Холодным ранним утром начала ноября, когда Генрих и Алиенора находились в Нормандии, в замок в Руане приехали гонцы. Тут же проснувшись, Генрих понял, что послание прибыло из Англии, и догадался, что оно очень важное. Развернув свиток, Плантагенет узнал о том, чего так долго ждал: пришла весть о назначении его королем Англии. Он сразу же подумал о матери, посвятившей этой цели всю свою жизнь. Справедливое вознаграждение судьбы. Генрих взглянул на спящую супругу, которая снова была беременна. Он разбудил ее, даже несколько грубо.

Новость пришла в тот момент, когда Плантагенет разрешил спорный вопрос с королем Франции, вернув себе крепости Вернон и Нефмарше за две тысячи марок, — поступок, о котором воздержался сообщить Алиеноре. Он принес присягу Людовику VII за герцогство Нормандское в августе 1154 года и чувствовал, что у него развязаны руки. Может быть, Алиенора нашла бы скандальным то, что он считал долгом своей чести ладить, по крайней мере для видимости, с ее бывшим мужем, так как согласился присоединиться к королевскому войску, собранному Людовиком для замирения Вексена.

Плантагенет посылает гонцов к своим братьям Гийому и Жоффруа и просит их срочно вернуться в Барфлёр с войсками. Алиенора приказывает готовить дорожные сундуки. Генрих наденет знаменитый королевский плащ с горностаевой опушкой. Она видит себя увенчанной английской королевской короной, усыпанной драгоценными камнями, вес которых заставлял сгибаться некоторых хилых английских королев. По ту сторону Ла-Манша лучше не быть слабой. Там ожидают сильных женщин, способных заставить себя бояться.

Генрих мобилизовал в Барфлёре всю нормандскую знать, чтобы она сопровождала его в Лондон, на случай, если в последний момент возникнут какие-нибудь осложнения. Со времени Винчестерского договора Нормандия стала центром англо-нормандского государства и сердцем нового королевства Плантагенета. Нормандские бароны занимают привилегированное положение в Англии, например семейство Мандевиллей, служившее арбитром в конфликте между Стефаном и Матильдой. Тот, кого Генрих ожидает с нетерпением, это епископ Байё, Филипп д’Аркур, самый значительный из баронов дю Бессен. Более сговорчивые по отношению к Генриху, чем бароны из Пуатье, длинноволосые нормандцы отвечают «Здесь!» на призыв короля Англии, и на дорогах, тянущихся вдоль берегов, от О до Котантена, с заходом в Канн, можно было видеть знатных рыцарей в доспехах и прекрасной экипировке, направляющихся в Барфлёр.

Генрих ждет их здесь, словно коронация должна происходить именно в этих местах, столь многочисленной была собравшаяся толпа. Он спешит погрузиться на корабли, которые в прежние времена возили его предка Великого Вильгельма! Лишь доспехи изменились, а дух завоевания остался прежним. Генрих, чувствующий себя здесь в своей тарелке больше, чем в Пуатье, ведет как королевская персона, в которую он скоро превратится. Он у себя дома, а Алиенора, как только ступила на нормандскую землю, перешла от сюзерена в положение вассала. Тем не менее Генрих держится рядом, рассказывает ей о лесах и замке Бонневиль-сюр-Тук, где Вильгельм Завоеватель принял присягу Гарольда. В районе Донфрон ему принадлежат леса Теншебрей, богатые местными легендами, и песчаные равнины, где растет ракитник с золотистыми цветами, которые его отец и дед носили на своих шляпах, и еще более богатые леса, где росли особые виды дубов с толстой корой. Огромные деревья в день прибытия Генриха в Барфлёр очень сильно раскачивались от морских ветров, предвестников зимних штормов.

Холодно. Крестьяне в полях натягивают свои капюшоны, плотнее запахивают старые овечьи шкуры, вывернутые наизнанку, которые служат им жилетами. Генрих, в своем длинном плаще, держит военный совет. Он ведет разговор с епископом Байё о распоряжениях, которые нужно выполнить для коронации, о своем желании успокоить раздоры. Епископ уверяет его, что английский народ мечтает только о мире и он станет его гарантом. Бароны спрашивают друг друга: можно ли этому верить? Сеньоры из Лонгвилля и Арка, главные вассалы герцога на побережье, склоняются перед прелатом. Графы д’О — одни из самых могущественных англо-нормандских сеньоров, всем своим видом показывают, какие они важные и богатые.

Симон д’Эвре, знакомый с Алиенорой, как и многие другие сеньоры, по походам, ведет с ней беседу. Его земли находятся на границе Нормандии, в сфере влияния французского короля. Генрих, которому хочется узнать содержание этой беседы, направляет графа Роберта Лестерского, владеющего одним из самых крупных англонормандских поместий — Бретей. Формально граф должен справиться о здоровье Алиеноры, потому что благородные бароны беспокоятся о своей королеве и младенце Гийоме. На самом деле Генрих уже завидует ее новой власти. Порывы ветра бьют Алиенору в лицо, ей неуютно, к тому же она неважно себя чувствует, поскольку снова беременна.

Воспоминание, не очень давнее, о кораблекрушении «Белого корабля» в 1120 году в этом море, которое поглотило цвет англо-нормандской молодежи, все еще живо в ее памяти. Не будь этого кораблекрушения, Матильда, мать Генриха, не была бы призвана править Англией: ее брат, сын Генриха Боклерка Гийом Аделей, должен был стать его преемником, но погиб при кораблекрушении.

Надо было бы бросить вызов стихии, но вот уже неделю бушующие волны ревели, как дикие быки. Генрихом овладела бешеная ярость. Наконец, 7 декабря, стихия немного утихла. Ветер дул в сторону Англии. Тогда корабль поднял якорь, и после беспокойного переезда герцог со свитой высадился 8 декабря в Саутгемптоне. Новую королеву Англии встретили холод и туман, но она тут же забыла неудобства путешествия, предчувствуя радость знакомства со своим королевством. Прошло всего лишь мгновение, и интуиция подсказала ей, что пасмурная погода, как она знала из своего опыта прибытия в Париж для первого замужества, является плохим предзнаменованием, но прогнала эту мысль при виде ликующей толпы, которая ожидала королевскую пару в порту.

Она смотрит, как Генрих с развевающейся гривой рыжих волос твердым шагом спускается по сходням — глаза блестят, изящные руки протянуты навстречу тем, кто его приветствует. Может быть, Англия возродится? Короля и королеву эскорт сопровождает до Лондона, отовсюду несутся приветствия и песни. Генрих не говорит на англо-нормандском, еще непризнанном языке. Он больше привык к латыни и даже, как вся высшая знать, к окситанскому языку, но к нему приходит воспоминание о языке его детства, и на приветствия он отвечает восклицаниями «Thanks! Holy Christmas!».

Первая церемония происходит в Винчестере, где сохранились остатки королевской казны, которой царствование Стефана нанесло большой ущерб. А 19 декабря в большом аббатстве Вестминстер происходит коронация Генриха и Алиеноры. Они приближаются к алтарю. Мантия короля, изготовленная из экарлата, окаймлена горностаем, мантия королевы, сшитая из дамасского шелка с золотой нитью, тоже оторочена горностаем, но ее кайма уже, чем у Генриха. Они идут во главе процессии. Королевская поступь впечатывается в память этого аббатства, воздвигнутого веком раньше. Они преклоняют колена, внимательно слушая проповедь архиепископа Теобальда Кентерберийского, который благословит их после того, как они принесут королевские присяги святой Церкви, Богу и народу Англии. Бароны королевства уже принесли присягу Генриху.

Эта коронация станет высшим священным обрядом. Под тяжелой, богато украшенной короной Алиенора держит голову прямо. Тяжела ты, королевская ноша. Действительно ли Генрих молится? Слушает ли слова прелата? Сможет ли он с честью нести эту ношу?

Его будущее проясняется, он думает о границах нового королевства от Байонны до Карлайла на севере Шотландии. Подобная география уже перестала быть плодом его воображения! Бордо, Ла-Рошель, Нант, Домфрон, Авранш, Кан, Руан, Саутгемптон, наконец, Лондон! Все эти города мерцали в золоте витражей в приглушенном свете аббатства. Бог оказал честолюбцу поддержку. Настал час триумфа, и слава, которая задела его своим крылом, вызвала у Плантагенета никогда ранее не испытанное чувство наслаждения: «Генрих — король Англии! Да здравствует король Генрих!»

Стоя рядом с ним, Алиенора понимает, что пришел момент наивысшей славы. Она выбрала этого мужчину не только из-за рыцарского неистовства, но и за его жажду власти. Очень быстро она поняла его нутро вожака и строителя империи! Ее мечта осуществилась. Благодаря ему она отныне королева Англии. И хотя сердце Алиеноры привязано к родному Пуату, его городам и угодьям, мысли ее были захвачены властолюбием, разделенным на двоих. Она предвидит осуществление общих проектов и мечтает о новых детях, рожденных в любви, что редко случается у коронованных особ.

Королевскую чету ожидает грандиозное пиршество, но не в Вестминстерском дворце, весьма заброшенном со времен Генриха Боклерка и, к сожалению, отмеченном печатью смерти его сына во время кораблекрушения «Белого корабля», а в резиденции Бермондси. Окрестности Лондона столь богаты дичью, а Темза изобилует рыбой, что недолго приготовить обильное угощение. Нет необходимости бродить вдали от большого города, в тысячу раз более оживленного и более крупного, чем Париж. Лондон — портовый город, его громадный мост объединяет правый берег Темзы с левым; высокие стены и семь двойных ворот, башни, обращенные на север, чтобы сдерживать нашествие варваров. Корабли прибывали в Лондон с запада и с востока. В порту знакомились между собой испанцы, генуэзцы, каталонцы и моряки с севера, входящие в Ганзейский союз. Повсюду башни, украшенные скульптурами, колокольни.

За обедом, где было подано много мяса и дичи, по доброй английской традиции принесли суп — бульон с замоченным в нем хлебом, конопляным семенем и говяжьим костным мозгом. Вокруг Алиеноры сидят несколько баронов из Гаскони, чей акцент нельзя спутать ни с пикардийским, ни с шотландским. Она привезла с собой своих музыкантов, которых король взял на корабль, всех, кроме Бернарта Вентадорна, отправленного на континент. Королева счастлива среди этих людей, наряженных в разноцветные платья, обувь с острыми носками, длинноволосых, с инструментами, такими же пестрыми, как и их одежда. Коронация в Лондоне останется одним из самых прекрасных дней ее жизни. К всеобщему удивлению, несмотря на свою беременность, она приняла участие в танце. Генрих тоже увлекся игрой, ему нравятся развлечения: разрядка после напряжения предыдущих часов. В соответствии с кодексом любви полагалось танцевать брабантский танец, когда кавалеры опускаются на одно колено перед дамами, чтобы пригласить их. Алиенору никто не имел права пригласить, кроме самого короля. Всеобщее веселье было таково, что в лондонском порту были слышны отголоски смеха и песен, которые подхватывали лодочники.

Последние недели беременности Алиеноры прошли в обстановке праздника. Генрих должен готовить кампанию. Он работает при свете канделябров иногда до поздней ночи, а встает на рассвете.

По случаю коронации он — как и его предшественники Стефан и Генрих I — положил на алтарь Вестминстера хартию. Это самый почетный обычай: присяга, принесенная королем перед коронацией, а затем хартия, предоставляемая подданным, чтобы просветить их относительно программы будущего царствования. На самом деле глава государства Плантагенетов является суверенным королем и своим положением обязан только Богу. Генрих решает, что власть его будет абсолютной. В действительности, как писал один из самых блестящих учеников Теобальда Кентерберийского, Иоанн Солсберийский, Генрих, молодой король в возрасте двадцати одного года, должен был покориться воле Господа и править в соответствии с его духом, быть служителем закона и справедливости. Он уже обещал вершить правосудие и не терпеть разбоев и воровства. Его предок, Вильгельм Завоеватель, уважал обычаи, но не обнародовал хартию, поскольку принял власть совсем в других условиях. Генриху необходимо согласие Церкви и баронов, чтобы принести присягу и издать хартию. Это священная и торжественная связь «абсолютной верности», которую Генрих хочет снова восстановить в полной ее строгости, принимая на себя абсолютную королевскую власть. В хартии Генриха он представляется как «король Божьей милостью».

Всего через два месяца после коронации Алиенора дарит ему второго сына. Одна из первых забот короля — потребовать у подданных принести присягу верности обоим сыновьям: Вильгельму (Гийому) и Генриху. Младший вступит на трон в случае смерти старшего брата. Алиенора разгадала амбиции мужа, и он вновь вызвал ее восхищение. Королева поняла, что Плантагенет не желает делить власть ни с кем. Помня его поведение в Пуату, она подумала, что «английский леопард» сам будет принимать законы в своей стране, лишь он один. Он утвердит свою власть, реформирует английские институты, возьмет в свои руки организацию английского правосудия и финансов. Будет чеканиться единая монета, восстановлено богатство в королевстве посредством конфискации земель баронов-самозванцев и наказания находящихся у них на службе наемников. Необходимо вернуть прежнее значение монархии, вновь заполнить государственную казну.

Легче всего Плантагенету добиться этого в Англии, чем где-либо в другом месте, считает Алиенора. В Анжу, так же как и в Пуату, он встретил бы больше сопротивления.

Подобно своему деду-трубадуру, Алиенора не доверяла церковникам. В Англии они вознесли Генриха на трон. Ведь архиепископ Теобальд Кентерберийский, пожалуй, самое влиятельное лицо в Англии. Это он собственноручно скрепил договор между Стефаном и Генрихом о праве наследования трона. И это он взял обещание с Генриха установить мир в стране. Алиенора знает, что хартия Генриха II, инспирированная правлением его предшественника, не удовлетворяла Церковь. Этот возврат к обычаям казался прелатам опасным. Он только укреплял власть короля по отношению к Церкви. Теобальд поделился своими опасениями с двумя могущественными нормандскими прелатами — Арнулем из Лизье и Филиппом из Байё, затем с епископом Винчестерским, братом покойного короля Стефана Блуаского. Согласие Церкви, тем не менее, оставалось для Генриха не менее важным, чем согласие нормандских баронов. Генрих способен защитить себя, но ему надо провести серьезную кампанию по реабилитации королевской власти в Англии! Алиенора поможет ему, опасаясь за своего сеньора не только со стороны отстраненных баронов, но и со стороны нескольких слишком усердных прелатов, всегда готовых захватить власть. Такая ситуация была хорошо знакома королеве: во Франции в годы ее юности правили Сугерий и Бернар Клервоский. Благодаря небу, Генрих не Людовик. Однако могла ли Алиенора предположить, что на ее пути встанет противник более опасный, чем монах, умная и утонченная личность, культурный и элегантный мужчина — будущий канцлер Англии Томас Беккет?