Нет, я, конечно, знала, что это заклинание могло стать для меня последним, но уж больно велик был соблазн насолить чешуйчатой мадам. Поэтому я не слишком удивилась, когда бурлящий рынок постепенно стал превращаться в тягучее расплывающееся перед глазами марево. Ноги в одно мгновение вместо опоры стали помехой. И, немножко поплутав, я благополучно осела наземь.

Где-то далеко на задворках сознания слышался собачий лай и тянуло ароматным сыром из козьего молока, за ломоть которого я сейчас и душу демону не отказалась бы продать.

Про состояние энергетического опустошения от Шеллака и наставника я была наслышана, так что скучающе ожидала пробуждения, пересчитывая пролетающих в воображении над забором драных ворон. На трехсотой вороне кто-то вылил мне на голову кадку ледяной колодезной воды, и я закашлялась.

Дело в том, что, когда у некромантов кончается энергетический запас, они впадают в состояние чем-то сродни коме, то есть все слышат и чувствуют, но телом своим управлять не могут. Случаи такие редки – подобное случается, когда некромантов держат в плену, и они не имеют доступа к кладбищу. Они же не идиоты, чтобы добровольно лишать себя источника существования, а потому, чаще всего, и живут всю жизнь на одном месте около одного и того же кладбища. Отсюда и легенды про проклятие некромантов.

Мне же ощутить опустошение на собственной шкуре было в новинку, и я просто ждала, пока отыщется тот самый смелый рыцарь на белом мерине, который спасет меня от этой бездны. Но Шеллак все медлил, будто нарочно издевался.

– Что она со мной сделала? – прошамкала неподалеку драконша, едва двигая челюстями.

Я невольно загордилась собственными успехами – не каждый день выпадает шанс обездвижить дракона и не быть за это тут же съеденным.

– Парализовала, – уныло отозвался Шел и продолжил водить по моему лицу мокрой тряпицей.

Правда, на тот момент сил на заклинание у меня осталось с гулькин нос, поэтому пришлось обойтись локальной заморозкой, и я ограничилась блокировкой шеи. Выбрала я это место по одной простой причине: судя по учебникам, найденным мною в бескрайних просторах библиотеки, именно там у самок драконов находятся так называемые огненные железы, без которых они становятся до того уязвимыми, что не отразят даже атаку годовалого младенца. Еще пару дней дракониха не сможет никого поджарить, это точно, а к этому времени я собиралась уже убраться из этого серого портового городишки.

Раздосадованная собственной никчемностью, Герда возбужденно пыхтела и сновала из угла в угол, не зная что и предпринять. Сквозь прикрытые веки мне удалось разглядеть потолочные балки и широкие окна со стеклом из горного хрусталя, который добывали только на Драконьей Гряде. Видимо, пока я была совсем без сознания, меня перенесли в помещение, а если быть точнее – в драконью обитель. М-да, не так я себе представляла эту самую обитель. Мне виделась просторная пещера, темная, как зимняя ночь. Обязательно обвешанная липкой паутиной с шестнадцатиглазыми тварями, опасно зыркающими со своих насиженных мест. Я воображала затхлый запах и хозяйственно перелетающих от одного уступа к другому летучих мышей. Но в реальности все оказалось с точностью до наоборот: чистая светлая зала, тюлевые шторы и хрустальные фигурки феечек и единорожков на камине и приятно пахнет свежей выпечкой.

– У-у, рыжая девка! – взвыла моя жертва и что есть силы долбанула кулаком по стене, которая тут же послушно затряслась от страха.

Я же только хихикнула про себя.

Поганец-некромант зажег рядом с моим носом едкие благовония, прекрасно зная, что, даже будь я мертвецом, это меня живо на ноги поднимет. Ядовитый запах ударил в легкие, я пару раз чихнула и едва сдержалась от того, чтобы действительно ожить. Но это было не так-то просто – мне по-прежнему нужна была мертвая энергия, и Шеллак это прекрасно понимал.

– Где тут у вас кладбище? – спросил он у драконши.

Ящериха тут же всполошилась:

– Закапывать паршивку будешь? Правильно. Вот той весной прилетела сестра принца поглядеть на весенний фестиваль. Так женщина она упитанная, можно сказать – жирная корова. В итоге случайно передавила толпу из двенадцати мужиков. Хоронили в одном склепе…

– Так где, Герда?

Дракониха, кажется, уже успела позабыть, о чем спрашивал ее некромант, и тупо хлопала чешуйчатыми веками.

– Кладбище у вас где? – терпеливо повторил Шел и подхватил меня на руки.

В голове пронеслась предательская мысль, что раз некромант повадился таскать меня на руках, то прокрученная афера тем более стоила того.

– Сразу за домом ювелира, – равнодушно махнула лапой Герда, будто ей куда больше нравилось обсуждать толстую принцессу, – там овражек вниз идет, так он неглубокий – после него тропинка протоптанная, по ней через березняк.

Ногой распахнув дверь, Шеллак со мной на руках оказался на улице. Я болталась прямо-таки угрем бесхребетным, что отнюдь не добавляло моменту романтичности. Это какой-то злой рок: едва я строю планы по соблазнению собственного мужа, как обязательно предстаю перед ним в самом невыгодном свете – то грязная, то бесчувственная. Меня он при таком раскладе точно не захочет – к гадалке не ходи, если он, конечно, не извращенец.

На свежем воздухе задышалось как-то сразу легче. Вокруг все расцветало и рассветало. Похоже, что всю ночку я провела в драконьей берлоге.

При свете дня Дарну уже не казался таким зловещим и угрюмым, а его обитатели – гремлинами, вылезшими из своих берлог, дабы сделать какую-нибудь гадость, а лучше – две. Аккуратные черноволосые девки, схватившись за полы платьев, с азартом перескакивали через лужи и хохотали пуще малышни. Люди постарше искоса поглядывали на баловниц, но нет-нет да и прыскали украдкой в рукав. Всюду слышался частый размеренный стук топоров по завалившимся накануне деревьям. Дождичек, надо сказать, выдался в этот раз нехилый.

– Эй, гость заостровной! – крикнул щупленький мужичок с плешивой бородкой. – Что с девушкой делаешь?

– Это жена моя – на кладбище несу, – без тени иронии отозвался Шеллак, не сбавляя шага.

Дедок, как уронил челюсть на мостовую, так поднять ее обратно и не смог.

– Ишь ты! Шалун! – крикнул он, когда мы уже скрылись за городскими воротами.

Стражники пропустили нас без особых хлопот: некромант поведал им слезливую историю о том, что это наша первая брачная ночь, а супруга еще спит, и он хочет показать ей рассвет на Драконьей Гряде. На самом деле, скорми он этим недоумкам байку о том, что я – спящая царевна, они бы и ее проглотили. Когда стоишь на посту, вся придворная жизнь проходит мимо.

Мы вышли за ограду, но не прошло и нескольких минут, как я почувствовала это.

Оно забиралось под кожу, разъедало сердце. Мое тело выгнулось дугой, и по позвоночнику прошелся разряд необъяснимой боли.

– Тише, тише… – доносился откуда-то издалека голос Шела, но больше ни единого слова уловить я уже не смогла. Мысли в голове сплетались в один тугой узел, словно крысиные хвосты, и не пропускали посторонних звуков. Последний стон сорвался с моих губ, и я провалилась в бездну.

Летела куда-то долго, и плотный воздух сминал тело, будто оно было из мягкой и податливой глины. На время полета дышать стало невозможно – оставалось набрать в легкие побольше кислорода и попытаться пережить все это. Просто пережить.

Паника тугим комом забаррикадировала глотку, не давая отчаянному крику улететь в пустоту. Вокруг мелькали плотные тяжелые облака, вот-вот готовые извергнуть из себя мутную грязную воду. Шеллак из моей реальности бесследно исчез.

Когда голые ступни коснулись земли, легче не стало. Душа болела и надрывалась, бабочка испуганно копошилась и билась крыльями о мокрую от пота рубашку.

– Тише, – одними губами приговаривала я, прижав колени к груди и вспоминая последние слова Шела. – Все хорошо. Не бойся.

В том-то все и дело, что душа именно боится. Трусливое беззащитное создание – Посейдон дает нам ее, чтобы мы на короткий срок почувствовали себя живыми, а затем отдали ее другому, более достойному. И так год за годом, век за веком, жизнь за жизнью. Нас никогда не станет больше, чем душ, но душ так или иначе всегда больше, чем нас. Они парят высоко над землей, высматривая себе нового хозяина. Они придирчивы и капризны. Кого-то они могут и не выбрать, и тогда на свет появляется мертвый младенец.

Лекари уже много столетий пытаются приручить душу, но, запертая в душную стеклянную банку, она тут же исчезает, превращаясь сначала в маленькую полупрозрачную гусеницу, а затем, будучи отпущенной, уползает под землю.

А на этот раз страх моей души настолько силен, что полностью передается мне. Внутри остаются… паника, боязнь катастрофы, бесчисленные фобии, дрожь и множество воспоминаний из жизни, которая, пожалуй, уже прошла.

На этой пустой выжженной земле я одна.

«Где я?» – спрашиваю у пустоты, но в ответ лишь долгое протяжное эхо, от которого волосы на руках дыбом встают.

«Где ты?..» – наконец доносится издалека, и от этого волна паники только нарастает.

Не осталось ни единой рукописи, которая подробно бы описывала эту сторону туманов. Во-первых, обладавшие тайным знанием некроманты уже давно ушли с этой земли; а во-вторых, здесь каждый видит то, что предначертано именно ему. Поэтому я нисколько не удивилась, когда из-за горизонта, постепенно увеличиваясь, ко мне медленно стала приближаться черноволосая девушка в простом льняном платье. Несуществующий ветер раздувал ее шелковые, похожие на волны бушующего моря косы, прижимая тонкую ткань к четко очерченным изгибам.

Резкие черты лица выдавали бунтарку. Тонкие полупрозрачные веки, мертвенно-бледная кожа, а еще – руки! Эти руки принадлежали не той молодой женщине, что стояла передо мной, а скорее, старухе – сморщенной и трясущейся. Испещренные сжавшимися бугорками кожи, ярко-рыжими пигментными пятнами… Эти руки выглядели слабыми и болезненными, но только до тех пор, пока женщина не воздела их к небу. Белая колдунья.

– Услышь меня, о Посейдон! – прокричала она, и сгустившиеся над ней тучи в тот же миг разродились дождем.

А я все сидела на сырой мертвой земле и глаз не могла отвести от черноволосой незнакомки. Не то чтобы она была красавицей, но так притягательно было ее лицо с вызовом в сдвинутых черных как смоль бровях и отливающих фиолетовым зрачках, с молнией, поселившейся у нее в глазах!

Впервые я видела такую молодую и вместе с тем могущественную ведьму.

И она смотрела на меня как на забившегося в угол крысенка, жалобно попискивающего и зовущего мать.

– Вот ты какая, – пробормотала она скорее себе, нежели мне. – Юная некромантка. Маленькая неудачница. – Она склонила голову набок и присела на корточки совсем по-мужски, пялясь на меня во все глаза, будто на невиданное чудо.

Видок у меня, наверное, был еще тот. Из треснувшей губы по капельке вытекала кровь, на вкус совершенно омерзительная. Дыхание сбилось, и я купалась в склизком поту, думая, что вот-вот утону.

«Шел, где же ты?» – пронеслось в голове, но на некроманта рассчитывать в данных обстоятельствах не приходилось. Да к тому же он был вольная птица: куда хочу – туда летаю.

– Он тебе не поможет, – хмыкнула черноволосая женщина и попыталась дотронуться своей старческой рукой до моей щеки, но я тут же инстинктивно отпрянула. – На эту сторону могут переходить только те, кто смерти обязан своей жалкой душонкой. Остальным вход заказан.

– Кто ты?

– Неужели ты не узнаешь меня? – Женщина невинно похлопала глазками. – Ах да, конечно, я же забыла: с таким-то магическим потенциалом не принято вспоминать о гниющих на заштатных островах родственниках.

Я сглотнула:

– Ты Ларана?

Поначалу женщина смотрела на меня как на идиотку, а затем не выдержала и принялась гоготать. Казалось, она обезумела окончательно и бесповоротно. Ее длинные волосы, наверняка похожие на те, что носила когда-то горгона Медуза, зловеще трепыхались на ветру, который я все никак не могла уловить. По мне, так на этой стороне туманов полный штиль.

– Старая рыбина не смогла бы подобраться сюда и на полшага, – обиделась девушка, перестав смеяться. – Она была глупой и безответственной: крутила шашни со всеми, кто, как она считала, был ее достоин. Ларана не из тех, кто будет беспокоиться о судьбе собственных детей, Шрам. – На ее лице всего на мгновение появилось выражение невыносимой тоски и грусти. Глазницы помутнели.

– Но если ты не Ларана, то кто?

– Я та, которая пришла, чтобы помочь тебе предотвратить надвигающуюся катастрофу. Ты же знаешь, что будет, если письма обнаружит не тот человек. Нельзя этого допустить, иначе острова навсегда прекратят свое существование.

– Мне все равно, – слабым голосом отрезала я. – То, что происходит на островах, не мое дело.

Сверкнув глазами, девушка села напротив меня, скрестила ноги и задрала для удобства юбку. Если бы она не пыталась выглядеть такой акулой, то, возможно, мы нашли бы с ней общий язык. Хотя, определенно, не в этой жизни.

– В тебе говорят старые обиды, девочка. Этот мир отталкивает тебя, толкает в бездну, но ты каждый раз встаешь, делаешь вид, что ничего не произошло, и продолжаешь идти своим путем. Нельзя притворяться, будто все хорошо. Это как фруктовая мушка, которая откладывает свои яйца под яблочную кожуру. Сомнения, страх, боль – это мухи под твоей кожурой, Шрам. И ты должна их излечить, иначе единственное, ради чего ты вскоре будешь существовать, – это месть взрастившему тебя миру, не сумевшему дать тебе достаточно любви и тепла. Сожги внутри себя эти комплексы и страхи – пепел развей по ветру, перестань глядеть на папашу как на образец для подражания. Капитан Ржавый Гвоздь – позор из твоего несуществующего прошлого. Просто забудь его и живи дальше.

– Да кто ты такая, чтобы учить меня жизни?! – осмелела я, но все равно чувствовала себя тощей, взрывоопасной Шрам-подростком, с которой спорить когда-то было не просто бесполезно, а себе дороже. И до сих пор, руководствуясь тем, что истина всегда одна, а правда у каждого своя, я держу свою правду за истину и горжусь этим.

– Я бы сделала все сама, – девушка развела руками, кожа на которых болталась мешком, как на мертвеце, – но не могу покинуть место, в котором сейчас нахожусь. Зато могу наставлять тебя. Поверь мне, девочка, будь у меня шанс, уж я бы им непременно воспользовалась!

Собеседница смотрела на меня с пренебрежением и нескрываемым раздражением. Мы с ней в чем-то были похожи, что бы она там ни говорила насчет того, что она не Ларана. Иначе откуда б она прознала про Ржавого Гвоздя и письма?

В любом случае, она знала слишком много, и это могло означать только две вещи: либо она хочет бросить меня за борт, либо – организовать временное перемирие, потому что в друзья к малознакомым ведьмам (а женщина была именно ведьмой) я не нанималась.

Я сделала вдох, пару лишних выдохов и заговорила:

– Хорошо. Я буду помогать тебе, но прежде ты должна ответить на несколько вопросов. Солжешь – я об этом узнаю. Вопрос первый. Как я оказалась по эту сторону туманов?

– Я вызвала тебя, – нехотя призналась женщина и поежилась – ветер донимал ее одну.

– Почему Шеллак не может сюда попасть?

– Ты «Касилья Морта» – последняя из отмеченных смертью. Вся причина в шраме на твоей душе, который свидетельствует о том, что ты перенесла двойное перерождение.

Перед последним вопросом я прикусила губу, из которой все еще слабо сочилась соленая кровь, и задержала дыхание.

– Кто ты такая?

– Мое имя Шторм.

– И все?

– И все, – словно передразнивая меня, кивнула ведьма.

Странно. Разглядывая ее, мне казалось, будто я смотрюсь в кривое зеркало и вижу свое искаженное отражение. Чувство точно душу наизнанку вывернули и показали, какая я на самом деле. Черная.

Недаром говорят, глаза – зеркало души. Мои глаза плоские, цвета смолотой в порошок корицы, а глаза ведьмы – холодно-голубые, живые, с искрой и с молнией. Она как будто сама…

…шторм.

И наши имена так необычно перекликались, звенели, как громовой раскат, отзвучавший посреди ясного безоблачного неба.

Девушка выжидательно сверлила меня глазами, пока я собиралась с мыслями.

– Что мне нужно сделать?

– Ты отправишься к драконьему принцу и попросишь у него разрешения воспользоваться Зеркалами Судьбы.

– А если он не позволит? – засомневалась я. – С чего ему доверять малознакомой некромантке?

– Поручись моим именем. Скажи, ты от Шторм с Обезьяньего острова. Как только попадешь в зеркальный коридор, отправляйся на двадцать пять лет назад, в день летнего солнцеворота. Зеркала сами выведут тебя в нужное место.

– Но что там такое произошло?

– Мне нужно знать, успел ли тогда Клинок Добрая Воля прочитать, а главное, переписать отрывок из древних знаний. То письмо, отправленное ему Лараной через капитана Грома, было перехвачено, но, скорее всего, пособниками же Доброй Воли для отвода глаз. Куда делся отрывок на самом деле – вот что нам необходимо узнать. От этого зависит судьба островов, Шрам, а значит, и твоя судьба в частности.

– И что делать, если он успел прочесть отрывок?

Шторм задумчиво накручивала на длинный тонкий палец вьющийся, как лиана, локон черных волос.

– Тогда мы будем готовы к тому, что, делая вид, будто ищет тот самый отрывок, верховный король на самом деле будет работать совершенно в другом направлении.

– В каком?

– Он будет искать черный амулет, – женщина злорадно хмыкнула. – Но очень сомневаюсь, что ему удастся найти его без помощи Хранителя, которого, в свою очередь, найти еще трудней.

– Кто такой Хранитель? – Пока Шторм была настроена отвечать на мои вопросы, я готова была засыпать ее оными по самые уши. Вряд ли мне когда-нибудь еще представиться такая возможность.

– Я не могу поделиться с тобой этой информацией, – произнесла ведьма с сожалением, – потому что иначе за тобой начнется охота. Думаю, ты понимаешь, сколько стоят головы тех, кто обладает хоть какими-то сведениями насчет ритуала. Скажу одно: когда придет время, он сам даст о себе знать, если, конечно, доживет до того дня. Но на сегодня хватит, Шрам. Думаю, тебе пора возвращаться, ибо Шеллак тебя уже заждался. – Шторм снова ехидно хмыкнула – видимо, вкладываемый в слова двойной смысл был понятен лишь ей. – Пообещай мне одно. Ты не отречешься от своего предназначения. Просто обещай.

– Я никому не даю обещаний… – промямлила я, но слова так и не достигли собеседницы. «А тем более тем, кого вижу впервые», – закончило за меня мое сознание.

Ноги снова начали отекать, а по телу расползался дурманящий туман. Теперь я понимала, почему эту сторону называли затуманной. Пытаешься сосредоточиться, но перед глазами моментально расплывается. В последний раз я встретилась взглядом с черноволосой ведьмой, и та, по-моему, даже подмигнула, хотя, скорее всего, это были лишь капризы отвыкшего от реальности воображения.

На островах таких называют юродками – это девушки-бесприданницы, ушедшие гулять по миру и пытающиеся этот самый мир убедить, будто пришли они в него со своим высшим предназначением. Многие врут, дескать, виделись, и не раз с самим Посейдоном и женой его Мариной – владычицей морского дна. Но, самое главное, твердят, будто и на той стороне были, за туманами. Поэтому, когда умирающий начинает рассказывать, что видел, каково там, сразу вспоминают о юродках, что в простонародье приравнивается к «брехушке».

Так что сомневаюсь, что кто-нибудь – даже Шел – поверит про мое путешествие на выжженную землю. Может, сделает вид, дескать «да-да, Шрам», покивает, но все равно останется при своем.

Открыв глаза, я обнаружила, что лежу в самом сердце наипросторнейшего кладбища, которое я когда-либо видела. Огромные каменные изваяния драконов возвышались над землей гранитными скалами, а застывшее пляшущее пламя выглядело так натурально, что даже мороз пробежал по коже. И всюду были драконы: на надгробных плитах, на входах в фамильные склепы. Извилистые юркие дракончики обвивали спинки кладбищенских скамеек, перетекая в морскую пену и во взмывающих к небу стальных чаек. Неподалеку раскинулся целый отряд кустарников, подстриженных в форме драконьих голов; а цветы на надгробиях лежали одни и те же – ядовито-синие пламенные колокольчики, в драконьей мифологии – символ счастливой души, которая хранится у ящеров в самом сердце, а не как у остальных – в виде бабочек. Я слышала одну байку про ведуна с Северной окраины, так тот получил в подарок от некоего дракона его душу, после чего прожил пять столетий в отшельничестве, а затем сам превратился в дракона и улетел куда-то в горы, до сих пор о нем ни слуху ни духу. Возможно, это всего лишь сказки, но драконьи души и сердца действительно гораздо сильнее человеческих, и дело тут даже не в возрасте. В отличие от наших душ, их души несут в себе информацию, накопленную столетиями и даже тысячелетиями, то есть обладают памятью предков – «Рекордато», – а посему кажутся ужасно мудрыми и древними. Пятилетка-дракон задаст мне такого жару в прямом и переносном смысле, что лучше не связываться даже с молодыми. Хотя я, кажется, совсем недавно позволила себе кое-какую пакость…

– Эй, Шел, что с тобой? – Я по привычке приподнялась на локтях, чтобы взглянуть некроманту в лицо.

Тот не отвечал и не шевелился. Просто сидел, обхватив руками спинку скамьи, и смотрел прямиком на покрытую плесенью и птичьим пометом драконью статую. Не самую правдоподобную, надо было признать.

Но я-то знала: чем спокойней пытался казаться Шеллак, тем хуже у него обстояли дела. То есть ничего хорошего это бездействие не сулило.

Первой мыслью, когда я пришла в себя, было рассказать все некроманту, поделиться с ним опасениями, спросить совета. Ведь так повелось у нас еще много лет назад: Шел всегда прав, с Шелом лучше быть откровенной. Но, глядя на его отсутствующе выражение лица, я мигом позабыла о своем первоначальном намерении.

Руки-ноги не слушались, но я кое-как собрала себя по частям и, потянувшись к некроманту, легонько потрясла его за плечи.

– Что такое? – почти умоляла я. – Не молчи, прошу тебя. Скажи хоть что-нибудь. Шел…

– Убери руки!!! – Полный злости и ненависти крик резанул по ушам, и я невольно отпрянула.

Что же могло сокрушить стойкого Шеллака? Что могло вызвать в нем целую бурю, вот-вот готовую вырваться и снести все на своем пути? Я чувствовала: если буду досаждать, могу получить так, что потом месяц с предсмертными стонами на клопастом матраце валяться буду.

На драконьем кладбище стало невероятно тихо. Не трещали мелкие пташки, и не стрекотали прыткие могильные кузнечики, кусавшиеся похлеще зубастых жуков-богомольцев. И тишина казалась настолько зловещей, что любое произнесенное слово обещало вызвать новую вспышку гнева.

Впервые я совершенно не знала, что предпринять, боясь порвать тот хрупкий мостик доверия, который установился между мной и Шеллаком за долгие годы общения. Нельзя сказать, что мы были закадычными друзьями – мы даже не доверяли друг другу, все время ожидая подвоха; но между нами существовала крепкая связь, в этом можно было не сомневаться. Я чувствовала Шеллака, а Шеллак чувствовал меня. И неважно, сколько девок в городе он перещупал, сколько пиратских капитанов порубил в капусту и что думает по поводу моего скверного характера. Он единственный принимал меня такой, какая я есть, не требуя ничего взамен, не спрашивая сверх меры. Наверное, за это я его и… Нет, не любила. Шрам не умеет любить. Не способна.

Только сейчас я заметила, что руки у некроманта дрожат, будто на дворе не начало осени, а середина лютня.

– Посейдон помилуй… – вырвалось у меня помимо воли. Никогда прежде я не отличалась особой религиозностью, а в молельню и вовсе никогда не заглядывала.

Мне было уже совершенно плевать, что сделает со мной Шел. Я подтянулась ну руках, как щенок, у которого отнялись задние ноги, кое-как устроилась рядом с мужчиной и приобняла его за плечи. Внутри Шеллака всего колотило.

– Расскажи мне, – попросила я шепотом. – Я все пойму, Шел.

– Я думал… Гром и молния! Я думал, ты умерла! Совсем, понимаешь?! – вырвалось у некроманта, мне оставалось лишь сильнее прижаться к его твердой костлявой спине.

Признаться, я немало удивилась, услышав от него такие слова. Максимум, на что рассчитывала с его стороны в случае своей непредвиденной смерти, так это на венок из васильков и на землянку в непроходимой чаще, чтобы тело конкурентам не досталось. Но чтобы так… На Шеллака, которого я знала, это было ни капельки не похоже.

Грубо говоря – я и вправду умерла, но, судя по тому, что вернулась, – ненадолго. И если уж на то пошло, мне это было не впервой, хотя все равно страшно и неприятно.

– Ш-ш… Я здесь, Шел. Успокойся. Все хорошо.

Лицом я зарылась в его иссиня-черные волосы и носом уткнулась в некромантскую макушку. От Шеллака исходили щекочущие язык волны энергии. Видимо, пока я была в отключке, он уже успел полностью восстановиться и часть энергии влить в меня.

Но из состояния некроманта, которое можно описать только как крайне неадекватное, можно понять одно – я очень долго не желала возвращаться в себя.

В эти моменты Шеллак казался мне ребенком, который думал, что навсегда потерял мать. Я и предположить не могла, что мое временное отсутствие вызовет у некроманта столь бурную реакцию.

– Мне нужно в Драконий Глаз, – не повышая голоса, сообщила я, но Шел только сильнее напрягся.

– Через мой труп, – коротко ответил он.

Я знала, что прежняя Шрам не дает обещаний, знала, но тем не менее, в кои-то веки в моей жизни появился какой-то смысл и, как бы глупо это ни звучало, – предназначение. Поэтому ничто в данной ситуации не могло меня остановить, разве что метеоритный дождь начнется. Но предсказатели погоды насчет последнего пока молчали, так что планы мои не нарушит уже ничто и никто.

Действительно, что мешает мне стать лучше, чем отец? Кончить жизнь достойней, чем мать? Назовите мне хотя бы одну причину, исключая мои предрассудки. Никогда не поздно стать хорошей и попасть в историю. Может, у меня появится ворох новых платьев, нормальный собственный дом на Центральном острове вместо покосившейся лачужки на городском отшибе, где я провела всю свою сознательную жизнь.

Перспективы, пусть даже эфемерные и нереальные, придавали уверенности в собственных силах.

– Со мной ничего не случится, – заверила я некроманта. – Мне и нужно всего-то попросить аудиенции у драконьего принца – и мигом назад. «Мечта» все равно не выйдет в море раньше начала березня – корабельные запасы слишком уж истощали.

– Я сказал «нет», – произнес Шел чуть жестче, чем первый раз.

– Ты прекрасно знаешь, Шеллак, что, даже если ты мне запретишь, я все равно найду способ добраться до столицы. Я наслышана про местные дирижабли и с детства мечтала на них покататься, так что уже завтра я буду гулять по улочкам Драконьего Глаза.

– Я не могу понять тебя, Шрам. То ты рвешься искать преступника, задушившего наследного принца, то уже через неделю пляшешь под дудочку мертвого капитана. Куда делась ты, Шрам?

Вопрос застал меня врасплох. Неужели я и вправду так сильно изменилась за последние дни, что готова пожертвовать чем угодно, чтобы дойти до победного конца, где, кстати, мне ни медячка не перепадет? С каких это пор я заделалась героиней?

– Там… – я замялась, – …в общем, там, где я была, я встретила одну… одного человека, которому дала обещание помочь.

– И кто же этот человек, Шрам?

Крошечные безобидные дикие дракончики, питающиеся нектаром пламенных колокольчиков, кружили неподалеку на своих будто невесомых стрекозиных крылышках и высматривали себе бутон повкусней.

– Моя сестра.