VIII

– Моя армия собирается, принцесса, – сказал я ей. – С тех пор как мы вступили в схватку с пришельцами из большого города и победили, все больше и больше людей прибывает сюда. Это джокеры преимущественно, но есть среди них и тузы.

– Их слишком много, – прошептала она в темноте, – здесь теперь слишком много народу. Так говорит мне Самозванец. Он говорит, что до битвы в вашем разделенном королевстве и так было немного земли, а новые пещеры небезопасны для его людей. Он говорит, что нет нужных условий для тех, кто их заслуживает. Он говорит, что у джокеров слишком много денег и они занимают слишком много места. Он ненавидит вас, всех вас, и происходящее злит его. Он говорит о тебе ужасные вещи.

– Самозванец глупец, – выпалил я, хотя меня беспокоили те же вопросы. – Я не боюсь его слов.

– Если его слова тебя не пугают, то почему ты не освободишь меня, любовь моя? – Ее мягкая печальная улыбка вынула – но не вполне, не вполне – жало из ее слов. – Я полностью в твоих руках, Изгнанник. У тебя власть, у меня – ничего. Я верю тебе. Я… я люблю тебя. Пожалуйста, пожалуйста, забери меня отсюда.

Душа моя болела. Дыхание замирало в горле. Я гладил мягкую кожу рук принцессы, впиваясь взглядом в сырые решетки и камни, удерживавшие ее, как будто мог разбить их одной своей волей и желанием. Земля под моими ногами стонала и сотрясалась в унисон с моим гневом.

– Ты знаешь, что я сделаю это, когда смогу, принцесса, – сказал я ей. – Ты знаешь, я испробовал несколько способов, чтобы освободить тебя. Дважды мне казалось, что я нашел дорогу. Оба раза мне помешали. Это не так просто. Я должен быть уверен, что ты будешь в безопасности и мои люди также будут в безопасности.

– Но когда?

– Скоро. Верь мне. Я найду путь. Я должен быть осторожен. Ты знаешь, как могущественен Самозванец. Если он узнает, что я был здесь сейчас, он пошлет своего Молчаливого Слугу. – Я почувствовал, как дрожь страха прошла сквозь нее, и тот же холод коснулся меня.

Но она была права. Я не мог больше выносить ее мучений. Мягкая выпуклость ее живота под платьем была обвинением. Я сказал себе, что найду способ, какие бы препятствия Самозванец ни чинил на моем пути.

– Сила внутри тебя, – сказала она мне. Я хотел бы, чтобы это было действительно так.

– Я больше не позволю им причинять тебе вред, – прошептал я ей, принцессе с лицом Келли. Я произнес слова, и они стали клятвой, решением. – Я выведу тебя на свободу. Верь мне.

Прежде чем она успела ответить, раздался звук отодвигаемых засовов. Я почувствовал порыв паники. Прежде чем устремиться от нее в темноту катакомб, к длинным лестницам разрушенного замка, я поцеловал кончики ее пальцев. Я начал долгое восхождение обратно к солнцу.

С каждым разом подъем становился труднее и труднее. Коридоры катакомб сжимались, сдавливаясь внутрь. Казалось, что я стал тяжелее и гораздо больше. Мое тело с трудом протискивалось в проход. Камни рвали мой кожаный наряд, сдерживая меня и затрудняя движение в скрученных поворотах лабиринта.

Истощенный и окровавленный, я остановился передохнуть там, где щель вела к пещерам. Щель стала шире, поскольку сами катакомбы уменьшились. Теперь ход был достаточно велик для меня. Я изучил пещеры снаружи – там была фигура. На мгновение я решил, что это было жабоподобное воплощение Самозванца, и мое сердце ударило в ребра, а дыхание стало резким и быстрым. Я поднял факел выше, позволяя свету дробиться в кристальных стенах. Вынул рапиру из ножен.

Пингвин рассмеялся надо мной.

– Тебе это не нужно, толстяк. Какой же ты трусишка.

– Я не боюсь, – сказал я ему. – Изгнанник никогда не боится.

– Да. Верно. Вот почему твоя принцесса так долго сидит в темнице. Вот почему ей заделали ребенка. Вот почему ты всегда пытаешься свалить свою грязную работу на кого-то другого. Ты напуган, иначе ты бы сделал хоть что-нибудь. – Пингвин кивнул мне головой. – Ты собираешься выходить оттуда или боишься темноты?

Презрение пингвина заставило меня нахмуриться. Я пролез через щель в скале в прохладный воздух каверн. Тени бежали от света моего факела. Пространство было обширно. Я не мог видеть ни потолка, ни дальних стен. Темнота обещала тайные тропы и новые пещеры.

– Что это за место? – спросил я.

– Это твой сон. Так что скажи мне, мать твою, сам. Все, что я знаю, оно большое, и тут есть места, где я не рискну оставаться, а иные настолько красивы, что заставляют меня плакать. Это место. Все. Достаточно большое для всех, способное вместить все кошмары и всю красоту, о которых Рокс может только грезить.

Пингвин странно посмотрел на меня.

– Так когда же ты собираешься что-нибудь предпринять?

– Когда время придет.

Пингвин прочистил горло и сплюнул смачно под ноги. Многоножки сбежали со стен, к пятну влаги.

– И снова дерьмо собачье. Время пришло.

– Самозванец все еще слишком силен, даже после смерти Повелителя.

– Нет. Это ты слишком слаб. Время расти, толстяк.

Эти слова могли бы принадлежать моему отцу.

– Заткнись! – закричал я в ответ. Тени двигались в темноте, будто слова мои вызывали к жизни неведомых существ. – Что ты, черт возьми, знаешь?

– Я знаю, что ты ведешь себя как ребенок, который боится местного хулигана, – ответил пингвин. Я также знаю, что для парня твоих размеров ты мыслишь недостаточно масштабно.

– И что это значит?

– Ты ее действительно любишь? Так вытащи ее на свободу. Сделай что-нибудь.

– Я не знаю как, – сказал я пингвину с мукой, и голос мой был словно вопль.

– Я помогу вам, губернатор. Позвольте мне помочь вам.

Мое тело дрожало. Сон прервался. Я увидел холл, и Арахис смотрел на меня снизу вверх с доверием, преданностью и печалью в разуме. Его большие сочувствующие глаза, навечно пойманные в твердые складки кожи, пристально смотрели на меня.

– Арахис…

– Я сделаю все лучшим образом. Честно. Я знаю путь к ней через пещеры лучше всех других. Все, что нужно сделать, – ключ к ее клетке. Вы же можете это сделать? – Он смотрел на меня этими доверчивыми глазами. – Я могу провести ее через пещеры, посадить в лодку и отвезти туда, где будет безопасно. Никто не узнает, губернатор.

– Нет, – сказал я. Я не мог послать целый отряд джокеров, это развязало бы здесь гражданскую войну, и джокеры очевидно проиграют. Я не мог позволить себе прямо противостоять Блезу, а со смертью Лэтхема у меня больше не было рычагов в стане джамперов. Так много людей умерло: КейСи, Лэтхем, Зельда…

Я улыбнулся Арахису. Такой простой, уверенный и верный – верит, что всегда есть путь. Он верит, что добро в конце концов всегда побеждает.

И в то же, полагаю, верю я.

Я почувствовал то же самое пробуждение «чего-то», которое пришло ко мне, когда я создал пещеры, и я знал, что да, я смогу сделать ход в ее клетку. Я смогу это сделать, я был уверен в этом.

– Позволь мне подумать об этом, – сказал я Арахису.