Брайн

— Вы нашли ее?

— Нет, мистер Райт. Ее нигде нет.

— А что на счет Эвансов?

— Мы следили за ними два месяца. В доме и возле него ее не видно. Телефон Роберта на прослушке, но ничего из того, что бы указывало на присутствие девушки в доме. Совсем. Если бы она была у них, то Эвансы давно бы где-то прокололись. Скрывать ее так долго — просто нереально.

— Дерьмо! — взяв стул за спинку, кидаю его в стену. Ярость и злость наполняют мое сознание на протяжении двух месяцев. Тело трясет от постоянного напряжения, а внутри всё клокочет от ярости: хочется орать, крушить все вокруг. Жар гнева расползается по всему телу. Каждый день я спрашиваю Коула о ее местонахождении. Каждый день я срываюсь на всех, а самое главное на Элис. Я вижу их страх, панику в глазах, но Элис не говорит мне, где эта шлюха. И очень надеюсь, что говорит она чистую правду. Иначе ее ждет то, чего еще не было ни с кем.

Куда делась эта сучка Алексис, кто ее забрал и главное куда?

Упираясь руками о стол, смотрю на портрет отца. Я не могу быть таким олухом, чтобы упустить какую-то девку, которая может поставить наш семейный бизнес под угрозу. Слишком многое поставлено на кон, а главное — моя репутация.

— Блять, я найду тебя, Фишер. Клянусь всем, — шиплю я. — Найду. — Поворачиваюсь к Коулу. — Продолжай следить за Элис.

Тайлер

За окном глубокая ночь. Я лежу в своей кровати, рассматривая на потолке тени от деревьев с улицы, колышущиеся под дуновением теплого летнего ветра. После проведенных двух месяцев спящим в кресле в ее комнате, моя кровать кажется раем, но сна ни в одном глазу. Я прислушиваюсь к звукам за дверью, но ничего не слышу: ни всхлипов, ни плача, ни крика. Это первая ночь, когда ее не беспокоят кошмары. И я пытаюсь понять почему. Может все же наша с отцом теория была верна, и ей просто нужна была новая цель в жизни? Я видел страх в ее глазах, когда встретил ее вечером в коридоре. Но после нашего разговора она будто посмелела, в ней снова появилась маленькая искорка. Но для нас это целая искра надежды, которая вернет ее не к существованию, а к полноценной жизни.

С каждой ночью, которую я провел рядом с ней, наблюдая за тем, как она спит, и с каждым ее случайным прикосновением ко мне во сне, я понимал, что больше и больше привязываюсь к ней. Странно это осознавать, сравнивая ее с остальными женщинами, ведь намеренно она не приложила к этому никаких усилий. Я допустил это сам.

Алексис выглядела уставшей, с темными кругами под глазами, худой и безжизненной. Но в то же время она была все той же хрупкой и маленькой Алекс, которую я встретил впервые в баре. Я понимал, что только мы сможем вернуть ей тот огонь и радость в глазах, которые были у нее прежде и придавали ей тот едва уловимый чарующий шарм, способный покорить и поставить добровольно на колени. Думаю, именно на это я и попался.

Я поворачиваюсь на бок и, укрывая себя одеялом, закрываю глаза. Но спустя двадцать минут понимаю, что я не смогу уснуть, пока не проверю, что с ней все хорошо. Черт, кажется это становится навязчивой идеей.

Встав с кровати, я надеваю белую футболку и завязываю шнурки пижамных штанов, которые так и норовят сползти вниз. Я тихо открываю дверь своей комнаты и подхожу к ее. Стоит ли делать это? Вечером Алексис попросила оставить ее одну.

Я тяну руку к дверной ручке золотого цвета, но замираю, затаив дыхание. Черт. Я боюсь, что если открою эту дверь, то не смогу оставить ее одну. За каких-то пару месяцев, она стала так нужна мне. Просто необходима. Каждый день я мчался с работы, чтобы только узнать как у нее дела или увидеть. Но когда я был рядом, то мы молчали. Эта потребность была непонятной для меня. Несмотря на то, что с ней сделал этот урод, мне все равно хотелось прикасаться к ней, обнимать, целовать. Я старался держать свои мысли под контролем, чтобы не дать волю рукам, иначе это стало бы непоправимой ошибкой.

— Твою мать! — стону я и упираюсь лбом в дверь, но рука уже поворачивает ручку, и я толкаю ее вперед.

Девушка спокойно лежит в кровати, укрывшись белым одеялом. Ее волосы растрепанно разметались по подушке и несколько прядей упали на лицо. Мне становится жарко, и я сглатываю от того, что во рту все пересохло. Но мои ноги уже привели меня прямо к ее постели. Все как во сне или трансе, я вообще не соображаю и половины, когда она рядом со мной или в поле моего зрения. Тянусь рукой к упавшим прядкам и убираю волосы с ее сонного лица, от чего ее носик слегка морщится.

— Мама? — тихо произносит девушка, а я, напрягаюсь, думая, что она проснулась и делаю шаг назад, затаив дыхание. — Мама, я буду мстить. Я должна, — тихим рокотом произносит она и медленно переворачивается на другой бок.

Мстить? Это она о Райте?

Я быстро выхожу из комнаты, и тихонько прикрываю дверь, чтобы не разбудить девушку. От услышанного мой сон просто отбило, поэтому я решаю спуститься на кухню и налить стакан молока.

Твою мать, что она задумала? Надеюсь, она не про этого мудака. Я не дам, просто не позволю сделать это без меня или еще что хуже — в одиночку. Но она ни за что не расскажет мне или отцу о своем намерении, в этом я уверен. Будет молчать, и держать все в себе, как и было все два месяца. Упрямая до невозможности. А эти чертовы психологи, что они там ей наговорили? Только дохрена денег на них ушло.

Открыв дверцу холодильника, я достаю пакет молока, и наливаю белую жидкость в прозрачный стакан. Несколько больших глотков утоляют мою жажду, и я, облокотившись на стол локтями, кладу голову на руки.

Как же я устал. Устал понимать себя и пытаться понять ее. Что мне это даст? Почему я повяз в этом? Но я не могу себя пересилить, она снова цепко засела в моей голове. И я опять возвращаюсь мыслями к ее сну: что же ты надумала, девочка? Какие мысли роятся в тебе. Нет, нельзя тебе позволить наделать глупостей. Ни в коем случае.

— Мистер Эванс? — слышу за спиной испуганный голос горничной. Подняв голову, я вижу седовласую женщину в длинной сорочке, которая пытается отдышаться, поскольку не ожидала меня встретить так поздно.

— Прости, Лиза. Такая жара. Решил выпить молока, — поднимаю стакан с остатками молока.

— Хотите, я что-нибудь приготовлю для вас? — спрашивает она, направляясь к холодильнику.

— Нет, нет, что ты! Я, пожалуй, пойду спать.

Поднявшись к себе, я снова нахожусь в пустой комнате, но теперь, как только моя голова касается подушки, я тут же проваливаюсь в глубокий сон.

От громкого стука в дверь я словно подскакиваю лежа в кровати.

— Какого черта? — оглядываюсь по сторонам, замечая, что в комнате уже очень светло и солнечные лучи легко пробиваются сквозь прозрачный тюль. Перевожу взгляд на будильник — начало десятого. — Дьявол! — бубню я и утыкаюсь лицом в подушки.

Мое тело ломит, как будто я не спал неделю и наматывал круги по Центральному парку. Глаза совсем не открываются, а сознание не готово просыпаться и я снова моментально проваливаюсь в сон. Но резкий и громкий стук вновь приводит меня в чувство.

— Кто там?

— Тайлер, это Алексис.

— Алексис? — резко и быстро я сажусь на кровати, пытаясь собрать все мысли в голове. Что ей нужно. Осматриваю себя. Я все еще в футболке и пижамных штанах. Но вот утренний стояк может все подпортить, поэтому я натягиваю одеяло повыше и кладу сверху подушку, чтобы она ничего не заметила. — Можешь войти.

Дверь моей комнаты открывается и девушку освещают солнечные лучи, пробравшиеся в окно и заполнившие часть комнаты, где дверной проем и силуэт Алексис. Она другая. Уже нет того безжизненного взгляда, хотя он до сих пор грустный, без блеска и загадочной искорки, которую я так жажду увидеть. И все, что мне хочется прямо сейчас — это затянуть ее к себе в постель и не выпускать до тех пор, пока улыбка не покажется на ее лице. Но на одном этом мои мысли не остановились и пошли дальше, вместе со взглядом. Я начинаю рассматривать ее, а она все так же молчит. Волосы неряшливо разбросаны по плечам, обтягивающая майка подчеркивает каждую линию ее стройного, но слегка исхудавшего тела. Штаны висят, как и мои, на одних бедрах, оголяя полоску ее нежной кожи живота, по которой хочется провести языком и услышать ее вздох удовольствия.

— Роберт сказал вчера, что ты выделишь для меня компьютер, чтобы я могла приступить к работе, — вырывает она меня из фантазий, и я немного трясу головой, возвращаясь в реальность.

— Точно. Да. Было что-то такое вчера, — чуть улыбаюсь, на что девушка обхватывает себя руками, прячась от меня. Видимо я все таки переборщил с гляделками. — Давай тогда так. Я сейчас встану, умоюсь, оденусь и спущусь в кабинет. Советую сделать тебе то же самое, — указываю рукой на ее внешний вид, — и мы…

— Зачем? — перебивает она меня.

— Прости? — непонимающе смотрю на нее.

— Зачем мне одеваться? Ведь мне нельзя выходить из дома, подходить к окнам. Или мы куда-то пойдем?

— Нет-нет! Все верно, тебе пока нельзя. Но… — делаю паузу и с неуверенностью смотрю на нее, стараясь сформулировать фразу так, чтобы не обидеть ее, — конечно, тебе можно выглядеть тут так, как тебе захочется. Но ты давно смотрелась в зеркало? Где та девочка, которая сверкала в баре ярче всех ламп и фонарей при нашей встрече. Где та красотка, которая флиртовала со мной одними лишь глазами и уголком губ. Ты должна вернуться к нам. Я не прошу делать это сразу. Постепенно. Понимаешь? — заглядываю к ней в глаза еще раз, убеждаясь, что она понимает, что я не хочу обидеть ее, на что получаю небольшой кивок головой.

— Вот и отлично. Давай просто начнем с душа. И скажем, через… — смотрю на часы, стоящие на прикроватной тумбе, — мы встретимся в кабинете через 30 минут.

— Ладно. — Так же тихо, как она вошла, дверь в мою комнату закрывается, и я снова остаюсь один. Закусив нижнюю губу, падаю на подушки, потирая лицо ладонями. Она просто невероятна. Я хочу ее только от одного присутствия рядом.

Через 2 часа мы сидим в кабинете. Она попросила разрешения остаться здесь, пока я буду работать. Возразить я не смог. Всё во мне хочет видеть ее рядом, ощущать её присутствие всем телом, чувствовать её аромат.

Я сижу за столом, набирая письмо по работе, и изредка гляжу на девушку. Она взобралась с ногами на диван, стоящий напротив моего стола. Черный матовый ноутбук, стоящий на ее коленях издавал характерные щелчки, от бьющих пальчиков по клавиатуре. Волосы, легкими волнами спадали на плечи, скрывая от меня ее лицо. Но я представлял ее выражение, поскольку пару раз она ловила меня за подглядыванием. Лоб слегка сморщен, от прилагаемого ею усердия. Периодически прикусывала большой палец, если что-то не получалось, после чего следовал вопрос, адресованный мне. Но между вопросами возникала жуткая и непривычная для меня тишина, давящая со всех сторон. Я не мог сосредоточиться, зная, что она тут. Уже полтора часа я пытаюсь написать всего две строчки, но мое внимание рассеянное и находится рядом с ней на диване, пытаясь прочитать ее мысли. Мне хотелось знать о ней как можно больше. Каждую мелочь в деталях.

— Алексис, — как бы невзначай начинаю я, и делаю вид, что продолжаю работать, барабаня по клавиатуре. — Какое твое самое приятное воспоминание? Расскажи мне о себе, — поднимаю на нее взгляд и смотрю на озадаченное выражение лица девушки. — Давай просто немного поболтаем. Ненавижу работать в тишине.

Недолгая пауза, говорящая мне, что она не хочет делиться ничем, становится для меня чем-то неописуемым. За минуту, на ее лице появляется столько эмоций: тоска сменяется легкой улыбкой, мечтанием, а затем злостью.

— Каждую субботу вечером, мы устраивали на заднем дворе барбекю… — она опускает глаза и задумчиво смотрит на обивку дивана. — Папа жарил мясо, а мы с мамой готовили салаты. А затем, наевшись, мы расстилали плед на траве и смотрели на звезды. А если на улице шел дождь или день выдавался пасмурным, то папа устраивал это звездное небо на чердаке, — Алекс улыбается, и такая теплая и мягкая улыбка озаряет ее лицо впервые. — Мама готовила индейку или пиццу. Это было невероятно и волшебно. — Сияющее лицо девушки, по которому скатилась одинокая слеза, снова сменилось на жестокое.

— Твои родители тебя очень любили… — делаю я заключение. А что на счет братьев и сестер? — уже отрываясь окончательно от лэптопа, облокачиваюсь на стул и внимательно слушаю, осматривая ее.

— Элис. Мы с ней знакомы с раннего детства. Она всегда была рядом. Мы были не разлей вода. Я считала ее сестрой, а родители второй дочерью. В детстве у нас даже были браслеты, — начинает смеяться. Черт, да! Действует! — Они были сделаны из скрепок для бумаги. И пока мы их носили, то всегда знали, что мы есть друг у друга. — Алексис потирает запястье левой руки, на которой видимо она и носила этот браслет. — Но после смерти родителей я поняла, что выросла из этой сказки, в которой мы жили. Поэтому все осталось там. В доме…которого тоже больше нет.

— Эй, не смей раскисать. Мы придумаем, как вернуть тебе его. — Облокачиваюсь на стол, смотря на нее сердитым взглядом. Этот урод будет преследовать ее в воспоминаниях еще очень долго. И ей нужно учиться выкидывать это дерьмо из головы.

— Итак, завтра аукцион. Ты успеешь подготовить все необходимое для его проведения?

— Я уже почти закончила. — Алексис поворачивает ноутбук ко мне дисплеем, но я все равно ничего не вижу издалека.

— Ничего себе. Неудивительно, что отец так хвалит тебя, — улыбаясь, я почесываю затылок. — Он умеет найти ценных и нужных людей. Но я вот о чем. — Встаю из-за стола и подхожу к ней. — Нам нужно вывести тебя из дома.

Ее глаза моментально расширяются. Паника застилает все в ее голове.

— Нет-нет. Не волнуйся, пожалуйста! — сажусь прямо перед ней на колени и кладу ноги на ее колени, чтобы постараться подбодрить. — Нам просто необходимо сделать это. Хочу подготовить тебя заранее, чтобы для тебя это не было таким шоком. Мы не знаем, кто именно может быть здесь завтра и насколько тесно они общаются с Брайном. Рисковать нельзя. Мы сделаем все по-тихому и незаметно. Хорошо? — Она молчит. Тупо смотрит мне в глаза, пытаясь переварить все мною сказанное. — Я буду с тобой. Буду рядом. Слышишь меня? — беру ее лицо в руки. — Я не отдам тебя ни ему, ни кому-либо другому. Ты будешь со мной и только со мной. Ты можешь говорить мне все. Все твои страхи и переживания, волнения, воспоминания, что нравится, а что нет. Я хочу, чтобы ты открылась для меня. Только для меня и никого больше! Никогда! — Все слова, словно из открывшегося крана, вытекают. Сердце стучит, в ушах шумит, но я не могу остановиться. Я хочу поцеловать ее. Дико, страстно. Не отпускать ни на секунду больше!

— Мне… — начинает она тихонько, — нужно к этому привыкнуть, — выдыхает. — А ты точно будешь рядом?

— Ни на дюйм от тебя не отойду. Ни на долю секунды.

— Хорошо. Хорошо, да. — Она неуверенно моргает, но кивком головы соглашается.

Весь день мы проводим вдвоем. Она все так же готовит отчет на аукцион для отца, а я наблюдаю за ней. Немного успокоив свой пыл, у меня получается поработать, но я все равно украдкой смотрю на нее.

С каждым часом у меня созревает идея, как провести наш завтрашний день. Но нужно уладить несколько идей, как вывести Алексис из дома.

Я пишу четкие распоряжения охране. В течении всего вечера, ночи, и завтрашнего утра, они будут осматривать периметр в радиусе пятисот метров. Нам не нужны спонтанные и незнакомые гости. В назначенное время одновременно к главному и черному входу подадут машины, в одну сядет девушка из прислуги, а мы скроемся во второй. Если же слежка будет, то приведет не к той. А тем временем мы будем уже далеко. Наташа — одна из горничных, и та, кто будет завтра нашей подставной уткой. Она получила задание съездить в магазин и купить шикарную одежду для себя на завтра, которую, конечно, оставит себе в дальнейшем. Наташа приобретет и что-то неброское для Алексис: джинсы, кеды, кофту, футболку.

На следующий день, с каждым часом, к приближению аукциона, напряжение девушки нарастало. Это было заметно: ее глаза метались от меня к Роберту, она что-то теребила в руках, постоянно ходила по дому. Но я все проверил четыре раза. Все чисто и спокойно. Поэтому нам пора выезжать.

Все проходит по плану. Водитель, который везет Наташу, говорит, что хвоста нет. За нами тоже, и я немного успокаиваюсь.

Мы едем по пустой дороге, ведущей Алексис в неизвестность, это видно по ее лихорадочно блестящим глазам. Желтые прерывающиеся линии уносят нас все дальше от дома, за город. Деревья по краям обочины пропускают последние лучи заходящего солнца. И снова эта тишина.

— Все в порядке? — спрашиваю ее?

— Да, — отвечает Алексис, резко дернувшись, и я понимаю, что неожиданно для нее выдернул ее из мыслей. Хотелось бы мне знать, что происходит у нее в голове.

— Волнуешься?

— Немного.

— Ты не против, если я включу музыку? Как я уже говорил — ненавижу тишину.

Алексис разводит руками в сторону, показывая, что ей все равно. И в этот момент салон наполняют звуки музыки — Frank Sinatra — L.O.V.E

— Ммм., — слышу стон девушки. — Мне он нравится, — говорит она, улыбаясь и поднимает ноги на сиденье. Я этого не люблю, как и все мужчины, но ничего ей не говорю, чтобы она могла расслабиться. Ведь для этого все и задумано.

— Серьезно?

— Да.

— И мне, — ухмыляясь, я продолжаю смотреть на дорогу и изредка коситься на девушку.

Спустя час мы приезжаем на мое излюбленное место. Солнце уже давно село, предоставив место ночи окутать небо темным покрывалом. Здесь никого не бывает, только дикая природа. Озеро и небольшая поляна, скрытая от глаз человека за раскидистыми ветками деревьев. Кругом щебечут кузнечики и сверчки. Неподалеку слышится кваканье лягушек и еле слышный шорох травы у воды. О пришвартованную к берегу лодку гулко шлепается вода, а где-то плещется рыба. Запах свежести наполняет легкие с первого вдоха. Луговые цветы, свежая трава и вода. Все в одном приятном букете. Я люблю бывать здесь. Хоть я и ненавидел тишину, но иногда хотелось сбежать из шумного города, подальше от рабочих дел. И это самое лучшее место.

— Боже! Как здесь красиво. Тайлер. Это великолепно!

Я улыбаюсь самому себе, гордясь своей маленькой победе. Все внутри меня трепещет. Я словно маленький ребенок, получающий одну награду за другой.

Открыв багажник машины, я достаю собранный для нас пакет продуктов и красный плед.

— Если замерзнешь, то в машине есть толстовка — можешь взять.

— Спасибо.

Я расстилаю плед на траву и разжигаю костер. Нам не хочется говорить. Мы молча смотрим на яркие языки пламени, которые поднимаются вверх, согревая нас своим жаром, а искры костра гаснут в прохладном вечернем воздухе.

— Я думала, что самым худшим для меня может быть только смерть родителей, — начинает говорить Алексис, и ложится на спину, устремляя взгляд на звездное небо. — Но после того, что он сделал со мной, и я представить не могу… мне было стыдно, больно, страшно. — Я сглатываю, понимая, что она открывается мне, с каждым мгновением. А ведь я не психолог, я мать твою, просто могу взорваться, если она вывалит на меня все это. — Последнее время я думала, что не справлюсь, что буду жить в этом вечном кошмаре, в который он меня посадил. Но чего я не ожидала, — она немного поднимается и несмело смотрит мне в глаза, — так это того, что в моей жизни появитесь вы с Робертом. Вы каждый день поддерживаете меня, даете веру, надежду, крышу над головой, еду, а теперь еще работу. Ты спас меня, рискуя собой. Спасибо тебе, Тайлер. Огромное спасибо за все!

Я ложусь рядом с ней, касаясь своим плечом ее.

— Я всегда здесь и буду рядом. Ты вошла в мою жизнь в том баре. И я благодарен этому уроду, что смог узнать тебя.

— Я не смогу его забыть. — Она шумно выдыхает и закрывает глаза. — Не смогу отпустить все то, что он сделал мне, и неизвестно, что он делает сейчас с Элис. В моей голове водоворот мыслей. И словно это какая-то лотерея, в которой нужно вытянуть свой счастливый билет. Я не знаю, что делать, забыть, помнить или же…

— Мстить? — спрашиваю ее я, приподнимаясь на локте и смотря прямо в ее карие глаза.

— Да… — неуверенно шепчет она. — Откуда ты?

— Узнал? Ты говорила во сне. — Мне кажется, на ее бледных щеках появился легкий румянец.

— Да, мстить. Мне хочется отнять у нег все. Растоптать его.

Я ее понимаю. Чем больше я смотрю на нее и вспоминаю прошедшие два месяца, и этого урода с ней, тогда в баре, когда он схватил Алексис и потащил по коридору, тем сильнее мне хочется сдавить пальцы на его шее. Ярость тут же растекается по венам, словно горячая вода по трубам, обжигая меня, и накаляя каждую клетку моего тела. Я начинаю нервно щелкать пальцами руки, пытаясь унять растущее напряжение….

— Ты серьезно хочешь мстить?

— Да. Хочу. Я хочу, чтобы он вернул мне мои хорошие воспоминания. Это самое дорогое в моей жизни — дом родителей!

— Ты же знаешь, что я иду с тобой до конца?

— Тайлер, тебе не нужно, — она мотает головой, а в глазах девчонки наворачиваются слезы.

— Нужно! — перебиваю ее уверенным голосом. Беру за руки, чтобы девушка села. Смотрю в ее глаза и говорю то, что давно уже хотелось, чтобы она поняла. — Я хочу, чтобы ты уяснила раз и навсегда! Я не знаю, какой была твоя прежняя жизнь, и каких мудаков ты в ней повстречала. Мне не важно, как скоро ты начнешь доверять мне, потому что понимаю, через что ты прошла. Но я со сто процентной уверенностью могу тебе сказать, что больше ты никуда от меня не денешься. Я буду твоей тенью или ангелом-хранителем — решать тебе. Моя жизнь теперь перевязана с твоей, и я буду рядом всегда, чтобы ни случилось, где бы мы не были и сколько бы времени на часах не было.

— Но… — я знаю, что она скажет, поэтому обрубаю сразу все на корню. Резким движением я притягиваю ее за шею к себе, впиваясь в мягкие губы девушки. Она такая тёплая и нежная. Голова начинает кружиться, сердце бешено колотится в груди. Я запускаю вторую руку в её шелковистые волосы, удерживая ее, чтобы не разорвать этот момент. Мне не важно, ответит она или нет, замкнется снова или нет. Я просто нуждаюсь в ней. В ее прикосновениях. Я просто знаю, что нужен ей. Крепко зажмуриваю глаза, в которых сияют мириады разноцветных искр счастья. Воздуха не хватает, и я отрываюсь от неё, прижавшись лбом к её голове, смотрю в её глаза. — Я просто не смогу отпустить тебя больше ни на секунду в этой жизни, Алексис. Я буду бороться за тебя до конца. И я с тобой. Я буду с тобой. И я не смогу успокоиться до тех пор, пока мы не оставим этого урода ни с чем, лишив его всего. Мы разотрем все его идеалы в порошок, заберем все, чем он дорожит. Я готов сделать это для тебя. — Моя речь прерывная от нехватки воздуха и ощущения её на моих губах. Но мне важно услышать её ответ. Готова ли она ко всему, что произойдёт дальше. — Ты со мной?