич был без сознания. Кое-как его привели в чувство. Ив и начальник геоцентра долго разбирали результаты полета. Особенно заинтересовала начальника глубокая впадина, обнаруженная Ивом у самого побережья, близ рыбачьего поселка.

– Ты настоящий геолог, – сказал, прощаясь, начальник.

В его устах это была высшая похвала.

Много воды утекло с тех пор. На дне океанской впадины вырос подводный город – Акватаун, откуда берет свое начало глубинная шахта. Соич возглавил беспримерное инженерное сооружение.

«Железный Ив», как называли его геологи, предпочитал вопросы, связанные с проходкой, решать единолично, собственной властью. Это требовало крайнего напряжения сил и нервов.

Соич знал, что среди акватаунцев есть несколько человек из ведомства Арно Кампа, которые негласно охраняют его от возможных покушений неведомого автора письма-угрозы. Но самая угроза и боязнь покушения как-то потускнели, отошли на второй план перед лицом каждодневных проблем, больших и малых, всплывающих ежечасно и ежеминутно.

С погружением в глубь Земли давление и температура возрастали, и все труднее становилось обуздывать грозный напор расплавленной магмы, омывающей ствол шахты.

Чем глубже погружались проходчики, тем больше удлинялись коммуникации, что также вносило дополнительные трудности.

Любые контакты с побережьем Соич запретил, и акватаунцы роптали: они привыкли к свежей рыбе, покупаемой у рыбаков прибрежного поселка. Правда, кое-какая рыба водилась и на дне впадины, но это были в основном глубоководные скаты, на вкус жесткие и отдающие ворванью.

Приходилось довольствоваться пищей, доставляемой в Акватаун сверху в контейнерах.

Три тысячи акватаунцев трудились денно и нощно, сцементированные волей «железного Ива». Связываться по радио сквозь толщу воды с внешним миром было невозможно. Письма туда и обратно доставлялись все в тех же контейнерах.

По-прежнему масса добровольцев предлагала Соичу свои услуги, прельщенная как романтикой глубинной проходки, так и системой оплаты, предусматривающей премию за каждый новый шаг в глубь Земли.

С последней почтой Ив Соич получил, как обычно, несколько десятков писем. Пренебрежительно отодвинув их в сторону, он вскрыл пакет от Арно Кампа. Шеф полиции настоятельно требовал, чтобы Ив Соич покинул Акватаун и поднялся на поверхность.

«Подходит критический срок, – писал Арно Камп. – Если забыли, то могу напомнить, что скоро будет полтора года, как на ваше имя пришло письмо с гвоздикой…»

– «Забыли»… Шутник этот Камп, – пробормотал Соич, покачав головой.

«Вы должны переждать критическое время под надежной охраной. Мы поместим вас в башню из слоновой кости, а точнее – из стали и бронебойного стекла. Знаю, как вы преданы работе и как нелегко вам сейчас покинуть Акватаун. Но проходка ствола рассчитана на два года, так что, побыв на поверхности недели две, вы сможете вернуться к своим обязанностям…»

Оторвавшись от письма, Ив Соич живо представил себе, как Арно Камп в этом месте погладил своего бронзового любимца и произнес что-то вроде:

– Главное – чтобы ты пережил срок, названный в письме. А дальше – мне до тебя дела нет, голубчик!

«Главное – пережить срок, указанный в письме, – улыбнувшись своей догадливости, прочем Ив Соич. – Нельзя допустить, чтобы из-за нашей или вашей небрежности осуществилась угроза. Представляете, какое это вызовет смятение в умах?»

Соич опустил письмо на пульт, задумался. Требование Кампа выглядит разумным. Но он не сможет выполнить его. Кампу неизвестно – Соич держит это пока в секрете, – что скорость проходки увеличена против проектной.

Неплохой подарок всем акватаунцам. Благодаря самоотверженному труду нужная глубина будет достигнута не через два года, а на шесть месяцев раньше, то есть на днях. Может ли он, начальник геологического центра, организатор и вдохновитель акватаунской эпопеи, покинуть объект в такое напряженное время? Еще несколько сот метров – и все акватаунцы поднимутся на поверхность – триумфаторы, покорившие подземную стихию. Тот, кто опустился сюда бедняком, поднимется достаточно богатым, на зависть тем, кого отборочная придирчивая комиссия, комплектовавшая Акватаун, забраковала по каким-либо признакам. Тогда и Ив Соич вместе со всеми поднимется к солнцу и вольному воздуху. Ждать осталось недолго.

Что касается безопасности… Он, Ив Соич, не трус. Разве менее опасным было кружить в спутнике, теряющем воздух, тогда, на острове Энергии?

Пульт, на который облокотился Соич, жил обычной своей беспокойной жизнью, каждую минуту требуя к себе внимания.

Соич присовокупил письмо Арно Кампа к груде остальных и погрузился в тревожную жизнь волнующихся кривых, вспыхивающих экранов и торопливо бормочущих мембран.

Каждый вопрос требовал ответа, каждая задача – немедленного решения. Застопорится одно – на него налетит другое, третье, еще и еще – попробуй тогда расшить узел.

– Температура внизу ствола продолжает повышаться, – сообщила мембрана.

Соич распорядился увеличить подачу жидкого гелия.

В течение получаса температура не изменялась, затем снова поползла кверху. Соич не очень встревожился: такие вещи случались и раньше. Нужно только увеличить мощность криогенной установки. Однако он тут же убедился, что мощность установки уже на пределе.

Шахтный ствол продолжал нагреваться.

– Невыносимо! – прохрипела мембрана. Соич узнал голос старшего оператора.

– Держитесь, осталось немного. Охлаждение работает на полную мощность, – ответил Ив Соич.

– Дышать невозможно.

– Включите вентиляторы.

– Они гонят раскаленный воздух. Мы остановим проходку.

– Не сметь! Остался один взрыв, только один взрыв.

– Мы здесь погибнем.

– Я лишу вашу смену премии, – пригрозил Соич.

– Можете забрать ее себе, – ответила мембрана. – Мы поднимаемся.

– Трусы! Я еду к вам, – закричал Ив Соич и бросился к манипулятору, чтобы спуститься вниз. Но прежде он хлопнул ладонью по зеленой кнопке, расположенной в центре пульта, тем самым заклинив подъемный транспорт. Отныне ни одна душа не могла покинуть ствол шахты.

Манипулятор смерчем пронесся по пустынной улице Акватауна – те, кто был свободен от смены, отсыпались после адского труда. Позади вздымался ил, голубоватый в прожекторном луче.

Промелькнуло кладбище акульих зубов, конусовидный холм конкреций – глыб железомарганцевой руды, проплыла сопка с оторванной вершиной – подводный вулкан, погасший миллионы лет назад.

Вдали показались конструкции, подсвеченные снизу. Не сбавляя скорости, Соич влетел в шлюзовую камеру.

…По мере того, как транспортер двигался вниз, температура в стволе шахты возрастала. Липкий пот заливал глаза.

Соича ждали. Большая площадка в основании шахты была полна народу, гудела, как улей. Скудное освещение к краям площадки сходило на нет.

Спрыгивая с ленты транспортера, Соич вспомнил картины Дантова ада.

Увидя Соича, проходчики притихли. Физики, геологи, электронщики, термоядерщики ждали, что скажет Железный Ив.

Соич вышел на середину, подошел к агрегату, щупальца которого сквозь толстые плиты защиты тянулись вниз, в глубину. Отсюда производились направленные взрывы, после чего автоматы наращивали новый участок ствола.

Перед агрегатом, производящим взрывы, в угрожающей позе стоял оператор.

– Почему не работает подъемник? – выкрикнул кто-то из толпы.

– Я выключил, – спокойно ответил Соич. Горячий воздух обжигал легкие, он казался плотным, почти осязаемым. Соич поднял руку – ропот утих. В наступившей тишине слышалось лишь, как захлебывается в трубах, пронизывающих стенки шахтного ствола, жидкий гелий – ледяная сверхтекучая жидкость, близкая к абсолютному нулю.

– Через три, от силы четыре дня мы достигнем проектной глубины, – сказал Ив Соич, – и тогда ваша миссия закончена. Вы подниметесь богатыми людьми…

– Включите подъемник! – перебил чей-то голос.

– Я удваиваю премию! – сказал Соич. Фраза прозвучала гулко – воздух был насыщен испарениями и сильно резонировал.

– Шкура дороже, – отрезал оператор.

– По местам! – закричал Соич. – Готовить взрыв.

Он шагнул к агрегату, но на пути вырос оператор. Горячая волна захлестнула Соича. Теперь, когда до цели осталось полшага, когда осталось произвести один взрыв, один-единственный… Неужели дело всей его жизни пойдет насмарку? И из-за чего? Из-за нелепой заминки перед самым финишем, из-за трусости и шкурничества оператора. Он тоже гвоздичник, как и большинство акватаунцев. С каждой почтой прибывало несколько писем с гвоздикой. К таким письмам акватаунцы успели уже привыкнуть. Странно только, что последняя почта не принесла писем с гвоздикой.

Письма приходили в разное время, содержали разные сроки, отмеренные адресатам, но в общем все сроки оканчивались тогда же, когда и срок Ива Соича – именно в эти дни. Не потому ли взбунтовалась смена?

Уже не отдавая отчета в своих действиях, Соич размахнулся – оператор схватил его за руку и сильно дернул. Соич выхватил из кармана лучемет и направил его в бледное, отшатнувшееся лицо. Затем перешагнул через тело оператора и подошел к масляно поблескивающей установке.

Люди послушно разошлись по местам.

Несколько умелых команд Соича – и агрегат ожил. Там, внизу, под толстыми плитами защиты, споро и привычно готовился направленный ядерный взрыв – последний взрыв.

Стенки шахты вибрировали. Кажется, физически ощущалось огромное давление, которое выдерживали кессоны.

Неожиданно пол шахты дрогнул, затрясся. Слишком рано – до взрыва еще добрый десяток минут. Ствол шахты ярко засветился, будто вобрав в себя пыл развороченных земных недр.

Дохнуло нестерпимым жаром. На площадке стало светло, как днем. Из десятков грудей вырвался крик.

– Вот она, гвоздика! – покрыл вопли чей-то возглас. Этот возглас – последнее, что зафиксировало сознание Ива Соича.