Вечером у костра скандинав рассказал о своей встрече с народом воды. Все присутствующие с интересом рассматривали медальон, прощальный подарок Ильэ, передавая его из рук в руки. Однако, едва Энинрис хотела взять его, то вскрикнула и отдернула руку. А у нее на пальце, которым она коснулась медальона, моментально вздулся волдырь, как от ожога. Медальон снова внимательно обследовали, но ничего такого, что могло бы причинить такую травму, не обнаружили.

– Мне показалось, что внизу под ним была пчела, – сказала Энинрис, – видимо, это она ужалила и тут же улетела.

С ней согласились и утвердительно закивали головами, хотя обладавший острым зрением и все замечающий Шамши и готов был поклясться, что никакой пчелы там не было. Раздраженная Энинрис так зло посмотрела не него, что он замолчал и отошел в сторону.

Конечно, скандинав рассказал далеко не все, умолчав про некоторые детали своего нахождения в тумане, касающегося лично его. Однако его рассказ был выслушан и воспринят присутствующими, как некая чудесная сказка. Все в нем было настолько нереально, что поверить в то, что это все было на самом деле, можно было с огромным трудом. И если бы ни столб воды, давший жизнь озеру, ни откуда-то взявшийся медальон на шнуре из материала, который не делают на земле, и ни странный вид самого скандинава, вошедшего в туман чисто выбритым, а через считанные мгновения вышедшего из него с трехдневной щетиной, то никто бы не поверил в реальность происшедших с ним событий.

Весь следующий день караван двигался на восток с некоторым отклонением к северу. Впереди лежала еще одна священная река – Тигр. Русло ее было раза в три-четыре уже, чем у Евфрата, зато скорость течения в два раза больше, и в связи с этим переправа хотя и существенно уменьшившегося по сравнению с первоначальным, но все еще громоздкого каравана была делом не из легких. Путь лежал в сторону небольшого города Ларака, расположенного на правом берегу Тигра. Там Хутрап намечал осуществить переправу, чтобы затем через несколько переходов выйти к подножию гор, границе с Эламом.

Неподалеку от города, пока еще скрытого от глаз невысокими холмами, каравану встретился чабан, пасущий на их склонах отару овец. Опираясь на толстую палку с загнутым концом, с обветренным морщинистым лицом, он спокойно смотрел на проходящих мимо людей и верблюдов.

Хутрап, Набонасар и скандинав подъехали к нему и остановились рядом.

– И вам где-то досталось? – кивнул старик головой на проходящих мимо солдат, некоторые из которых белели повязками после дорожных схваток и приключений.

– Почему ты сказал «и вам»? – сразу же насторожился скандинав, – что, здесь кого-то тоже ранили?

– Вы направляетесь в Ларак? – вопросом на вопрос ответил старик, и после утвердительного кивка Хутрапа, угадав в нем самого главного, обращался уже к нему.

– Ваш караван не похож на обычный торговый, – сказал он.

Подъехавшие к нему всадники переглянулись.

– Как ты угадал, старик? – спросил Набонасар.

– Что тут угадывать? – усмехнулся чабан, – слишком много солдат и мало груза для продажи. Я немало повидал караванов на своем веку, и ходил с ними не раз. И теперь вижу красавцев-коней, достойных ходить разве что под царским седлом. Следовательно, вы послы, и везете подарки какому-то из царей. И на вашем месте я бы обошел Ларак стороной.

– Это почему, ну-ка, поясни! – потребовал Хутрап.

– Два дня назад был я в городе, отвозил туда сыр на продажу. Чудные дела творятся там. Правитель города закрылся в своем дворце и носа оттуда не кажет. На улицах происходят постоянные стычки. Городская стража не вмешивается, охраняет сама себя. Кто с кем дерется и за что – я не понял. Вот только находиться там опасно – голову потерять там легче, чем купить шапку, чтобы покрыть ее. Я едва сумел продать сыр, а деньги у меня отобрали на выходе из города. Хорошо, что я догадался взять с собой только небольшую часть, а все остальное оставил у сына. Он живет в городе.

– А чем сын занимается? – спросил Набонасар.

– У него в городе семья, он плотник, строит корабли для купцов, которые сплавляются вниз по реке.

– И что, находятся такие смельчаки? – удивился Набонасар, ведь там Лагаш на реке стоит.

– Во всяком случае, без работы пока не оставался.

– Послушай, старик, – обратился к нему Хутрап, тебя нам сама богиня Пиненкир послала! Видишь ли, мы идем далеко, в Элам, везем подарки царю. Ты это правильно подметил. Мне надо переправить караван на другую сторону Тигра. Не мог бы твой сын помочь в этом? Я заплачу и тебе за труды, если ты сведешь меня с ним, и его не обижу.

– Можно то это можно, – почесывая затылок, сказал старик, – вот только я же сказал, что ныне дело это небезопасное…

– Вот, возьми задаток, – Хутрап бросил старику слиток, который тот поймал и даже попробовал на зуб, – в городе получишь еще два таких. А поведешь всего двоих, меня и вон того молодца, – и Хутрап указал на скандинава, – по рукам?

– Ну, ладно, – вздохнул чабан, – уговорил. Не ты уговорил, а твои слитки. Так и быть.

Он повернулся к холму и крикнул что-то. Тут же прибежал мальчишка лет десяти.

– Внучок мой, – с гордостью сказал чабан, – понятливый, придет время, заменит меня. Он с отарой побудет, пока я вас в город сопровожу.

Он сказал мальчишке несколько фраз, которых то внимательно выслушал.

– Ну, с этим все, – подытожил старик, – я готов. А вот ты нет, – он обратился к Хутрапу, – уж больно ты приметный в своей одежде.

И действительно, Хутрап был в дорогой расшитой золотом рубашке, подпоясанной таким же расшитым поясом, на котором висел его меч с толстой рукояткой и огромным драгоценным камнем в ее конце.

Хутрап быстро здесь же переоделся в простую дорожную рубашку. И меч свой заменил более коротким кинжалом, скрыв его под длинной наброшенной сверху безрукавкой.

– Неизвестно, сколько мы в городе пробудем, – сказал он Набонасару, – во всяком случае, готовь ночевку здесь. Но внимание к себе старайся не привлекать. Пока светло, огонь не разводи – дым будет виден. Ночью же вас скроют холмы.

– Я понял, все сделаю, не беспокойся, – Набонасар кивнул головой и добавил, – может, возьмешь с собой жрецов? Кто знает, что там творится…

– И меня возьмите, – подобралась с другого боку Энинрис, – никогда в городе не была, так интересно!

– Еще чего! – возмутился Хутрап, – тебя там только не хватало! Да и опасно это может быть.

– А что, в этом что-то есть, – заметил Набонасар, – старик везет в город выдавать замуж внучку в сопровождении родственников. Почему бы и нет?

– Тоже мне, выдавать замуж! – презрительно фыркнула Энинрис.

Однако щеки ее зарделись маковым цветом.

– Ишь ты, не понравилось! – сдержанно засмеялся Хутрап, – однако, почему краснеешь? Ну, не обижайся, я пошутил. Ладно, берем и тебя с собой. И твоих молодых людей. Сама скажи им, чтобы собирались.

Энинрис по-детски захлопала в ладоши и вприпрыжку побежала к молодым жрецам, все это время остававшимся рядом с верблюдами.

Улыбаясь, присутствующие смотрели ей вслед.

– Молодая еще, однако глаза какие-то взрослые, – сказал старик, – как будто большую жизнь прожила.

– Ей крепко досталось, – заметил Набонасар, – семья погибла, она единственная спаслась.

– Да, такое нынче время, – согласился старик, – ты думаешь, он молодой, а он уже видел то, что другому за всю жизнь не углядеть, ты думаешь, что он старый, а это его жизнь так побила, согнула и потрепала…

А Энинрис уже вела сюда молодых жрецов, одетых в серую простую дорожную длинную одежду, готовых броситься вслед за ней в огонь и в воду. Ни мечей, ни кинжалов у жрецов не было видно.

По знаку Хутрапа старику подвели коня, на которого он довольно легко взобрался и тронул поводья. И небольшая группа направилась в сторону города.

Старик уверенно держался в седле. Так же уверенно держалась в седле Энинрис. Остальные были воинами, и к седлу им было не привыкать. И молодые жрецы теперь уже твердо сидели на конях. Кони шли ходко, и за грядой холмов впереди показались стены города, вокруг которых в беспорядке набросаны были кучки финиковых пальм. Вскоре всадники выехали на укатанную дорогу, ведущую одним концом куда-то в степь за холмы, а другим упирающуюся в городские ворота. По сторонам дороги находились распаханные и засеянные поля. На некоторых из них работали люди. Они опасливо посматривали на проезжающих мимо всадников, готовые или убегать, или защищаться. Однако, завидев среди всадников девушку, успокаивались, понимая, что это не какая-нибудь выехавшая грабить шайка бандитов. Изредка встречались отдельные строения, располагающиеся в центре групп из двух-трех десятков все тех же финиковых пальм.

Городские ворота были широко раскрыты. Однако интенсивного движения через них не наблюдалось. Пока группа всадников приближалась к ним, лишь несколько человек, ведущих овец, прошли в город, да несколько вышли из него.

– Обычно в воротах стоят сборщики налогов, которым платишь за разрешение на вход в город, а если принес что-либо на продажу, то берут налог за разрешение торговать на площади, – пояснил старик, – за разрешение на торговлю можно заплатить и на самой площади, но это стоит дороже, чем когда платишь при входе в город. Уж не знаю, почему это так ввели. Однако сейчас в воротах никого нет…

И действительно, вход в город был свободным. никто не задержал въехавших, никто ничего не спросил. Старик уверенно ехал впереди, лавируя по узким улицам города, и вывел к большой и совершенно пустой пристани.

– Там, дальше, – указал он рукой, – течет Тигр. А это на этом месте было небольшое озерцо, соединенное с рекой протокой. Вокруг озерца и стали селиться люди. Так возник город. А стены вокруг него появились не так давно, десятка два зим тому назад. Они и сейчас достраиваются, те, что прикрывают выход из протоки в реку. В озере вода чистая, а в Тигре мутная, желтая, несет песок и ил. Как цвет воды поменялся – все, ты уже в реке. И скорость течения большая, пешком не догонишь…

– А вон и дом сына – он показал на большой дом на два уровня, стоявший в ряду других таких же домов, едва только они свернули в одну из узких городских улиц неподалеку от порта.

Старик забарабанил по крепким большим воротам. Вскоре из-за них послышались шаги и чей-то голос спросил:

– Кого это принесло, на ночь глядя?

– Это ты, Ухуб? Что, родного отца пускать не хочешь?

Послышался лязг отпираемого запора, и одна створка ворот широко распахнулась. В проеме стоял крепкий высокий мужчина зим сорока от роду. В одной руке он держал длинный нож, в другой копье. В глубине двора настороженно ждали еще несколько вооруженных человек.

– Это ты, отец? Что тебя принесло в тревожное время? – спросил он, оглядывая приехавших с отцом всадников и задержавши взгляд на Энинрис, – и где ты раздобыл такую красавицу?

– Ухуб! – раздался из двери дома предостерегающий женский голос, – нечего на красавиц заглядываться!

Ухуб развел руками, а приехавшие вместе с его отцом покатились со смеху.

В дверях стояла опрятно одетая женщина, дородная, с властным лицом.

– Жена, – пояснил его отец, – не дает ему спуску…

– Сначала гостей впусти, затем задавай вопросы, – снова послышался властный голос.

– И вправду, чего это я, – сконфуженно сказал Ухуб.

Он посторонился, пропуская всадников во двор, затем закрыл окованные бронзовыми полосами ворота и замкнул их на крепкий запор. Находящиеся во дворе люди убрали оружие и разошлись по своим делам, не особо интересуясь приехавшими гостями. Лишь двое слуг подошли к ним и, приняв лошадей, повели в расположенную здесь же, в другом конце большого двора, конюшню.

– Кто это с тобой? – спросил Ухуб отца.

– Узнаешь, все узнаешь. Пошли в дом, – ответил старик, и вслед за сделавшим приглашающий жест рукой сыном все направились к дому.

Жена Ухуба тут же завладела Энинрис и увела ее на женскую половину дома, чтобы там расспросить о том, что встретилось по дороге. Однако вскоре они – одна как гостья, вторая как хозяйка – уже сидели вместе со всеми.

А мужчины сразу устроились за большим столом, на котором выросла гора всевозможной снеди, подаваемой двумя разбитными служанками. Судя по всему, сын старика чабана был не из бедного сословия. Да он и сам не скрывал этого.

– Я ему не раз говорил – перебирайся ко мне в город, – рассказывал Ухуб про своего отца, – а он все никак не соберется.

– А кто пасти отару будет? – не сдавался старик, – и внук при деле, пасти помогает.

Судя по всему, этот вопрос ставился доме постоянно. Каждый придерживался своего мнения, и полемика велась с переменным успехом. Во всяком случае, старик был пока при своей отаре, не сдаваясь сыну, тянущему его в город. Да и сын особо не настаивал. Он встревожился лишь, когда узнал, что у отца отобрали деньги, которые он оставил при себе, уходя от сына в прошлое свое посещение.

– Да, неладно стало всего дней десять назад, – начал рассказывать Ухуб, – вдруг начали исчезать купцы, а в город понаехали какие-то молодцы непонятного происхождения. Ходили по городу группами, что-то высматривали. Был случай, когда задрались с местными, так у каждого в руках меч оказался. Их становилось все больше и больше. Ты был здесь дней пять назад? – спросил он у старика, – точно, так и есть, а вечером за день до этого они сцепились с городской стражей, вздумавшей проверять повозки, которые для них что-то привезли. Была большая рубка, убили с десяток стражников. Ты был назавтра после этого, а еще через день эти прибывшие уже в открытую ходили с мечами и искали повод сцепиться со стражниками. Тогда те ушли в казармы, и уже сколько дней оттуда носа не кажут. Правитель города закрылся у себя в укрепленном дворце и тоже сидит тихо, словно ждет чего-то. Ты говоришь, в воротах нет никого? – спросил он отца, – вчера они же своих стражников поставили было и сами налоги со входящих собирать начали. А сегодня их уже нет. Странно все это.

– Мы ведь не просто так к тебе приехали, а по делу, – когда все насытились и стол был убран, начал деловой разговор Хутрап, – твой отец сказал, что ты строишь корабли.

– Во всяком случае, участвую в строительстве, – осторожно ушел от прямого ответа Ухуб, – а что, вам надо корабль?

– Мне надо переправить на другой берег Тигра караван, не особенно привлекая к этому внимание. Поэтому я и не обращаюсь к правителю города.

– А к нему сейчас бесполезно обращаться, – усмехнулся Ухуб, – он нынче в городе ничего не решает.

– А кто решает?

– А кто его знает… Во всяком случае, не правитель. Может быть, эти, пришлые. Хотя и не больно похоже, чтобы они к власти рвались. Как-то быстро все получилось, два дня – и практически безвластие. Однако, и правитель пока на месте. Одним словом – непонятки. Нам-то что делать, жителям города, в какую сторону клониться? Никто ничего не знает… А караван-то большой?

– Не маленький, – ответил Хутрап, – людей человек сотни полторы, десятка четыре верблюдов да столько же лошадей. Я заплачý, не обижу. Да, кстати…

Он достал три слитка и положил перед стариком:

– Это то, что я оставался должен.

Старик удовлетворенно кивнул, забрал их и засунул куда-то себе в пояс.

– Я подумаю, – сказал Ухуб, встал из-за стола и ушел куда-то на женскую половину.

За ним последовал его отец. Вскоре вышла жена Ухуба и пригласила к себе Энинрис, затем сам старик позвал молодых жрецов и скандинава выйти к лошадям, а когда Хутрап остался в комнате один, к нему вышел Ухуб и опустился на табурет напротив него.

– Надо переговорить один на один, – сказал он.

– То-то я смотрю, что моих людей растащили по сторонам, – усмехнулся Хутрап, – и понимаю, что это неспроста.

– Ты видел, в порту нет ни одного корабля. Эти пришлые закрыли порт и угнали куда-то все корабли, которые сами не успели уйти. Никому не дают переправляться на тот берег. Приходится опасаться. А мне кажется, как, кстати, и моей жене, что кое-кого из твоей свиты мы здесь уже видели. Поэтому я и хотел переговорить с тобой так, чтобы это не дошло ни до чьих ушей.

– Кого вы видели? – насторожился Хутрап, – несколько лун назад только я здесь переправлялся через Тигр с того берега на этот. Никто из них здесь никогда не бывал. Так кого вы видели?

– Конечно, это выглядит странно, – замялся Ухуб, – но если переодеть и накрасить твою девушку, то она очень похожа на ту, что была здесь поллуны назад. И жене моей так же показалось. Она приезжала на верфь с правителем города, он ей что-то рассказывал.

– Мы ее вытащили из горящего дома вдали отсюда, вся ее семья погибла, она чудом уцелела, – ответил Хутрап, – так что видеть ее ты никак не мог. А мало ли похожих людей на свете?

– Понимаю, – согласился Ухуб, – значит, так. Есть корабли, спрятаны неподалеку от города. Они надежны, подготовлены для плавания в быстрой реке. Мы их строили для морского плавания, так что для твоих целей вполне подойдут. Южнее города, там, где холмы подходят к самому берегу, выделяется из них самый высокий холм, а вдоль берега расположены обширные заросли тростника. В нем есть проход к реке и затон, где спрятаны корабли. Вам надо переместиться туда. И цена большой не будет.

– Хорошо, тогда затягивать это дело не будем. Утром мы обогнем город стороной и где-нибудь к полдню выйдем на место.

– Договорились. Там вас встретят и проводят к кораблям.

Ухуб разлил в кружки вино, кувшин которого стоял на столе, и протянул одну из них Хутрапу. Они разом пригубили вино, закрепляя сделку. Тем временем в комнату вернулись жрецы со скандинавом. Сюда же вышла и Энинрис в наброшенной на плечи подаренной женой Ухуба накидке, и присутствующие отметили, что в ней она выглядит еще краше.

– Пока светло, я бы все-таки хотел попасть к правителю города, расспросить его, что к чему, – сказал Хутрап, обращаясь к Ухубу, – а дела мы отложим на завтра.

– Это можно, – ответил тот, – идти недалеко, вот только передвигаться по улицам ныне небезопасно…

– Ничего, – усмехнулся Хутрап, – с такой охраной, как у меня, не страшно.

Ухуб только пожал плечами.

Однако жизнь заставила внести коррективы в планы Хутрапа.