Понурив голову, Анни медленно шла вдоль реки и неожиданно увидела какое-то странное сооружение. Слева в речку впадал небольшой ручеек, и вот на этом ручье кто-то построил запруду и соорудил крошечную мельницу. Собираясь перед запрудой, вода потоком падала вниз и крутила лопасти мельничного колеса. Вдруг Анни заметила на воде пенистый след, и вот уже у берега показалась блестящая вытянутая мордочка, словно созданная рассекать воду. Выдра выбралась на береговой пригорок, стряхнула с себя воду и несколько раз чихнула.

— Чао! Что слышно, кнопка? — послышался развязный голос. Выдра застыла в настороженной позе.

С Выдрой Анни не была на такой короткой ноге, как с предводителем лягушек (который, кстати сказать, по вполне понятным причинам недолюбливал Выдру, ибо у нее были босяцкие замашки и явное пристрастие к лягушачьим лапкам). Выдра была дикой и нередко целыми неделями пропадала неизвестно где. И никогда ничего не объясняла. Выдра вообще не любила распространяться про свои личные дела. Вместе с тем в ней было что-то ясное и чистое, как вода ручья, в котором она поселилась, хоть и любила больше всего реку.

— Интересно, кто же это построил здесь плотину и мельницу? — удивилась Анни.

— Это мог сделать бобер. Или тот мальчишка, который вечно бросается камнями. Уж тут всегда кто-нибудь да нашкодит.

Выдра старалась казаться равнодушной и безразличной, хотя она явно приплыла сюда именно для того, чтобы рассмотреть мельницу и плотину.

— Как ты поживаешь? Тебя почему-то опять не было видно несколько недель, — спросила Анни и изучающе посмотрела в маленькие живые глазки Выдры. Но та отвела свой взгляд.

— Да вот, покружила по разным местам, поохотилась, поразмышляла. Мы, выдры, такой народ: раз-два и уходим со старых мест. Меняем водоем. Что нам стоит? Наш брат — беспутный бродяга и разбойник, как говорят некоторые, — усмехнулась Выдра.

— Ну что ты болтаешь? — упрекнула Анни.

— В общем-то, это неплохое место, вон там подальше водятся даже раки, — продолжала Выдра, глядя на реку. — Течение тут хорошее и есть два порога, где я могла бы жить зимой. Но… есть одно но. Все-таки я думаю сматывать отсюда удочки.

— Вот как, — проронила Анни, и сердце у нее екнуло.

— Нужда припирает, — голос Выдры дрогнул. — Это уже второй раз, когда нашему брату приходится менять место. Я ведь прибыла в эти края издалека, из-под Хельсинки. Там река так загрязнилась, что рыбы стали дохнуть и разбегаться кто куда. Мой городской жаргон, между прочим, оттуда, — заметила мимоходом Выдра и кашлянула. — Такие вот пироги. А теперь и эта река загрязнилась до ужаса, так что лично я рву отсюда когти. Но не все покидают эти места. К примеру, вот эта, старая перечница, карга усатая, намерена остаться.

Небрежным движением Выдра указала при этих словах на задиристую усатую головку водяной крысы, которая проплывала как раз мимо них, пересекая плес. Водяная крыса лишь презрительно чихнула, заметив стоявшую на берегу парочку, и вскоре скрылась из виду.

— Может, ты еще подумаешь? — спросила Анни.

— А что думать? Уже все передумано. У меня ведь здесь вырыто несколько жилищ, сделаны подземные переходы, запасные выходы и в разных местах под нависшим берегом прорыты дыры, чтобы в мои норы поступал воздух. Вчера я побывала в верховьях, прошлась по всем своим местам — пусть все проветрится. Но придется уходить, да и, честно сказать, мною опять овладела страсть к путешествиям. Мне хочется чистой воды и хорошей рыбы. Про такой деликатес, как угри или что-нибудь в этом роде, я уже и думать забыла… Ну хорошо, пусть не угри, пусть бы нормальная пища водилась, а то приходится загребать в рот одних только жуков да улиток. Да, кстати, есть один такой Тёрхеля, так вот ему на глаза не стоит попадаться. Он стреляет всех. Запомни мой совет: не ходи туда.

— Нет, нет, — неопределенно ответила Анни и подумала: «Вы ходит, Выдра подслушала тот разговор. Ну и слух у нее!»

— Во всяком случае, у меня слишком дорогая шкура, чтобы показывать ее тому типу, — рассуждала Выдра. — В ту сторону я не ходок, на Кристальное озеро. К тому же оно искусственное. А на Лехилампи, говорят, какой-то Горностай возомнил себя хозяином. Творит там что вздумается, никого других не пускает. Я слышала. И еще я слышала, что многие на это обижаются. Они собираются захватить озеро для общего пользования. Я ничего против не имею. Как решат, так пусть и делают. Но я лично не могу долго находиться в одних и тех же местах. Мне нужна быстрая, проточная вода. Так что я отправляюсь искать себе новую реку. Я должна двигаться, и я ужасно люблю пороги.

— Счастливого пожелала Анни.

— Такие вот дела. Желаю тебе тебе пути того же самого, всех благ. Едва ли мы с тобой еще когда-нибудь повстречаемся. Так что бывай здорова! Да не забудь, передай Муттиске привет и большое спасибо, — бодро, но безрадостно проговорила Выдра. Потом она красивым прыжком, без всплеска, нырнула в воду. Высунув голову, она покашляла и сказала:

— Раньше на этих берегах было полно всякой живности. Здесь водились жабы, кроты, мои родичи выдры, всякие птицы и разные там турухтаны…

Сказав это, Выдра нырнула поглубже и скрылась. Лишь пузырьки на поверхности воды обозначили ее след. Но над рекой еще долго звучала лихая, чуть хвастливая песенка:

Анни опустилась на траву и смотрела на реку, стараясь не думать о будущем. Но мрачные картины одна за другой возникали в ее воображении: в реке распространяется водяная чума, речная волна все несет и несет с собой грязь и вот вода в реке превращается в вязкую серую массу, как в городском порту… Анни даже передернуло от ужаса. Она стала пристально вглядываться в воду. Ничего особенного она не увидела. Вода в реке текла вперед, как и прежде, такая же темно-зеленая, с опилками.

Потом Анни стала смотреть дальше, вниз по реке. И тут она вздрогнула. Лассе стоял там на причале в плавках и уже приготовился прыгнуть в воду. Крик застыл в горле у Анни, и она с большим трудом прохрипела:

— Не надо, Лассе, не надо!

Но Лассе или не послушался ее, или не расслышал, потому что, красиво изогнувшись, уже летел в воду. Вынырнув на поверхность, он привычно поплыл кролем наперерез течению. Сердце Анни учащенно билось, у нее перехватывало дыхание, но она собрала все свои силы и закричала:

— Сейчас же вылезай из воды, Лассе! Плыви скорей на берег! Там чума! Чума и холера!

Но Лассе не обращал на ее крики ни малейшего внимания. Погрузив лицо наполовину в воду, он знай себе плыл все дальше. Обычно Анни смотрела на плывущего Лассе с восхищением и с завистью, мечтая о том дне, когда и она тоже научится плавать кролем. Но теперь она сорвалась с места и как ветер помчалась туда, где Лассе купался. Она неслась так быстро, что косички ее беспорядочно мотались по сторонам. Прибежав к месту, она упала в изнеможении, прямо лицом в зеленый пригорок, и до крови прикусила губу. Но сокрушаться об этом было некогда. Надо спасать Лассе, его жизнь в опасности. Отчаянно размахивая руками, Анни так истошно вопила и кричала, что сумела наконец привлечь внимание брата. Оглянувшись на берег, он увидел сестренку. Бледная как полотно, перепуганная настолько, что даже хвостики-косички с красными бантиками, казалось, дрожали от страха, она кричала:

— Вылезай сейчас же из воды! От нее будет чума!

Лассе спокойно подплыл поближе и спросил:

— Чего ты там опять выдумала, чудо-юдо?

Анни глубоко вздохнула, но объяснить все толком была уже не в состоянии. Осипшим голосом она отрывисто проговорила:

— Муттиска говорит… Муттиска сказала… что… плавать здесь больше нельзя… в воде… будет чума… ну это такая болезнь… и холера от этой воды… будет… вот…

— Тоже мне, бабские выдумки, — ответил Лассе с пренебрежением и, сильно оттолкнувшись ногами, скрылся под водой. Вынырнув, он тряхнул головой и крикнул:

— Иди домой! Я сплаваю до моста!

Но Анни не могла идти домой. Просто не могла двинуться с места от охватившего ее ужаса. Она села на берег и тихо заплакала. Она старалась утешить себя мыслью о том, что Муттиска сумеет, конечно, вылечить Лассе от чумы. Но все равно страшно было даже подумать, в каком виде Лассе выйдет из этой реки. Неужели он сразу покроется ужасными чумными язвами? А холера, как она выглядит? Тошнит ли при холере? И бывает ли такой жар и бред, как у тех медсестер из Красного Креста в Африке?

И постепенно мысли Анни переключились на эту тему. Глядя на воду, она стала думать о различных болезнях, о том, как их лечат. Она представляла себя взрослой колдуньей, которая способна избавлять людей от самых ужасных мучений.

Вдруг в воде мелькнуло что-то золотисто-серебристо-розовато-синеватое. Большая рыба лосось с блестящей чешуей подплыла прямо к Анни и высунула из воды свою голову, увенчанную короной. Вот и приплыла Королева Рыба.

— Здравствуйте, Анни, — послышался величавый голос. — Как вы себя чувствуете сегодня? Похоже, вы чем-то обеспокоены? Не могу ли я помочь?

Лосось взбил воду мощным своим плавником и закачался у самой поверхности воды. Большая рыбина наслаждалась светом и теплом, которые так и струились сквозь ветви деревьев в просветлевшую на солнце водную толщу. Рыба покачивалась в воде неторопливо, по-королевски, раздвинув широкие челюсти; спокойно ожидала она ответа Анни.

— Мне так страшно за моего брата Лассе, — проговорила Анни. — Ужас как страшно.

— Почему же вам так страшно? — спросила Королева Рыба с печальной улыбкой. И словно невзначай поинтересовалась: — Вы не заметили, нет ли тут поблизости Выдры?

— Нет, нет… Выдра покинула эти места, ушла куда то далеко. Она сюда больше никогда не вернется, — ответила Анни и пояснила: — Потому что в этой воде чума. Я боюсь за Лассе, он всегда здесь плавает, а ведь человек тоже может заболеть чумой.

Королева Рыба глубоко вздохнула, и воздушные пузырьки бусинками посыпались у нее изо рта.

— Да. Чума. Она не так страшна людям, как нам, рыбам. Пожалуй. Возможно. Вероятно. Но для людей не в такой степени, так что будьте покойны за вашего брата, барышня Анни. Во всяком случае, пока. С ним ничего не случится. На сегодня еще речь не идет о чуме, опасной для человека. Но боюсь, что со временем людям не придется плавать в этой воде. Да, относительно скоро.

— Уже следующим летом? — спросила Анни.

— Я сказала, относительно скоро. А что такое относительно? Чума уже некоторым образом присутствует в этой воде. Отдельными элементами, я бы сказала. Мне невыносимо трудно дышать! Мне тоже придется уходить. Ведь это моя родная река, все дорогие воспоминания связаны с ней. И когда для меня наступало мое время, я всегда возвращалась сюда, даже из океанских глубин. Здесь я родилась, здесь выросла. Но те времена канули в прошлое. И мне уже больше никогда не суждено вернуться сюда, потому что я не могу здесь дышать. Теперь мне придется уплыть обратно в море, а потом, когда опять настанет мой час и природа позовет меня, я должна буду отыскать новую реку. Не знаю, удастся ли мне это. Прощайте навсегда.

— А что надо сделать, чтобы рыбы не уходили из этих мест? — спросила Анни пылко.

— Попытайтесь найти Покровительницу Воды, барышня Анни.

— Покровительницу? А где она живет?

— Да, Покровительницу, Природу-Мать. Она живет очень глубоко в земле. Где-то там. Человеческий разум способен додуматься — где. А теперь я ухожу, барышня Анни.

И Королева Рыба запела грудным, низким контральто, исполненным благородства:

И, высоко подпрыгнув в отчаянном прыжке, Королева Рыба навсегда распрощалась с милой бухточкой, с местами своей юности. Вспенив воду мощным хвостом, она скрылась в потоке и поплыла вниз по течению, к морю.

— Покровительница? Природа-Мать? — шептала Анни, не замечая, что Лассе вылез из воды на берег целым и невредимым.

— Чего это ты тут опять бубнишь про себя и машешь руками? — спросил Лассе и запрыгал на одном месте точно так, как делают чемпионы по плаванию, — он много раз это видел.

— Ничего, — ответила Анни, все еще погруженная в размышления. Она уже и не пыталась никому рассказывать про свои встречи с животными, потому что в этом деле никто никогда ничего не понимал. Сейчас она пристально разглядывала кожу Лассе, которая от холода стала гусиной. — Тебя знобит, да? Ну, как в лихорадке? Ты чувствуешь, есть у тебя жар? А кожа не чешется?

— Чего ты опять вбила себе в голову? — сказал Лассе, достал из кустов свою одежду и начал одеваться. — Вот пойдешь в школу, там из тебя всю дурь вытряхнут.

— Чумы у тебя, пожалуй, еще не будет, — произнесла Анни. — Муттиска, наверно, говорила ино… ска… за… тельно, — и Анни с довольным видом кивнула головой, выговорив наконец трудное слово.

— Что? Чумы-то от этой воды еще не будет, — проговорил Лассе, натягивая на себя рубаху. — Но какой-то налет на теле остался. Вроде пленки. Придется зайти в баню и вылить на себя ведро воды.

— Я здесь больше купаться не буду, — заявила Анни. — И вообще не приду сюда… Здесь так одиноко. Нет больше никаких друзей.

— Ну а ты позови Майкки Лихонен, я ведь не могу целыми днями нянчиться с тобой, — сказал Лассе с виноватым видом. Откуда же ему было знать, что Анни имела в виду своих навеки утраченных друзей из звериного мира.

— Мама тоже должна бы понимать, — продолжал Лассе, — что не могу я все время таскать за собой маленькую девчонку, другие парни надо мной даже смеются. Ну пошли, что ли.

Затянув потуже ремень на своих джинсах, Лассе зашагал по тропинке. Анни поднялась и пошла за ним. Лассе приходилось время от времени сбавлять шаг и поджидать Анни.

— Да ты не обижайся, я тебя тоже люблю, — сказал Лассе, которому сестренка показалась сейчас очень уж печальной, — И не говори, пожалуйста, маме, что ты сегодня опять пробыла весь день одна. Не можешь же ты в самом деле стоять целый день на краю стадиона… Все мальчишки от хохота помирали бы…

— Конечно, не могу, — проговорила Анни неожиданно покладисто.

— А знаешь, ты научись играть в футбол, тогда сможешь приходить на тренировки, — сказал Лассе. — Теперь ведь женщины тоже играют.

— Да, да, — рассеянно ответила Анни. Мысли ее витали где-то далеко. Она пыталась вспомнить слова прощальной песни Королевы Рыбы и в то же время раздумывала, как же пробраться туда, в глубину, где живет эта Природа-Мать. Неужели ей придется совершить путешествие к самому центру Земли?