Вот тебе на! Королевская любовница, по совместительству являющаяся моей матерью и могущественной колдуньей-наемницей в одном лице, прячется под шутовским колпаком да еще и за мужским лицом! Вот уж морок на пять с плюсом. И что самое главное – никаких побочных эффектов вроде зеленоватого цвета лица, просачивающегося волшебства или нетрансформировавшихся женских грудей я не обнаружила. Зато открыла для себя кое-что поважней утерянного отрывка из древнего заклинания – своих настоящих родителей.

Пусть они были нематериальны, пусть были такими молодыми и красивыми аж четверть века назад. Но все же. Они были. И это главное.

Я лежала, с головой зарывшись в многочисленные подушки Рыва, и по-девчоночьи шмыгала носом. Чуткий дракон и не пытался меня утихомирить – лежал рядышком кверху брюхом и поигрывал тряпичным платком на кончике когтя. Будь я в другом настроении, непременно съязвила бы что-нибудь по поводу ящера, больше похожего на броненосца, который боится щекотки.

Меньше всего на свете мне сейчас хотелось покидать королевскую обитель и вновь встречаться с Шелом, который обычно слабостей не прощает. Помню, я как-то в полнолуние не пришла на ритуал, разрешив себе понежиться в кровати из-за головной боли, которая на самом деле таковой не была. Как некромант тогда посмотрел на меня – никогда не забуду. Холодный, полный ненависти и презрения взгляд. С тех пор подобных вольностей я себе больше не разрешала. Но не потому, что боялась Шела. Вовсе нет. Дело в характере, который, если не закалять, становится мягким и рыхлым, а у меня в планах не было становиться бесхребетной рыбешкой в сметанном соусе.

Я застонала. После путешествия во времени голова трещала так, будто изнутри об черепную коробку билась целая армия бешеных дятлов. Перед глазами все плыло, и подозреваю, что я такой пьяной не бываю даже тогда, когда пьяна по-настоящему.

Донельзя довольная Зера таращилась на меня своими бусинками-глазками из-за драконьего хребта. Хозяин зверушки против подобного вторжения не возражал, и та радовалась, как ребенок, которого впервые посадили покататься на пони.

– Что выпучилась? – пролепетала я змее, но та то ли не слышала, то ли вообще была без ушей. – Конечно, тебе все равно. У тебя все просто. У тебя, по крайней мере, нет родственников, о которых ты сама не можешь сказать, родственники они тебе или нет. И они не крадут друг у друга клочки бумаги и не мечтают завоевать мир…

Вслух я с пестрой змейкой разговаривать совершенно не смущалась – Рыв так или иначе прочел бы мои мысли, так зачем зря таиться? К тому же после такого стресса мне было остро необходимо кому-нибудь выговориться.

– Отращу себе жабры – и уползу на дно морское, – пригрозила я, но Зера по-прежнему смотрела на меня непонимающими стеклянными бусинками.

– Все не так уж плохо, Шрам, – поспешил заверить меня драконий принц. – Копию со свитка твои родители сделать не успели, и это значит, что у вас еще есть фора во времени.

– У вас? – Я изогнула бровь. – А драконов эта проблема разве не касается?

Рыв издевательски фыркнул, и кожаные ноздри смешно заходили в разные стороны.

– Драконы будут вмешиваться в человеческие дела лишь тогда, и только тогда, когда существованию островной империи будет угрожать непосредственная опасность. – Голос дракона был жесток и сух, каким становился всегда, когда каждое слово приобретало многослойный смысл, и трудно понять, говорят ли с тобой о конце света или о конце лета. – А до тех пор мы лишь сторонние зрители на этом представлении. Ничего личного, уж извини. Но мы давно завязали с приключениями, в отличие от людей, которым, кажется, так нравится гораздо больше.

– Уж лучше систематически попадать в неприятности, нежели штопать носки и мыть полы, – возразила я.

– У нас с вами разные приоритеты. Вы живете меньше, а потому хотите все попробовать, так сказать, на собственной чешуе. Вы не утихомиритесь, пока собственноручно не порежете себе палец. Боль – вот что вам интересно.

Я прекрасно понимала, на какую удочку попалась: Рыв своими речами пытался всего лишь меня отвлечь, и я делала вид, что поддалась, хотя на самом деле посторонние разговоры действительно помогли успокоиться и расслабиться.

– Совсем нет. Мы все время движемся туда, где боли нет. Пытаемся от нее избавиться, забыться.

Дракон подбросил платок в воздух, дунул на него, и тот взвился под самый расписной потолок, украшенный гипсовыми дракончиками и драконихами, которые отличались от первых тем, что пыхтели, как работающие паровые установки.

– Ты ошибаешься, Шрам. Люди не движутся от или к боли – они просто движутся. Порой сами не знают, куда и в какую сторону. Порой сами не знают, что для них боль, а что – наслаждение. Порой боль для них и является наслаждением.

– То есть вы хотите сказать, – я нахохлилась, – что я сама не знаю, чего хочу?

Рыв Семнадцатый закачал громадной головой:

– Я этого совсем не говорил. Но ты так подумала.

Мой рот, уже приготовившийся парировать, захлопнулся, и я осталась сидеть на шелковых королевских подушках абсолютно поверженная. А ведь он действительно прав. Я сама знаю ответы на все свои вопросы, только боюсь себе в этом признаться. Правда – она порой такая ослепляющая, что начинаешь щуриться и за едкими лучами совсем не видишь солнца. Правда была в том, что я себя потеряла.

У меня не было цели, не было планов. Как верно заметил драконий принц, боль для меня сродни удовольствию. Это такая своеобразная компенсация за уползающую в бездну жизнь.

Кулаками я протерла глаза, точно надеялась, что так видно будет гораздо лучше. Да, сейчас тебе, Шрам, – филе форели на серебряном блюде.

– И что же мне делать? – без всякой надежды на ответ спросила я у всезнающего дракона. Он только притворялся легкомысленным и посредственным, или, что вернее, я его таким воспринимала.

– Далеко не каждый за целую жизнь находит в своем существовании цель, – оскалился в радушной улыбке принц. – Но для кого-то смысл жизни в том, чтобы все время находиться в поисках этой самой цели. Не бойся того, что тебе кажется, будто на островах тебе не место. Ты не ошибка, Шрам, не недоразумение. Ты такая же важная часть этого мира, как и мы все. И только тогда, когда ты поймешь это, жить тебе станет легче. А пока – не желаешь ли со мной отобедать?

– Благодарю, но меня ждут друзья. Думаю, мы остановимся на постоялом дворе. В Драконьем Глазе ведь есть постоялые дворы, правда?

– Мы позаботимся о твоей верховой драконихе, – снисходительно кивнул повелитель драконов. – Думаю, завтра на рассвете тебе стоит двинуться в обратный путь, пока на корабле снова не произошло ничего сверхъестественного.

Мы пожали друг другу руки (простите, лапы – простите, совсем запуталась), я неуклюже откланялась и поспешила покинуть роскошную залу. В реальном времени прошло не больше часа, но мне казалось, будто я не видела некроманта уже, по крайней мере, целую вечность.

Сначала я хотела кинуться Шелу на шею, но потом вспомнила, что я вроде бы еще и нежности телячьи терпеть не могу.

Один из драконов-стражников залихватски крутил в воздухе моим ковриком и очень расстроился, когда я бесцеремонно отобрала у него игрушку. Проверила – ножны были пока еще живы, но нельзя сказать, что очень уж здоровы, – мертвечиной от них смердело по-прежнему.

– Как все прошло? – спокойно поинтересовался некромант, хотя я знала его как облупленного: он воспринимал мою откровенность как должное и даже не сомневался, что я выложу ему всю подноготную. Самоуверенность, которой стоит только посочувствовать.

– У меня есть три новости: одна хорошая, одна плохая и одна тебя не касается. Но я буду отвечать на твои вопросы только тогда, когда поем, помоюсь и наконец сменю белье. Где тут у вас ближайший постоялый двор? – обратилась я уже к стражникам.

Те с минуту пошушукались и направили нас на центральную площадь, где возвышался величественный храм, расписанный золотыми красками. Тут же, вокруг него, располагались самые необходимые заведения: парикмахерская, кинозал, парочка весьма недурных ресторанов, тканевая лавка, билетная касса и, что мне было особенно важно, постоялый двор.

– Мест нет, – пробурчал старый сварливый дракон с серой поблекшей чешуей и серебряными усами в ответ на вопрос, где у вас тут можно разместиться.

Я сделала лицо помягче и смело шагнула в сторону администраторской стойки, откуда и взирал на нас старый владелец постоялого двора. Он деловито поправил круглые очки, подкрутил когтем пышные седые усы, делая вид, будто мы поняли его с первого раза и уже ушли.

– Нам не нужно много места. Достаточно скамейки, где можно поспать, и кадки с водой, где можно помыться.

Седоусый дракон сначала взглянул на меня из-под густых светлых бровей с недоверием, затем машинально обмакнул перо в чернильницу и черканул пару строк в книге постояльцев.

– Комната тридцать девять. С вас пять серебряных за ночь. Деньги прошу вперед, – коротко отчеканил владелец постоялого двора.

Я послушно отсыпала положенную сумму, прибавив сверху пару медячков за радушный прием. Да, когда попадаются такие злыдни, я иногда кажусь себе слишком доброй и щедрой. Все познается в сравнении.

Дракон когтем сгреб тяжелые монеты – я с тоской провожала их в последний путь.

Пока достопочтенный ящер связывался по телефону с кухней насчет нашего скорейшего обеда, я огляделась и, к своему глубочайшему удивлению, обнаружила, что весь интерьер составлен из разнообразных морских тварей. Странно, ведь обычно драконы являются настоящими фанатиками культа Эстели и всего, что с ним связано. Но здесь все было по-другому. Многочисленные мелкие тумбы подпирались ножками в виде непослушных осьминожьих щупалец. С потолка свисала люстра-медуза, а вдоль стен звенели на сквозняке торшеры, чем-то похожие на вареных каракатиц с обвислыми ножками-бахромой. Уютно пахло легкой утренней пылью, а по махровому ковру беспорядочно сновали морские коньки.

– А почему не драконы? – спросила я у владельца двора.

– Прошу прощения? – Ящер на мгновение оторвался от своих бумаг.

– Ну, насколько я успела заметить, вы, драконы, любите обставлять помещения, используя исключительно национальные мотивы. А тут у вас – морские гады, корабли в бутылках… Вы любите море?

Дракон насмешливо фыркнул сквозь густые усы.

– Когда-то это местечко принадлежало одному человеческому купцу, но едва ли вы сейчас найдете где-нибудь упоминание о нем. Все забывается, юная госпожа. Все забывается.

Еще некоторое время мы постояли в ожидании улаживания всех формальностей, и Шел неожиданно тронул меня за плечо:

– Пойдем, Шрам. Завтра на рассвете мы уже должны отбыть из Драконьего Глаза. Не к чему медлить.

Мы поднялись в предназначенную для нас комнату. Потертые медные цифры «три» и «девять» едва можно было различить на выцветшей двери, которая когда-то была обильно и неровно выкрашена светло-зеленой краской. Внутри номер оказался обставлен в точно таком же стиле, как и вестибюль: линялые тяжелые шторы цвета морской волны, шкаф, тумба на ногах-осьминогах и одна-единственная кровать – довольно узкая, надо признать.

Я сорвала с кровати покрывало, и в воздух тут же поднялось густое облако застарелой пыли.

– Шел, окно открой, – закашлялась я, разгоняя пыльные тучи.

Да, видно, не так уж много здесь бывает постояльцев. Пока поднимались по широкой длинной лестнице с мелкими ступеньками, мы не встретили ни одной живой души. Складывалось впечатление, будто мы здесь вообще были единственными гостями.

В отличие от душного, все время шевелящегося Дарну, здесь было все настолько тихо, размеренно и спокойно, что становилось как-то не по себе. В Драконьем Глазе особенно четко чувствуешь ту временную грань, что разделяет драконов и людей: по сравнению с ними мы – ничто. И если их срок – циферблат часов, то наш – пятиминутный отрезок. Если их стрелка – часовая, то наша – всего лишь секундная. Именно поэтому мы все время спешим, торопимся, боясь куда-то опоздать. На собственные похороны, как я подозреваю.

– Триста морских каракатиц! – не удержалась я, когда какая-то крохотная, но зубастая тварь куснула меня за палец. – Антисанитария – мама не горюй.

Кое-как усыпив бдительность блох и клещей остатками магической силы, я со спокойной совестью плюхнулась на середину кровати. А вот Шел от окна отходить не торопился. Он стоял вполоборота – так, что с улицы его было не видно, – и за чем-то сосредоточенно наблюдал. Тяжелая густая тень падала на его лицо, и в темноте блестели только черные влажные глаза.

– Как твоя миссия? – безразлично спросил он.

Готова поклясться, ему было абсолютно все равно – удалось мне узнать судьбу свитка или нет. Его это не касалось, а посему – не беспокоило.

– Все отлично. Клинок Добрая Воля в молодости был просто душечкой.

Шел кинул в мою сторону полный недоверия взгляд.

– Что с заклинанием?

– Его украли, – коротко отмахнулась я и перевернулась на бок.

– И ты не знаешь, кто? – Брови некроманта взлетели вверх.

– Не имею ни малейшего понятия.

Я звучно и протяжно зевнула, тем самым давая Шеллаку понять, что на этом разговор окончен, да и вообще не его это ума дело.

В дверь внезапно постучали. Низкорослый тощий мальчонка-дракончик с выпирающими скулами и выпученными, как у рыбы, глазищами торопливо поставил поднос с дымящимся ужином на тумбу и, не сказав ни слова, юркнул за дверь.

Повторного приглашения мне не требовалось – я с воодушевлением кинулась к угощению и начала прихлебывать большой деревянной ложкой. Шел по-прежнему не отходил от окна и к пище никакого интереса не проявлял.

– Что ты там нашел? – поинтересовалась я с полным ртом.

– Ничего, – последовал ответ.

Шторы моментально загородили окно, и комната погрузилась в темноту.

– Ты что, ежей наглотался?! – возмутилась я, на ощупь ища ложкой тарелку. – Немедленно верни свет в мою горницу, Шел!

Но ни проклятия, ни угрозы, ни исконно пиратская брань не пробивали стойкого некроманта. Не выдержав, я вскочила с кровати и ринулась к окну, чтобы посмотреть, чего так сильно мог испугаться Шеллак. В моем представлении это может быть только вооруженная до зубов миллиардная армия его величества. Остальное как-то мало вязалось у меня со словами «Шел» и «боится». Вспоминать последний инцидент, когда некромант один-единственный раз позволил себе сорваться, я не хотела, предпочитая думать, что это было досадное недоразумение. Моя смерть не может вызвать у него столько чувств. Наверное, это было… что-то другое.

Завязалась молчаливая драка. Я била, признаться, куда попало. Один раз это точно было некромантское плечо и единожды же – нос. Но о последнем я не могу сказать с полной уверенностью.

Прикушенные в пылу драки губы оросились солоноватой кровью, а затем – чужими губами. И это было настолько неожиданно, что я не смогла сопротивляться. Не помню, как я оказалась на кровати – помню только, что мужчина, о котором я всегда мечтала, к которому много лет грязно приставала и которого безрезультатно соблазняла, наконец стал явью.

Но самое странное – я уже не чувствовала такой острой необходимости в нем. Ее попросту не было. Из моего персонального героя Шеллак в одночасье превратился в одного из тех мальчишек, с кем я лобызалась обычно за сараем. Тогда это было несерьезно, в шутку, но поверить, что происходящее сейчас – взаправду, – было просто невозможно.

И тут меня словно молнией прошибло.

– Сволочь, – сорвалось с моих губ, едва мне удалось оттолкнуть от себя некроманта.

И даже в темноте, в этой кромешной непроглядной темноте я видела, как опасно сверкали его глаза, слышала – каким неровным было дыхание.

Он пошел на это, чтобы отвлечь меня от того, что происходит на улице. Знал, что это сработает. И, как всегда, не ошибся. Это был как раз тот случай, когда, по его мнению, цель с лихвой оправдывает средства.

– Сволочь, – повторила я, сплюнув кровь на серые простыни.

Слов больше не требовалось – мы прекрасно понимали друг друга и без них.

Отдышавшись, Шел подошел к окну и раздвинул шторы. В глаза ворвался блеклый солнечный свет. Конечно же, то, что так привлекло его внимание, уже без труда испарилось, и некромант мне никогда в жизни не скажет правду. Раз уж происходящее за окном заставило его пойти на такие большие жертвы, как крушение целомудренности, то дело было очень и очень серьезным. Что именно – мне, судя по всему, – не узнать уже никогда.

Есть больше не хотелось, сон, и тот как рукой сняло. А на душе скреблись омерзительные серые крысы, которые медленно копошились в моих внутренностях, виляя жирными голыми хвостами и поедая то, что осталось от моего сердца.

Я села на край кровати и отчаянно впилась ногтями в жесткие льняные простыни.

Но прийти в себя мне так и не удалось – один сюрприз следовал за другим. Это был прямо какой-то день откровений.

– Ты меня удивляешь, Шрам, – насмешливо хмыкнул некромант.

– Это еще почему? – окрысилась я.

– Разве не этого ты всегда хотела? Мечтала об этом? Добивалась этого? Когда ты получаешь все, чего хотела, это уже перестает быть мечтой – это становится реальностью. А реальность не для тебя, я ведь прав?

– Пошел в бездну.

Бабочка на груди рьяно хлестала крыльями. Ей было больно. Она хотела улететь и больше никогда не возвращаться в это слабое тело, которое принесло ее хрупким крыльям столько страданий.

Но Шел продолжал:

– Тебе нужно было мужское плечо. Но не плечо всех тех парнишек, с которыми ты искала утешения. Тебе нужен был настоящий мужчина, и ты искала его во мне. Я слишком хорошо знаю тебя, Шрам, и могу прочитать, как открытую книгу.

– Едва ли ты можешь заглянуть между строк, – огрызнулась я предательски дрогнувшим голосом.

– Поверь мне, могу. Очень даже могу. Знаешь, когда я нашел тебя в ту грозовую ночь, я подумал, что, раз мне удалось вернуть тебя с того света, то между нами может образоваться связь, в какой-то мере даже зависимость. Но это бывает только в авантюрных романах, Шрам. Вся наша с тобой связь – это наши различия. Ты ищешь во мне то, чего нет в тебе самой.

– А ты? – Я безнадежно хлюпнула носом.

– Я уже давно ничего не ищу, Шрам.

От обиды я заскрипела зубами. Фальшивый поцелуй до сих пор всполохами врывался в память, скользил в сторону воспоминаний, тяжелыми оковами обвивал сердце. Шел, как всегда, был прав. Как всегда, бездна его побери!

Чем ближе мы становились друг другу, тем больше оказывалось разделяющее нас расстояние. Если после нашей мифической свадьбы у меня еще и оставались какие-то сомнения, то этот поцелуй возвел между нами бетонную стену. Мы больше никогда не станем теми, кем были прежде. Не станем Шеллаком и Шрам – неугомонной парочкой некромантов, что живут с наставником на отшибе и не знают других забот, кроме как забирать у мертвецов их никчемные души.

Самое страшное – это не спрыгнуть с утеса в волны морские. Самое страшное – это когда ты висишь над пропастью на одной тоненькой ниточке, и ниточка эта вдруг внезапно обрывается. Шел – моя ниточка. И, похоже, я только что сорвалась в пропасть.

Ночь я провела беспокойно. Почти не спала. Все время ворочалась и натыкалась на безмятежно сопящего некроманта. Ощутив холод его бледной кожи, я тут же перекатывалась на противоположный конец кровати, которая была такая узкая, что конец у нее был там же, где и начало.

Снились кошмары. Много и блоками. Мне снился Шел вперемешку с принцем Пером, Рывом Семнадцатым, Ржавым Гвоздем, Клинком Добрая Воля, моей матерью и Шторм. И все их лица объединяло одно – бесконечная злость на меня – ту, которой нет до них дела. Ту, что живет лишь собственными страхами и фантазиями. Ту, чья смерть принесет им только облегчение.

Уже глубоко за полночь я не выдержала и поднялась с постели. Лунный свет мягко освещал силуэт прикорнувшего у изголовья кровати попугая, спрятавшего голову под крыло. Осторожно, на цыпочках, я пробралась в комнатушку, которая, по идее, должна была выполнять роль ванной, но была настолько мала, что ее едва ли можно было счесть даже каморкой для швабр.

Сбитый кафель местами обнимала мягкая плесень. В кадке плескалась приготовленная вода. Я принюхалась. Пожалуй, вода была единственным, о чем позаботились к нашему приходу, исключая ужин.

Я торопливо сорвала с себя одежду, и вместе с ворохом тряпья на пол упало что-то шуршащее. Но мне было сейчас не до этого. В уже остывшей воде я постепенно расслабилась, нащупала на полочке мыло и принялась за мытье. Грязи за время путешествия оказалось на моей коже видимо-невидимо. Хватило бы, чтобы накормить целое полчище грязевых слизняков, которых обычно откармливают на себе нищие, а потом сами же и съедают. Белковая пища как-никак.

Кожа буквально горела от тщательной терки, и где-то через час я уже могла с гордостью признать, что наконец чувствую себя чистой.

Я ждала и одновременно боялась появления Шторм. Мне нечем было ей похвастаться. Она была больше похожа на мать – теперь мне даже странно, как это я не разглядела Ларану во взбалмошном королевском шуте. Но больше всего мне хотелось спросить ее об отце.

Шторм не появлялась, и мне уже стало казаться, будто она нарочно меня игнорирует, заставляя томиться в ожидании.

«Любопытство тебя погубит, деточка», – любил говаривать наставник, когда был еще в своем уме.

Я, будучи не в силах долго ждать, могу выкинуть такое, что потом, вспоминая, буду прятать алеющие уши за волосами.

Как следует отжав волосы, я потянулась было за полотенцем, но затем передумала и босиком пошлепала к вороху валявшегося на полу белья. Ничего из этого надевать уже не хотелось. Едва я представила, что к телу прикасается вся эта грязная потная одежда, как тут же появилось жгучее желание не одеваться вообще. Особой брезгливостью я никогда не отличалась, но и ничто человеческое – даже, скажу откровенно, женское – мне не чуждо.

Ногой я задвинула зловонную кучу (ладно, не такая уж она была и зловонная, но после душистой кадки хотелось лишь накрахмаленных панталон) в угол комнатушки, так же незаметно, как и ушла, вернулась в комнату и без зазрения совести свистнула некромантский плащ. Для Шела невелика потеря, а мне нужно же было в чем-то отправиться на охоту за новыми тряпками.

Заодно я прихватила любимую фляжку некроманта, сделала из нее несколько глотков и поморщилась: вода как вода, только вот уж больно много в ней магии. Принюхалась – волны, как от яда. Ладно. Что не убивает, то делает нас сильнее.

Я влезла в сапоги и торопливо покинула номер. Дверь за мной захлопнулась с еле слышным щелчком. Про себя я поблагодарила владельца двора за то, что он не забывал смазывать петли. Возможно, я даже оставлю ему за это пару медячков перед отъездом.

Вышеупомянутый добрым словом седоусый дракон тем временем сидел за своей конторкой и продолжал что-то с умным видом выводить в хозяйственной книге. Можно было подумать, что он так и родился в этом своем кресле: толстый облезлый хвост обвивает ножку стола, очки почти что соскальзывают с носа, а брови сдвинуты так, что кажется, будто это одна большая бровь. На меня ящер внимания никакого не обратил, хотя то, что я спустилась нагишом в мужском плаще должно, по крайней мере, настораживать. Видимо, дракон на своем веку и не такое видал.

– Где у вас можно достать одежду? – поинтересовалась я.

В ответ владелец постоялого двора буркнул что-то про свою жену на задней кухне, и я ту же последовала в указанном направлении.

Кухонька оказалась довольно маленькой – по драконьим меркам – и была полностью окутана густым дымом и вкусно пахнущим, шкварчащим на сковороде маслом. Если драконы и спали, то определенно делали это не ночью, в отличие от нормальных людей.

Жена управляющего ничуть не смутилась моего появления – ловко перевернула оладушек и принялась насвистывать какую-то песенку. От внезапно ворвавшегося ветерка огонь на плитке вдруг погас, но драконша не растерялась и дыхнула под сковородку. Пламя вновь взвилось вверх, облизывая сковороду со всех сторон.

– Моя племянница из Дарну иногда гостит у нас, – произнесла она звонким голосом вместо приветствия. Изумрудная, отливающая синим чешуя забавно звенела при каждом движении владелицы, которые, на первый взгляд, казались крайне неуклюжими. – И у меня всегда хранится на всякий случай пара платьев для ее служанки. Очень милая девочка! Чуть-чуть пониже тебя будет, но, думаю, одежка в самый раз.

Я даже не стала спрашивать, откуда драконша знает о моей насущной проблеме. До последнего я предпочитала не знать, доступны ей мои мысли или нет. Хотя тут даже морскому ежу было понятно.

Вздохнув, я расправила юбку, дернула за кружевной воротник и с отвращением посмотрела на себя в высокое пыльное зеркало – сплошь в разводах и паутине. Результат удручал: в этом платье я больше была похожа на самую обыкновенную девушку, нежели на безрассудную авантюристку Шрам.

– Ну как, нравится? – Пахнущая мукой и корицей драконша свесила длинную шею из-за моего плеча.

– Даже не знаю… – замялась я.

Немного подумав, я заплела волосы, обыкновенно торчавшие в разные стороны в творческом беспорядке, в тугую косу. Так я еще больше стала походить на деревенскую простушку. Только ступки в руках не хватало и оравы ребятишек, цепляющихся за подол. Как представлю, аж в дрожь бросает.

Я поблагодарила госпожу дракониху, неуклюже откланялась (мне приходилось пользоваться этим жестом уважения уже второй раз за день – больше, чем за всю мою жизнь) и поспешила обратно в комнату, чтобы оказаться там раньше, чем Шел заметит мое исчезновение.

Но я опоздала. Некромант уже сидел на кровати, полностью одетый, и что-то с любопытством читал. На сей раз это была не книга.

Когда мы встретились глазами, Шеллак и не подумал улыбнуться. Он был похож на черную изворотливую змею. Ядовитую, хладнокровную и бессердечную. Он и не пытался притворяться кем-то другим, хотя, возможно, это единственное, за что я его уважаю.

– Я нашел это в твоем белье, – сообщил мне некромант и протянул свиток.

Я почувствовала, как волосы на затылке встают дыбом. Мне и без лишнего доказательства прекрасно было известно, что это за документ.

И, похоже, теперь я знаю, кто на самом деле украл древние руны.