Мечты Азаровского были разбиты выстрелами из самоходных орудий. Берег с неконтролируемой стороны суррогатами покрылся разрывами. Противник предпринял попытку уничтожить диверсантов, не обращая внимания на нехватку боеприпасов. Нынче экономить их — себе дороже. Это и уяснили.
При первых же взрывах, а чуть ранее канонады выстрелов, Азаровский не обращая внимания на залёгших напротив него стрелков, кинулся в спасительные воды реки. Что он сделал дальше, уже никто не видел, да и сам не помнил. Хотя опасения подтвердились. Его контузило, однако память быстро вернулась, чему способствовало быстрое течение реки.
Под воздействием ударной волны майор угодил в водоём, и теперь барахтался в воде, борясь за собственную жизнь. Под лопаткой саднило и кололо. Похоже, что он вляпался. Ранение ему обеспечено. Оставалось выяснить насколько оно серьёзное и помешает ему произвести запланированную на ночь диверсию.
Одно он знал точно: пока жив, будет продолжать уничтожать противника всеми доступными ему средствами, не взирая ни на что, даже ценой собственной жизни. Ну а ранение — мелочи жизни. Тем более рана подобная для него — сущий пустяк. Переживёт. Не такие приходилось в своё время. А оно уходило, тая на глазах.
Суррогаты на ином берегу продолжали суетиться. Колонна бронетехники, подготовленная ими к рейду через мост, осталась на месте, но зато несколько лёгких боевых машин отправились по разные стороны берега реки вверх и вниз по течению на поиски новой переправы или брода.
Это был шанс на обратном пути устроить засаду одному из двух экипажей. Майор выбрал тот, который укатил вниз по течению. Ему проще сплавляться по реке в данном направлении, никаких усилий прилагать не приходилось, быстрая вода сама сносила его туда, оставалось выбраться на берег при повороте русла. В первом же изгибе реки, его вытолкнуло на берег.
Отдышавшись, Азаровский попытался пошевелить левой рукой. Под лопаткой остервенело кольнуло. Возможно, там засел осколок, а возможно и рана намного серьёзнее, чем он предполагал. И трогать её — себе дороже. Кровь может хлынуть ещё больше и не остановить. Какой из него теперь диверсант. Отключился на время, решив передохнуть, и поначалу задремал, а затем вовсе уснул. Хорошо ещё, что не храпел на всю округу, а то неровен час, накликает на свою голову беду.
Её в его случае предвидела старуха. Ядвига зажмурилась на миг, уйдя в себя. Ещё бы, ведь она оставила отряду Азаровского амулеты-обереги, воткнув незаметно в полы одежды шипы от колючего кустарника, растущего вокруг её хутора, образуя непроходимый забор естественного происхождения.
Юлька в то же самое мгновенно уловила изменения в поведении старухи, не стала ей мешать по обыкновению. Сама чего-то заподозрила и неладное, а понять толком не могла. Всё-таки бабка уже успела передать ей кое-какие навыки и знания, но как — та пока также не ведала и не понимала — и всё то, что творила старуха, а порой такое: просто диву давалась, и даже сходила с ума. Временами у неё шла кругом голова, а один раз из носа кровь пошла. Тогда ей почему-то показалось: закипают мозги, но вот пар из ушей не повалил, даже ноздрей, хотя она силилась разглядеть подобное явление в зеркале. И ничего, кроме раздувшихся ноздрей и округлившихся на выкате глаз не заметила. Да и к зеркалу тогда не стоило ей подходить, точнее осколку — он также треснул, а затем и вовсе разлетелся вдребезги с характерным звоном. А ведь могла пораниться. Да Бог миловал проказницу. И тогда она также не ко времени потревожила Ядвигу.
— Баба-Яга и есть, чего бы кто мне про неё не говорил хорошего или…
Старуха открыла глаза, уставившись на юное дитя.
— Ой, бабушка… — не вытерпела Юлька.
— Ты сбиваешь меня! — неожиданно выдала та.
— Да я молчала — сама могила!
— Будет и не только нам, но и…
Ядвига осеклась, не договорив, опасаясь: любое слово, а тем более произнесённое ей, имеет свойство сбываться рано или поздно — и лучше поздно, поскольку такого не было, чтобы никогда. Всегда и с завидным постоянством.
— Что-то не так? — озадачила Апанасиха старуху с девчонкой.
Прямо семья — бабуля, мать и дочь, а Петро при них то ли сын Апанасихи, то ли Юлькин жених — загляни к ним ненароком заблудший прохожий.
Но нет, никто и близко не подходил, поэтому Петро успел соскучиться по Азаровскому и его "партизанскому" формированию. Ему практически в одиночку приходилось обустраивать оборону хутора, который в любом случае при навале "гастарбайтеров" не удержать теми силами, коими располагали в наличии. Почему-то вспомнился кинофильм "Свадьба в Малиновке".
Не тут-то было. Старуха вновь проявила себя во всей красе — принялась готовить некий странный отвар. Юлька старалась запоминать ингредиенты тех сухих трав и кореньев, кои она кидала пучками и не в котёл, а чаще мимо него в костёр. А затем, запалив один, задула, и он задымил у неё в руках. Она перетёрла его в пальцах, сжимая в кулак, вышла из избы во двор, и, что-то приговаривая на все четыре стороны света, неожиданно распылила, воздев руки к солнцу.
Со стороны её постояльцам показалось: взывает к силам природы, называя про себя матерью — ворожит. Либо напротив колдует, поэтому и ругается, наводя порчу каким-то заклятием сродни проклятия. Сложно понять, а и трудно пока что принять всем, даже Юльке.
— Вот те бабушка и Юрьев день! Знахарка, блин! Та ещё ворожея!
Ведьмой или колдуньей больше не обзывала про себя, даже в мыслях старалась не поминать её, таким образом, а то мало ли что и ждёт саму впереди из-за этого. Вдруг старушка и впрямь обидится, тогда возьмётся за метлу со ступой и…
Ядвига опередила по мысли и в действии ученицу-мученицу. Быстро шагнула в избу, и… у неё в руках оказалась…
— Метла-А-А… — вскрикнула Юлька, не сдержавшись.
Её худшие опасения подтвердились. Не до конца. Метлу старуха сунула ученице, наказав прибраться.
— Руками, ба?!
— Если знаешь какой иной способ, можешь наворожить…
— Так вот, стало быть, как ты тут справлялась со всем своим обветшалым хозяйством одна… — догадалась прозорливая девчонка.
— Т-с-с… — Ядвига окончательно отвлекла Юльку от обряда произведённого ей. Той ещё было рано вникать в подобные дела — не подготовлена и в первую очередь сознанием, а всё требовалось делать со знанием дела — любое и начинать. Не знаешь, лучше не встревай.
— И всё-таки, ба… — напомнила ученица-мученица. — А чё это было?
— Да… Акха… — кашлянула Апанасиха.
А Петро и вовсе чихнул, угодив под воздействие распылённой старухой золы от сожжённой травы.
— У тя, Апанасиха, больше не будет болеть горло, и ты перестанешь кашлять и простывать, — уверила старушка. — Ну а ты, Петрок, считай, навечно избавился от насморка. Забудьте о простуде!
— А я, ба! Меня вылечи? — не удержалась Юлька, взмолившись, при этом по своему обыкновению назойливо.
— Да в тоём случае медицина бессильна, даже народная!
— Почему, ба? Что со мной не так?
— Больная ты…
— Я, ба?!
— …на всю голову! Шибко пришибленная…
— Вот как — не знала! И зачем я тогда тебе такая сдалась?
— Придёт время — узнаешь.
— Да я и так уже знаю — знания передать!
— Толку, когда в твою бестолковку… — отмахнулась старуха. — В одно ухо влетает, а в иное вылетает!
— Ну так не через иное отверстие в непотребном месте же!
— Во-во, через это у тя пока что всё и происходит…
— Ну, ба!?
— Не я в том виновата — сама…
— Вот вредина…
— Учти, мученица: всё воздаётся всегда и в троекратном размере! За добро платит добром, а за зло — злом… — напомнила старуха неписанную истину земной жизни.
— Кто? ОН… — кивнула Юлька на небо…
— Природа-мать…
— Её… — всё ещё оставалась не сдержанной на язык девчушка.
Старуха так и не раскрыла своей тайны, продолжая держать в секрете странный обряд, недоступный не только уму Юльки, но и Петра с Апанасихой.
— Дай-ка я… — отняла она метлу у девчонки. — Иди, лучше помоги бабке!
Уборщица в отличие от Юльки прочувствовала: Ядвига потратила немало сил — притомилась.
Старуха и впрямь уселась на скамью, откинувшись спиной на стену, положила затылок на одно из бревён, закатила глаза.
— Ты это… — переполошилась Юлька. — Не вздумай помирать, ба!
Даже слезу горючую пустила.
— Иди с Богом… — пошептала Ядвига. — Христа ради, прошу! Дай чуток перевести дух…
Юлька фыркнула недовольно и присоединилась к Петру.
— Давай хошь тебе составлю компанию — чем ни тем помогу…
— Вот уж чего не надо, того не надо! Ты знаешь пословицу: ненужная помощь хуже…
— Сам ты вредитель! Природу уничтожаешь…
— Я?!
— А кто землю вокруг хутора перерыл, точно крот! И мин понатыкал! До ветра страшно сходить — присесть боязно, того и гляди: на мине окажешься! Если вовсе голым задом на ствол оружия не сядешь!
— Да не боись ты, тебе расстаться с девственностью в ближайшее время не грозит!
— Кто девственник! Скорее ты! И драчун!..
Юлька едва не полезла на Петро с кулаками, да обошлось — и в первую очередь для них обоих. У него в руках был ящик с гранатами.
— Не дури!
— Сам…
На том и разошлись окончательно и бесповоротно, пока не иным способом, вступив в открытую конфронтацию.
— Импотент… — не сдержалась Юлька.
— Монашка… — ответил Петро любезностью.
Апанасиха всё слышала, да и Ядвига, но ни та, ни другая не подали виду, хотя детвора сама всё понимала: просто молчали, не донимая их лишний раз. А оно им это надо? Те и так устраивали им бесплатно концерты со сценами ревности. Из-за чего взрослые ощущали себя невольными зрителями точно в театре с 3Д-видео. При этом при всём им не требовалось платить за билет и покупать трёхмерные очки с красной и синей линзой. Даже носить.
Оставшись наедине, Ядвига стремилась прояснить ситуацию с тем, кому помогала на расстоянии. Оберег ответил ей, она уловила: амулет заряжен нужной энергией, вытягивая из четырёх стихий сил природы.
Азаровский пошевелился — больной частью тела. Рана больше не беспокоила его. На мгновение он даже забыл про неё, словно ничего не было. Исцелился чудным образом. А тут ещё грохот со стороны одинокой лёгкой бронетехники, двигающейся в обратном направлении к АЭС. Встал на пути.
Суррогаты не стали тратить на него снаряды, впрочем, и давить не собирались, сбивая на скорости. И вообще почему-то приняли его за часового на страже. Остановились, давая возможность подняться ему к ним на броню.
Ошибка в их случае была очевидна. У Азаровского из оружия при себе остался клинок, но он в совершенстве владел им в ближнем бою, а в рукопашной схватке на ножах ему и вовсе не было равных.
Едва из люка показалась голова "гастарбайтера" вслед за откинутой в сторону крышкой, он воткнул клинок острым концом в затылок, точно угодив в чип. Противник рухнул внутрь башни, а он проследовал туда за ним.
Наружу эхом через раскрытый люк понеслись глухие удары и грохот тел "гастарбайтеров" получающих увечья. Буквально в считанные мгновения майор КГБ вывел из строя экипаж БМД-1. Все пять суррогатов вместо обычных семи выпали из реальности, погрузившись во тьму мрака поглотившего их подсознание.
— Вот так как-то… — серьёзно разозлился на них Азаровский, превращая БМД в машину смерти.
Достаточно направить её в колонну бронетехники и далеко "гастарбайтером" не уйти, их марш-бросок закончиться невдалеке от АЭС. И место для засады здесь удобное, если на то пошло. Но сообщения передать некому. Отсюда вывод: придётся самому покататься по округе, выжидая удобного случая. Да и в одиночку много дел не натворить, сам продолжил поиски брода на иную сторону берега. Точнее того места, где берег напоминал пляж и обязательно с иной стороны. Всё-таки ему в руки попалась плавающая бронетехника. Осуществив первую задумку, Азаровский вскоре занялся выполнением иной.
Беспокоиться по поводу диверсантов на противоположном берегу суррогаты не стали. Оно им надо, когда те больше не стремились донимать их. После артподготовки там никому не выжить — даже грызунам в своих норах с ходами уходившими порой на метровую глубину в грунт. Воронка на воронке. И люди ничем не защищены — лежали трупами на открытой местности и были как на ладони.
— Москаль… — тряхнул кто-то Тараса за одежду.
— Мини не брат… — отреагировал он мгновенно.
— Жив, хохол…
— Тю, бульбаш… — догадался капитан: его теребит за грудки майор.
— Угадал…
— Оставь мини… — требовал он от Азаровского дать ему возможность спокойно помереть.
Как Москаленко выжил после прямого попадания снаряда в "Гвоздику", и при этом не окончательно из ума — загадка. Не дурак, как ни крути — всё-таки капитан СБУ. Да и сам майор КГБ. Но с Валерой понятно всё — у него за плечами годы службы в боевых условиях, а вот Тарас даже на учениях не побывал ни разу — не воевал.
— Заговорённые мы с тобой…
— Кем и когда?
— Бабкой… — почему-то вспомнилась она Москаленко.
— Ты думаешь?
— Уверен…
— Веришь в сказки?
— Даже Гоголь писал не просто так от нечего делать! Из него фантаст как из Тимошенко — монашка!
— Ну, ты загнул…
— А сам, Валера, завернул… и нас сюда на верную погибель…
Москаленко огляделся, стараясь понять: выжил один или… оказался совершенно один и не в САУ, а за пределами. Похоже, его вышибло при взрыве. А как, и почему — ничего толком не помнил. Возможно, пытался сбежать, а его отбросило ударной волной, ударив в спину. Но тут же выяснилось значительно ниже. Сидеть он не мог — точнее присесть. Едва по своему обыкновению опёрся на пятую точку опоры, вскочил, как подстреленный в то самое место.
Азаровский только теперь углядел на нём порванные штаны со стороны ягодиц. Повалил соратника по несчастью на живот, навалившись сверху.
— Я ранен? — не унимался Москаленко.
— Ща разберусь, — уверил Азаровский.
— Ты чё задумал?! — уловил капитан на слух, как затрещала ткань у него со стороны срамного места при использовании майором клинка. Его лезвием он распорол ему штаны, оголив тылы.
— Не то, что подумал, а решил! Натурал я! И хватит об этом!
— Тебе проще говорить, чем мне! Это меня туда зацепило! И чем?
— Сказал уже — ща разберусь, — продолжил твердить майор. — Ты только не напрягайся — расслабься и…
— Я те не девочка, чтоб ты меня уламывал! Не на свидании!
— Тогда до свидания… — назначил его Валера Тарасу.
— Э, а ну стой! Да постой ты…
— Готов?
— К чему, Холера?
— Тому самому…
— А больно не будет?
— Обижаешь…
— Это ты — меня! И оскорбляешь!
— Да я ж сказал: не по этому делу!
— Ага, все вы! Особенно Бориска… Моисеев!
— А у самих Ондрий Данилко!
— Квиты… — пошёл на попятную Тарас.
— Ух ты… — не удержался от сарказма Азаровский, поведя себя озорно с Тарасом.
— Ну чё там у меня — и не так?
— Жопа…
— Как жопа! У тя что ли не такая?
— Не скажи… — продолжал отвлекать Азаровский Москаленко от того, чего собирался сделать, а непременно больно. — Я такой ещё ни разу не видел! Даже у бабы!
— В смысле?
— На тебе трусы повисли! Лежи и молчи! А и не шевелись…
Тарас оглянулся назад — себе за спину — насколько это ему позволила его шея, стараясь разглядеть то, что оголил ему майор.
— Да спокойно ты, краснозадая макака… Не крутись…
У Москаленко запеклась кровь на ягодицах. И что самое интересное — осколок, обнаруженный там у него Азаровским был зажат ими, а не торчал в них. Об него капитан и обрезался. Всего-то пустяк, а вогнал, пытаясь сесть. Вот если бы не спешил, ничего бы вообще не было.
— Расслабишься тут… — огрызнулся капитан. — Как же! Эти, блин, мать их, "гастарбайтеры" едва не поимели меня в противоестественной форме снарядом в зад…
— Ну так не попали, а чем — всего лишь обычным осколком…
Азаровский ухватился за него и аккуратно потянул на себя. Ягодицы Москаленко сморщились — он напряг мышцы.
— Нет, ты издеваешься… — не выдержал в свою очередь майор.
— Кто и над кем — сам надо мн-Ой… — вскрикнул Тарас.
— Вот и всё… — сунул ему Валера в качестве трофейного сувенира извлечённый осколок от снаряда выпущенного из САУ.
— А чё жопа болит? — не унимался капитан СБУ. — У меня там свербит?
— Почему-почему… — передразнил его майор. — Какой сам, такие и проблемы!
— Чё-чё?!
— Я говорю: мягкие ткани у тебя повреждены…
— В смысле? Только не говори мне про трусы!
— Кожа поцарапана в том самом месте.
— Это чё ж получается: я не смогу больше нормально по-о-ос…
— Т-с-с… — настоял Азаровский на тишине.
Рядом с ними послышались посторонние шорохи.
— Вот бы эти гады попались, — намеревался Москаленко отомстить им, собираясь отстрелить головы и непременно через задницы. Оставалось подобрать оружие с длинным стволом и огромной мушкой, дабы противник перед тем, как он его прикончит, испытал аналогичные ощущения тем местом, каким он сейчас. — Я выбью из них дурь! Вобью дерьмо в мозги! Хотя, глядя на них, складывается такое ощущение: они и так там находятся у них!
— Да тихо ты, капитан! Будь человеком — заткнись! — не выдержал майор.
Получилось. Москаленко притих. Правда, ненадолго, снова вспылил — подле подполковника с сержантом. Один из них и издавал те шумы, которые отчётливо вперёд Тараса уловил на слух Валера.
— Косяк…
Косяченко пострадал на порядок больше вместе взятых вояк, вновь присоединившихся к нему, а вот сержант…
Нечипорук источал зловония в виде палёной плоти. Обгорел. На нём не осталось живого места. Кожу от одежды не отличишь, всё висит на нём лохмотьями, из-под которых местами торчат кости.
— Он ещё жив… дышит… — не выдержал подполковник. Слёзы катились сами собой помимо его воли, и смахнуть их не было никакой возможности — руки были заняты — он держал сержанта на нах, вытащив из подбитой САУ, что также почернела от огня, охватившего её во время обстрела суррогатами их стрелковой позиции.
— Его б к старухе отправить не мешало бы, а непременно доставить… — озадачил Азаровского очередной проблемой Москаленко.
Не факт, что она способна поднять сержанта на ноги, но то, что Косяченко точно потребуется любое врачебное вмешательство даже на уровни знахарства — вне всякого сомнения. Он больше неспособен ни то что воевать на прежнем уровне, а вообще хоть как-то.
— А что с летёхой и прапором? — напомнил подполковник майору с капитаном про них.
Тарас покосился вопросительно на Валеру.
— Ты же остался с ними? Где они? Бросил их?
— Нет, но…
— Что?
Валере было сложно объяснить всё произошедшее там с ними у моста. Диверсия, изначально запланированная им, срывалась. Следовало возвращаться, и было на чём — БМД-1 укрыто майором неподалёку. Люди нынче важнее противника. Без них толку противостоять им. Так что о новой диверсии у них под носом на АЭС лучше пока на время забыть.
Азаровский с нескрываемой тоской снова взглянул на берег реки — туда, где сплошь и рядом зияли воронки от разрывов.
— Дождитесь меня, — указал он подельникам направление, в котором оставил БМД. А сам подался на берег реки у моста. Расцветка его военного обмундирования была подстать местности. А если учесть наличие воронок, то чувствовал себя среди них, точно рыба в воде, при этом оставаясь на суше.
Ни Онищенко, ни лейтенанта он так и не нашёл. Их либо разорвало на куски при бомбёжке, либо, как и самого Азаровского, тогда закинуло в реку, где могли пойти на корм рыбам. Отказывался верить: погибли. Пока не нашёл их трупы, будет верить: непременно живы. А повезёт: старуха прояснит. То, что она обладала навыками ясновидения — почему-то не сомневался, а свято верил: поможет им в борьбе с дикими "гастарбайтерами".
* * *
Устанавливая очередную растяжку в траве, Петро не поверил тому, что услышал. Отзвук напоминал рёв мотора и не обычной техники, а именно бронетехники. Вскоре увидел быстро приближающуюся в его направлении точку, которая по мере увеличения превратилась в БМД…
— Ублюдки… — не сомневался он: на ней катят суррогаты.
Да что-то невидно их сверху на броне, как любили располагаться по обыкновению "гастарбайтеры" в виду нехватки всем места внутри. Похоже, изменили тактику со стратегией.
Паренёк затеял разобраться с ними. А почему бы и нет? Всё что надо ему для диверсии, у него в наличии под рукой. Подпустит ближе, отвлекая внимание растяжкой, и закидает миномётными минами с противотанковыми гранатами.
* * *
— Ой… — повела себя неестественно Ядвига в момент обучения Юльки.
— Чё, ба? Только скажи — я для тя всё что угодно сделаю… — затарахтела та.
— Беги к Петру! Да смотри — осторожно! На мину не наступи!
Зря она напомнила ей про них.
— А почему бы те, ба, не отправить меня к нему с метлой на ступе или…
— Беги уж — не боись! Ну жа — полетела! Аки пуля шальная…
— А чё мне сказать Петру?
— Просто отвлеки, пока я…
Юльку словно ветром сдула.
— Вот где шальная…
— Ага, — подтвердила Апанасиха. — Як снаряд!
…Прогремел взрыв.
— Юлька-А-А… — взвыла уборщица.
— Да цыц ты! Отвлекаешь… — прикрикнула старуха на неё.
Юлька шарахнулась в сторону, следуя в направлении мины. Если бы не Ядвига ей ни за что не миновать её. А так заодно отвлекла от диверсии Петро.
— От где дура-то набитая! — собирался он сделать то же самое с ней, если доберётся она доберётся до него живой.
А мчалась по минному полю к нему.
— Стой! Куда? Назад… — замахал он руками, отвлекаясь на неё от БМД.
Его жизнь без неё ни к чему — влюбился по уши. А, похоже, и она в него, раз мчалась как угорелая к нему.
— А чтоб тя… — не сдержался Петро.
Едва не накаркал беду, зато новый взрыв. Ему даже показалось: мины рвутся сами собой, выходя из строя. То ли он неправильно их установил, то ли закончился срок эксплуатации — прогнили, и взрывчатое вещество детонирует под палящими нещадно лучами солнца.
— Ложись… — навалился он на Юльку.
БМД был уже совсем близко. Могли и оттуда стрелять, а он не заметил, отсюда и взрывы.
— Какого тя принесло сюда не вовремя?
— Меня это… — запыхалась Юлька, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Бабка послала…
— А дальше не могла? Нашли время… Война…
БМД остановился в непосредственной близости от них, и наружу вылез…
— Товарищ майор! — подскочил Петро, вставая по стойке смирно.
— Здорово, сынок… — отплатил той же монетой майор. — Помог бы мне доехать до землянки местной партизанки? А то у меня раненые…
Он уже уловил: мальчишка расстарался, установив повсюду мины.
— Та идыты прямо по воронкам… — дошло до него и одновременно до Юльки, для чего Ядвига столкнула их меж собой во избежание того же Петра с экипажем БМД.
Уже ждала их, встречая подле избы на покосившемся крыльце. Полезла в БМД оказывать помощь сержанту.
— О даёт бабуля… стране угля… — отметил Петро.
— Не баба, а чёрт в юбке… — не удержался Москаленко.
— Ей это не понравится, — вставилась Юлька.
— Неужто может услышать?!
— А то — считай: уже…
— От ты Господи! Спаси и пронеси… — пронесло Москаленко.
— Ну что, получилось, Тарас? — не удержался Азаровский от озорной улыбки отпущенной в его адрес.
— Да ну тя! И вообще молчи о том, что было между нами!
— А что? — пыталась вникнуть во всё вездесущая Юлька.
— Ничего такого и плохого, о чём могла подумать!
— Да когда успеть могла, когда некогда… Стоп, а сами успели?
— Твою дивизию… — не сдержался капитан СБУ. — Язык мой — враг мой! Не до Киева доведёт, а с ума сведёт! Позор…
— Какие-то они не такие… и вернулись… — отметил в свою очередь Петро, донося свою мысль Юльке.
— Знамо дело — из переделки, — вставилась Апанасиха. — На капитане нет живого места — штаны на заднице разодраны. Сдаётся мне: его туда ранили осколком от снаряда, а не шальной пулей "живодёры"! Или "скоты" рвали…
— Ещё скажи — напихали! — не удержалась Юлька от ехидного высказывания. — Или снарядом попали…
Посудачить им не улыбнулась удача, появилась старуха и стала говорить им, чего тем следует сделать и принести ей прямо в БМД.
— А извлечь его никак нельзя, мать? — поинтересовался Азаровский.
— Не навоевалси ешо? — озадачила его старуха.
— Давно, но…
— Успеешь, никуда енти уроды не собираются валить! Завалите — всех, али они нас…
— И всё-таки, мать, а… — не мог сидеть без дела майор.
Капитан в отличие от него сразу занялся делом, отправившись на склад продовольствия, в то время как Азаровский исключительно в арсенал, учитывая всё то, что осталось там.
— Товарищ майор… — увязался за ним Петро. — Ну, товарищ майор…
Продолжал конючить. Азаровский заранее знал, о чём собирался повести разговор паренёк.
Надоело ему с бабами сидеть в глуши, когда взрослые мужики занимаются настоящим делом.
— Ты видишь: нас бабка самих не отпускает, а за тебя мне вовсе оторвёт… и не голову, а то, что находится значительно ниже у нас с тобой обоих!
— А мы им капитана оставим? Думаю, он с радостью согласиться поменяться со мной местами…
— Ишь ты какой умный нашёлся!.. Ты, да я, да мы с тобой! Одно слово — герой! Насмотрелся я уже трупов, сынок! Твоего возраста примерно — чуть постарше! Когда вот так же на моих глазах гибли необстрелянные солдатики! Война — это не игрушки! Ошибка — смерть!
— Что за шум без драки? — отреагировал Москаленко на голоса, доносящиеся из арсенала, треская тушёнку прямо из банки, орудуя лихо ножом, не опасаясь порезаться.
— Да вот — набивается к нам третьим…
— А есть чё употребить?!
— В экипаж БМД… — чуть изменился голос у Азаровского, став жёстче.
— А справимся втроём-то?
— А мы возьмём и Юльку привлечём…
— Тогда уж заодно и Апанасиху… — положил на неё глаз капитан СБУ за неимением иной особы противоположного пола. Старуха ни в счёт — её он не брал в расчёт. — А Косяченко останется здесь при ней и сержанте за старшего…
Азаровский неожиданно призадумался.
— А и в самом деле…
Кто-то же должен прикрывать его, понимая: колонна уйдёт и ещё сегодня ночью. Грех не воспользоваться преимуществом. Во тьме они будут практически неуязвимы для противника.
— Но что скажет, старуха?
— А мы ей ничего не скажем, — заявил Москаленко, добив банку тушёнки. И тут же избавился, вытаскивая иную из кармана. — Главное жратвы побольше набрать…
— Не на пикник собираемся — воевать! Должен понимать… твою, капитан!
— А чё я сказал, чё сказал, майор!?
— Товарищ майор!
— Тю, тамбовский волк тоби товарыщ! Москаль мини не брат…
— Разрешите делом заняться, господа офицеры? — вмешался Петро.
— То добре, хлопче…
— Какое оружие брать, а боеприпасы — и сколько? — оживился паренёк, уставившись на майора.
— Гранат — все, какие есть, а и всё то, что стреляет и взрывается! Лишним ничего не будет!
— Серьёзно… — отметил Москаленко. — Тогда и я трохи еды прихвачу на нашу ораву…
Тарас уяснил: назад могут нескоро вернуться. Последний раз, когда они пытались остановить колонну бронетехники "гастарбайтеров" среди бела дня — это им дорого обошлось — большими потерями. А без них никуда — такова плата за победу. А её они так пока ни разу толком и не добыли. Но что-то будет на этот раз.
Старушка взглянула с упрёком на майора, когда он помог ей выбраться из БМД, а затем с Тарасом и Петром занесли сержанта в дом.
— Ты прости меня, мать… — склонил он повинно голову, опасаясь смотреть той прямо в глаза от стыда. — Но так надо! Я должен, а обязан, как военный человек! И потом офицер…
— Да чё мне тя прощать! Не святая и никогда ей не была! Бог простит, а всех защитников! На то его воля, и мне противиться не с руки! Пущай он вас оберегает и помогает…
— Ты отпускаешь нас, ба? Меня? — не поверила Юлька в то, что услышала.
Это было невероятно.
"Возвращайся поскорее, блудница… — мысленно произнесла про себя Ядвига, а ученица уловила её посыл. — Я буду скучать!"
— Ты это слышал, Петя?!
— Что?
— Она говорила мне?
— Разве? А мне показалась: молча взглянула…
— Вау… — округлились у Юльки глаза. — Да я теперь умею мысли читать! Супер! Класс…
— Блин, ты действительно ненормальная! И не припыленная, как думал раньше в отношении тебя, а пришибленная — на всю голову! Одно слово — стукнутая… снарядом в лобовик!
Подружка даже не обратила внимания на то, что он ей говорил сейчас, силилась ещё кое-что уловить от старухи. Какое там — она и дальше оставалось для неё загадочной. Главное заложила в девчонку веру в собственные силы. А то у Юльки до сих пор было больше дури, вот и выбивала её из неё. Да не всю и до конца.
Та даже во время пути по весям и сёлам ридной краины ничего не замечала, старуха так и стояла у неё перед глазами, нашёптывая про себя то, что услышала тогда при расставании с ней. Затеяла в будущем применить на практике свои познания, которые не сомневалась: уже получила от бабки.
— Да я их порву! Я им устрою катастрофу! Они у меня захлебнуться собственной кровью!..
— Э-э, тихо ты, — толкнул её в бок локтем Петро. — Ишь ты её! Искры прибереги для врага, а то неровен час, детонируешь сама! А нам это на…
Юлька и впрямь взорвалась, но по обыкновению тем, чем по жизни, наехав в свою очередь на друга. Всё какое-то развлечение иным представителям экипажа БМД. И находились внутри, а не снаружи. Да и потом рёв двигателя с грохотом гусениц всё одно разносится эхом по округе.
Что и говорить — милые бранятся, только тешатся, потешая других.
…Страсти по мере продвижения БМД к цели конечного пути улеглись. Трясло немилосердно, поэтому укачало всех за исключением майора. Ему не привыкать, он в своё время покатался на таких "консервных гробах" не один год и не по такому пеклу, а пустынной местности. Остановился. Карта, взятая им в планшете у Косяченко, не врала. Они на месте — том направлении, котором непременно двинут колонной суррогаты в обход подорванного моста подле АЭС. А тут деревянной конструкции переправа. Хошь пали, хошь взрывай, а хошь и вовсе разбирай. Не пропадать же добру из коего можно было отгрохать ни то что избу, а царские хоромы теремом.
Время в обрез, но и ломать — не строить. Азаровский наказал мужикам заняться диверсионной деятельностью, баб это также касалось. Они занялись выбором стрелковых позиций.
Опоры из брёвен не бетонные столбы, но всё же допускать просчёта не стали, перестраховываясь, лишний раз. Как говориться: кашу маслом не испортишь. Вот и в их случае при подрыве лучше с динамитом переборщить, чем не доложить. О чём и рапортовал, докладывая Петро.
— А почему не капитан? — обеспокоился майор. — Где этот жирдяй?
— В разведке… — выдал на-гора Петро.
— На другой стороне моста!?
— Так точно!
— Идиоты!..
Москаленко уединился, и сделал это с нескрываемым наслаждением, предавшись любимому занятию, набивая тело от пуза и до того самого места тушёнкой, пока она лезла в горло. Воткнул нож в жестяную банку, и… Она как-то странно загрохотала, точно была выполнена из тяжёлого металла.
Приближалась колонна бронетехники с суррогатами. До него только теперь это дошло, а ранее он не реагировал ни коим образом на посторонние шумы.
Прямо перед ним вынырнул танк. Он швырнул в него тем, что попалось под руку — и банку тушёнки, перепутав с гранатой. Сам себя отругал за то, что натворил, и злился не по поводу противника проскочившего мимо него на полном ходу, а из-за тушёнки. Пропал продукт ни за что, а и сам едва.
Азаровский в отличие от него не растерялся.
— К бою!
Залёг одновременно с Петром, привлекая его к земле силой. Взрыва на мосту не последовало.
— Растяжку установили?
— Не успели, товарищ майор…
— Так какого ты явился ко мне с докладом?!
— Капитан приказал… И послал меня к вам…
— Вот послал Бог помощников безруких, а и безмозглых! — кинулся Азаровский к БМД в зарослях.
Парнишка за ним. Пока они заводили его, мимо них по мосту проскочило уже порядком военной техники противника.
— А ты куда? Вон из хаты…
Азаровский пошёл на таран, выкатив на мост, и влетел в грузовик с РСЗО "Град".
— Валим! Прыгаем…
Петро замешкался, и майору пришлось его выталкивать сначала из БМД, а затем ещё спихнуть с моста в реку, куда прыгнул сам, оставив внутри бронемашины на снарядах гранату без чеки.
Над головами диверсантов прогремел взрыв, и от моста не осталось следа. Переправа разлетелась по брёвнам на приличном расстоянии при детонации НУРС. Даже река в месте подрыва вышла из берегов, заливая всё кругом.
— Вот это гром… среди бела дня… — подняла взор в безоблачное небо Апанасиха. — И ливень…
Пролился на неё с девчушкой, да с такой силой, словно их окатили из ведра. И длился не больше минуты.
— А где мост?! — оживилась Юлька.
Вместо переправы она заметила на противоположном берегу большое скопление бронетехники, часть из которой уже ревела поблизости от них.
— Гастарбайтеры! Прорвались…
Мужики пропали вместе с мостом и БМД. Точно в воду канули.
— Да где же они? А Петька… — опасалась Юлька за всех них, но больше за друга.
Апанасиха не стала нагнетать напряжения, промолчала. Сдержалась в отличие от Юльки, но чего ей это стоило — знала только она. Самой сделалось не по себе. И ей также казалось: они остались одни. А соответственно: ждать помощи им больше неоткуда и не от кого.