IV

Маленькая комнатка под крышей была громадным улучшением по сравнению с клеткой в подвале. Здесь было узкое окно, и она могла видеть закат солнца. У нее были раскладушка и складной металлический стул. Один раз в день охранники водили ее на прогулку вокруг здания больницы. Еда не стала лучше, но по крайней мере ее было больше. К сожалению, ей отказывали в том, что было жизненно необходимо для беременной женщины: молоке, свежих овощах, фруктах. Но проходили дни и недели, и она становилась круглее и круглее, она прониклась сдержанным уважением к Иллиане, даже несмотря на то что ребенок делал ее все более и более неловкой.

– Ты маленькая упрямая засранка. Почти ничего не ешь и продолжаешь расти. Это твоя таксианская кровь делает тебя борцом.

Тахион сидел на стуле у окна, любуясь по-настоящему прекрасным закатом, неповторимым в смоге Манхэттена. Здесь, под крышей, было зверски жарко. Тах приподняла подол платья, расставила ноги шире, чем это было нужно для того, чтоб ей не мешал живот, и энергично обмахивалась. И в сотый раз пообещала себе – и гипотетической жене, которая у нее может быть, если судьба и удача вернут ее в ее настоящее тело, – что никогда не заставит женщину переносить беременность летом.

Небольшая стайка джамперов вышла из дверей четырьмя этажами ниже и направилась к деревьям. Тах склонился вперед, больше по привычке, чем из настоящего интереса, и принялся их рассматривать. Откинулся назад, когда не увидел проблеска медно-красных волос. Ее тела не было среди них.

Это благодушие появилось недавно. Вначале она пристально всматривалась в окно. Во время прогулок кидалась туда-сюда как охотничья собака, ища отчаянно хоть бы легкий намек на себя, но тело Тахиона оставалось вне зоны видимости. Сейчас ей было сложно поддерживать тот же уровень концентрации. Ее внимание сузилось до пределов комнаты и, что более важно, до происходящего с ее заимствованным телом.

Она была довольна возможностью сидеть по многу часов, слушая свое сердцебиение, протягивая цвета своих мыслей сквозь ткань и цвет мыслей ребенка, напевая таксианские колыбельные, которые она считала давно позабытыми.

Скрежет ключа в замке заставил ее обернуться, меж светлых бровей залегла хмурая складка. В комнату, дергаясь, словно зомби, вошел один из ее охранников: безвольный рот пускал слюни, стекавшие по подбородку. Ее тело стояло позади него. Будто огонь опалил ее нервы. Тах поднялась на ноги, голодно глядя на свое тело.

На девочке, которая носила его оболочку, были изодранные джинсы. Рубашка – та, которая была на Тахионе в день похищения, – вздымающиеся рукава, шнурок на горле. Сейчас он был развязан, открывая взгляду грудь с кольцами медных волос. Кости ключиц, словно окаменевшие веревки, натянувшие кожу. Тонкие палки ног. Щетина покрывала острый подбородок и впалые щеки.

Звук, который они оба издали, был на удивление схож. Жалкое хныканье скупца, разделенное на две октавы. Тахион пришла в себя первой. Протянула умоляюще руки.

– Он меня изнасиловал, – слова, произнесенные хриплым баритоном, резали слух.

– Нет, он изнасиловал меня. – Разъяренный, Тахион схватил джампера за плечи. – Верни меня. Верни нас обратно. Я справлюсь с ним.

– Я не могу.

– Не хочешь.

– Не могу! Я не джампер. Я больше никогда не буду джампером.

И прежде чем она успела полностью осознать сказанное, охранник задохнулся и упал на пол, словно сломанная игрушка. Медицинские инстинкты Тахиона взяли верх. Отведя взгляд от собственного тела, она неловко опустилась на колени рядом с мальчиком, проверила его пульс.

Тело в дверях со скоростью молнии переводило взгляд с мальчика на Тахиона и обратно.

– Что такое? Что я сделала?

– Управление сознанием может быть либо шелковой сетью, либо стальной ловушкой. Твое стало ловушкой.

– С ним все будет в порядке?

Тахион посмотрел на своего жуткого двойника.

– Нет. Его разум был разрушен. Смерть – лишь вопрос времени.

Тело задохнулось от острого приступа страха.

– Я должна была увидеть вас. Вы должны мне помочь.

Тахион коротко рассмеялась.

– Я? Помочь тебе? Не слишком самонадеянно с твоей стороны?

– Из-за вас я беременна, – сказало тело с ослепительным отсутствием логики.

– Ну уж нет. Это сделал не я… Не я добился того, что твое тело было изнасиловано.

Тело зачарованно смотрело на выпуклость ее живота. Оно подошло на пару шагов и подняло взгляд, встретившись со взглядом Тахиона.

– Я схожу с ума. Я не могу это прекратить. Я думаю о чем-то, и оно случается.

Слезы хлынули из лавандовых глаз. Глядя на себя плачущего, Тахион чувствовала, как все внутри нее сжимается от боли. На какой-то момент она признала, что в этом адском сценарии была больше, чем одна жертва.

– Как тебя зовут, дитя? – спросила она, чувствуя себя невообразимо старой.

– Келли.

Планы один за другим начали появляться в мозгу Тахиона.

– Слушай меня, Келли. Блез в сравнении с моим телом – ничто. Я могу научить тебя управлять своими способностями. Ты сможешь управлять его сознанием. Вынудить его поменять нас обратно.

Она шла за Келли, гнала ее вокруг комнаты, а та отступала, отчаянно тряся головой.

– Я не могу, я не могу, – говорила она в панике, перехватывающей дыхание. – Он убьет меня.

Дверь врезалась в стену. Они оба вскрикнули и обернулись, чтобы увидеть Блеза. И оба отступили, узнав раздраженный гнев в его глазах.

Блез схватил Келли за руку и бросил его через всю комнату.

– Я сказал тебе, что его нельзя видеть. Ты снова меня не слушаешь.

Зубы Келли стучали так, что он не мог говорить. Он отчаянно замотал головой. Длинные рыжие волосы кружились у лица.

Блез развернулся с изяществом танцора и посмотрел на своего деда. Сердце Тахиона стучало где-то в горле. Блез подошел, коснулся ладонью ее щеки. Он вдруг закусил нижнюю губу и, отступив, ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Ее отбросило в стену. Голова и плечи взорвались болью. Со стоном она скатилась на пол. Черные точки плясали перед глазами. Она слышала, как Блез подходит ближе. Его тяжелые шаги.

И другие шаги, легкие и быстрые. Звуки борьбы.

– Прекрати! Прекрати это! – пронзительно кричащий голос Тахиона. Тахион открыла глаза. Келли цеплялся за плечо Блеза, царапал его лицо. Все жесты были странно женскими и неприятно поразили Тахиона. Блез зарычал и, сграбастав Келли за ворот, принялся избивать его. Крики Келли наполнили комнату. И перешли в приглушенные рыдания, когда он упал, свернувшись, на пол.

Блез снова развернулся к Тахиону. Тах наблюдала, как нога мальчишки подалась назад. Она знала, что за этим последует, и ей удалось выставить вперед руки, защищая живот, прежде чем это произошло. Ее запястья приняли большую часть удара. Но даже остаточной силы хватило, чтоб вызвать и Тахиона рвотный спазм. Мысли Иллианы, ее боль и страх, бились в голове Тахиона, словно большая испуганная птица.

Блез отступил, присел и поставил Келли на ноги. Они вышли, оставив Тахиона с умирающим охранником.

– Клянусь тебе всем, чем я когда-либо был или буду, – музыкальные слоги таксианского языка дрожали, отражаясь от стен комнаты, и странно мешались со стонами умирающего мальчика, – кровью и предками. Ты умрешь. От моей руки.

Тогда и только тогда Тахион позволил себе потерять сознание.

Каморка под крышей преобразилась в темницу башни. Сводчатые окна, серые каменные стены, маленькая скамейка для молитвы – иронично, если вспомнить, что она не была христианкой, кровать под пологом – романтический образ Средневековья.

И это ужасно ее раздражало. Это была не фантазия, это была убийственная реальность. Тахиона тошнило от игр. Ее голова раскалывалась в такт с пульсом, она давила, пытаясь преобразовать сон, привести его в соответствие с реальностью. Тахион упорно сопротивлялся, и то, что получилось, было странным гермафродитом. Тахион был снова мужчиной, но беременным.

Инопланетный мужчина даст жизнь человеческому ребенку!

Идеальный заголовок таблоида, подумал Тахион, а мы живем в ночном кошмаре таблоидов. Дикая карта привела к этому. Мы взяли порядок, мир, безопасность… И принесли хаос.

Тахион заплетал свои волосы. Но на самом деле это были не его/ее волосы. Медные завитки, скользящие меж его/ее пальцами. Нахмуренный взгляд, кончик языка между его/ее губами. Он/она концентрировалась, боролась. Внезапно другие руки принялись за монотонную работу. Ловко выбрали прядь, перекинули справа налево, подтянули туже. Тахион вздохнул и уронил его/ее руки на колени, бережно баюкая выпуклость своего живота.

– Ты посылала за мной, – сказал Изгнанник.

– Да.

Тах обернулся, чтобы увидеть его. Широкий край его шляпы бросал тень на глаза, но она не могла сравниться с их темнотой. Тахион взял руки Изгнанника и положил ладонь на свой живот.

– Почувствуй ее.

И Тахион собрал мысли его/ее ребенка и бросил их в сознание своего изысканного любовника.

Изгой смотрел как животное на скотобойне смотрит на приближающийся удар молота.

– Она умрет. Я умру… если ты не поможешь нам.

Человек отдернул руку, как будто контакт причинил ему боль.

– Я пытался… пытался помочь.

– Здесь? – Тахион обвел пространство вокруг. – Этого недостаточно. Время для снов прошло.

– Это сложно. Он очень опасен.

– Я знаю. – Долгое молчание, и ядовитая мягкость. – Могу поспорить, лучше, чем ты.

Щеки Изгнанника вспыхнули как огонь.

– Откуда ты знаешь, что я могу сделать что-нибудь? – в низком голосе звучала детская жалоба.

– Я не знаю… и возможно, ты хотел бы, чтоб я считал тебя признаком приближающегося безумия. Это сняло бы тебя с крючка. Но ты послал Арахиса. Он говорил о тебе с почтением. Нет, ты существуешь. И теперь ты должен найти в себе силы для действия.

Изгнанник отвернулся.

– Их так много… так много тех, кому я нужен.

– А теперь их на одного больше, – оборвал его Тахион. Он/она тронул свой живот. – Ее зовут Иллиана. Я пою, и она мысленно мне подпевает. Она шалунишка, она знает, что есть особое место, и если пнуть в него, я помчусь в туалет. Она знает, что это выводит меня из себя, а ее это забавляет.

Тахион видел, как напряглась спина ее вынужденного героя. Мышцы его шеи вздулись, протестуя.

– Это Иллиана, – спокойно продолжил Тахион. – И Блез ударил меня в живот. Для него она просто паразит. Средство мучить меня. Но я знаю лучше… она моя дочь… и я люблю ее.

Тахион встал. Неловко подошел к Изгою. Коснулся его спины.

– Не позволяй ему убить ее.

Человек обернулся, едва не сбив Тахиона с ног.

– Ты поцелуешь меня?

– Что? Сейчас?

– Сейчас… Когда-нибудь… всегда.

– Ну… да.

– Ты колебалась! – Обвинение и подозрение в голосе превратили слова в сталь.

– Конечно. Я не знаю, кто ты. Ты не знаешь, что я.

– Моя любовь.

Тахион закрыл уши руками и неловко поковылял прочь. Шел, пока все пространство комнаты не пролегло между ними.

– Прекрати, прекрати, прекрати! – срывающееся дыхание выделяло каждое слово. – Почему никто не хочет узнать меня? Почему я всегда какой-то символ? Святой Джокертауна. Педик из космоса. Таксианец. Алкоголик, принц, доктор, чужак, любовник, конкурент. А теперь еще твоя «любовь». Но так, черт побери, просто не может продолжаться. – Он разрыдался.

В три длинных шага Изгой пересек комнату. Обхватил Тахиона, начал говорить что-то тихое и умиротворяющее.

– Поцелуй, – бормотал Тахион устало, когда его рыдания стихли. – Это цена свободы? Ну ты получишь ее. Я клянусь.

Сон расплывался. Тах почувствовал под собой раскладушку, давление переполненного мочевого пузыря, запах от помойного ведра, голоса, раздающиеся снаружи.

И трепещущий в сознании как исчезающее воспоминание другой голос:

– Ты обещала. Помни. Ты обещала.

– Доктор, доктор Тахион, вставайте.

Тах приподнялась на локте. Откинула назад волосы, пытаясь сфокусироваться.

– Арахис, слава Идеалу…

Слова стихли, когда она увидела, что джокер высунулся из пола, словно рогатый гриб. Тах моргнула и поняла, что нижняя его часть исчезала в маленьком отверстии… Там, где не должно было быть никакого отверстия.

– Скорей. Я вытащу вас отсюда.

У джокера был большой фонарь, подвешенный на выступ на руке. Другую руку он протягивал к ней, предлагая помощь. Когда хитиновые пальцы Арахиса сомкнулись на ее ладони, Тах почувствовала возбуждение, словно от прикосновений любовника. Свободна, свободна – она была почти свободна.

– Это длинная лестница. Вы сможете спуститься по ней?

– Это не просто, – сказала Тахион, когда ее живот уперся в перекладину, – но я справлюсь, – завершила она мрачно.

– Вы можете закрыть дверку в полу?

Она потянулась, схватилась за край, напряглась. Дверка упала с глухим стуком. В замкнутом пространстве ужас Арахиса был почти ощутим.

– Прости, – сказала Тахион. – Она была тяжелее, чем я думала.

– Все в порядке. Но мы должны спешить.

Они начали спускаться.

– Вы можете спускаться немного быстрее? – спросил Арахис через несколько минут.

– Нет, сейчас я немного неловкая. И немного напугана, – добавила она.

– Не беспокойтесь, доктор. Я не дам вам упасть. И в любом случае вы упадете на меня.

– И что тогда со мной будет? – Она улыбнулась через плечо. – Ты мой проводник, Арахис.

Наконец они добрались до основания лестницы, и Тахион увидел, что они находятся в пещере. Семь туннелей выходили на открытое пространство, в комнату, похожую на подвал. Медленно поворачиваясь, Тахион удивленно смотрел на красочно окрашенные символы, украшавшие изогнутые стены. Напоминая рисунки майя, они также походили на изображения балийских храмов.

– Кровь и предки, все это очень странно, – пробормотал Тахион.

– Прошу прощения? – вежливо осведомился Арахис.

– Ничего… истерика… облегчение. – Тах кинул на джокера тревожный взгляд. – Но ведь это не может быть настоящим… или может?

– Может. Он посылал меня исследовать пещеры. Они тут повсюду. Странные места, но и хорошие.

Арахис направился к одному из ходов. Тах шла за ним шаг в шаг.

– Как какие, например?

– Нью-Джерси.

– Определенно странное место, – глубокомысленно сказала Тахион.

Туннель начал подниматься, и Тахион прекрасно знал, что ни к какому Нью-Джерси они не выйдут. Она остановилась, упершись обеими ногами в пол, словно упрямый жеребенок. Арахис вопросительно обернулся.

– Куда ты меня ведешь? – тон Тахиона стал резче.

Арахис как будто сломался. Его утолщенные веки быстро замигали. Выглядело это, словно пробуждение каменного идола. Тахион даже представила себе громкий треск, с которым смыкались и размыкались древние веки.

– Я должен сначала привести вас к нему. Потом мы пойдем. Он просто хочет вас видеть.

– Кто? Изгнанник?

– Губернатор.

– Губернатор? О ком ты бормочешь?

Раненое достоинство переполнило джокера, словно катящийся туман.

– Теперь это место джокеров. Мы заботимся друг о друге, а он заботится о нас. У нас теперь есть законы и все прочее.

– Прости, Арахис, – с раскаянием произнес Тахион. – Это, наверное, хорошо, что теперь у вас есть место для джокеров. И мне очень повезло. Вы, наверное, единственные в мире, кто помог мне сейчас.

Они снова пошли.

– Мы все боимся Блеза, но не можем не беспокоиться о вас.

– Вы думали иначе два года назад, когда я пустил под откос избирательную кампанию сенатора Хартмана.

– Губернатор объяснил, почему вы так сделали.

Это заставило Тахиона снова остановиться.

– Да? – спросила она голосом, ставшим внезапно таким же ватным, как и ее колени.

– Да. Он не рассказывал подробности. Просто сказал, что вы, вероятно, спасли нас от еще худшего пересле… Преследования. – Арахис чуть запнулся на незнакомом слове. – Он говорит, вы заботитесь о джокерах, как никто другой.

Нагнав джокера, Тах спросил нерешительно:

– Губернатор… джокер?

– Конечно.

Это снова заставило ее остановиться. Понадобилось усилие воли, чтобы заставить себя шагать дальше. Она готовила себя к тому, чтоб уплатить цену свободы.

Поцелуй.

Джокер.

Ты обещала. Помни. Ты обещала.

Джокер.

Грани преломляли свет. Разбивали его на основные цвета спектра. Отбрасывали назад в радужные кривые на белом песчаном полу пещеры. Тах покачала головой. Только в своем родном мире она видела такую безвкусную блажь. Дверь, инкрустированная драгоценными камнями, изображающими герб.

– Ваш губернатор считает себя очень важной персоной.

– Мы не строили это. Честно. Оно просто появилось.

– Как?

Завораживающие ледяные поверхности, холодные и острые на ощупь. Один из драгоценных камней выпал. Он составлял рисунок орлиного глаза и выпал внезапно под ее исследующими пальцами, словно упала кровавая слеза. Горел, чаруя, упавший в ладонь рубин. Она не смогла устоять. Спрятала его в карман.

– Способность воплощать сны… преобразование энергии в материю, – бормотал Тах, пытаясь переместить эту последнюю мутацию дикой карты из мира сказочных фантазий в повседневную научную реальность.

Научные теории мало интересовали Арахиса. Он отбросил засов и повернулся к Тахиону.

– Подождите здесь. Я должен убедиться, что там никого нет. Чем меньше людей знает, тем лучше.

Темнота обрушилась на нее словно шторм, когда Арахис со своим фонарем скрылся в дверном проеме. И принесла на своих стигийских крыльях не поддающееся описанию зловоние. Тах почувствовала спазмы в животе, ее скрутило, и она отшатнулась на несколько шагов, ошеломленная. Что могло жить в подобной грязи, что могло ее порождать? Более чем за сорок лет она видела худшее, что могла породить дикая карта. Она могла пережить и это. Тьма была тем, чего она не могла пережить. Воспоминания о ее заточении в подвальной камере, словно терзающие демоны, пронеслись сквозь ее ум. Шаги в темноте, хриплый смех. Свет ударил ее, и она закричала. Блез приближался.

Рука Арахиса, закрывшая ее рот, отдернула ее назад от края безумия.

– Прости, прости, – ее зубы стучали на каждом согласном, словно град по крыше.

– Не бойся темноты. Мы никому не позволим тронуть тебя. Теперь идем, но помни – потому что он не вспомнит, не вспомнит – ты должна спешить.

Они прошли через тайную дверь, и ее ноги ступили в липкое смолистое вещество. Зловоние заставило ее пошатнуться, и все ее сомнения стали очевидны. Эта огромная испятнанная белая масса не могла быть плотью. Или могла?

Трубы вонзались в глубь этой массы, словно шланги насосов, закачивающих воздух в баллон воздушного шара. Но эта масса не была такой легкой. Засохшая вокруг проколов кровь отслаивалась от кожи словно отставшая краска, и Тахион видел яркую красноту, вздувшуюся короной инфекцию, распространяющуюся от нескольких грубо зашитых разрезов. Из пор валил источник зловония. Жидкое дерьмо, медленно стекающее прекрасными, словно бусины, каплями по бокам джокера, чтобы влиться в гору отходов. Предки, помогите бедному созданию, это была плоть, и она жила. Желудок прыгал как взбрыкивающая лошадь. Тах боролась с отвращением и пыталась рассмотреть, где в этой горе протоплазмы размещаются ум и душа.

– Арахис, дай доктору носовой платок, – сказал тонкий голос высоко над ней. – Она не привыкла к запаху моих отходов.

Мальчик выделил слово «отходы» с горечью падающего молота.

Тах дико оглянулся, ища источник голоса. Наконец увидел это. Словно у пигмея, голова, шея, плечи и руки молодого человека разместились, словно гальюнная фигура на носу корабля из плоти.

Было ли хоть что-то в этом лице, напоминающее о ее призрачном поклоннике из снов? Только цвет волос. Она вздрогнула, когда Арахис толкнул ее локтем. Он предлагал носовой платок. Он был пропитан Лагерфельдом. Это был ее любимый…

– Лосьон после бритья, я знаю, – сказал молодой человек хором с ее мыслями. – Вот почему я достал его для вас. Специально для этого момента.

Влажная ткань стала завесой, оградив Тахиона от вони и ужаса.

– Ты… – она не могла сформулировать остальное словами.

– Изгой? Да. Теперь, я полагаю, вы понимаете почему.

Они были настроены друг на друга. Он стал первым человеком, которого она услышала со своей слабой телепатией. Они вместе прошли через сны. Было легко скользнуть в его ум. Мимо гибкой, загорелой фигуры Изгоя, образа его истинного «я». Мимо прошлых эротических видений с Келли. Мимо образа Тахиона – героического, благородного, страдающего. Вниз, туда, где жил мальчик. Заключенный в жир, питаемый сточными водами, лежащий в дерьме и мечтающий о красоте. Быстрые размытые образы мчались мимо – Тедди, медленный, немного пухлый, но с красивыми руками. Эти руки летали над страницей альбома. Запах подсыхающего масла, странные романтические полотна, заполнившие комнату. Они были прекрасны, они что-то добавляли к миру, который отклонил, отбросил и отверг Теодора Хонорлоу.

Монстр/уставший/кричащий/ненавидящий себя/обреченный жить/желающий умереть.

Дух Тахиона плакал.

Тедди посмотрел на нее.

– Внутри ты плачешь обо мне.

– Да.

– Почему твои глаза остаются сухими?

– Я утратила эту способность, – просто ответила Тах.

– Когда?

– После изнасилования. – Долгую секунду они изучали друг друга. – Теперь ты плачешь обо мне, – мягко добавила Тах.

– Да… Но только внутри. Негоже губернатору Рокса демонстрировать свою слабость.

Снова между ними повисло молчание. Тах вспомнил напутствие Арахиса.

– Тедди, чем дольше я стою здесь, тем больше опасность. Арахис и я…

– Блоут. Меня зовут Блоут. Тедди – имя из другого мира… и вы ничего не забыли? – Тахион съежился, виноватый взгляд скользнул в сторону. – Нет, вы не забыли. Вы надеялись, что я забыл. Я внушаю вам отвращение, не так ли?

Тах просто покачала головой. Она хотела бы солгать. Знала, что не сможет. Он снова был в ее разуме. Она ничего не могла скрыть от него. Его лицо сморщилось, словно у ребенка, собирающегося заплакать.

– Мы все вызывали у вас отвращение. Сорок пять лет вы чувствовали себя испачкавшимся, когда прикасались к кому-то из нас, заботились о ком-то. – Его голос становился выше, подпитываемый растущим гневом.

– Мне жаль…

– Я думал, ты любишь меня! – огромное тело дрожало, посылая волны сквозь стены и пол здания. Тах шатался, изо всех сил пытаясь сохранять равновесие. Арахис был напуган. – Вы обманщик, Тахион. Чертов ничтожный обманщик!

Ее стыд рухнул под волной негодования.

– Нет. Я помог создать вас. Я буду нести эту вину. Но я работал и жил среди вас, половину своей жизни я посвятил уходу за вами. Вашей защите и вашему благополучию. Я действительно забочусь о вас. Вы – мои раненые приемные дети, но как вы можете просить меня полюбить вас, если вы даже сами себя не любите?

Раздались сопящие, задыхающиеся рыдания мальчика, восседающего на своем отвратительном троне. Неспособный помочь, Тахион слушал эти звуки горя, катящиеся по бокам джокера словно реки его черной слизи.

– Кто-то идет, – внезапно сказал Арахис. Тахион не заметил, как тот переместился к двери.

– Должно быть, это Блез. Всем моим джокерам строго запрещено входить сюда.

– Идеально, – пробормотал Тахион. И почувствовал, как внутренности его сжались в комок. Лицо мальчика стало жестче. Он протер глаза. Тах попыталась собраться с силами. Таксианская гордость поддержит ее. Это было все, что у нее оставалось. – Это твой шанс. Отомсти за себя и за всех, кто стоит за тобой. У тебя есть для этого силы.

Блоут уставился на нее. Его ярость стихла. Он вздохнул.

– Я не могу сделать это с вами. Вы столько месяцев кричали, и пели, и говорили в моей голове. Вы красивы… Я не могу причинить вам боль. Взбирайтесь наверх. – Тахиона не нужно было убеждать. Отвращение уступило перед инстинктом самосохранения. Она пробралась через горы фекальных отходов, наступила на одну из труб, воткнутую прямо в тело джокера. Зажимая пальцами кожу, она тянула себя вверх и вперед и упала в складки кожи. Она подняла кожистый карман. Все равно что поднимать мешок влажного песка, только пот сделал его масляным. Она скользнула под него и натянула на себя как одеяло. Это было ужасно.

Звук хлопнувших дверей пробудил воспоминания. Тах закусила угол платка.

– Как смеешь ты вот так врываться ко мне? – взревел Блоут. – Это территория джокеров, джамперы приходят, только когда их зовут.

– Или когда они ищут кого-то, – завопил мальчишка подростковым ломающимся голосом.

Дверь снова хлопнула. Тах расслабилась.

Она встала и полезла наверх. При каждом шаге ее ноги утопали на несколько дюймов. Его голова была не выше ее груди. Она откинула волосы с его лба. Они были шелковистыми, недавно вымытыми. Она уловила мысль о подготовке к встрече с нею.

Их мысли продолжали танцевать и переплетаться друг с другом.

– Мне жаль, что ты не можешь уйти со мной, – сказала Тах в ответ на немой вопрос.

– Ты вернешься когда-нибудь? – невысказанная мольба.

– Я должна.

– Ах да, твое тело все еще здесь.

– Не только. Здесь есть ты, и я помогу тебе, если это будет в моих силах.

Тах помедлила. Темные глаза Блоута молили ее. Он отвел взгляд, пробормотал:

– Блез знает, что ты сбежала, они ищут… тебе лучше идти.

Стиснув зубы, Тах втянула воздух. Взяла лицо Блоута в ладони, склонившись для поцелуя. Его дряблые руки обернулись вокруг ее талии, привлекли ближе. Тах начала дрожать. Это не имело никакого отношения к таксианскому отвращению к изуродованным. Это были ее мучительно скручивающиеся внутренности.

Зубы Блеза, прокусывающие ее нижнюю губу в его нелепой и злой версии поцелуя. Удушье, когда он толкал член в ее горло.

Тахион всхлипнула, когда ладони Блоута плотно сомкнулись на ее запястьях.

Он отнял ее руки от своего лица, заставляя ее отодвинуться.

– НЕТ! – слова дрожали и искажались от переполнявших его мучительных эмоций. – Я не буду причинять тебе боль. Ты не должна помнить меня как того, кто причинил тебе боль.

– Я обещала! – крикнула Тах.

– И я хочу этого! Но не так. Не тогда, когда все, что ты помнишь, – это насилие! Арахис, помоги ей спуститься. – Джокер взбежал на спину Блоута. Поддержал Тахиона под локоть. – Поспешите.

Спускаться вниз было труднее. В какой-то момент Тахион просто села и соскользнула вниз. Ее платье и руки все были испятнаны выделениями Блоута.

Она оглянулась на стену плоти.

– Нет, Арахис. Я должна это сделать. Я должна вернуться обратно. Я не могу оставить его так, нарушив слово.

– Нет, доктор, мы должны идти. Он еще больше расстроится, если вас схватят.

Они прошли через секретную дверь. Последнее, что слышала Тахион, был плач мальчика.

В конечном счете страх может убить вас. Все начинается с иссушения воли, тело превращается в дрожащую больную скорлупу. Тах достигла этого состояния. Без Арахиса, поддерживавшего ее под руку, она бы никогда не дошла до пещеры, в которой они теперь стояли. Целую жизнь назад она уклонилась бы от этой грубой поддержки. Но она прошла сквозь пот, зловоние, дряблое вздутие, которое было Блоутом, и почувствовала его любовь и его отчаяние. Она была изнасилована красавцем Блезом и узнала его ненависть.

– Это не важно, – шептала она, опустившись на песок, покрывавший пол пещеры.

– Что, доктор?

Она посмотрела на него. Печальные, печальные глаза. Щель на месте рта.

– Арахис… ты очень красивый человек.

– Нет, доктор. Я джокер. – Склонившись, он подал ей свою единственную руку. – Вы отдохнули? Можете идти? Этот Блез… он знает, что мы в бегах.

Звук падающей воды привлек ее внимание. Она оглянулась и увидела источник.

– Дай я умоюсь. Так будет легче.

– О’кей, – сказал Арахис с сомнением.

Вода была ледяной, но она привела ее в чувство, словно пощечина. Она посмотрела на свое платье. Раздался слабый стон отвращения, и она стянула его через голову. Встала под крошечный водопад, который первым привлек ее внимание. Вскоре воды бассейна стали черными от выделений Блоута. Она снова надела платье, дрожа от его липких прикосновений, но наконец-то она была чистой, и вонь прекратилась.

Они пошли дальше. Тахион взяла Арахиса за руку. Он посмотрел на нее и улыбнулся. Наслоения слюды в боковых проходах излучали мягкий фосфоресцирующий свет. Тахион не был геологом, но он не думал, что слюда может создать подобный эффект. Тщательно продуманные колонны сталактитов и сталагмитов, тянущиеся друг к другу, желтовато-розовые, цвета морской волны, янтарные.

– Арахис, остров Эллис – не настоящий остров, – сказал Тах, приглашая к разговору. Они проходили еще одним подземным гротом, и, забавляясь, Тахион подняла маленький камушек, бросив его в зеркально-чистую воду. Отраженные сталактиты и сталагмиты заплясали, словно каменные танцоры.

Мозолистая кожа лба задвигалась, словно земля от подземных толчков, когда Арахис нахмурился.

– Но он окружен водой, – сказал джокер.

– Но под его поверхностью не может быть пещер.

– Но вот они есть, – сказал Арахис с упрямой практичностью, которая превратила всю интеллектуальную болтовню Тахиона в глупость.

Тахион кивнул, пожал плечами и замер на полужесте, увидев паука. Размером с журнальный столик, он целенаправленно шел через пещеру, его восемь многочленных ножек издавали ужасный скрипящий звук. Тихий всхлип страха прорвался сквозь ее сведенное спазмом горло.

Арахис проследил ее испуганный взгляд. Добавив дерзкое покачивание к своей жесткой походке, он прошел к пауку и рукой провел сквозь его тело. Оно распалось, словно разбившаяся капля масла. Шарики эктоплазмы разлетелись во всех направлениях.

– Не бойтесь. Они ненастоящие. Никто из них ненастоящий. Здесь есть разные вещи. Монстры, и люди, и просто вещи. Я думаю, это место, где оживают кошмары.

– Чьи? – спросила Тахион, слегка задыхаясь.

– Может быть, кошмары всего мира. Может быть, только наши, тех, кто на Роксе, я имею в виду.

– Тогда мои кошмары…

– О, может быть, некоторые и бродят поблизости, – ответил джокер.

Эта мысль завораживала, и Тах оглядывалась, ища фрагменты своих ужасов. Было странное ощущение дежавю, когда она наконец заметила один, она так четко вспомнила сон, который дал порождение этому печальному фантому. Плачущая Коди. Это было так странно – Тахион никогда не видел, чтобы Коди плакала. Ощущение гротеска увеличивалось, потому что слезы бежали из-под повязки, но не из оставшегося целым глаза. Она вся была в своих зеленых хирургических одеждах, огромное пятно крови алело в промежности.

– Не позволяй им приближаться ко мне. Держи их подальше от меня. Не позволь им снова причинить мне боль.

На самом деле фантом не говорил. Тахион читал по губам. Сны о насилии мучили ее. О своем собственном и о насилии над Коди. Была ли она в безопасности или Блез подверг ее своим самым жестоким нападкам и унижениям?

Арахис забеспокоился, увидев ее напряженный пристальный взгляд и побелевшие губы.

– Хотите, чтоб я разбил ее, доктор?

– Нет, не трогай ее. Никому не позволяй ее трогать. – Тахион возобновила свое бесконечное путешествие к свободе.

Проходили минуты, измеряемые шарканьем их подошв по песку и сипом их утомленного дыхания. Тахион пересек им дорогу, двигаясь чуть наискосок. Тахион застыла и наблюдала за тем, как ее тело проходит мимо. Фантом был больше его настоящих размеров, жесткое выражение лица и суставы искусственной правой руки испачканы кровью.

– Я рада, – слова превратились в низкое безобразное рычание, – рада знать, что являюсь Блезу в кошмарах. Идеал свидетель, он лепит из меня выдающуюся фигуру.

Арахис покосился на нее, покачал головой и пошел дальше. За поворотом их ждало новое явление. Узкобедрый, широкоплечий человек средних лет. Волосы, как полупрозрачное серебро, ловили призрачный свет стен, и словно нимб окружал его голову. Он был одет в бело-золотую униформу, которая была бы уместна на каком-нибудь австро-венгерском балу. Он сидел на голых скалах, положив ногу на ногу, обхватив руками колено. Он был очень красив.

– Ничего себе! – воскликнул Арахис с благоговением. – Словно ангел.

Тах рассмеялась. Звук эхом отразился от невидимых сводов пещеры. Странный звук в этих мрачных залах. И еще более странный звук для мрачных глубин ее души. Она спросила себя, без особого интереса, когда она смеялась в последний раз.

– Едва ли. Это мой злобный кузен Забб. Забб и некоторые другие мои родственники пытались вмешиваться в ваши дела… о, я полагаю, это было пять лет назад.

– Что они пытались сделать?

– Уронить очень большой астероид на вашу симпатичную планету.

Путь пошел вверх. Тах начала чувствовать напряжение мышц голени. Ее настроение поднималась по мере того, как поднимался угол подъема. Свободна-свободна-свободна, пел веселый маленький речитатив в ее голове.

– Кто ему помешал?

– Я, при успешной и критичной помощи Капитана Глюкса. Да, это был один из самых ярких и злонамеренных жестов Забба. На более личной, менее космической шкале, он просто хотел убить меня, как планировал и пытался уже несколько раз. – Тах продолжила, оживившись. – Жаль, что я не увидела Забба первым, тогда я поняла бы, что все это лишь игры ума. – Она ответила на вопрошающий взгляд Арахиса: – Забб или мертв, или в нескольких сотнях световых лет отсюда. Я чертовски уверен, что он не живет в туннелях под Нью-Джерси.

– У вас была такая интересная жизнь, – задумчиво сказал Арахис.

Тах увидела Блеза, скользнувшего от скального наслоения слева от них. Она задрожала и пошла быстрее.

– Китайское проклятье. Не медли, Арахис. Объятия, нежность, забота о земном…

Руки сомкнулись вокруг ее бедер, как раз чуть ниже живота, подняли ее в воздух. Тах закричала.

– Собрался куда-то, дедушка? – напевал Блез ей в ухо. Слюна брызгала на мочку, щетина царапала щеку. – Забава только начата. Ты не можешь уйти, не разродившись… и я сделаю тебе следующего. Ты же не станешь отнимать у отца его первенца? Это очень, мать его, не по-таксиански. – Слова капали ядом.

Джамперы выходили из-за скал и из тени. Бедного Арахиса опрокинули навзничь и удерживали несколько подростков. Блез небрежно бросил Тахиона в руки одному из своих лейтенантов. Прошел туда, где лежал опрокинутый навзничь Арахис. Тахион осознала вдруг, что издает тихий горловой звук. Никогда прежде она не слышала такого звука ни от человека, ни от таксианина – только от умирающих животных. Она прикусила щеку, чтоб подавить этот отвратительный звук.

– Ладно, Арахис, теперь ты мне расскажешь, кто подговорил тебя на все это.

Перед тем как установить свой ментальный контроль, Блез всегда выдвигал вперед нижнюю челюсть. Арахис знал об этой привычке, знал, что она означает. Его пальцы поползли по песку, двигаясь осторожно к ботинку одного из его пленителей и к большому охотничьему ножу, спрятанному там в ножнах.

Арахис. НЕТ! Ментальный крик эхом отразился от сводов ее черепа, и Тахион почувствовала, как Блоут зашевелился. Огромное ощущение присутствия на краю ее сознания.

Рука Арахиса сжала нож, выдернула его. Резко крутанув, он приставил лезвие к подбородку. Дернул голову вниз, и кровь потекла из вспоротого горла, а потом и из глаза, когда кончик лезвия вынырнул из глазной впадины словно морской угорь, выползающий из скальной расселины.

Горе пронзило ее, сплавившись с чувствами Блоута. Вместе они скорбели об умирающем джокере. Блез дрожал от ярости, и его джамперы поспешно отступили назад, пытаясь уйти из пределов его досягаемости, пытаясь слиться со скалами.

– Твою… мать, – Блез сплюнул и обернулся к деду. – Итак, тебе нужно всего лишь сказать мне. Блоут стоит за всем этим, так? – Его голос срывался на визг.

Тах покачала головой.

– Нет, только бедный Арахис. Он исследовал пещеры и нашел мою камеру. Он приносил мне еду, и в конце концов мне удалось убедить его помочь мне.

– Думаю, ты лжешь. Арахис не настолько умен, чтобы придумать все это.

– А он и не придумывал. Я все придумала. Я насчет вранья, – и мягко, как никогда, она продолжила: – Ты всегда можешь прочитать мои мысли и узнать правду.

Это возымело желаемый эффект. Лицо Блеза перекосило от ярости, когда он вспомнил об этом пробеле в своих способностях. Он умел управлять, но читать он не мог. Тайны ума и души были скрыты от него навсегда.

– Единственное преимущество телепатии – люди не знают, что их трахнули. Ну а я предпочитаю, чтоб ты знал, я тебя трахну.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что он собирался сделать. Он попытается взять контроль над ее разумом и заставить ее говорить. Тах оборвала связь с Блоутом. Ей нужна была предельная концентрация внимания, чтобы выстроить свои слабые щиты.

– Я поставила замок смерти, – предупредила Тах.

Блез понял, что это. Замок смерти был последним ментальным щитом Тахиона. Его можно было взломать только со смертью хозяина.

– Нет у тебя никаких щитов. Ты теперь просто человек.

Мелькнула ли неуверенность в этих фиолетово-черных глазах? Это была игра в покер с высокими – очень высокими – ставками, жизни и разумы замерли в равновесии. Могла ли она поставить все на блеф? Тах представил эту гигантскую глыбу жира, беспомощно лежащую на животе в административном здании. Представил Блеза с канистрой бензина. Представил, как горит и умирает Тедди.

– Испытай меня, – пригласил Тах.

Сила выплеснулась, ударила в ее щит, была отражена и ушла. А ее щит рассыпался, словно замок из песка, смытый приливом. Но Тахион выиграла блеф. Получив отпор, Блез не предпринял второй попытки.

Плечи его набычились, руки сжались в кулаки, подросток отвернулся. И внезапно распрямившаяся спина, кулак, хлестнувший в тяжелом ударе слева. Только руки пленителей, державшие ее, не дали ей упасть, потому что удар пришелся прямо в голову. Блез расстегивал ремень.

– Пришла пора узнать цену ослушания, дедушка.

Это была фраза Тахиона. Сколько раз Блез слышал ее? Обижался ею, копил, ожидая того момента, когда сможет бросить эти слова назад, словно вызов.

А потом Тахион не думала уже ни о чем, потому что Блез снова изнасиловал ее.