Отдышавшись и перезарядив обойму пистолета, Азаровский нашёл в себе силы выглянуть наружу из воронки. Молодёжь удалилась, а от неё до сих пор никаких известий ни выстрелами, ни криками. До него эхом долетали лишь злобные рыки животных. Разглядеть хищную живность среди высокой травы не получилось, пришлось выглянуть из-за неё, насколько это удалось — и не сказать, как и что-либо разглядеть толком. Всё-таки бурьян непреодолим. Для тех, кто попал в него, лучше сидеть тихо и не выказывать собственного присутствия, а всё одно беды не миновать. Животные продолжали рыскать в поисках добычи. Им требовались жертвы.
Как назло "СВУ-А" не применить даже при наличии последней обоймы, в которой патронов всего ничего. И применять их следовало наверняка.
Азаровский не зря был военным человеком и его подготовка соответствующей, приметил деревце. С него проще будет ориентироваться на незнакомой местности, но сначала требовалось добраться, а затем и забраться. А это уж как повезёт и кому — ему или тем, кого натравили на них "живодёры".
Скоты продолжали рыскать по одиночке и парами, сбиваясь по мере необходимости в стаи, когда та или иначе жертва стремилась оказать им сопротивление, и тогда одна особь или даже две отвлекали внимание человека, а третья или остальные в зависимости от количества поголовья зверюг в стае нападали и рвали. В основной массе уголовников. Те засветились больше других "партизан" и в отличие от солдат не обладали никакой техникой, да стрелковым оружием, из которого надо уметь стрелять, а не просто так куда глаза глядят. Целиться толком не получалось, отстреливались наобум.
— С Богом… — перекрестился Азаровский.
Не за себя опасался майор, и уж тем более не боялся, а за детвору — Петра с Юлькой. Надежда на благоприятный исход не покидала его: они сумеют постоять за себя, вот только ли хватит им терпения, а боеприпасов? Это тоже надо было учитывать, а они — не факт. Хотя юный хуторянин поражал воображение спецназовца и не только его. Чего только стоил его героический подвиг с девчонкой, когда он на пару с ней остановил БМД и БМП. Тут не только надо иметь мужество и смелость, а и определённый навык в обращении с гранатой, пусть даже ручной. Например, тот же капитан СБУ такого наворотил, разворотив в хуторе Панасюка хату со всеми иными постройками сарайного типа, что иной раз вообще возникал сам собой вопрос: как он попал в силовую структуру Украины и получил оружие? Того и гляди: из пистолета застрелиться, не вынимая из кобуры и не взводя в боевое положение. Уникум.
Его также не было ни видно и ни слышно. "Тунгуска" словно провалилась сквозь землю, а и экипаж лейтенанта на "Акации" и все прочая техника.
"Разобраться бы…" — думал крадучись среди зарослей бурьяна Азаровский, продираясь сквозь них затаив дыхание. Каждый шаг или движение приходилось делать с невероятной осторожностью и осмотрительностью во избежание трагедии. Стоит зазеваться или задуматься и… поминай, как звали. Появятся твари…
Они снова обозначили своё присутствие на местности. Ими была добыта очередная жертва на раз, и сейчас они рвали её, набивая свои ненасытные утробы. Похоже, что та из них особь, которая сподобилась на рык, взяла на себя роль вожака кодлы.
Азаровскому не хватало гранаты, с ней бы он чувствовал себя более уверенно, и даже бы не отказался от открытого столкновения со скотом.
До дерева оставалось порядка сотни метров, примерно столько же он успел преодолел. А что если совершить марш-бросок? Мысль хорошая, но неуместная. Всё-таки ранен, пусть и более или менее сносно. Не помрёт, ещё поживёт. Но вот от потери крови и сознания не застрахован. Хватит ли потом сил успеть подняться на деревце, и не заберутся ли туда с аналогичным успехом звери?
Уцелевшие уголовники продолжали носиться сломя голову по зарослям. Им бы сейчас было лучше пробиваться к дороге — алее тополей, но и в мыслях ничего подобного не возникало. Там "живодёры" — ещё виден хвост промелькнувшей мимо них колонны. Возможно, только и ожидают их, располагаясь в засаде.
Выстрел… Ещё один… Короткая очередь… Один обрыв в стороне по иную часть дороги в поле следовал за другим, а меж ними то и дело зловещие рыки и вопли. Доставалась и зверюгам. Уже хорошо, но всегда хотелось чего-то большего и лучше. Азаровский был из таких людей — максималист своего дела и по жизни, на то и военный, а командир группы спецназа. Сам знал не понаслышке, что такое зачистка. Её и производили силами животных "гастарбайтеры".
До деревца оставалось где-то пятьдесят метров, когда он уловил на своей стороне от дороги шорохи тех злобных существ, коих спустили "живодёры".
"Эх, не успеть — не поспеть!" — немного расстроился Азаровский. Замер, прислушиваясь к тому, что творилось вокруг.
Шорохи могли оказаться отвлекающим манёвром. Звери знали своё дело, и ещё никто не ушёл от них, если они за кого-то брались и гнали, пока не загоняли и не пожирали, упиваясь сырой плотью с кровью.
Напряжение росло. Сердце в груди лихорадочно стучало, заставляя кровь пульсировать по жилам с неимоверной скоростью. На руках и шее вздулись вены. На лбу проступил пот, застилая глаза. Ожидание чего-то неизведанного было томительно, а и мучительно.
"Без паники! Только без истерик! — отбивались в мозгу Азаровского мысли подобно военным командам. А куда без них — военный человек и замашки соответствующие. — Не расслабляться! Стоять! Держаться из последних сил!"
Надежда на прорыв не покидала его. До деревца оставалось всего ничего два рывка с перебежками и вероятным отстрелом от зверюг. А то, что они рыскали подле него, ходя кругами нисколько не сомневался. Следов он им оставил предостаточно, другое дело: пересекались с иными такими же точно "партизанами".
— Была, не была! — решил Азаровский для себя. — Либо грудь в крестах, либо голова в кустах!
А он и так находился в зарослях бурьяна. Колючек хватало и репейника. Если ему продираться тяжело сквозь них, то и живности "живодёров". Во всяком случае, так просто им его не взять — без боя не сдастся — будет отбиваться до последнего патрона, а затем ножом, даже зубами готов…
Вытащив из ножен штык, он примкнул его к "СВУ-А". Теперь можно побегать и поиграть в кошки-мышки с животными. Что-то вроде: попробуй, догони, а догонишь — возьми, если ещё сможешь.
Перед глазами замелькали колючие заросли. Они больно хлестали Азаровского по рукам и лицу, доставляя массу неприятностей оголённым участкам кожи, а и через одежду чувствовалось, как кололи и царапали. Не его одного, тех, кто погнался за ним, также сорвавшись с места, донимали противные заросли. Репейник набивался в шерсть и лез в злобные очи порабощённых животных.
Азаровский упал — своевременно и не совсем намеренно, но уж как получилось, так и остановился, и тут же развернулся лицом к возможному преследователю.
Интуиция не подвела, зверюга выскочила вслед за ним из зарослей колючки, её он и принял на штык "СВУ-А", вогнав в брюхо, и на него вывалились её внутренности. Он перемазался в её крови.
Животное взвыло. Затяжного вопля не последовало. Забиться в агонии не позволил меткий стрелок.
Азаровский не мог ошибиться, поскольку в голове у зверюги образовалась дыра. Пуля прошла навылет, раздробив череп, снеся всю заднюю часть. Калибр впечатлял, а также мастерство стрелка. И не дрогнула рука! А ведь мог зацепить ненароком майора.
Он не знал, кого благодарить, но заранее был обязан снайперу жизнью. Снова подорвался с места и кинулся к дереву, чётко уловив, как по его следу параллельным курсом чуть в стороне от него держаться иные скоты, и только ожидают удобного момента поквитаться с ним за вожака.
И снова выстрел, повлекший новый вопль с визгом. Итого уже две зверюги отвалили от Азаровского, но никак не иные. Нормальные животные из дикого мира давно бы отстали от него, понеся потери, но не эти и шли до конца на верную погибель, нисколько не задумываясь о последствиях. Цель определена и должна быть поражена.
Азаровский не переставал поражаться. Новый выстрел застал его врасплох. До дерева было уже подать рукой, как из-за ствола на него выскочила зверюга и… он также принял её на штык, как и ту, которой некто разнёс череп. Эту также, но со спины, хотя и он нажал на спусковой курок, иначе бы сия грозная особь доставила ему немало проблем. А новые рваные раны ему ни к чему.
Отвалился на спину, узрев спасителя. Им оказалась девчонка. Он был сражён ей наповал, а тем, кто в свою очередь прикрыл её сразил иную тварь, заорав голосом Петра.
— Не стой, дурында! Вали нах… на… — выпалил он и не только на словах. — На дерево!
Азаровский помог, отплатив любезностью девчонке — подсадил. И она взмыла к парню. Сам же немного промедлил. Третий там явно лишний — деревце не выдержит их.
— Куда? — услышал он вдогонку от детворы, бросившись бегом от них, выманивая на себя тварей.
— Стреляйте мне в спину-у-у…
— Сбрендил мужик, — не удержалась Юлька на словах, а вот с деревца тварям при всём желании её не стряхнуть — вцепилась в него как пиявка.
— Не тряси… — откликнулся Пётр, выцеливая очередную зверюгу, да не вышло — дал промашку, и не потому, что бил по движущейся цели, а иной причине. На них кодлой выскочили звери, зашаркав когтями передних лап по стволу, силясь допрыгнуть.
В одну из них и разрядила свой дробовик Юлька, заставляя тварь умыться кровью.
Полагаясь на слух, Азаровский уловил оба новых выстрела, но и рыки с воплями, исходящими от деревца. Остановился. Развернулся и двинул назад. Понимал, что поступает неразумно, но не мог бросить тех, кому был обязан жизнью. И потом дети…
Те даже не заметили его приближения, впрочем, и животные отреагировали не сразу, а с небольшим запозданием. Дав короткую очередь из "СВУ-А", майор переключился на пистолет, сжимая в одной руке, а в иной рукоять ножа. Меж ним и той тварью, что отреагировала на него, завязалась ожесточенная схватка. Деваться некуда, расчёт на бронежилет и то, что внутренности останутся при нём, ну а конечности и без того в царапинах и ссадинах, да в крови.
Дети в очередной раз не подвели, положив всех тварей, притащившихся к ним под деревцо. Но этого Азаровский уже не видел, в глазах потемнело, хотя на небе ни тучки, солнце продолжало палить нещадно. От жара плыло всё кругом, создавая миражи при испарении влаги, которой хватало в виде росы среди зарослей колючки и репейника. А и крапивы в избытке.
* * *
Тело саднило, кожу жгло. Боль только усиливалась, заставляя подсознание включить разум и попутно напрячь мозги. Сознание медленно, но верно возвращало майора к жизни. Его волокли, поскольку сам он передвигаться не мог — не было ни сил, ни желания.
Кто ж тогда терзает его? Когда следовало изначально кинуть подыхать рядом с тварями. Может, какая-то из них решила сделать себе заначку на чёрный день, и он уже наступил для него?
Но нет, до слуха донёсся до боли в теле знакомый голос. Речь принадлежала человеку, а не тому, с кем столкнулся Азаровский.
— Люди-и-и… — простонал майор.
— О, уже что-то… — раздался голос Петра.
— Ну и тяжёлый же он… — подначила Юлька. — Одно слово — боров!
— Та ни — коняка…
Молодёжь сравнивала его с животными.
"Неужели отбились? И, похоже: от жизни…" — дошло до Азаровского: не всё так плохо, как могло быть или всё-таки они в плену у "гастарбайтеров" — заинтересовали их.
Открыть глаза не получилось — оба сразу, но одно с невероятными усилиями, точно было из свинца. А на нём запеклась коркой кровь. Поэтому видел сейчас всё в багровом свете.
— Ой… — не удержала девчонка Азаровского, выпустив ноги маойра.
— Ты чего кидаешь его?! — возмутился Петро.
— Он это…
— Чё?
— Сам взгляни…
Азаровский силился подмигнуть Панасюку-младшему, вместо этого вновь зажмурился. Веко снова прилипло к крови и не отлепить без помощи руки или чужого вмешательства.
— Видишь, что ты натворила! Чуть человека не убила, лишив сознания!
— В порядке я… — просипел Азаровский. — Мне бы водички…
Закашлялся. Во рту пересохло. Там тоже запеклась кровь и стояла комом в горле.
Чьи-то нежные и приятные на ощупь руки — вероятно девицы — занялись им. Но без Петра и тут не обошлось, именно он подал ей фляжку, а она воспользовалась платком.
— Ох… — не сдержался майор.
— Вам плохо, дяденька?
— А кому ща хорошо, — усмехнулся Петро.
— Всё верно, — согласился Азаровский с парнем. Он никого больше не видел подле себя кроме них. — Где это мы и почему одни?
— Да тут и говорить нечего — выжили и слава Богу…
Спорить не пришлось. Парень был прав.
— До дороги далеко, и куда шли от неё всё это время? — искренне желал разобраться в ситуации Азаровский, не собираясь и дальше оставаться обузой для детворы. — Бросьте меня! Я сам дальше пойду… Ух…
Встать на ноги не получилось. Причина до банальности проста — штанина разорвана в клочья, а нога… скорее в лоскуты. На коже борозды от когтей хищника разодранной до мяса. Благо сухожилья целы и мышцы не особо повреждены. Если рана не загноиться сможет ходить, пускай и хромая немного.
— До свадьбы заживёт… — отметил Азаровский, успокаивая не столько себя, сколько девчонку.
— К бабке его надо… — заявил неожиданно Петро.
— Ну ты блин, эскулап! Хотя бы фельдшера, на худой конец — ветеринара! А и от аптечки точно не отказался! Сам бы при её наличии хоть как-то да заштопал себя… — пожурил Азаровский для приличия парня.
— Да у нас на хуторах знающие бабки одними заговорами кого хошь на ноги подымут, даже из могилы!
— Вот спасибо успокоил, а так, лучше б сразу огорчил, — огорошил Азаровского своим очередным неуместным заявлением Пётр. — Хотя бы просто найти какую-нибудь заброшенную развалину и пересидеть там…
А что — не уточнил. Время покажет, оно же и рассудит их — правы они были или нет, что вступили в схватку с "гастарбайтерами".
— Я в разведку, а ты оставайся с ним, — наказал Петро Юльке. — Если шо — стреляй не задумываясь!
— Да и я помогу, чем смогу, — проверил Азаровский наличие патронов в обойме пистолета. — Застрелиться точно хватит…
— Не прощаюсь… — пообещал Петро: не бросит их, а и в мыслях не было сбегать от них.
Как же, куда он теперь без своей юной спутницы. Им теперь обоих одна дорога по жизни и заказана. Третий лишний. Им и чувствовал себя Азаровский.
— Бросили б вы меня, а… — с мольбой обратился он к девчонке. — Мешаю я вам, а и сами мне! Настало время расстаться! С оружием вы в ладах — не пропадёте! Только не забудьте боеприпасами разжиться! И самое главное — держитесь вместе! Порознь не ходите! Всё, уходи! Слышишь — иди за ним…
Юлька боялась: Азаровский застрелиться.
— Ещё чего — не дождётесь! Я так просто не сдамся!
Он начинал бредить. Взгляд затуманен и отстранён от того, с кем общался, не замечая практически спутницы. Она успокаивала его и не на словах, а движениями руки — гладила по волосам. Даже поцеловала раз не к месту, и не ко времени в лоб, отреагировав поспешно на тень, возникшую над ними. Схватилась за оружие. Стрелять не пришлось. Обошлось — с одной стороны, а иной…
— Петро!? — выдала девчонка.
— Ага, вроде того — я за него… — смутился он.
Юлька в свою очередь, догадавшись о причине его кислой мины.
— Это не то, что ты подумал, а видел…
— То-то и оно, что видел…
— Дурак! Уходи!
— Сразу, как только…
— Что?
— Доставлю вас с ним на заброшенный хутор.
— Нашёл кого из людей?
— Типа того, — не раскрывал до конца тайны Петро.
— Живодёров?!
— Да не, я ж не зверь. Подставлять никого из вас не собирался. Напротив помочь, а дальше каждый сам за себя! Ухожу я от вас!
— Не горячись! Ну же, будет дуться! И не смей меня ревновать к нему!
— Хм, больно надо, — а было сознавать Петру: Юлька права — он не сдержался. Однако продолжал строить из себя недотрогу.
— Знаешь что, парень… — не сдержалась она в свою очередь.
— И?
— Ничего… — не стала ругаться с ним, а то и впрямь расстанутся, а ей этого меньше всего хотелось. — Сглупила я, но и ты должен признать свою ошибку в отношении меня с ним! Он мне в отцы годится, а ты…
По лицу Юльки покатилась слеза.
— Ну, началось… — не удержался Петро от очередного язвительного замечания. Поспешно исправился. — Хорошо — виноват…
— Да я тоже хороша — сама начала и…
— Живодёры-ыр-ры-ы… — перебил их Азаровский, сподобившись на выкрик, и отключился.
— Чего это с ним?
— Бредит — лихорадка… — предположила Юлька.
— А ну взяли его и понесли… — вновь впрягся Петро, взвалив себе на плечи майора, заставляя боевую подругу держать оружие наготове.
До хутора было где-то около мили, и сразу избу не разглядишь в лощине — сокрыта зарослями в низине. Место дикое и жуткое на первый поверхностный взгляд. Изба покосилась и почернела от времени, а крыша и вовсе покрылась мхом. Не дом, а сарай сараем — землянка одним словом.
— Господи, и кто здесь живёт? Что за отшельник?
— Бабка одна…
— Ве-ведьма! Колдунья-А-А… — не удержалась Юлька, приметив, как нечто непонятное показалось в дверном проёме, выглянув на свет божий.
— Не пужайся, не зъим… — улыбнулась та, продемонстрировав щербатый рот.
— Знахарка?!.. — едва справилась с волнением девчонка.
— Божье создание, а не тварь, как все люди на земле… — озадачила старуха своим очередным заявлением.
— У нас тут это… больной… — напомнил Пётр.
— Так чё встал — тащы в дом на полог…
Юлька сразу приглянулась старухе. Кому-то же надо было по женской линии передать свой дар, а не проклятие. Да, не ухожена и не прибрана — сама, а заодно и изба. Ну так живёт одна на отшибе в глуши. И не живёт, а выживает. Кто знает как, а возможно и из ума давно уже.
— Помогай, давай, — озадачила старуха девицу.
— А что делать надо?
— Воды принеси…
— Ага… А где взять?
— Во дворе в колодце…
— Где-где?
— Сваво дружка подключи, он шибко разберётся — шустрый малый. Ох, смотри, девка…
Старуха в очередной раз выставила напоказ все свои зубы, которые можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Юльку аж передёрнуло. Но она сдержалась, ничего не сказав в ответ, зато подумала, чего и было достаточно для хозяйки избушки-развалюшки.
— Потерпи, солдатик, ща вылечу тя, я бабка добрая, не яга, хошь и Ядвига…
Юлька слышала краем уха её слова, снова перепугалась.
— Воды давай… — ошарашила она своим неожиданным появлением Петра.
— А… — вскочил тот с покосившейся лавки, как и дом.
— Спишь что ли?!
— Кто — я? Не мог…
— Мне не гони, лучше за водой…
— Куда и с чем?
— Придумай что-нибудь! Ты же мужик!
Петро расстарался настолько, насколько это было возможно в данной непростой ситуации.
— Ну, ты где шляешьси… — обронила старуха в адрес юной помощницы. — Тряпки давай. Начинай вытирать кровь с тела и грязь! Да в раны не занеси!
— Так он… он… — застеснялась она, потеряв дар речи. — Голый!
— Чё-то не так — у него или у тя?
— А… — не поняла Юлька старуху.
— Мужика не видела… — усмехнулась Ядвига.
— Видела…
— В штанах?
— Почему — в трусах…
— Это с карманами?
— Да, шортами называются…
— Не считается… — словно издевалась старуха над девицей. — Да не стой ты, дылда! Начинай приводить человека в порядок, пока я буду варить…
— Отраву?
— Отвар, дурья башка! И принесла нелёгкая мне непутёвую помощницу на старости лет! А надеялась, дура старая, передать свои знания и секрет…
— Колдовства?
— Целительства! Знахарка я! Не путай…
— Это вы — меня, бабушка…
— Наконец-то доброго слова дождалась… Небось, голодная?
— А как же он? — кивнула она в сторону Азаровского.
— Успеешь ещо поглазеть на его голого… Прочь…
— Хм, — хмыкнула Юлька, подумав про себя: "Странная какая-то она!"
— В сарай загляни… — бросила напоследок старуха.
— И чего я там не видела? — пробормотала тихо Юлька про себя, снова стреножив Петра на этот раз у окна.
— Подглядывал — за нами?
— А чё это бабка задумала?
— Чё-чё? То самое, что видел! Поднять решила мужика.
— Как?!
— А вот так! Для того и раздела!
— Не понял!?
— Ну ты сельпо! Деревня!
— Городская выискалась!
— Да, я из посёлка городского типа…
— Типа — не считается!
— Есть хочешь?
— А есть чего?
— Не знаю, но бабка советовала заглянуть в какую-то сараюшку. И где она привиделась ей тут? — завертела Юлька головой по сторонам, рыкая глазами в поисках иного дряхлого строения покосившегося от времени, а обязательно должно было зарасти травой и покрыться мхом, сливаясь с окружающей местностью.
Пётр и на этот раз расстарался, наткнувшись в высокой траве на нечто, что ни на словах не описать, не умом ни понять. Берлога, нежели землянка.
— М-да, сарай… Однако… — не удержалась Юлька. — Чё встал? Ждёшь, что бы я открыла его?
— А я прикрою, — перехватил оружие Петро, пожалев: нет гранаты. А то бы точно проверил при помощи неё наличие там живых организмов.
Обошлось. Никто не выскочил, но и не закопошился внутри.
— Сюда бы лучину — посветить, — окунулся он кромешную тьму и холод.
Юлька проявила незаурядную смекалку, воспользовавшись карманным зеркальцем. Без него и без расчёски никуда — барышня.
Проникнув в тёмное царство мрака, лучик света заскользил по стенам. Пётр не поверил в увиденное — затих.
— Ну чё там? Чего молчишь и не мычишь? Есть чем поживиться? — не вытерпела подруга.
— Ты только глянь, — прорезалась у него речь снаружи. Он держал в руке консервную банку и довольно тяжёлую, а внушительных размеров.
— Это чё, и такое?
— Если правильно думаю — тушёнка. Но очень старая… В таких банках сейчас не выпускают. Даже в армии, когда мой… — Он запнулся. — Короче, надо вскрыть и попробовать — съедобна ли!
Ему не хотелось отравить подругу. Хотя та сама готова была рискнуть выступить в качестве дегустатора.
— Пахнет вроде недурно, — потянул Петро носом аромат, исходящий от открытой банки тушёнки.
— Ты пробуй, а не принюхивайся! Чай не духи, ландышами пахнуть не будешь! — не терпелось подруге ощутить на вкус армейский "деликатес". А уже и слюни текли. Облизнулась, глотая их.
Петро с опаской облизнул жир с ножа.
— Не сало, но…
— От хохол!
— Тю, хохлуха!
Не выдержав, Юлька вырвала у него из рук банку и сунула пальцы, выгребая огромный кусок мяса с салом — запихнула в рот.
— У-у-у… — закачала она головой. Ей казалось: отродясь ничего вкусней не ела.
— А бабка запасливая попалась, — отметил в свою очередь Петро. — Партизанка, блин, как и мы!
Ядвига усмехнулась про себя, словно видела и слышала всё, о чём трепалась молодёжь у землянки. Тем и жила, что опять кому-нибудь понадобиться — её помощь. А и знания теперь есть кому передать. Пусть и девица немного дурковатая, ну так и сама одичала тут за столько лет одиночества. Крикнула.
Детворе показалось: кричит майор — вломились в избу. Пётр расстарался, едва не вышибив дверь на пол плашмя.
— Кто кричал?
— Я… — улыбнулась Ядвига.
Точно — бабка со сдвигом…
— Сама ты, девка! — озадачила старуха Юльку. — Будя жрать!
— Что делать надо, бабуля? — ввернул Петро вперёд неё.
— Баньку-то истопи…
— Вона как?
— А чё думали — в сказку попали? Нет…
Старуха оказалась просто кладезь таланта. Умела она обращаться с людьми, а и заставлять делать молодёжь то, что было необходимо. У такой не забалуешь. Прямо как у Апанасихи или в армии.
— Точно — партизанила! — не сомневался Петро, шепнув озорно на ухо Юльке.
— Кыш… — не удержалась старуха.
— А мне что делать, бабушка? — вставилась Юлька.
— То самое, чё и все бабы, — указала она ей на гениталии Азаровского.
— Не поняла шутки юмора?!
— Сама умора! — ухмыльнулась Ядвига. — Привыкай к голым мужикам! Такова наша бабская доля!
— Чего?
— Слышала! А не перебивай! Ишь брезгливая нашлась! Подмывай…
— Ой… — воскликнула Юлька чуть погодя.
— Ну чё ты там творишь? — отвлеклась старуха от отвара. На всё рук не хватало, да и не поспевала — стара стала.
— У него это… — не знала, как толком объяснить Юлька подоплёку произошедшего конфуза.
— Чё — это?
— Он встал…
— Кто? — уставилась старуха на Азаровского.
Тело майора по-прежнему было в горизонтальном положении.
— …о-о-орган… — кивнула Юлька на то, что смущало её и очень сильно, из-за чего раскраснелась.
— Бесстыжая! Ты чё творишь?
— Да я ничего такого и не делала, просто пыталась помыть — рукой провела вперёд-назад и…
— Сколько раз?
— Не считала…
— От дура, так дура на мою старую голову! А сраму-то! Тьфу! Заставь дурака Богу молиться, так он лоб расшибёт!
— А чё терь делать-то? Как это… успокоить его? — не могла сама Юлька.
— Как-как! Терь никак! Ему баба нужна!
— А где взять?
— Не гляди на меня — я старая!
— А мне ещё рано! Молодая я для него!
— Ну, это такое дело: никогда не рано…
— Значит и не поздно!
— И откель ты така взялась — слишком умная? А… дурная?
— А чё сразу я, ба! Сама велела, я ж не хотела…
— Ох ты… — озадаченно воскликнул Петро, вбежав впопыхах, чтобы сообщить: банька найдена и уже затопил печь, а тут такое и…
— Это не я, а бабка! — тут же выпалила Юлька.
— И целовал тогда он тебя, потеряв сознание в бреду…
— Вы продолжайте — не останавливайтесь, — ввернула между делом Ядвига. — А я послушаю! Больно интересно у вас это получается! А то отстала я тут от жизни! Не каждый год выпадает удача свидеться с живыми людьми!
— Ой, а с кем вы, бабушка, тут общаетесь? — испугалась Юлька, подумав Бог знает что.
— С ними…
— Пы-правда?
— Зверями и птицами…
— Фу ты… — отлегло на душе у девицы.
— А ты чё подумала: я — ведьма? Мертвецов оживляю? Когда и сама ещо ого-го… — покосилась Ядвига на то, что подняла Юлька у Азаровского. — Эх, и озорная ты девчонка, как я погляжу!
— Ты сам ещё ого-го, бабуль…
— И на том спасибо! Идите в… баню! Марш мыться…
— Чё, прямо ща…
— И желательно порознь, а то потом у Петра така же будет проблема при виде тя в непотребном виде…
— Я не такая…
— Все мы — бабы, а они — мужики…
Пока они "купались" по очереди, не раз поругались. Юльке всё казалось: Пётр норовит подглядеть за ней, а он ходил кругами вокруг да около, охраняя её покой. Старуха меж тем основательно занялась Азаровским — омыла травами с отвара, а затем и им смочила раны, вымывая всю грязь, и наложила не то жир, не то масло, не то ещё какую-то мазь животного происхождения.
Бинтовать его пришлось уже девчонке.
— Как банька?
— Так себе…
— Чё не так, какая-то дёрганая? Петро подглядывал?
— А на кого ему ещё здесь заглядываться! Не на тя ж, бабуля!
— Как знать… как знать…
— Ну ты и сказанула, мать… — подал голос майор.
— Ой, — вновь зашлась в крике Юлька.
В избу влетел Петро в том виде, каком мылся в бане и таком же точно лежал Азаровский.
— От ты яво… — прыснула старуха.
— Ох-ё-о… — спохватился паренёк — и за то, что было неприкрыто у него, сведя руки внизу у паха.
— А ты куды уставилась? — толкнула старуха локтем Юльку в бок. — Не на того глядишь, бесстыжая!
— Это я-то, когда они — мужики…
— Вы чё творите, бабы? — разошёлся Азаровский. — Где мои штаны, а и…
Он не заметил на себе даже нижнего белья. Вместо трусов какие-то лоскуты, лохмотьями, точно они собирались его забальзамировать, превращая в мумию. Для них было главное — ожил.
— Да ты просто волшебница, ба! — расцвела Юлька прямо на глазах.
— Ну вот, дождалась благодарности… — улыбнулась в ответ Ядвига. — А то всё твердила: колдунья, да ведьма… Знахарка я — целительница…
— Где это мы?! — уставился Азаровский на молодёжь.
— Нах…нах… — пытался что-то сказать Петро. — У неё…
Он кивнул на старуху, прежде чем сверкнул голым задом перед ней, Юлькой и Азаровским, скрываясь из виду от греха подальше.
— Эх, мне бы годков этак сто скинуть, я бы ух… — озадачила Ядвига гостей.
Юлька уже привыкла, а вот Азаровский "познакомился" с ней впервые, да и то, пока что визуально, а в иной контакт толком ещё и не вступил.
— На хуторе, стало быть, — заключил он, дешифрировав нецензурное начало ответа Петра. — А вы — ху…
— Ядвига я!
— У меня и в мыслях не было оскорбить вас словом — хуторянка…
— А, ну тады продолжал, коли начал.
— Валера…
— А по отчеству?
— Лучше фамилии — Азаровский…
— Не наш — не хохол…
— Бульбаш…
— Та понятно, — старухе было занятно то, каким образом он оказался тут да ещё с детьми при оружии.
Долго объяснять не пришлось, старухе было достаточно узнать: на них напали и похоже на Украину.
— Схоронитесь покуда у меня…
— А не боитесь?
— Та пожила, всё одно помирать, а когда-то надо…
— Да ну, ба! Зачем же… — не удержалась Юлька от данного высказывания, окончательно изменив своё отношение к ней.
— Да дуркую я… одичала…
Азаровский не желал становиться обузой старухе.
— Ещё чего!
Ей как раз и не хватало едоков — пустых ртов. Секрет был прост: землянка — вход в подземное хранилище с продуктами питания, хранящихся исключительно в консервных банках и не только тушёнкой, но и колбасой. Всё это ей досталось "бесплатно" от немцев со времён Великой Отечественной, а по соседству имелся ещё и схорон оружия, сделанный ей в молодые годы, когда она не то что бы партизанила, как предположила в шутку молодёжь, да помогала раненым, укрывая их в землянке, глубоко под землёй. Так что их там не точно немцы с полицаями, но и собаки найти не могли. Знать помимо еды и в оружии не придётся испытывать дефицита.
Азаровский вперёд склада продовольствия желал проникнуть в арсенал старухи.
— Будя, шибко наваюесси… а ужо довоевалси… Полежи — отдохни! Ить умаяси с дороги. Да и дети прибились. Уймись, солдатик…
Ядвига провела рукой по лицу Азаровского. Смахивать пот, проступивший у него там крупными испаринами, не помышляла, враз усыпив.
— И как ты это делаешь, ба? — заинтересовалась Юлька
— Вот так… — повторила она те же действия в отношении девчонки, а затем и парня. И сама легла на полог подремать, пытаясь понять всё то, о чём ей наговорили здесь столь долгожданные гости — видела, что ждёт их впереди, но им об этом ни слухом, ни духом, даже заикаться не стала, смастерив обереги. Без них им не выжить в том мире, который менялся на глазах невероятным образом в чудовищную сторону — люди повально превращались в чудовищ, а и звери подстать им. И гонялись за ними. Она даже знала: скоро объявятся здесь те, кому также потребуется её и их помощь. А там… как Бог даст. Всё предвидеть не могла, но дурные предчувствия не покидали. И знала больше, чем говорила, а и могли себе вообразить гости — та же Юлька. Бабка её сразила. Теперь могла передать накопленный поколениями опыт целительства, как своей продолжательнице в данном деле.
Азаровский то и дело вскрикивал точно в бреду, а проснуться не мог — никто. Детвора и та сопела в две дырки, и лишь ближе к утру нового дня с наступлением зарева на дальне горизонте при восходе солнца старуха позволила им очнуться.
Юлька первой взбрыкнула по обыкновению, очутившись подле Петра, хотя и не помнила, как свалилась, и почему её сморил сон.
Тому также было всё невдомёк.
Старуха цыкнула, прищёлкнув языком. Ох, и остёр же был он у неё и в её случае язык её не враг, а друг. Но и Юлька не отставала от старухи.
— Я это… Это не я! Не сама! Так само как-то нелепо вышло!
— Да чё оправдываться… — вмешался Петро. — Немаленькие! И ругать нас некому!
— То-то и оно, — откликнулся Азаровский, напоминая, кто он и кем является по долгу службы.
— Да я вообще не призывного возраста ещё!
— Война не выбирает и не разбирается…
Старуха утвердительно кивнула в такт словам майора.
— Пора… позавтракать. Кто будет пить чай?
Юлька не торопилась выпячиваться, понимая: стоит вызваться и самой придётся обслуживать всех.
Пётр первым не удержался. Ему и ведро в руки и дорога заказана к колодцу, а затем к топору с дровами и печке. Азаровскому старуха не разрешала особо суетиться, но и он не помышлял отлынивать от работы, опасаясь: мышцы совсем атрофируются.
— Не калека, даже не инвалид…
— Просто шибко пришибленный, — выдала старуха.
— Чё?!
— Контуженый — говорю…
— Не без того, да и отшибить ничего там не могло! Тем более мозги! Голова же кость — болеть по определению не может!
Юлька улыбнулась. Зря. Её и припахала к работе старуха.
— Прежде на стол накрывай, опосля и рот разевай!
Пришлось двигать на склад продовольствия. В пакетах она обнаружила галеты. Не хлеб и не печенье, но и то хорошо, а и варенье нашлось в виде джема всё в тех же банках с фашисткой свастикой.
— Полицаев в роду не было, — не удержался Азаровский.
— Обидеть решил, мил-человек? Или ни к месту пошутил? Не выдам — не боись! — мгновенно отреагировала старуха.
— Извини, мать, должна понимать — западная Украина…
— Так ить сам бульбаш — не все партизанами были, хватала и таких, о ком сам речь завёл…
— С дуру ляпнул, не подумав, у меня много родственников полегло тогда.
— А я вовсе мужа не дождалась. Только обвенчались и на тебе… война проклятая… А сызнова… Беда…