Алексис

Каждую ночь я вижу один и тот же сон. И каждую ночь я кричу. Дико. Мучительно. Надрывно. Это невыносимо. Невыносимо для меня и всех живущих в доме, в котором меня приютили. Но я не могу с этим совладать. Меня полностью поглощает и затягивает мгла — беспросветная мгла одного рутинно повторяющегося кошмара.

Вокруг сгущающиеся сумерки. Серое пустое шоссе с шуршащим вялым сухим листом по краям и желтыми прерывающимися полосками посередине. По бокам деревья без листвы с голыми ветвями. Босиком, я иду вперед по холодному асфальту, не видя перед собой цели и не понимая, зачем я иду. Я просто бреду вперед. Но резко асфальт под ногами начинает накаляться и плавиться. Мои ноги утопают в нем, как в сыпучих песках. По коже проходит мороз. Неужели я завязну в этом? Неужели не спасусь? Я в панике оглядываюсь и пытаюсь звать на помощь. Но мой голос сиплый и беззвучный, я слышу только хрип. Я кричу что есть мочи, понимая, что голос уже срывается, но его совсем не слышно. Пытаюсь помочь сама себе и выбраться, стараясь вытащить влипающие в жуткую липкую жижу ноги. Хватаюсь за ближайшие ветки деревьев, но они превращаются в красивые ухоженные женские руки с ярким маникюром и до крови впиваются в меня. Ветки соседних деревьев тянутся ко мне, превращаясь в плотные с тугими узлами веревки. Я тяжело дышу и пытаюсь увернуться, но их всё больше и больше. Вокруг эхом разносится его голос и ее смех. Но слов мне не разобрать, они как гром — то приближаются, то отдаляются. Воздух становится спертым, и дышать с каждой секундой тяжелее. Мне жарко, а тело покрыто испариной, которая маленькими капельками стекает по моему телу. Одна из ветвей-верёвок оплетает и стягивает мне шею, превращаясь в мужскую руку. Я поднимаю глаза на ее обладателя. Это он. Это Брайн. Новая волна ужаса проходит по мне жёстким электрическим разрядом. И без того колотящееся сердце готово вырваться из груди. Но я, собрав все оставшиеся во мне силы немного повернув голову, сдавленно кричу. Это всё, что я могу сделать. И слышу! Я слышу свой голос! И я кричу настолько, насколько могу. Это крик страха, отчаяния и безысходности. Он истошный и освобождающий от переполняющих меня эмоций панического ужаса.

Я просыпаюсь, крича в подушку. Снова. Меня сильно трясет, и тело покрылось испариной. Я как маленький зверек, загнанный в плен. Но он рядом со мной. Теперь каждую ночь Тайлер в моей комнате, и я преодолеваю это вместе с ним. Он спит в кресле напротив кровати, не касаясь меня. Он просто защищает и хочет успокоить меня своим присутствием. Как бы мне хотелось, чтобы каждую ночь, что он проводит возле меня, он проникал в мою голову и говорил, что это всего лишь дурной сон.

Но ночь проходит, и кошмары превращаются в бередящие душу воспоминания и навязчивые мысли. Тогда на помощь приходят доктор, которого прислали ко мне, и сам Роберт. Психолог рассказывает мне разные жизненные установки: что делать дальше, как это отпустить и как освободиться, но всепоглощающий страх и ужас, вселённый Брайном не так просто отпустить. Вытащить из меня всё, что я пережила — напрасная трата времени. Я не говорю ему ничего. Да и слушаю не всё.

Я больше слушаю Роберта. Его истории и воспоминания из жизни меня успокаивают. Вечерами он, уставший, садится в кресло с бокалом виски и начинает вспоминать. И он не просит меня ему отвечать, ничего не спрашивает, просто рассказывает. А я слушаю. Тихо, даже иногда, кажется, что отрешенно, но я внимаю его каждому слову. Как когда-то слушала отца. Когда он заканчивает историю, мы просто молчим: он — сидя в кресле, а я на подушках, упираясь в колени подбородком. Это и есть моя терапия, я молчу и слушаю.

Но сегодня, как обычно после ужина, Роберт не пришёл. Мне бы забиться в свою раковину, но без Роберта мне плохо, неспокойно. Это как зависимость и я изнываю, желая новую дозу.

Приоткрываю дверь из своей спальни и в открывшуюся маленькую щель смотрю в коридор. Когда мой взгляд привыкает к неяркому освещению снаружи, открываю ее сильнее. На этаже тихо и вроде никого не заметно. Выхожу из спальни, оглядываясь по сторонам, и с нерешительностью смотрю на лестницу вниз. Впервые я решаюсь, спуститься ли по ней самой. Но внутри щемящий душу страх начинает выбираться из своих задворок и истошно кричать, чтобы я вернулась и закрылась в комнате. Я одна. Я не с Робертом. Но он там, внизу в кабинете и с ним мне спокойно. Я сжимаю руки в кулаки и чувствую боль от впивающихся ногтей мне в кожу. Проморгавшись и сделав глубокий вдох, ступаю всё дальше, отдаляясь с каждым шагом от своего укрытия. Под ногами мягкая ковровая дорожка, прикрывающая дорогой и отблескивающий местами от светильников на стенах паркет. Мелькают картины, среди которых я узнаю лоты с аукционов. И вот она — лестница. Мне стоит только спуститься вниз и преодолеть гостиную, но я совсем не уверена, посильно ли мне это. Обхватив себя руками за плечи, я ёжусь, пытаясь прогнать панику и вспоминаю слова Роберта: «Здесь тебя никто не тронет. Ни один волос не слетит с твоей головы».

И я решаюсь. Опускаю глаза на ступеньки. Шаг, ещё шаг и ещё. Новый шаг и… подняв глаза, я встречаюсь с его взглядом. Пристальным. Выжидающим.

В страхе я спиной прислоняюсь к стене. Новая темная волна паники начинает захлёстывать с головой, и я чувствую покалывание в ладонях. Мне снова не по себе и по телу пробегает мелкая дрожь. Я должна вернуться в свою комнату. Резко обернувшись, хочу вернуться назад, но меня останавливает его мягкий и тёплый голос.

— Подожди. — Говорит слегка обеспокоенный голос за моей спиной. — Я тебе не враг.

Остановившись, но, не повернувшись, стою, закрыв глаза и опустив голову. Рядом со мной Тайлер. Но он не причинит мне вреда, не причинит, не причинит, — тихо повторяю сама себе. Взяв себя в руки, я оборачиваюсь и поднимаю голову вверх. Он стоит позади меня. Так же, как тогда в кафе. И в этот момент, спрятав в отдаленный уголок своей души страх, я смотрю на него иначе. Я вижу интересного рослого, уверенного в себе мужчину, с которым я флиртовала и который меня защищал.

— Я не притронусь к тебе, если ты сама этого не захочешь. Помнишь? — Говорит он, слегка наклонив голову, будто заглядывая не в мои глаза, а в душу.

Но мгновение просвета снова исчезает, и невидимые сети начинают затягивать меня назад, в бездну моего страха. Я хочу вырваться из этого плена, но он сильнее меня. Это слишком тяжело для меня.

— Тайлер я… — мотаю головой, а по щекам безудержно текут слёзы, — прости, но… — делаю шаг назад, — я не могу. Не хочу! Не хочу снова этой боли. Я этого не выдержу!

— Алекс. Алексис, посмотри на меня! — его тон заставляет меня смотреть ему в глаза. — Эта мразь поплатится за всё. Поверь. Я сделаю это, — Тайлер протягивает мне руку и внимательно смотрит в глаза.

Он готов рисковать собой ради меня? Он пойдет на такие жертвы? Я смотрю на него широко открытыми глазами, обдумывая его слова. Но ведь он сам был там, когда меня везли к новому владельцу. Он дрался с ними. Дрался за меня. Это ли не ответ. Сделав пару коротких вдохов и опустив глаза на его руку, я даю ему свою и Тайлер притягивает меня к себе. В его объятиях тепло и спокойно, и мой страх рассеивается в прозрачную дымку и тает с каждой новой секундой. Я неуверенно вдыхаю его аромат, который тут же растекается по каждой частичке моего тела, согревая меня до костей.

— Всё будет хорошо, — его рука скользит, тихонько поглаживая меня по спине, — ты не достанешься им. Ты не достанешься никому. Ты вольна сама всё решать, когда будешь готова. А до тех пор ты будешь со мной.

— Тайлер… — только и могу прошептать, не в силах выдавить больше ни единого слова, уткнувшись в его плечо. Просто не знаю, что я ему могу пообещать. Я не уверена сейчас ни в чем.

— Тссс, всё хорошо — он немного отстраняется и смотрит на меня, — я ничего не требую, чтоб ты что-то говорила. Мы сейчас просто зайдем в кабинет к отцу. Посидишь с нами? — он берет в руки прядь моих волос, проведя по всей длине.

Я молча киваю и мы идём в кабинет. Просторная комната, отделанная из дорогих пород дерева. На полу гладко отшлифованный лощеный паркет, овальный персидский ковер с густым ворсом. Посреди кабинета стоит массивный тяжелый стол из дуба, и такие же массивные кресла с искусно выделанной винтажной резьбой. На одной из стен висят картины с абстракцией, а на полу стоят две вазы из тонкого и совсем не прочного, но очень высоко оценивающегося Китайского фарфора. По другой стороне из того же гарнитура, что и стол с креслами, стоит большой книжный шкаф, в котором на верхних двух полках лежат книги, а на двух нижних — папки с документами и свертки, очень напоминающие свитки. Оглядев кабинет, я останавливаюсь на картине. Той самой, о которой я вспомнила в доме у посредника и говорила Элис. Я смотрю на неё с тихой благодарностью. Именно ей я обязана своей жизнью и своим присутствием здесь.

— Ты ее вытянул? — вопросительно подняв бровь и указывая на меня пальцем с бокалом виски в руке, спросил Роберт.

— Нет, она сама вышла.

— Садись, — он указывает мне на кресло и Тайлер подводит меня к нему, — Если ты вышла сама, то может тебе есть, что сказать. Налей ей немного вина, Тай. Девчонке нужно что-то ободряющее.

Тайлер оставляет меня в кабинете с Робертом. Обстановка уже привычная для меня. Я и Роберт наедине. И новый рассказ-воспоминание, который меня успокоит и согреет внутри так давно недостающим отцовским теплом и советом.

— Раз ты сама вышла… — он отпивает глоток из стакана и повернувшись на кресле вбок, откидывается на спинку кресла и задумчиво смотрит в потолок. — Райта я знаю уже лет пять и хорошо знаком с его бизнесом. Зачем ты к нему пришла, Алекс? Зачем?

— Я не знала… — тихо шепчу, опустив глаза на свои руки, собранные в замок и нервно поглаживаю кончиками больших пальцев слегка замерзшие от нарастающего напряжения костяшки. — Меня никто не предупредил. Я не собиралась с ним…

— Трахаться? — заканчивает он за меня, задавая очередной вопрос. — А подруга? Она что, не в курсе была? — он, развернувшись в кресле, смотрит на меня укоризненно в упор, — он продал всех. Всех до единой! Ты не стала исключением. У него со всеми было именно так: принял на работу, трахнул, продал. Легально или нет, через аукцион или так — неважно каким путем, но все имеют своих владельцев. И ты в том числе.

— Подруга на него работает не так давно, — я пытаюсь оправдать Элис перед Робертом. Знала ли она о судьбе предыдущих ассистенток? О том, что всех он продал? Не представляю. Ни одной бумаги не оформлено на него по девушкам, поэтому и не понять, кто и каким способом ушёл. — Она меня предупреждала. И я… — делаю глубокий очищающий вдох, прогоняя снова врезающееся в голову воспоминание о Райте, — я не собиралась с ним трахаться. Мне нужны были деньги вытащить из заставы дом моих родителей.

— Жизнь — тяжёлая штука, детка, — он разворачивается назад, снова откинувшись в кресле. — Иногда ты не можешь предугадать ее развороты и что она тебе подкинет. Я знал отца Райта. Властный деспот. Женщины были для него ничем. Одна вздумала с ним бороться, но… Знаешь, это как в русской рулетке — либо ты отхватишь куш, либо ничего. Она думала, что родив сына, отхватит куш. Он забрал у неё всё. Я слышал, что она смирилась и начала жить заново. Но к сыну она доступа не имеет. Он сделал для этого всё возможное. Так что, началось это давно. Ты просто стала очередной игрушкой в их коллекции, новым лотом.

Внутри щемит от тихого ужаса. Даже собственную жену, мать его сына он лишил всего. И вырастил таким сына. А я… Меня готовили изначально к этому. Теперь всё это стало ясным, зачем такие деньги, наряды и машина. Чтобы быть готовой стать сопровождением и вычурной утехой для хозяина. И продолжается это довольно долго. Я стала следующей в их списке. Но Элис. Что будет с ней? Он и её продаст? Внутри разрастается новое тревожное чувство. Переживание от неведения, что будет дальше с моей самой близкой подругой.

— Элис. Как ей сказать? Как ее предупредить?

— Никак, детка. Она сейчас, скорее всего, на прослушке и ее могут проверять. И мы пока не можем к ней близко подойти, это слишком опасно, Райт опасен. Для всех. У нас есть связи, но и у него их не меньше. Мы не можем высовываться. Пока. Но Тай что-то придумает, я поговорю с ним об этом.

Дверь с еле слышным скрипом открывается. Тайлер подает мне бокал и садится на кресло рядом.

— Отец, машина уже прибыла. Разгрузку начнут завтра. Там документы в грузе на предъявителя.

Роберт молча кивает сыну и поворачивается ко мне. В задумчивости потерев двумя пальцами подбородок, он внимательно смотрит на меня.

— Я всё ждал, когда ты будешь готова и хочу предложить тебе работу. Ты должна вылезать из того дерьма, в котором погрязла. Возвращайся к жизни.

Работа. Для меня? Смогу ли я сейчас взять себя в руки и переключиться? Справлюсь ли? Я не уверена. Но и жить своими кошмарами и страхами я не могу. Я просто этого не выдержу и сойду с ума.

— Что вы хотите мне предложить?

— Через три недели у нас будет проходить выставка. На ней будут представлены ценные вещи из моего дома и дома моего друга. Если согласишься, то ты должна будешь подготовить о каждой вещи подробную информацию, чтобы всё было достойно представлено. И для этого не нужно никуда выходить и ехать. Ты можешь сделать всё в доме. Тайлер тебе поможет. Он предоставит тебе технику и документацию. С остальной задачей ты уже знакома, ты же проводила аукцион. Такой же подход используется и в выставке. Видеовариант подготовят ребята Тая, а на диктора возьмем профессионала, подготовь сам текст. И если вдруг ты чувствуешь себя нахлебницей в этом доме, то вот твой шанс всё отработать.

Предложение кажется довольно простым. Я это знаю и умею. Это посильно мне. И я была согласна на работу у Эвансов еще давно. Смогу ли я? Не знаю, но я хочу попробовать.

— Я согласна, — смотрю на Роберта. На его губах мелькает лукавая улыбка, но она адресована не мне, а сыну. Он, немного щурясь, чему-то одобрительно кивает. Перевожу взгляд на Тайлера. Он тоже улыбается отцу, но чисто и открыто. Между ними завязан немой разговор, подробностей которого я не знаю. Но мне терять нечего, у меня больше ничего не осталось, чем бы я могла дорожить: ни родного дома, ни собственной чистоты и чести. Ничего. Одна пустота внутри. Глубоко запустившая свои корни в меня.

Я делаю несколько глотков вина и Роберт поднимается.

— Теперь спать. Завтра тяжелый день.

Мы выходим из кабинета, и я осматриваюсь вокруг. Просторный холл с высоким потолком, винтажная лестница. На полу стоят вазы с росписью и выделкой эпохи Ренессанса, на стенах висят портреты хозяев дома, а под ногами мягкая ковровая дорожка. Здесь тоже много дорогих и изысканных вещей, но нет ничего общего с домом Райта. Здесь уютно и обстановка вокруг не напоминает официоз в стенах музея. В конце холла открывается вид на террасу через высокие французские окна, и я хочу подойти туда. От самого вида террасы веет вечерней прохладой. Я делаю шаг по направлению к террасе, но Тайлер останавливает меня.

— Алекс, ты можешь подходить к окнам, но только так, чтобы тебя не было заметно и на саму террасу тебе еще нельзя. Мы пока не знаем, насколько глубоко щупальца Райта прощупывают нас. За домом может быть слежка, я сейчас проверяю это.

— Хорошо, — я киваю и осторожно подхожу к правому краю большого окна, став за занавеской и вдыхая свежий воздух полной грудью. За окном в свете дворового фонаря освещена лестница во двор, небольшой столик со стульями, клумбы с темными высокими кустами и цветами вокруг них. По всей территории я вижу непроглядные заросли кустарника, оплетающие забор и делающие его в ночном свете устрашающим. Мое воображение сейчас готово рисовать такие картины на всём, стоит лишь только закрыть глаза.

Немного подышав свежим воздухом, я возвращаюсь к себе в комнату. Но этой ночью я прошу его не приходить, и я одна. Я попытаюсь быть сильной. Истерик больше нет. На них просто не осталось сил и, кажется всё из меня вышло. Осталась апатия. Безразличие ко всему и себе. Что бы уже ни произошло.

Переодеваюсь и ложусь в кровать. Теперь у меня есть работа, и я буду хоть чем-то полезна для людей, не оставивших меня стоять над пропастью собственного безумия. Но как забыть, то что сом ной произошло? Как это запрятать подальше и никогда не возвращаться? Это невозможно. Кажется, что случившееся можно смыть только кровью. Но как это сделать?

Я снова и снова прокручиваю в голове разговор в кабинете. Первый за последних два месяца. Да, именно столько я не могла выйти из своей комнаты. В голове всплывают воспоминания о подготовке к аукционам, копание в документах и возня с оформлением. «Документы на предъявителя» — всё крутится в моей голове, но я никак не могу понять, почему держу эти слова в голове. — На предъявителя, — еще раз тихо повторяю сама себе и свожу брови к переносице, пытаясь сосредоточиться на этих словах. Конечно! Вот о чем речь! Словно вспышка, ответ мелькает в моей голове.

Я ненавижу Райта, ненавижу всем сердцем! Он меня растоптал и обесчестил. Он забрал мой дом — всё, что у меня было. Я закрываю глаза, и картинки из детства проносятся перед глазами. То время, когда я была счастлива. И то единственное, что я хотела сохранить, у меня отняли. Он отнял.

В груди снова щемит от боли, а из глаз непроизвольно скатываются слезинки. Мразь! Ненавижу. Ненавижу! По телу пробегает неприятная дрожь, и я открываю рот, глотая ртом воздух в попытке успокоиться. Адреналин блуждает по моему телу. Он забрал всё. Но по документам он не является хозяином своего бизнеса. Вот, о чем я забыла. А это значит, что есть надежда. Тайлер обещал мне, что Райт заплатит за всё. И мне всё равно, чем это кончится для меня. Важно теперь только одно.

В моих мыслях я начинаю вырисовывать картинку, словно я сижу с кистью как художник, только в руках у меня ручка. У каждого контракта свой исход Брайн Райт, и моим станет месть…