Расползся как-то по городу слушок, будто Пер Четвертый надумал продавать остров Туманов вместе со всеми близлежащими архипелагами и населением. Король Центрального острова Клинок Добрая Воля уже давно зарился на западные земли: то войной на нас пойдет, то кого из членов королевской семьи выкрадет и требует потом за него полцарства. А тут добыча королю сама в руки плыла.

Общественность, конечно же, взбунтовалась. Поговаривали, Добрая Воля обещал нам такие таможенные пошлины установить, что торговля на острове Туманов быстро задохнется, а у Центрального острова тогда и вовсе не будет конкурентов.

Было это пару лет назад, и принц Пер вовремя одумался (хотя подозреваю, его попросту заставили одуматься более образованные приближенные), но с тех пор в народе пошла о нем худая молва. Бедняга рано начал править островом – отец его скончался от какой-то неизвестной магической болезни – и в королевских делах ни черта не смыслил; так что графы и князья своего повелителя всячески оправдывали, приписывая временное помешательство юному возрасту и принцессе с Драконьей Гряды, завязавшей с принцем весьма тесные дружеские отношения.

Дед принца – Пер Третий – был воинственным королем, но умер он как раз в тот день, когда дочь родила ему внука. Мальчик рос болезненный и ни ростом, ни умом не вышел. Его главным развлечением было чтение приключенческих романов, так что ничем таким особенным Пер Четвертый не отличился; и история его вряд ли запомнит – скорее уж прожует и выплюнет на страницу, где перечислены самые большие неудачники.

Один нюанс – я понятия не имела, кому тихий и домашний принц мог так не угодить. Да, несколько лет назад он чуть было не продал нас всех задарма, но об этом уже все забыли, а те, кто хотел отомстить, давно сидят в тюрьме. К ним я, кажется, вскоре и присоединюсь.

Спальня принца тщательно охранялась – это было известно каждому, потому что за много веков постоянных покушений на жизнь правителей еще ни одно из них не увенчалось успехом – зато шпили королевской тюрьмы потом увенчивались головами наивных глупцов. Надеюсь, не из-за этого рядом с тюрьмой всегда так жутко воняет.

– Позвольте спросить, начальник, – начала я задумчиво. – Вы не могли бы рассказать, как именно произошло преступление?

– Ах, как это трогательно с вашей стороны, – скрипучим голосом ответил начальник королевской стражи. Таким же тоном он рассказывал бы мне сказку на ночь и подливал в кружку с элем яд. – Конечно, если вас так интересуют подробности или вы подзабыли, то я вам напомню. В два часа ночи к принцу постучался его лечащий врач, потому что его высочество каждые три часа должен принимать специальные лекарства, назначение которых связано с его болезнью. Принц не открыл, и лекарь постучался снова. Когда он понял, что что-то случилось, то позвал охрану, и они выломали дверь. Тело его высочества лежало на полу – по-видимому, он пытался бороться со своим удушителем. Но, – он хмыкнул, – думаю, вам лучше знать.

Я вскинула брови:

– Зачем, по-вашему, я убила принца? Нет, начальник, не подумайте, мне правда интересно.

– Ничего личного, Шрам. – Начальник неожиданно грустно вздохнул и окинул меня теплым отеческим взглядом. – Я больше чем уверен, что вас подставили, но народу нужен виновник. Мы не можем допустить, чтобы упал авторитет королевской полиции в глазах островитян, – иначе на фоне выборов нового короля могут начаться массовые волнения. Ничего личного, девочка, – повторил он и элегантно отстранился, чтобы пропустить меня внутрь тюремного здания.

На самом деле, королевская тюрьма была не чем иным, как бывшей государственной сокровищницей, которую разграбили те же самые графы и герцоги. Что-то из добра отдавали рыцарям в качестве вознаграждения за спасение жизни какой-нибудь благородной особы, что-то ушло на уплату долгов. Опомниться королевский двор не успел, как сокровищница опустела, и вместо нее решили устроить королевскую тюрьму – благо комнаты подходили идеально: без окон, на тяжелых замках; а между камерами проходили узкие витиеватые коридоры, в которые не все стражники, надо сказать, пролезали.

Рядом со зданием находилась зловонная выгребная яма. Если бы у камер были окна, преступники сами наложили бы на себя руки, не дожидаясь официальной казни, – так мерзко оттуда воняло.

Мои шаги по крутой, уходящей вниз лестнице гулким железным эхом отдавались от стен. Здесь все было устроено так, чтобы жизнь потенциальному вору, убийце и насильнику медом не казалась. Прежде в королевской тюрьме я никогда не была, но все когда-нибудь бывает в первый раз.

Почему я не сопротивлялась? Можете поверить, это бесполезное занятие. Если уж сам начальник королевской стражи взял тебя на абордаж, никакие доводы и доказательства не помогут вернуть честь и былое достоинство. Будешь пререкаться – припомнят прошлые грешки, применят изощренные пытки, и тогда уж точно пожалеешь, что вообще рот открыл. Я не была святой и со стражами порядка сталкивалась далеко не в первый раз, так что не в моих интересах было накликивать себе новые беды.

Но никто не говорил, что я собиралась сидеть сложа руки и ждать у моря погоды.

– Мы приготовили для вас камеру со всеми удобствами. – Идущий позади меня начальник издал негромкий смешок. – Жаль, что не успеете насладиться ими в полной мере, потому что завтра на рассвете мы вынесем вам приговор, а затем повесим.

Иначе говоря, это будет один из тех показных процессов, где решение приняли еще до того, как придумали, кого назвать виновным. Про мою казнь он говорил с таким смаком, будто обсуждал вчерашнее меню на королевском балу. Просто пальчики оближешь.

Доставлять начальнику дополнительное удовольствие у меня в планы не входило, так что я благоразумно промолчала. Вообще, я редко поступаю благоразумно, но, когда дело касается моих врагов, душу продам, чтобы их позлить.

– Засим передаю вас в более надежные руки. – Он засмеялся, и в этот момент на моих запястьях защелкнулся титановый браслет.

– Новейшие разработки, – пояснил заковывающий меня стражник. – Никаких гирь – только качественно наложенное заклинание. Попробуете сбежать – мы сразу же об этом узнаем.

Я поджала губы и прищурила глаза. Стражник сглотнул. Некромантки, посмевшей убить самого наследного принца, он побаивался даже в таком состоянии. И правильно – пусть боится.

Начальника королевской стражи уже и след простыл – наверное, ускакал по более важным делам, чтобы, скажем, поспеть к завтраку.

Поначалу у меня была мысль попробовать вытащить из-за пазухи стилет и тихо-мирно стражника обезвредить. Он и пикнуть бы не успел, а с браслетом я уж как-нибудь разобралась бы. Некромантка все же.

Мои радужные планы разрушились как раз в тот самый момент, когда на лестничном пролете нас встретил подоспевший конвой. Взволнованные стражники пялились на меня во все глаза: конечно, не каждый день увидишь в королевской тюрьме обвиненную в убийстве самого властителя острова.

– Можно я ее потрогаю? – поинтересовался один из стражников – высокий, худощавый, с блестящими от возбуждения глазами.

Послышался шлепок – бедняга получил от более ответственных товарищей по рукам. Мне даже стало жаль наглеца. По крайней мере он не хотел меня засадить в камеру или немедленно обезглавить.

– Так это она принца нашего того?.. – выступил вперед другой стражник – пониже и покоренастей первого; но держался он так уверенно, что, скорее всего, был у них кем-то вроде неофициального предводителя.

– Она-она, – довольно кивнул мой сопровождающий, явно гордый тем, что именно ему выпала такая честь.

– И… каково это? – Очередной любопытный искренне уставился в мою сторону.

– Не знаю, – совершенно искренне ответила я.

– Как это – не знаешь? – не поняли обескураженные стражники.

– А вот так – не знаю. Я его не убивала.

– Обидно, – с чувством протянул тот, что хотел меня полапать. – А ты хоть настоящая некромантка, или это тоже неправда? Может, это, поможешь нам, раз ты тут оказалась?

– Не, ребят, – поспешила я заверить конвой, – проблемы ваши решать не буду. Я работаю по ночам, на кладбище и с мертвецами. Остальное – по части ведьм. К ним и обращайтесь. Вот если вы меня отпустите – это совсем другое дело.

– Прости, ты нам очень нравишься. – Мой сопровождающий вздохнул. – Но мы не можем. Тогда нам самим головы отрубят, а семьи сошлют на рудники.

– Понятно. – На обратное я, признаться, не очень рассчитывала, а кидаться с маленьким стилетом на кучку качков-стражников было бы просто глупо, несмотря на то что в данный момент выглядели они не слишком воинственно.

Заговоренных браслетов на мне не было, поэтому даже простенького заклинания у меня бы сейчас не получилось – силенок маловато; а кладбища со свежими мертвецами поблизости не наблюдалось. Я же не ведьма какая-нибудь, чтобы колдовать по-настоящему, вот и стражникам было прекрасно известно, что некроманты без своих мертвяков как без рук. Я чувствовала себя слизнем, которого вытащили из панциря.

Обещанные начальником удобства – пустая одиночная камера и ведро для нужды – меня не очень впечатлили. Через крохотное зарешеченное окошечко в двери меня пытались разглядеть любопытные стражники, толкаясь и пихаясь, будто я была диковинной зверушкой.

– Ну мы, это, пойдем, – наконец заявил долговязый стражник, который уже достаточно осмелел, чтобы обращаться ко мне без клацающих от страха зубов.

– Удачи! – Я приподняла руку и попыталась улыбнуться. Если я собираюсь отсюда выбираться, то заводить дружбу со своими тюремными надзирателями мне не стоит – потом жалко будет убивать. Но удержаться я не смогла и помахала рукой.

Ужин, по-видимому, был включен в те самые удобства, о которых говорил мне начальник стражи, и представлял собой прокисшую огуречную похлебку и черствый ломоть серого хлеба. Травить меня было не в интересах тюремщиков, так что я со спокойной душой повозила ложкой в похлебке и съела хлебный мякиш. На большее меня не хватило.

В камере на единственной койке (в одиночной, позволю себе заметить, камере) лежал неподвижный субъект – то ли мертвый, то ли спящий. Из-под тонкого серого покрывала, рассчитанного, скорее, на детскую кроватку, торчала волосатая голова и не менее волосатые ноги.

За дверью туда-сюда расхаживал один из стражников. Видимо, у них было специально запланировано так, чтобы я ни минуты не оставалась без присмотра.

Пока я без всякого успеха придумывала план побега, успевая кокетничать с проплывавшим мимо стражником, я осторожно пыталась рассмотреть прикрепленный к запястью браслет. Он мало отличался от тех, что я носила для сохранения в них мертвой энергии, но кое-что заставило меня засомневаться в том, работает ли эта штука вообще. А именно – полная белиберда, которая была нанесена на титановую поверхность браслета вместо рун. Рунами занимались только некроманты: может, именно поэтому разработчики этого волшебного приспособления от побегов решили попросту напугать тюремных заключенных, ни черта не разбиравшихся в древней магии.

Я попыталась разжать защелку, но ничего не вышло. Проще будет отпилить мне руку (жаль, что ранена у меня была другая) – так я хотя бы останусь в живых, а наращивание конечностей – это, кажется, самая распространенная услуга черных магов. За определенную плату, конечно же.

Я все еще не была уверена, как именно работал – или не работал – этот браслет, но сомнений не оставалось – просто так снять его у меня не получится.

– Эй, ты что там делаешь? – Маячивший за дверью стражник внезапно остановился.

– Подкоп, – не моргнув глазом, ответила я.

Стражник посчитал мой ответ шуткой и истерично заржал. Хочешь обмануть врага – просто скажи ему правду.

– А-а, – понимающе издал он и погрозил мне пальцем с черным обугленным ногтем.

Присмотревшись, я поняла, что и остальные пальцы у мужчины пострадали, а мизинца так и вовсе недоставало.

– Неудачная порча? – спросила я, кивнув на руки. Сделана черным магом, между прочим, раз пальцы чуть не сгорели. Ему еще повезло, что целиком не изжарился, как гусь на вертеле.

– Это еще не все, – грустно усмехнулся страж и закатал рубаху до локтей.

Ярко-лиловые, будто свежие, ожоги лениво расползались по всему предплечью. Я поморщилась. Нет, конечно, и не такую гадость видала, но парня жалко – мучиться долго будет.

– Кому насолил-то хоть?

– Я тогда еще зеленым был. – Стражник оперся о решетчатые прутья и на мгновение задумался. – Мальцом совсем. И десяти лет не было. Мой отец тогда работал башмачником, и у нас была своя лавка. Как-то зашел к нам один посетитель, а я колдунов ни разу в жизни не видел – только в сказках о них читал – вот и не признал. Представился Черным Рубцом, спросил, где живет какой-то «старина Том». Я сказал, ведать не ведаю, знать не знаю. Он тогда посмотрел на меня своими черными, как бездна, глазищами и повторил вопрос, как будто не слышал ответа. Я снова сказал, что никакого Тома не знаю. Старик совсем обезумел: назвал лгуном и ушел, хлопнув дверью. С тех пор живу вот с этим.

– Да-а, не завидую. А кто такой этот Том?

– Мне тоже потом интересно стало. Сама понимаешь. – Стражник насупился. – Правда, ничего узнать так и не удалось. Этот черный маг, наверное, просто свихнулся. Его, кстати, потом поймали и обезглавили, сам лично присутствовал, – с гордостью добавил мужчина.

Я так увлеклась рассказом стражника, что забыла и о браслете, и о плане побега, и о моей завтрашней казни. Я всегда была падка на страшные истории о далеком прошлом. Наставник частенько рассказывал мне о тех временах, когда на островах еще правили драконы, а Центральный остров был не чем иным, как просто бесхозным нагромождением скал.

На широком лице стражника отразилась кислая гримаса, а в глазах стояли непрошеные слезы. Вот уж не позавидуешь такому проклятию, да к тому же непонятно за что. Вдвойне обидно.

– Зато меня на рассвете судить будут, – подбадриваю я поникшего стражника. Терпеть не могу плачущих мужиков! – Кто знает, может, даже голову отрубят. Хотя, чего уж говорить, точно отрубят! Лучше б я всю жизнь палубу драила.

– Палач у нас парень классный, – неожиданно всполошился собеседник. – Профессионал – мучиться не будешь.

Нет, ну точно псих! Ожоги ему, что ли, весь мозг выели?! Это надо совсем до ручки со своим проклятием дойти, чтобы вот так о палачах отзываться.

– А у тебя кто-нибудь остался? – поинтересовался стражник минуту спустя.

– Муж у меня остался, – буркнула я, про себя вспоминая Шеллака всеми самыми крепкими пиратскими ругательствами.

– О, это серьезно! – присвистнул стражник. – А деток нету?

– У некромантов не бывает детей! – рявкнула я, решив перед смертью немножко позлорадствовать.

– Это как?

– Очень просто. Некроманты детей своих едят.

– Да ты что! – не поверил мужчина. – Прямо так и едят?

– Ага, – подтвердила я. – Живьем. Очень вкусно! Мы вообще только младенцами и питаемся! Уж они-то вкуснее вашей тюремной похлебки.

Струхнувший стражник отпрянул от решетки и расширенными от ужаса глазами посмотрел на меня, как на чумную. Пробормотал что-то вроде «все они сумасшедшие» и отошел, сделав вид, что очень занят дежурством.

А я этого и ждала. Быстро вскочила на ноги и стала пробираться вдоль шершавой каменной стены, тщательно прощупывая каждый сантиметр.

– Меня, кстати, Шрам зовут! Приятно было поболтать! – крикнула я в пустоту, чтобы окончательно отвадить стражника от моей камеры.

В тюрьме, где все белые маги острова трудились для того, чтобы исключить возможность побега заключенных через окна и двери, совсем забыли про самое уязвимое место – стены между камерами.

Внезапно я остановилась, ладонями почувствовав теплый участок стены. Я наклонилась, прижалась к поверхности ухом и услышала какое-то жужжание. В стенах таких старых зданий очень часто заводилась магическая плесень, разъедающая камень изнутри. Вручную такой участок стены не сломаешь, а вот применить некромагию очень даже можно.

Как бы сейчас пригодились мои браслеты и серьги! Но нет же, надо было кому-то, очень желающему мне добра, забрать в качестве доказательства моей вины именно эти любимые вещи! Отрежь они мне хоть ухо и положи его на место преступления, я бы не так разозлилась.

Задумчиво прикусив губу, я оглядела камеру в поисках места, откуда можно было бы почерпнуть энергию. Пустая камера «со всеми удобствами» недоуменно развела руками – дескать, прости, Шрам, у меня ничего нет. Сосед по несчастью выглядел все таким же неподвижным, однако со счетов его списывать пока не стоило.

Сердце отчаянно колотилось – стражник в любой момент мог вернуться чисто из любопытства, чтобы проверить, чем я тут занимаюсь. Он был уверен, что я даже не буду пытаться бежать, и это было мне на руку.

По-видимому, стены здесь все же догадались пропитать антимагическим составом – разрушительное заклятие не сработало, а вот от плесени все же помогло. Так в чем же здесь подвох?

– Все в порядке? – Ни с того ни с сего у двери снова появился мой знакомый проклятый стражник. Сердце моментально ускакало в пятки.

Интересно, он что-нибудь заподозрил, застав меня прижавшейся к каменной стене и затаившей дыхание? Надеюсь, это не выглядит уж очень подозрительно.

– Да-да, – поспешно пробормотала я, прислоняясь спиной к стене и делая вид, что отдыхаю. Рука неосознанно потянулась к спрятанному за жилетом стилету – что поделаешь, старая привычка спать с оружием вместо мягкой игрушки.

Стражник с сомнением прищурился, но все же ушел. Я выдохнула. Пронесло.

И тут в голову мне пришла странная идея. Мысль казалась по-настоящему бредовой, но я в сотый раз напомнила себе, что Шеллак никогда ничего не делает просто так. Аккуратно, двумя пальцами, не сводя пристального взгляда с решетчатого окошка в двери, вытащила из-за пазухи врученный мне некромантом нож. Стилет был явно очень-очень старым – сделан еще в те времена, когда ручное оружие ковали только из лунного серебра. Такой, дай Посейдон памяти, на черном рынке только у самого торговца смертью отыщешь, а так, пожалуй, он больше похож на личное королевское оружие. Таким вот стилетом запросто мог пользоваться какой-нибудь Клинок Добрая Воля или его предки.

Маленькую тонкую ручку с хитросплетенным узором украшал мутный изумруд. Присмотревшись, я заметила легкое шевеление внутри камня.

И как я могла быть такой тупой?!

Гром и молния! Догадалась бы я о планах Шеллака хотя бы пару часов назад, когда начальник еще тащил меня в королевскую тюрьму, не сидела бы сейчас в четырех стенах и не пугала бы бедного стражника своим странным чувством юмора.

Не помня себя от радости, я принялась нашептывать заклинания, прижав изумруд к губам. Энергии в камне было хоть отбавляй: остров захватить – да без проблем (а убить какого-то там Пера Четвертого?!) – и захватить, и превратить его жителей в зомби, и заставить пойти войной на Центральный остров. Вот будет сюрприз Клинку Добрая Воля!

Единственное – захватывать остров пока не было в моих планах. Мне хотя бы выбраться из тюрьмы и избежать обезглавливания – только и всего.

Тут и произошла неожиданная накладка к моему, без преувеличения, гениальному плану – зашевелился на своем ложе сокамерник, и я пожалела, что сердце у меня ушло не как у нормальных людей в пятки, а осталось судорожно биться где-то в районе желудка.

Огромная туша перевернулась, и ее обладатель разлепил сначала один глаз, потом, с неохотой, – второй. Заплывшее то ли от ожирения, то ли от вредности лицо выражало крайнюю степень сосредоточенности. Если бы я не знала, что в тюрьмах ни пить, ни просто выпить не дают, то подумала бы, что у несчастного похмелье.

Недоумение длилось недолго – заключенный не растерялся и дернулся вперед в надежде ухватить меня за руки. Цель оказалась живой – и в последний момент отпрянула в сторону. Над левым виском громилы из свежей тонкой царапины, впопыхах и случайно нанесенной стилетом, выступили багровые капельки.

– А-р-р! – только и издало неведомое чудовище.

Отсалютовав уже бывшему сокамернику, я с легкостью перебралась через размягчившуюся от переизбытка магии стену в соседнюю камеру, а затем в соседнюю от соседней… Стены, как ни в чем не бывало, срастались обратно за моей спиной, едва я пересекала очередную комнату. Сейчас важно было действовать быстро – мой новый знакомый тюремщик в любой момент мог узнать о моем «внезапном» исчезновении.

Камере на десятой я выдохлась окончательно. Так и хотелось улечься прямо тут, на холодном каменном полу, подтянуть ноги к подбородку и вздремнуть на пару суток. Но я быстро отогнала от себя навязчивое желание – усталость была первым признаком энергетического истощения, а это означало, что, чем скорее я отсюда выберусь, тем лучше.

Мне бы сейчас на кладбище – там энергии бери не хочу. Только вот прежде я как-то не задумывалась, что она может мне понадобиться в промышленных количествах. Кто бы мог представить, что по надгробным плитам я буду скучать больше, чем по дому родному!

Согнувшись пополам от усталости, я подошла к первой двери, с обратной стороны которой задвижка не была заперта. Задержала дыхание. Толкнула. Она открылась.

Три тысячи чертей на румбу! Так везет только тогда, когда мне грозит срочная и безвременная кончина!

Выйдя в коридор, с невозмутимым лицом, прихрамывая, я побрела к выходу. Сразу стало как-то скучно – уж больно быстро выбралась. Неинтересно играть, да и не играю я, честное слово, в такие детские игры.

Неожиданно с верхних этажей раздался отчаянный вопль, да такой резкий, что уши заложило.

Так, а теперь уже интереснее!

Выскочив за неохраняемые ворота королевской тюрьмы, я припустила что было духу в сторону Мертвой лощины. С самого детства мечтала побывать на королевском кладбище, да все как-то случая не представлялось и вероятность быть схваченной и отправленной в обезьянник меня не прельщала – зато после королевской тюрьмы можно считать, что я уже прошла и огонь, и воду, и каменные стены, пропитанные антимагическим составом.

Уже сгущались сумерки, и я особо не волновалась, что за мной отправят погоню. Нет, отправить-то отправят, но в какую сторону пойти – не сразу догадаются. Вообще, какой идиот отправится искать некроманта на кладбище да еще и при полной луне? Вот именно – никакой.

Я поцеловала ручку спасительного кинжала и убрала его в голенище сапога – все же так было привычней – и по дороге к лощине все гадала, почему перед тем, как посадить за решетку, никто не проверил мои карманы? Ничего не хочу сказать: начни они меня обыскивать, я бы сейчас не гуляла на свежем воздухе. К чему такая беспечность? Неужели они надеялись, что какой-то там браслет с абракадаброй вместо рун сможет меня остановить? Я поднесла руку к лицу и снова попыталась рассмотреть украшение, но оно по-прежнему ничем себя не выдало, за исключением того, что не снималось.

Оказавшись на кладбище, я так обрадовалась, что даже стала напевать какую-то песенку, из которой помнила только кусок куплета, и, быстро его заканчивая, принималась петь сначала:

Пела я, надо признаться, не то чтобы очень. Утешало только то, что у мертвяков слух еще похуже моего – им вообще все равно, что я тут вою и чем занимаюсь. Находятся, правда, смельчаки, которые вылезают, чтобы пообщаться с живым человеком или же пообещать, что у него через неделю волосы на языке вырастут, – преимущественно отношение зависит от характера зомби и его прижизненных предпочтений.

– Нож поможет пистолету… – начала я было, но тут что-то меня насторожило, и я притихла, прислушиваясь.

Людей – по крайней мере, живых, – на кладбище не было, иначе бы я сразу это почувствовала; но кончики пальцев все же покалывало – верный признак постороннего присутствия. А еще с верхних веток цветущего багряника доносилось приглушенное шебуршание. Непорядок!

А я уж было хотела на могилку королевскую прилечь! Размечтался, одноглазый!

Виду, что заметила неладное, не подала и продолжила тянуть приевшийся мотив:

– Шпага сломит их упрямство…

Правда, петь настроения уже не было. Пересилив себя, я легла на мох у корней багряника и сделала вид, что собираюсь заснуть, в реальности же – ни на секунду ни теряя бдительности.

В этот самый момент мне в волосы впились чьи-то кинжалоподобные когти.

– А-а! – взвилась я. – Караул! Убивают! Насилуют!

– Не кр-ричи, дурр-ра, – неожиданно раздалось в ответ. – Это же кладбище. Здесь мер-ртвые. Р-разбудишь.

От удивления я не нашлась что ответить. Села и уставилась на своего насильника…

…коим оказался здоровенный цветастый попугай.

– Чего уставилась? – Пернатый склонил голову набок и выпучил на меня свои огромные блестящие глаза.

– Да так, ничего, померещилось… – ошарашенно проблеяла я, отползая назад.

Зомби на королевском кладбище – это я понимаю, – а вот охамевшие птицы в круг моего понимания не входят.

Но нахал наступал.

– Ты что, некр-романт? – спросил попугай деловым тоном.

В темноте было видно плохо, но мне удалось разглядеть его ярко-синие вздыбленные перья и желтую маску на мордочке.

Ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть.

– Пор-расплодилось вас, некр-романтов, – посетовала птица, не переставая приближаться.

Я же уперлась спиной в ствол багряника и больше не имела путей к отступлению. Попугай не растерялся: быстрыми короткими шажками взобрался по сапогу и устроился у меня на коленке.

– Ты откуда здесь взялся? – Я, наконец, обрела способность говорить.

– Я здесь живу.

– На кладбище?

– На пр-рироде! – обиделся попугай.

– А что тогда набросился?

– Пр-ровер-рить, – щелкнул клювом пернатый.

– А у тебя еды случайно нет, раз ты здесь живешь? – поинтересовалась я, чувствуя, как в желудке начинает протестовать огуречная похлебка.

– Сейчас пр-ринесу, – откликнулась птица и, не успела я глазом моргнуть, взмыла в воздух.

Оставшись одна, я принялась прохаживаться между надгробий достопочтенных жителей острова – ровных и красивых, не то что на городском кладбище! – приглядывая жертву для магического ужина. Побег из тюрьмы начисто лишил меня сил.

И тут одно из надгробий со свежей травой привлекло мое внимание. Я наклонилась и, не веря собственным глазам, провела ладонью по гладко вытесанному граниту.

Непривычно короткая для королевской могилы надпись гласила: «Принц острова Туманов, Пер Четвертый». И дата.

Когда ж его успели похоронить?

– Ужин пр-рибыл! – раздалось откуда-то сверху, и в следующий момент что-то тяжелое свалилось мне на голову.

Я погрозила негоднику бананом и принялась снимать кожуру.