Председателю Правительства РФ Силаеву И.С.

Заместитель председателя комитета по науке, культуре и образованию ВС РФ Джандаров К.А.

Уважаемый Иван Степанович!

Прошу Вас оказать содействие в обеспечении в полном объеме финансирования бюджета Республики Дагестан в части выплаты зарплат и иных обязательных платежей работникам бюджетной сферы.

Довожу до Вашего сведения, что в настоящее время задолженность по выплатам заработной платы работникам бюджетной сферы в Республике Дагестан составляет три месяца, а по надбавкам достигает пяти месяцев.

Август 1993 года выдался жарким. Москву накрыл температурный рекорд, подкрепленный высоким градусом борьбы в верхних слоях государственной элиты. Высшая политическая власть страны об отпуске и не думала. Не до отдыха им было. Верховный Совет во главе с Русланом Хасбулатовым и примкнувшим к нему вице-президентом Александром Руцким открыто конфликтовал с Борисом Николаевичем. Президент терпел недолго. Сентябрьский Указ № 1400 стал последней жирной чертой, за которой компромисс был уже невозможен. Ельцин распустил парламент и объявил о досрочных выборах и законодательной, и исполнительной власти с интервалом в полгода.

В ответ на роспуск Верховного Совета Хасбулатов созвал чрезвычайный Съезд народных депутатов. Ельцин блокировал здание Белого дома, отключил электричество, воду и канализацию. Но съезд продолжался, в основном – по ночам, при свете стеариновых свечей.

Из депутатского корпуса на сторону президента перешли Починок и еще несколько членов Верховного Совета. В их числе был и Карим. Остальные решили сражаться «до последней капли крови». Но, как это случается практически всегда в России, пролилась кровь совсем других людей. Погибли москвичи, поверившие этим горе – политикам, военные, исполнявшие идиотские приказы своих начальников. Были среди пострадавших и совершенно случайные люди – зеваки, пришедшие к Белому дому посмотреть, что же там происходит.

3 октября сторонники народных депутатов прорвали многочисленные заслоны на Садовом кольце и вышли к зданию бывшего СЭВ со стороны Нового Арбата. Выступая на митинге с балкона Белого дома, Руцкой призвал к штурму мэрии и «Останкино». После слабого сопротивления ОМОН и части внутренних войск сняли оцепление. Народ пошел громить стоявшие поблизости машины, а вооруженные сторонники Белого дома направились к телецентру.

Захватили несколько этажей мэрии и взяли в плен заместителя Лужкова Александра Брагинского. Примерно в 2 часа ночи, после допроса у Руцкого, он был отпущен. Около 7-ми вечера начался штурм «Останкино». В 19–30 было прекращено вещание на страну большей части каналов. Около 23-х появилась информация, что этот штурм провалился. Борис Ельцин ввел в Москве чрезвычайное положение. Но вводить в Москву элитные части Российской армии он не решался. Однако ранним утром 4 октября Белый дом был уже окружен бронетехникой. Начался обстрел.

Карим в это время нервно курил на собственной кухне. Карина в соседней комнате помогала дочке с английским языком. Он вдруг вспомнил, что в его кабине остались висеть две картины, которые подарил ему полтора года назад один дагестанский художник. Не сказав Карине ни слова, он оделся и вышел на улицу. По проспекту Мира стройной колонной шли танки. Он уже наблюдал похожую картину в августе 91-го, а потому это не произвело на Карима большого впечатления.

Примерно через час он был у здания Белого дома, по которому прямой наводкой палили из 125-миллиметровых танковых орудий. Из окон на 16-м этаже вырывались языки пламени. Карим понял, что картины, скорее всего, ему уже не спасти. Но, тем не менее, подошел к парню лет тридцати с трехцветной повязкой на рукаве, стоявшему в первом кольце оцепления. Показал ему удостоверение начальника отдела Администрации Президента.

– Я-то на работе, а вы здесь зачем стоите, жизнью рискуете?

– Есть такое понятие – долг. По-моему, этого достаточно.

– Как вас зовут? – Кариму человек с повязкой показался вполне адекватным. В этой суматохе таких было немного. Он понял: это его шанс.

– Александр. Мирский Александр. Социальное положение – буржуй. У меня свой заводик небольшой. В Текстильщиках.

– Дела идут хорошо?

– Если честно, хреново.

– Саша, мне в Белый дом попасть нужно. У меня там две картины остались в кабинете. Друг подарил. Помоги, а…

– Опасно. С минуты на минуту штурм начнется. Эти парни разбираться не будут, кто ты, зачем ты. Не стоит. Может, обойдется, и ты их спокойно заберешь. Потом как-нибудь.

– Видишь огонь на верхних этажах? – Карим показал на пламя, вырывающееся из окон Белого дома. – Мой кабинет рядом. Даже если не сгорит, пожарные зальют так, что внутри ничего сухого и целого не останется.

– Ладно, пошли. – Втянув голову в плечи, как черепахи в панцирь, они пробежали метров пятьдесят в сторону Белого дома и наткнулись на второе кольцо оцепления.

– Кто старший? – спросил Карим тоном большого начальника, как человек, имеющий полное право спрашивать.

– Вон на БТРе сидит майор, – сержант показал пальцем на курящего офицера.

– Саша, спасибо. Возвращайся на свое место. Дальше я сам.

– Ладно, удачи.

Карим подошел к БТРу.

– Майор спустись, ты мне нужен.

Майор спрыгнул с бронемашины. Карим показал ему удостоверение.

– У меня есть сведения, что несколько депутатов хотят выйти из здания. Я должен попасть в Белый дом. Помогите мне.

– У меня нет на это полномочий.

– Сейчас будут. Кто вами руководит?

– Генерал-майор Звягинцев.

– Вы можете меня с ним соединить?

Майор включил рацию.

– Первый, первый. Ответьте четвертому. Первый, четвертый на связи. Ответьте четвертому.

Но первый на связь не выходил. Майор нервничал, что-то крутил на своей рации, повторял вызов, но ничего не помогало. Из рации доносилось только глухое шипение.

– Идите за мной.

Подошли к четвертому подъезду. У входа стояли крепкие ребята из ОМОНа. Майор распорядился, чтобы Карима пропустили, и тот быстрым шагом направился к лифтам. Они не работали. Тогда Карим стал подниматься по лестнице. Каждую минуту Белый дом сотрясался от очередного выстрела. На десятом этаже он увидел труп мужчины с автоматом в руках. Карим узнал его сразу. Это был Сергей, его сосед по лестничной клетке, его единственный друг из депутатского корпуса. Последние полгода они часто спорили, ругались, хлопали дверями и расходились, а встречаясь на следующий день на сессии, не здоровались. Но вечером дома все равно вместе выпивали по бутылке – другой пива. Сергей, отчаянно поддерживающий Ельцина в 91-м, стал его непримиримым оппонентом в 93-м. Карим же остался в команде президента. Он тоже в последнее время понимал его все меньше и меньше, но альтернативы ему не видел. Когда Карим 24 сентября уходил из Белого дома, он зашел к Сергею. Знал, что они опять будут ругаться, и каждый останется при своем мнении, но уйти, не поговорив с ним, он не мог.

– Все, я не хочу больше иметь с этим депутатским корпусом ничего общего. Я ухожу.

– И катись, без тебя справимся.

– Неужели ты не понимаешь, что Хасбулатова интересы государства беспокоят так же, как Аллу Пугачеву – результаты чемпионата Дагестана по вольной борьбе! Он же ни о чем, кроме своего политического рейтинга, давно не думает. Вспомни хоть один нормальный, необходимый стране законопроект Верховного Совета за последние три месяца. Вы же только тем и занимаетесь, что с Ельциным воюете. Хватит, остановитесь, пока окончательно страну не довели.

– Это Ельцин твой страну до ручки довел. Царь-батюшка наш! Хватит – или он, или я. Меня Хасбулатов сейчас меньше всего волнует. Мне важно, чтобы ОН ушел.

– Руцкого хочешь иметь президентом?

– Хочу нормальных выборов! Пусть народ решит, кому страной управлять.

– А ты понимаешь, что твое желание – это прямой путь к гражданской войне в России?

– Только не надо пугать меня и остальных войной. Если Ельцин одумается, никакой войны не будет!

– А если нет? Ты же понимаешь, что он никогда на уступки не пойдет и компромисса с вами искать не будет. Он просто пригонит сюда пару дивизий и расстреляет вас из крупнокалиберных орудий.

– Еще не каждая дивизия захочет сюда идти!

– А это уже раскол в армии. Ты к этому призываешь? Нет, все-таки ты не прав, Сергей.

– У каждого своя правда. Посмотрим, чья правдивее. И не надо меня больше агитировать! Мы с тобой давно по разные стороны баррикад.

…Карим не мог понять, как Сергей погиб – ни раны, ни крови видно не было. Бывший друг сидел на полу, привалившись к стене, и лицо его было совершенно спокойным. Как будто он устал и решил немного передохнуть. Карим аккуратно положил его на пол, закрыл ему глаза, с трудом вырвал из рук автомат и пошел дальше. Пройдя шагов десять, он вернулся, снял с пиджака Сергея депутатский значок, опустил его в карман своей куртки и продолжил путь к кабинету. Вокруг носились люди, откуда-то снизу раздавался женский плач, переходящий в истерику и каждые полторы минуты страшный грохот выстрелов бил по голове невидимой колотушкой. Наконец, Карим добрался до своего кабинета. Дверь была открыта. Вещи, бумаги, компьютер, сейф в полном порядке, но было заметно, что здесь побывал кто-то посторонний. Все лежало аккуратно, но не на своих местах. Впрочем, Карима это не волновало, он снял со стены работы друга-художника и стал вынимать их из рам. Даже так картины оказались довольно громоздкими. Обернув каждую первыми попавшимися под руку газетами, он связал их вместе, сделал из веревки ручку, чтобы было удобнее нести, и вышел в коридор. Через шесть секунд раздался очередной выстрел, зазвенели посыпавшиеся оконные стекла, и кабинет заместителя председателя комитета по взаимодействию с гражданскими институтами и прессой, депутата Верховного Совета Джандарова К.А. загорелся.

Монотонный гул заполнил голову Карима. Он бежал вниз по лестнице и, уже выйдя на улицу, понял, что ничего не слышит. Он шел сквозь толпу людей, они что-то говорили, о чем-то спорили, иногда даже обращались непосредственно к нему, но Карим не мог разобрать ни единого слова. Он пытался отвечать, но и своего голоса не слышал. Когда Карим вернулся домой, его встретили плачущие в голос Карина с Алиной. И тут к Кариму вернулся страх за страну, за своих близких. Этот страх был сродни тому, что накрыл Карима утром 19 августа 1991 года, когда под окнами ползла колонна тяжелой техники. Но, как и в то страшное утро, он быстро взял себя в руки, став спокойным и решительным.

Карим вызвал по телефону Толика и, как тогда, в 91-м, попросил его отвезти семью на вокзал и посадить в поезд на Махачкалу. Второй раз за два с небольшим года Карина уезжала в Дагестан не по своей воле. Лежа на верхней полке, она смотрела в окно и тихо плакала почти до самой Тулы. А в это время Карим сидел за кухонным столом и допивал бутылку «Столичной». Но, как он ни старался, лицо Сергея, лежащего на полу с автоматом в руках, из памяти не стиралось. Он понимал, что завтра Лена, не дозвонившись до мужа, первым делом придет к нему – Кариму. И что он будет говорить, куда при этом смотреть, Карим придумать не мог. Он злился на себя, на водку, которая не помогала. Злился на Хасбулатова и Ельцина, которые так и не смогли договориться. Злился на телевизор, который в очередной раз вещал о победе демократии в стране. Он пил и все больше зверел. Когда концентрация алкоголя в крови достигла критического уровня, Карим уснул прямо за столом с куском бородинского хлеба в одной руке и граненым стаканом в другой.

Лена появилась через два дня. У нее был совершенно потерянный вид и покрасневшие от слез и усталости глаза. Прямо на ходу Карим придумал версию:

– Лен, им неделю назад отключили электричество. Телефон ему зарядить негде. Ты потерпи, скоро все это закончится, и он обязательно тебе позвонит.

– О чем ты говоришь, Карим! Я смотрю все новости по телевидению. Хасбулатова арестовали, Руцкого тоже. Сергей был с ними. Значит, и его увезли. Что теперь с нами будет! – Она закрыла лицо руками и расплакалась.

– Я сейчас поеду в Белый дом и постараюсь, что-нибудь выяснить. – Карим решил разыскать тело Сергея и организовать похороны.

Но, к удивлению Карима, в Белом доме сказали, что Сергея в списке убитых нет. По их данным, вообще ни один депутат Верховного Совета не пострадал. Тогда он поехал в Кремль к Макарову – заместителю руководителя президентской Администрации.

– Понимаешь, Карим. Такое дело… В общем, как нам сказали, я думаю… Короче, не было убитых среди депутатов. НЕ БЫЛО. И ты его не ищи. Так лучше и для тебя, и для его семьи.

– Как это убитых не было? Мне что, Сергей там, в Белом доме, на лестнице приснился, что ли?

– Прекратите истерику Джандаров. Идите, работайте.

…Точных данных о погибших во время событий 2–5 октября 1993 года найти не удалось. По одним источникам, погибло 134 человека, по другим – больше тысячи. Лене через два месяца выдали бумажку: «пропал без вести 3 октября 1993 года». Полгода ходила она по всем инстанциям, по нескольку раз обошла все московские морги, но ничего выяснить ей не удалось. Карим рассказать Лене о том, что видел ее мужа погибшим, не смог. Поскольку квартира, где проживала семья Сергея была служебной, весной 1994 года ее пришлось освободить. Лена с сыном вернулась в Кемерово и устроилась работать в регистратуру детской поликлиники. Дважды Карим посылал ей через знакомых деньги, но она их возвращала.