Изображение на экране настольного телеселектора собралось в яркую точку, она сделала стремительный зигзаг и исчезла, и Гелий Биотопович, директор завода «Бытовые автоматы», остался в кабинете один.
Междугороднее телесовещание работников Службы быта закончилось. На совещании обсуждались вопросы, выдвинутые женским журналом «Пушинка», – популярный еженедельник при Институте Бытовой Эстетики имел тираж пятьдесят миллионов экземпляров, издавался на пяти языках и был непререкаемым авторитетом во всем, что касалось моды, косметики и подобных специфических проблем.
Сам Гелий Биотопович «Пушинку» не читал, У него уже были внуки, женские проблемы лично для него перестали быть проблемами, а к вопросам моды он относился терпимо – как бы ни одевались, лишь бы одевались!
На совещании присутствовал по обязанности, считая, что все эти вопросы моды к его заводу не могут иметь отношения.
И вот – ошибся!
Выключив телеселектор. Гелий Биотопович долго смотрел на потухший экран, собираясь с мыслями. Потом включил кабинет главинжа, но того не оказалось на месте. Тогда он переключился на секретаря, и на экране появилось хорошенькое личико Эврики Мезоновой.
– Ау? – сказала Эврика.
Гелий Биотопович снисходительно относился к легкой фамильярности своей секретарши – вся она такая, нынешняя молодежь – поиски новой формы отношений, ну их к богу…
Бесшумная автодверь на воздушной подушке пропустила Эврику в кабинет.
Гелий Биотопович поверх стола внимательно оглядел свою секретаршу с головы до ног. Конечно, она-то читала «Пушинку» и была одета с учетом требований моды, хотя до сего дня он не обращал на это внимания. Серебристый свитер из мягкого бихлоролона, кокетливо выглядывает отложной воротничок дизетриплоновой блузки. Юбочка в крупную складку из немнущегося светло-серого сантилена, чулки из узорчатого декаретилена, туфли из обеспыленного ластика на мягкой подошве из поляризированиого нескользящего пенолита…
Все это была знакомая ему добротная синтетика. Практичная, неизносимая и стоящая самую малость.
– И чего еще им нужно? – подумал он вслух.
Эврика приподняла бровки:
– Вы что-то сказали?
– Ничего! – буркнул Гелий Биотопович. – Ничего я не сказал. Ты, вот что… Разыщи-ка, срочно, главинжа. И Родия Семенова из КОБЮРО. Пришли их ко мне.
– Будет сделано, Гелий Биотопович!
Декаретнленовые ножки скрылись за бесшумными дверями. Гелий Биотопович проводил их глазами и недовольно насупился.
А все началось с пустяков.
Известная обозревательница женских мод Дина Мегасферова опубликовала в «Пушинке» очерк: «Как и во что одевались наши прабабушки».
Сотрудники Центрального Дома Мод всегда отличались оперативностью, они тут же раздобыли – ставшие уже музейными редкостями – старинные ткани с забавными названиями: «ситец», «сатин», «полотно» и выставили в Салоне несколько моделей платья из материалов, которые из ныне живущих женщин почти никто не носил.
Популярная певица – исполнительница молодежных песен – Рика Полифонова выступила на очередном теле-концерте. Одетая в длинное – до колен – платье старинного покроя из старинной ткани, где по ярко-синему фону были разбросаны причудливые цветы, она спела песенку о древнем растении с пушистым названием «хлопок», как он вырос под ласковым солнцем Узбекистана и потом из него сделали девичье платье – «сарафан».
Актриса была молодая и обаятельная, а в «сарафане» она показалась всем еще более милой и обаятельной. И всем женщинам тут же захотелось походить на Рику Полифонову. Все женщины вдруг почувствовали, что им надоели эти бихлоролоны, дизетриплоны и вся прочая неизносимая синтетика, которую не нужно было ни беречь, ни хранить. Всем захотелось – хотя бы изредка, по вечерам – надевать платье, у которого было такое романтическое прошлое.
Редакцию «Пушинки» засыпали ворохами бобинок фонопочты с вопросами, требованиями, предложениями. Телеселекторы редакции вели беседы с читательницами, не выключаясь ни на минутку. Обработкой корреспонденции занимались электронноанализирующие машины.
Наконец и в Институт бытовой эстетики поступил запрос.
Директор выступил с ответом по Центральному телевидению.
– Читательницы «Пушинки» предлагают нам нелегкую задачу: восстановить производство старинных тканей. Хлопок и лен мы не сеем уже давным-давно, наладить забытую текстильную промышленность, понятно, весьма хлопотно. Электронные машины с позиций рациональной экономики дали весьма отрицательную оценку этому, чисто женскому вопросу. Но, дорогие товарищи мужчины, давайте отнесемся к запросу наших милых спутниц со вниманием и полной серьезностью… – здесь директор улыбнулся. – Мы с вами не электронно-счетные машины…
Речь директора понравилась. И не только женщинам.
Вскоре несколько тысяч гектаров было отведено под посевы льна и хлопчатника. Пять заводов срочно переоборудовались для переработки текстильного волокна. Восстанавливались старинные прядильные машины, ткацкие станки, машины по обработке тканей и накатке цветного рисунка. В старых справочниках разыскивались забытые рецепты красок и составов.
Но это было еще не все.
Новую одежду нужно было беречь, периодически чистить, мыть и сушить. Строить специальные базы стирки и чистки оказалось нерациональным, и заводам предлагалось наладить выпуск портативных стиральных машин. Но после мытья и сушки одежду нужно было разгладить – освободить от складок и морщин…
Вот тут завод Бытовых Автоматов и получил срочное задание разработать и наладить выпуск аппаратов БТР – бытовые тканевые разглаживатели.
Старшего конструктора Родия Семенова сотрудники ввали просто Родик. Он был молод, только закончил институт и недостаток конструкторского опыта возмещал творческой интуицией и усердием. Его конструкция – автомат чистки обуви – получила специальный приз ЦБТЭ – Центрального Бюро Технической Эстетики, которое предъявляло весьма и весьма строгие требования к внешнему виду каждого вновь выпускаемого аппарата или конструкции, была ли это простая зубочистка, или пассажирский турбомобиль.
Получив задание на разработку БТР, Родик постарался вначале заглянуть в прошлое, чтобы проследить, чего достигла человеческая мысль в этом направлении. Оказалось, что БТР существовал еще в древней Руси и назывался тогда «утюг». Конструкция оказалась настолько примитивной, что Родик потерял к «утюгу» всякое уважение и решил создавать свой БТР заново, на уровне современной техники.
Пока электрики разрабатывали электрическую схему прибора, Родик занимался самым трудным и ответственным делом – отыскивал внешние очертания. Если по части схемы и технического устройства полагались обычно на знания конструктора, то оценку внешнего вида давало только ЦБТЭ, а там работали не только инженеры, но и художники.
Когда компоновка общего вида БТР-1 была уже закончена, электрики Института термодинамики открыли новый метод нагрева металлов вставными микрогенераторами. Родик не мог не признать, что новый метод изящнее и техничнее прежнего, который он использовал в своем БТР-1. Пришлось капитально пересмотреть и схему, и внешний вид. Так появилась конструкция БТР-2.
Но прежде чем чертежи его были утверждены… словом, появился БТР-3, потом БТР-4…
Наконец проект БТР-5 лег на стол главного инженера.
– Что вы, товарищи, – сказал главинж, – микрогенераторы уже устарели и сняты с производства. Их заменили элементами на встречных изотопах. Следить нужно за техникой, товарищи!
Родик согласился.
– Изотопы – конечно, это вещь! Разве можно их сравнить с какими-то там микрогеператорами.
И опять он занялся переделкой своей конструкции. Он торопился. Он потерял сон и покой. Сколько раз ему казалось, что его аппарат уже близок к совершенству, что нельзя придумать ничего лучше… но очередная телетехинформация приносила новые, еще более остроумные решения. Конструкция БТР старела прежде, чем сходила с чертежного стола.
Вдруг Родику повезло. Чертежи БТР-11 пошли на подпись. Главный инженер лишь одобрительно хмыкнул и поставил свою визу.
Сотрудники встретили Родика угрюмым молчанием,
Только что поступило сообщение Института технологии: новые ткани из льна и хлопчатника перед разглаживанием полезно увлажнять. Поэтому необходимо предусмотреть конструкцию водяного распылителя…
Родик положил чертеж БТР-11 на свой стол. Задумчиво посмотрел на подпись. Потом поставил острие карандаша в левый нижний угол и провел жирную линий по диагонали вверх. И такую же линию поперек.
Прабабке Родика Евдокии Тихоновне было уже за сто, но она все еще работала лесоводом в сибирском таежном заказнике. Ее сын, внуки, правнуки и праправнуки жили и работали в городе, но она сама к городской жизни привыкнуть так и не смогла.
– Разве найдешь что-нибудь лучше наших мест? – говорила Евдокия Тихоновна. – Воздух тут каков: одно слово – тайга! – На пасеке пчелы день-деньской жужжат, птицы поют…
Со своей родней она встречалась преимущественно по стереовизору.
…Экран долго не мог очиститься от помех – очевидно, где-то была гроза. Операторы телецентра включили подавители и Родик увидел Евдокию Тихоновну. Она сидела за столом и пила чай. Перед ней стоял чайник с цветочками и забавное узорчатое ведерко, очевидно с медом.
– Здравствуй, бабка, – невесело сказал Родик.
– Здоров, Родька! – ответила Евдокия Тихоновна. – Сядь-ка поближе, а то я тебя рассмотреть не могу. Чего кислый?
– …Так, – сказал Родик. – Какое там у тебя ведро на столе?
– Это не ведро. Это – туесок. Мед в нем держу.
– Подвинь, посмотрю. Банку бы полиэтиленовую завела, что ли.
– От твоего этилена вкус у меда не тот.
– В музей его нужно, твой туесок. Смешно – эпоха полимеров, а у нее там каменный век. Посуда из дерева.
– Сам ты, Родька, дерево. Это же береста – кора березовая. Да чего тебе толкую, ты и березку от осины не отличишь… Эх Родька, Родька! Приехал бы ко мне, пожил. За грибами бы сходили.
– Какие тут грибы…
Родик свою прабабку уважал. Конечно, в нынешней технике она не разбиралась – по статистике находилась в числе тех двух процентов населения, которые по разным причинам не получили высшего образования. Но во всем другом, что не имело отношения к точным наукам, она разбиралась лучше многих.
Поэтому Родик и поведал прабабке о всех своих неудачах.
Ни о новой моде, ни о конструкциях БТР она, понятно, не слыхала, но суть дела из рассказа Родика уловила точно.
– Так, – подвела она итог. – Значит, ваши девки решили себе сарафанов понашивать. Ситцевых. Это хорошо.
– А чего хорошего?
– Оденутся красиво. Это тебе не полимеры. Ну ладно, я не об этом. Значит, сарафаны гладить, а утюга нет?
– Нет.
– И не можете его сообразить?
Родину пришлось согласиться, что да, не могут сообразить.
Евдокия Тихоновна отмахнулась от пчелы, прилетевшей к меду, и закрыла туесок деревянной крышкой.
– А знаешь, добрый молодец, пожалуй, я твоему горю пособлю.
Родик кисло поморщился, давая понять, что это не тема для шуток. Тут телеселектор предупреждающе пощелкал, и Евдокия Тихоновна заторопилась.
– Время выходит, – сказала она, – сейчас мою программу прикроют. Ты вот что, Родька… я завтра к вам прилечу.
Родик не успел ответить, как изображение исчезло – автомат-ретранслятор переключился на другого абонента.
Гелий Биотопович расстроенно несколько раз прошел по кабинету. Ковер из светло-коричневого дванафтнлтриплона мягко глушил шаги и упруго поддавал вверх под пенолитовую подошву ботинка.
За окном прошелестел городской аэробус, его полосатая туша на миг закрыла окно из поляризованного стекла.
– Подумать только, какие автоматы осваивали. А тут БТР… чепуха какая-то. Двадцать вторая модель псу под хвост…
Гелий Биотопович любил старинные выражения.
Он прошел в угол к автобару. Полочка тут же опустилась, и приятный женский голос участливо спросил:
– Что будем пить?
Гелий Биотопович поморщился – фамильярность ему не нравилась всегда, а тут еще автомат, и так разговаривает…
И все эти мальчишки-конструкторы уговорили – новая форма обращения!
– Апельсиновый! – буркнул Гелий Биотопович.
На полочку выдвинулся стаканчик. Гелий Биотопович выпил и бросил стаканчик в утилизатор.
В эго время дверь приоткрылась, в кабинет вошла Эврика. Гелий Биотопович вопросительно поднял брови. Эврика показала пальчиком:
– К вам…
Евдокия Тихоновна была женщина видная. Одетая в просторный КСТ (костюм специальный таежный) и такие же СПБ (сапоги полуболотные), она выглядела весьма внушительно. Гелий Биотопович не сразу разглядел Родика за ее спиной.
Родик представил свою родственницу.
Гелий Биотопович показал на кресло.
В руках Евдокии Тихоновны была сумка – весьма занятная сумка, Гелий Биотопович невольно обратил на нее внимание – никогда он не встречал такой оригинальной пластмассы (сумка была из бересты).
Евдокия Тихоновна вынула из сумки что-то тяжелое и с маху поставила на стол.
– Вот, – сказала она.
– Что это?
– Утюг.
– БТР, – подсказал Родик.
– Ах, вот как…
Гелии Биотопович пригляделся. Все очень просто – литая ладьеобразная плитка – похоже, чугунная, сверху ручка полукольцом, нехитрый узор из крестиков по периметру. И все.
– Старинная вещь? – спросил вежливо Гелий Биотопович.
– Куда стариннее, – сказала Евдокия Тихоновна. – Еще моя бабушка им гладила.
– Что гладила?
– Как что? Сарафаны гладила. Гелий Биотопович сразу оживился.
– Сарафаны, говорите? Любопытно, весьма… И он… утюг этот, все еще работает?
– Еще как!
– Показать можете?
– А чего ж… Нагреть только.
Евдокия Тихоновна завернула рукава. Из лаборатории приволокли изотоповый нагреватель. Из ателье прибежал модельер с сатиновым сарафаном. Сарафан намочили, высушили высокой частотой.
– Тряпочку бы! – сказала Евдокия Тихоновна.
– Чего? – спросил Гелий Биотопович.
– Ну, ветошку какую-либо. Утюг за ручку прихватить.
– Ах, вой что…
Из термоцеха принесли кусок асбопленки. Евдокия Тихоновна подняла утюг… Через несколько минут в кабинете Гелия Биотоповича пахло свежевыглаженной тканью. Разглаженный сарафан опять намочили, опять высушили. За утюг взялся сам главный инженер. Он обжег себе пальцы, но в основном справился. Потом взялся Гелий Биотопович, у него тоже получилось, хотя и не так гладко – все-таки у главного инженера было два высших образования.
Потом стали гладить все, кто хотел.
Конструкторы кибернетических автоматов с удовольствием возились со старинным приспособлением, ахали от восторга, вдыхая вкусный запах подогретой ткани, похваливали мягкое, очень приятное шуршание «утюга» по материи.
Правда, главный инженер высказал опасение, что потребители, привыкшие к изящным, прекрасно отделанным новинкам, созданным на базе новейших достижений техники, не захотят иметь дела с допотопным аппаратом.
Евдокию Тихоновну торжественно проводили, предварительно напоив чаем с настоящим липовым медом, который хранился как эталон в отделе дегустации.
Техсовет собрался сразу после отъезда Евдокии Тихоновны. Споров не было. Аппарат БТР типа «утюг» без всяких изменений пошел в производство. Главный инженер заикнулся было о необходимости вставить в подошву утюга микронагреватели и усовершенствовать ручку, но Гелий Биотопович испуганно замахал на него обеими руками.
Так и оставили старинной одежде – старинный инструмент!
Через неделю «утюги» появились на витринах ателье – как раз ко времени: фабрики спецпошива выпустили первую партию женского платья фасона – «сарафан».
Завод бытовых автоматов получил много благодарностей от потребительниц. Все они отмечали простоту и техническое изящество БТР типа «утюг».