Хутрап об уничтожении колдунов узнал только утром. Он выругал Набонасара и скандинава и приказал впредь докладывать ему обо всем особенном, что касается каравана, независимо, день это или ночь, хотя в душе был очень доволен результатом предпринятых скандинавом ночных действий, понимая, что тот сделал то, что было необходимо, причем сделал наилучшим способом. И что, возможно, если бы сам Хутрап ночью сразу узнал о световом столбе, он приказал бы ожидать утра, чтобы не рисковать. А утром, вероятнее всего, след колдунов уже растаял бы в большой степи… Как не крути, а скандинав поступил правильно и мудро.

Утро принесло определенное успокоение. Колдуны перебиты, ничто уже не могло помешать дальнейшему спокойному движению каравана. Непрерывные мелкие стычки между Шамши и Бурной, связанные с девушкой, в расчет не принимались.

После завтрака караван двинулся в дальнейший путь. Теперь он был существенно меньше, чем на выходе из Вавилона – если лошадей было примерно столько же, сколько было в начале пути, то верблюдов осталась лишь пятая часть.

Как всегда, спереди караван прикрывал передовой дозор – десятка два солдат на лошадях. Еще столько же замыкали колонну. Остальные всадники, разбитые на две равные группы, ехали по обеим сторонам каравана, составляя его боковое охранение. В связи с большими потерями в верблюдах и лошадях больше половины людей теперь вынуждены были идти пешком, поэтому в голове каравана пешком шли полсотни солдат. Остальные более-менее поровну были распределены между медленно и важно шествующими верблюдами. Рабов в живых осталось всего с полдесятка. Они по-прежнему делали всю самую трудную и грязную работу, но о них вообще никто не думал. Теперь уже не делались различия между скакунами дромадерами и тяжеловозами бактрианами – слишком мало их осталось, и все они были под завязку загружены тюками и корзинами. Лишь полдесятка чистокровных арабских скакунов свободно чувствовали себя, не обремененные никаким грузом – Хутрап категорически запретил нагружать их.

– Конь, работавший груженым ослом, недостоин носить седло царя! – это правило неукоснительно соблюдалось им.

Несколько уцелевших конюхов по-прежнему ухаживали за скакунами.

Караван шел строго на восход солнца, туда, где вот-вот должен был открыться левый рукав Евфрата. Передовой дозор, поднявшись на вершину очередного холма, остановился. Солдаты дозора, обернувшись в сторону каравана, призывно замахали руками, показывая вперед, обнимались и буквально прыгали по вершине.

– Река, – радостно объявили они Набонасару, когда он, бросив у подножия холма коня, с трудом поднялся на его вершину.

И действительно, впереди, через пару гряд невысоких холмов, видна была линия реки.

– Ну, наконец-то! – радостно воскликнул Хутрап, узнав про близость реки, – а то, казалось, мы никогда не дойдем до нее!

Караван ускорил шаг, даже верблюды, почуяв близкую воду, пошли быстрее.

Сразу же за последним холмом травянистая растительность сменилась на горячий песок, занимавший обширную площадь вплоть до самого берега. Впереди виднелся песчаный холм, словно перенесенный сюда ветрами из далекой пустыни.

Караван направился к реке. Люди и животные уже воочию видели быстро бегущую воду и наперегонки устремились к ней. Но вдруг песок буквально поплыл под их ногами, и они стали проваливаться вглубь него, как в трясину. Тревожно заржали лошади, заревели верблюды.

– Зыбучие пески! Скорее назад! – раздались крики.

Люди бросились назад, но пески уже не отпускали свою жертву, а жертвой был весь караван. Тем, кто находился сзади, всего ничего было до края песка, но и они не могли сделать ни шагу, постепенно погружаясь вглубь жидкой грязи.

Лошадь под Энинрис начала биться, с каждым рывком уходя все глубже и глубже. Она пронзительно закричала. Скандинав, который находился неподалеку, лег на песок как на воду, и, в несколько сильных гребков буквально проплыв по нему, вырвал ее из седла и отбросил к медленно погружавшимся верблюдам.

– Становись им на спину! – крикнул он.

Со всех сторон слышны были проклятия, ругань. Люди пытались выбраться из неожиданного грязевого плена, но им это не удавалось. Еще никто не понял серьезность сложившегося положения, все восприняли это как временное недоразумение. Скандинаву это было уже понятно. Как и понятно то, что скоро начнется всеобщая паника, и тогда вообще никто не спасется.

Взгляд его скользнул по окрестности, и вдруг он на вершине песчаного холма увидел характерную фигуру.

– Проклятье, – зло выдохнул скандинав, глядя на пытавшихся выбраться из предательской грязевой трясины молодых жрецов, – вот как отражается нечетко выполненное распоряжение!

На вершине холма, подняв вверх руки, в маске птицы с длинным разинутым клювом на голове, стоял уцелевший колдун, которого упустили молодые жрецы, бросившись спасать десяток солдат. Десяток они спасли, но теперь погибали сотни, в том числе и спасенный десяток. Рядом с колдуном стояли четверо его сопровождающих, живыми выскользнувших из ночной битвы.

Колдун бормотал заклинания, и мокрый песок понемногу, медленно, но неотвратимо поглощал то, что было на его поверхности.

Скандинав, бросив взгляд на находившихся рядом верблюдов, которые уже не могли перебирать ногами, и с огромным трудом подобравшись поближе, кинжалом разрезал поклажу на одном из них. Она посыпалась в грязь. Дотянувшись рукой до небольшого походного столика, скандинав отломил крышку и мечом разрубил ее на две части. Тут же сильными ударами кинжала сделал в каждой части несколько небольших отверстий. Торопясь, протянул в них веревку, до этого связывавшую поклажу на верблюде. Затем запрыгнул на спину какому-то ближайшему верблюду, отреагировавшему на это диким ревом, быстро прикрутил веревками доски к ногам и снова спрыгнул в грязь. Теперь скандинав стоял на досках, словно на с детства знакомых ему лыжах. И он побежал на них в сторону колдуна, высоко поднимая колени. Мокрая густая грязь не успевал расступиться под широкими досками, и не успевала засосать быстро передвигающегося по ней человека. Со стороны это выглядело смешно. Не будь все в отчаянном положении, на долю скандинава выпало бы немало смешков. Но было не до смеха. Речь шла о жизни и смерти.

И колдун, и его сопровождающие сразу же обнаружили бегущего к ним человека. Сначала его неуклюжие движения вызывали у них смех. По мере его приближения смех сменился на тревогу. А затем солдаты колдуна столпились на вершине, не спускаясь, однако, вниз, и, размахивая мечами, что-то с угрозой кричали. Очевидно, песок не был вязким только на небольшом расстоянии вокруг колдуна. Это отметил про себя скандинав, не прекращая бег. Пот заливал глаза, ноги постепенно наливались свинцом, доски стали неимоверно тяжелыми от налипшей грязи, но останавливаться было нельзя. Если остановиться для отдыха, то, несмотря на большую площадь опоры, доски неминуемо начнут погружаться, и тогда вырвать их из грязевого плена не удастся никакими силами. А это означало гибель. Это скандинав знал хорошо. Конечно, найдись хотя бы у одного из четверых, стоящих на вершине холма, лук, шансов достигнуть вершины у скандинава не было бы. Но колдун и его сопровождение удирали ночью так стремительно, что было бы удивительно, что у них сохранились хотя бы мечи. И в самом деле, мечи были у троих из них, четвертый размахивал лишь коротким кинжалом.

Колдун, продолжая колдовать, все же одним глазом поглядывал на приближение нелепо ступающего человека, который постепенно вырастал в высокого могучего воина. Страх постепенно начинал охватывать колдуна. Приближение противника мешало ему сосредоточиться. Он, опустив руки, что-то закричал четверым сопровождавшим его воинам. Те не ответили ему, сосредоточив внимание на приближающемся скандинаве.

В это время густая грязь под ногами гибнущих людей и животных перестала проваливаться, и многим из них удалось хотя бы немного вытянуться из ее плена вверх.

Колдун опять вскинул руки вверх, продолжая творить заклинания, и снова на берегу началась незримая борьба со смертью.

Тем временем скандинав, почувствовав под ногами твердую землю, прибавил ход, и хотя песок под ногами быстро снова стал вязким и мягким, небольшая передышка пошла ему на пользу. Он был уже на склоне холма и невдалеке видел выстроившихся в ряд солдат колдуна с мечами и кинжалом наготове. И скандинав, и солдаты понимали, что тот, кто находится на твердой земле, имеет преимущество, тем более, что скандинав один, а его противников четверо. Несмотря на его мощь и физическую силу, если солдатам удастся удержать его на рыхлом песке, долго сражаться он не сумеет. Солдаты и рассчитывали на это. В руках скандинава не было видно никакого оружия.

Не сбавляя темп, скандинав бежал по склону холма вверх. Когда до противников оставался буквально прыжок, он вдруг наклонился и снизу вверх метнул вперед широкую доску, сорванную с одной ноги. От неожиданности солдаты бросились в стороны. Один из них упал, сбитый сильным ударом с ног. И тут же вслед за доской на вершину холма ворвался скандинав, воспользовавшись мгновенным замешательством противника и одним прыжком перепрыгнув на твердую почву. Поняв свою ошибку, с двух сторон на него налетели было солдаты, но сверкнувшее на солнце огромное лезвие меча, который скандинав вырвал из-за спины, тут же охладило их пыл. Один из нападавших пронзительно закричал, схватившись рукой за обрубок руки, которой он до этого держал меч, другой отпрянул назад и этим спасся от губительного разящего удара сверху. Правда, обрадоваться чудесному спасению он все же не успел, потому что меч тут же, не останавливаясь, с той же убийственной силой устремился вверх, сначала подрезав ему ноги, а затем его острый конец играючи разрезал кожаные доспехи вместе с животом. С отчаянием обреченного, размахивая мечом, к скандинаву бросился третий солдат. Через мгновение его голова раскололась на две половины, и он, обливаясь кровью, рухнул на песок. Четвертый, бросив бесполезный кинжал, упал лицом вниз, сложив руки над головой, моля о пощаде.

Скандинав быстро повернулся. Колдуна на вершине не было. Он во всю прыть погонял коня, удирая со всех ног вдоль берега, который вновь стал первозданно твердым. Тогда, недолго думая, скандинав кубарем скатился с холма, вскочил на одного из четырех коней, принадлежащих до того сопровождающим колдуна солдатам, схватил уздцы еще одной лошади и пустился вскачь следом за колдуном.

Погоня по берегу длилась недолго, не дальше десятка полетов стрелы. Сначала колдун предполагал, что легко уйдет от преследователя, тем более, что тот существенно более тяжелый и лошади труднее нести его. Но быстро понял, для чего его противник схватил еще одну лошадь, которая скачет рядом с ним. Когда он увидел, что преследователь с легкостью перепрыгнул на другую, свежую лошадь, в то время, как и без того уставший конь, бывший под колдуном, уже начал замедлять скорость, то понял, что так ему не уйти, и направил его к воде. Быстрое течение подхватило коня и понесло. Колдун повернулся к берегу, чтобы прокричать проклятье преследователю, и увидел, что тот неподвижно и спокойно сидит на коне прямо у уреза воды, даже не заведя его в реку. И только в этот момент колдун понял, какую оплошность он совершил, бросившись удирать против течения реки. Теперь оно сносило его к преследователю, и ничего с этим нельзя было сделать. Колдун погнал было коня поперек реки, но течение отшвырнуло их назад. А до ожидавшего преследователя было все ближе и ближе. Тогда колдун бросил коня и, оттолкнувшись от него ногами, попробовал сам отплыть подальше от берега. Течение подхватило и закружило его. Захлебываясь, он повернул голову к берегу. Кинжал, брошенный сильной рукой, вошел ему прямо в глаз. Колдун взмахнул руками, перевернулся и исчез под водой.

Скандинав повернул коня и взглянул в сторону еще барахтавшегося в песке каравана. Песок уже не тянул предательски вниз, но все же требовалось время, чтобы выбраться из его объятий. Смерть собрала свою жатву и насытилась, опасность миновала.

Когда скандинав подъехал к песчаному холму и поднялся на его верхушку, там уже стояли Хутрап, Набонасар и оба молодых жреца. Энинрис горько плакала, прижимаясь к плечу Бурны. Шамши завистливо поглядывал на соперника. Перед ними в луже крови лежал сдавшийся скандинаву солдат колдуна.

– Проклятье! – выругался скандинав, – я так рассчитывал узнать у него, кто их послал и кто им указывал нашу дорогу! Как это случилось?

Набонасар кивнул на Энинрис.

– Я только успел задать ему вопрос, как тут с безумными глазами подбежала она, выхватила у меня меч и полоснула его прямо по горлу, – рассказал он, – я и опомниться не успел.

– Не выдержала напряжения. Она же чуть не погибла! – понимающе сказал Хутрап, – но все же жаль. Пожалуй, мы многое могли бы узнать от него. Он сам сказал, что много знает…