— Завтра у нас будут гости, — не терпящим возражений тоном заявила жена Верпелети. — Надеюсь» ты ничего не имеешь против.
— Я? А почему я должен быть против? — спросил муж. — Я рад, что к нам придут. Сколько нас будет?
— Вместе с мамой восемь. Или девять. Надеюсь, у тебя нет возражений против того, что мама тоже будет с нами?
— У меня? Почему у меня должны быть возражения? Маме я особенно рад. У нее фотогеничное лицо.
— Что у нее?
— Я забыл тебе сказать, что завтра нас будут снимать для телевидения. Фильм под названием «Обед-76». Киношники-документалисты будут в восторге от мамы. Седовласая старушка. С миллионом морщин на лице. Вблизи — словно гравюра на дереве. Однако морщины ее прорезаны временем…
— Мог бы сказать раньше!
— Я намеренно не говорил. Они хотят, чтобы все было естественно, будто мы дома одни.
— Как будет называться фильм?
— Я уже сказал: «Обед-76». Дядюшка Лайош придет?
— Сказал, что придет.
— Прекрасно! Дядюшка Лайош появляется в дверях. На шляпе его болтаются ленточки. В правой руке бутылка вина. Увидев нас, он воскликнет: «Много счастья, боже, дай-ка сему дому и хозяйке!»
— Ты с ума сошел! Почему дядя Лайош будет говорить стихами? Ведь он врач.
— Все равно. Киношники-документалисты будут в восторге. Такую малость дядя Лайош может ради нас сделать. И пусть все видят, как мы принимаем гостей!
— Для этого нужны деньги.
— Завтра утром получишь деньги. Когда придут киношники. Я отсчитаю тебе сотенные прямо в руки. Зрители увидят и мои руки. Некрасивые, правда, но трудовые. Вблизи. Киношники-документалисты любят снимать руки.
— Сколько же ты решил потратить на этот вечер?
— Об этом не беспокойся! Я не желаю, чтобы нас ославили. Пусть все видят, каково гостеприимство 76 года! Петь умеешь?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Хорошо бы ты спела в кухне над бурлящими котелками. У тебя есть ситцевый платок в горошек?
— Нет.
— Жаль! Ситцевый платок в горошек очень хорошо смотрится. Ты будешь хлопотать в кухне, а дядюшка Лайош высоко поднимет бутылку с вином и закричит: «Стол накрыт, зовут к обеду вкусных кушаний отведать. Ох, какая здесь еда, не попробовать — беда! Золотой бульон сверкает, гости ложки поднимают…»
Жена Верпелети озабоченно глядела перед собой.
— Что с тобой? — спросил муж.
— Сколько нас будет вместе с киношниками?
— Понятия не имею! Они не сказали. Тетю Эмилию ты позвала?
— Позвала, но…
— Блестяще! Тетя Эмилия расскажет, каким был обед в 1924 году. Тогда в доме и хлеб-то не всегда бывал. А после окончания интервью с тетей Эмилией дядюшка Лайош высоко поднимет бутылку вина и скажет…
— Ничего он не скажет! — закричала жена Верпелети. — И прими к сведению, что никаких гостей завтра здесь не будет! А если кто и придет, я так его турну, Что…
— Хорошо, — пожал плечами муж. — Как хочешь! Я поговорю с киношниками. Правда, разговор будет мучительным, неприятным, но что делать?..
— Завтра нас даже дома не будет. Мы пойдем к Фланцам. Они давно нас зовут.
Верпелети кивнул и подошел к телефону.
— Прошу Зебегеня Фланца. Привет! Это Верпелети. Скажи, что вы делаете завтра? Мы хотели к вам заскочить… Хорошо… Привет!
— Что он сказал?
— Сказал, чтобы мы приходили. Завтра вечером их будут записывать для радио. Название программы «В гостях у семьи Фланц».