Эльвира
«Итак, она звалась Татьяной», — произнесла Эльвира, выключая компьютер после очередного сеанса связи с Жоржем. Она вытянула затёкшие от долгого сидения в одной позе ноги, с удовольствием потянулась и, усмехнувшись иронично, медленно прошла на кухню. Замечательно, что этот иностранец-ботаник так хорошо знает русскую литературу, априори её имя внушило влюблённому доверие, что и требовалось доказать! Ну, положим, доказать ей это ещё предстоит, а пока нужно отработать план действий, ведь уже через неделю любитель природы прибывает в Крым с тем, чтобы навсегда забрать свою единственную и неповторимую, прожить с ней счастливо долгую прекрасную жизнь и умереть в один день.
Она чиркнула спичкой и, открыв форточку, подожгла сигарету. Глубоко затянулась, и, выпустив струю дыма, мечтательно подняла глаза к небу. «Да, с курением надо завязывать, — подумала она, — пушкинская Танюха вряд ли по утрам собирала бычки на кухне».
Они познакомились по Интернету полгода назад. Всё это время она играла роль романтической девушки, рассказывая о своих страданиях — родилась не в то время и уж конечно, не в том месте! Ей бы пяльцы в руки и вышивать бисером долгими зимними вечерами, печь пироги с блинами и устраивать чаепитие за большим семейным столом, где всем есть место: и старикам, и детям. А на сон грядущий исполнять на фортепьяно Лунную сонату, и конечно, помолившись, ложиться спать, обнявшись со своим любимым! Безусловно, Жорж никогда до этого не встречал таких неземных девушек, он оценил высокую духовность, чистую, неиспорченную цивилизацией душу своей избранницы, примечал в разговоре все удивительные и редкие в наше время качества будущей жены и давно уже рвался на крыльях любви к долгожданному счастью. Ему было тридцать пять, хорошее образование, приличный доход, верный друг, пятилетний курцхаар, почти выплаченный добротный дом. Для полного счастья не хватало женщины в этом доме. Жорж был уверен, что судьба благосклонна к нему, и не просто так на его интернетовскую страничку зашла в один из памятных дней эта прекрасная незнакомка! Скромная, чистая, свежая и в то же время уникальная девушка. Такую встретить — редкая удача. Она, как крымский эдельвейс, нигде в мире больше не увидишь — растёт только в крымских горах! И он тоже необычный молодой человек, ему трудно сойтись с людьми, встретить единомышленников. Так что, вполне закономерно именно ему найти свою любовь так далеко за океаном! И она понимает его с полуслова, и соответствует всем его запросам. Они ежедневно переписывались, потом общались по скайпу. Ему невероятно повезло встретить такую неиспорченную и образованную девушку. И, что отнюдь немаловажно, она прекрасно владеет английским. А значит, без проблем войдёт в новую жизнь, у неё не возникнет трудностей, связанных с языковым барьером. Он знает о любимой всё. За шесть месяцев их постоянного общения он привязался к ней и не мог дня прожить без своей Татьяны. В какое бы время суток он ни вышел на связь, она постоянно была в четырёх стенах, рядом со своей бабушкой, за которой ухаживала. Он звонил и ранним утром, и вечером, и поздней ночью по крымскому времени. И всегда его Золушка оказывалась дома, слегка утомлённая бесконечной домашней работой, но всякий раз с приветливой улыбкой на лице! Ангел, такой образ жизни с её-то умной головкой и чарующим голоском! Осталось только забрать её и привезти в Америку. Она такая чистая и наивная, умиляющая своей простотой и детскостью, что он даже в консульство своей страны поведёт её сам, когда прилетит в Украину, чтобы по дороге никто не украл его бриллиант! И с момента встречи они возьмутся за руки и больше не расстанутся. Но сначала поженятся там же, в Украине, он и документы все подготовил, и свадьбу с её родителями отпразднуют, так как невеста этого хочет — с родительским благословением и венчанием. Он не против венчания, раз его Танюша так хочет. Он ещё больше полюбил свою избранницу за её уважительное отношение к христианской вере, за любовь к Богу, за чистоту её помыслов, за желание венчаться, чтобы быть и на земле, и на небесах с единственным избранником однажды и навечно. Только почему у ботаника не возник закономерный вопрос, каким образом (в прямом и переносном смысле), верующая христианка собирается обвенчаться с иностранцем-протестантом, каковым он являлся? Любовь зла. Гормоны играли, и Жорж не задавал себе неудобных вопросов. Продвинутый молодой учёный, выросший в толерантном обществе, видимо, представлял Бога этаким топ-менеджером с множеством провайдеров. А свою любимую сравнивал то с эдельвейсом, то с коралловым земляничником, Arbutus andrachne L, — единственным вечнозелёным лиственным деревом, произрастающим в Крыму (остальные его собратья живут в Средиземноморье и Северной Америке), и наслаждался уникальностью своей находки. Но он находился не в экспедиции за редкими растениями, и сам на этот раз являлся добычей, а не охотником. Но, разумеется, пока ещё не знал об этом.
Эльвира тщательно подготовилась к встрече — неделю просидела за компьютером в поисках нужной квартиры. Заранее съездила, познакомилась с хозяйкой, все углы высмотрела, имена соседей на случай внезапной встречи выяснила вскользь, между прочим. Теперь дело за малым — технично обвести этого тупого ботаника и завладеть его деньгами. Деньги ей были нужны, как воздух: она задолжала Хозяину и получила последнее предупреждение — если вовремя не внесёт оплату за свою свободу, ждёт её не очень тёплое, но законное место на нарах. Она даже думать об этом не хотела, при одной мысли о тюрьме её передёргивало.
Эльвира вспомнила, как из зала суда, её в наручниках повезли сначала в следственный изолятор, а затем и к месту отбывания срока наказания. Ещё до суда она решила — в тюрьму не пойдёт. Пока шло дознание, следственные эксперименты, собирались доказательства её вины, подследственная вела своё дознание и получила всю информацию о неписаных законах тюрьмы. Хладнокровно совершив убийство единоутробной сестры, ни на секунду не раскаявшись и не признавшись, она равнодушно выслушала в зале суда свой приговор и с лёгкостью обошла наказание за содеянное преступление. В следственном изоляторе за пару сотен долларов её просветили — начальник тюрьмы, он же Хозяин, может, если захочет, заменить её во время прибытия на другую женщину, которая будет, как говорится на жаргоне, мотать срок за неё. Но стоит это недёшево, точнее, очень дорого стоит. Это был не тот случай, где можно торговаться, и она молча приняла условия. На свидании с матерью Эльвира потребовала, чтобы та продала свой дом. Мать безропотно повиновалась, с продажей не было проблем. Дом давно заприметили работники брокерских кампаний, которые, как шакалы, шныряли в центральном районе города, где практически весь частный сектор, за исключением отдельных домов, был выкуплен и уже не по одному разу перепродан. Старое жильё замазывали новой штукатуркой, отделывали современными материалами и уже предлагали по тройной цене под всевозможные салоны, магазины, бары, кафе и офисы. Словом, бизнес процветал. Когда дело дошло до суда, мать вручила деньги дочери. Но и их оказалось недостаточно, и Эльвира осталась в долгу у Хозяина. Хотя долг исчислялся всего десятью процентами от уже выплаченной суммы, всё равно это были большие деньги. Эльвира не могла заняться своими привычными афёрами, которые невероятно легко проворачивала до убийства сестры. Как сказал Хозяин, она должна была стать тише воды, ниже травы, безликой и невидимой. У неё не было никаких документов, кроме липовой ксерокопии чужого паспорта на Татьяну, оставшейся от прежних афёр. Выехать даже за пределы рекомендованного для жизни района она тоже не имела права. В доме, куда её привезли после встречи с Хозяином, она проживала не одна, а в тесном соседстве с древней старухой. В обязанности Эльвиры входили походы в магазин за продуктами для себя и престарелой женщины, приготовление еды и содержание дома в чистоте. Эльвира догадывалась, что начальник тюрьмы имел родственные отношения с хозяйкой дома. По официальной легенде, появившаяся внезапно молодая женщина приехала в небольшой посёлок, затерявшийся в горах между Солнечной долиной и Коктебелем, досматривать свою бабушку с тем, чтобы в будущем унаследовать её небольшой домик. Легенда была вполне жизнеспособной, такие варианты были не редкостью. Она согласилась — это всё равно была, хоть и сильно ограниченная, но свобода. Иногда Эльвире казалось, что Хозяин имел на неё свои, одному ему известные планы, но пока их не открывал по каким-то причинам. Возможно, проверял или изучал её. Эльвира понимала, что находится под надзором, почти таким, как если бы сидела в тюрьме. Всё свободное время она проводила в Интернете, уже привыкла жить виртуальной жизнью, но постоянно мечтала о будущей, реальной. При встрече Хозяин обещал подумать о досрочном освобождении за хорошее поведение. Но пока не озвучил, сколько будет стоить новая сделка, и что на деле означает хорошее поведение. Спешить некуда, до этого дня всё равно придётся провести со старухой долгих пять-шесть лет из десяти по приговору. Эльвира была уверена — она, умница и красавица, рождена для другой жизни. Правда, если бы мама отказала красавице в деньгах, она скоро бы утратила свою красоту, тяжело работая в пыльном цеху за швейной машинкой, хлебала бы баланду из алюминиевой миски, спала бы на нарах, а свою великолепную фигуру кутала не в меха, а в телогрейку с порядковым номером. Её не тронула смерть отца от инсульта, когда тот узнал, что его дочь убийца. Не волновала судьба матери, невероятно постаревшей за прошедший год, похоронившей дочь и мужа и оставшейся без крова. Эльвира предложила переехать матери в старый дом на окраине села, купленный специально для убийства сестры. Мать, как зомби, безмолвно выполнила все требования дочери. Почему? Кто знает… Было ли ей уже всё равно, под какой крышей провести свой остаток жизни в одиночестве, или ей было невыносимо оставаться в прежнем окружении, испытывая на себе повышенное внимание и нездоровый интерес соседей? Или она частично лишилась рассудка, пережив такие потрясения, или материнская слепая любовь руководила ею? Но она продолжала кормить зло, и благодаря матери Эльвира снова была на свободе. Свободная, алчная и опасная, не менее опасная, если не более, чем до своего кровавого преступления. Глядя с отвращением на свою престарелую соседку, она порой испытывала желание взять её за сухие плечики и стукнуть маленькой седенькой головкой о стену так, чтобы никогда больше не просыпаться от её надсадного кашля по ночам. Не драить каждый раз после старухи ванну, когда хочется понежиться в ароматной пене и снять сексуальное напряжение. Она знала, что так бы и сделала, если бы не боялась наказания. И очень надеялась, что бабка скоро и без её помощи отправится к праотцам.
Жорж поднялся на трап Боинга 737–500 Киев — Симферополь. Ни капли не устав за длительный перелёт из Америки, он находился в том редкостном расположении духа, когда хотелось всех обнять и расцеловать. Правда, пролеченный вчера зуб иногда возвращал его с небес на землю, давая о себе знать тоненькой, нудной болью. А вчера он так был доволен, что попал именно теперь к доктору и счёл это хорошим знаком. С тех пор, как Жорж познакомился с Татьяной, ему всё чаще попадалась случайная информация об Украине. Не тогда, когда он хотел специально что-то узнать, а именно случайно. А в последний день вообще произошло удивительное совпадение — его дантист оказался женатым на девушке из Крыма! Правда, он не захотел распространяться по этому поводу, но когда Жорж сделал искренний комплимент свадебной фотографии, стоявшей в красивой рамке на столе у доктора, сказал, что сам на днях женится, да к тому же, на иностранке из Украины, доктор даже его рентгеновский снимок отложил в сторону от удивления:
— Правда? — с долей недоверия произнёс он и задумчиво замер, ожидая ответа. Как будто решал, продолжать ему разговор на эту тему или не стоит.
— Да, правда, я не шучу, — заверил его Жорж, — А вы где с женой познакомились?
— Ты не поверишь, в Украине.
— Не может быть! — удивился Жорж. — Я завтра улетаю в Украину, а точнее, в Симферополь, это в Крыму. А твоя жена откуда?
— Редкое совпадение, моя жена тоже была из Крыма. Откройте рот, пожалуйста…
На этом их удивительный диалог завершился, потому как время визита было ограничено, и доктор взялся за свою работу. Жорж обратил внимание на глагол «была», в прошедшем времени, но решил, что доктор либо оговорился, либо специально так выразился, ведь теперь она там не живёт. К сожалению, впервые его обращение к доктору оказалось неудачным. Уже к утру зуб начал побаливать, но отменять полёт, обменивать билеты и перестраивать свои планы из-за этого Жорж не стал. Ведь его Танюша тоже готовилась: она подготовила родителей к встрече с ним, нашла вместо себя сиделку для бабушки, сняла квартиру для него в городе. Теперь ему уже было неудобно всё отменять или переносить, в общем, терять лицо. «В этом случае лучше потерять зуб, чем лицо, — подумал Жорж. — Обязательно надо познакомить наших крымских девочек, что-то у них есть общее. Если бы Татьяна была не блондинкой со стрижкой, сходство было бы удивительное. Характерные национальные черты, видимо».
Его отец благословил сына на брак и с нетерпением ждал новобрачных дома. Благодаря отцу Жорж любил и хорошо знал творчество Толстого и Достоевского, Пушкина и Лермонтова. Отец Жоржа родился в Ленинграде в 1924 году. Ему не суждено было стать учителем русского языка и литературы, как он мечтал. Началась война с фашистской Германией, и в восемнадцать он ушёл добровольцем на фронт. Не успев стать героем, попал в плен. Три страшных года Георгий провёл в концентрационном лагере. Он чудом выжил благодаря своей невероятной выносливости и здоровью. Три года он провёл в штольне, где изготовлялось оружие для убийства его соотечественников. Если бы здоровье его подвело, Георгий отправился бы в газовую печь вслед за другими. В апреле 1945 лагерь был освобождён американцами. Среди тысяч счастливчиков, доживших до этого светлого дня, был и Георгий. Возвращаться домой он не решился, боялся, что из одного лагеря попадёт в другой, но уже на родине. Так Георгий в числе других оказался в Америке и стал Жоржем. Долгие годы он жил в одиночестве, полностью погружая себя и свою тоску в работу. В свободное время много читал. В основном русскую поэзию. Порой он горько сожалел, что смалодушничал и не вернулся на родину. Если бы его даже сослали в лагеря, то не навечно, и когда-нибудь он смог бы воссоединиться со своими родными и близкими. И жил бы в согласии и гармонии со своей душой и умом. В Америке он долго не смог стать настоящим американцем — у них был другой покрой души, другой менталитет. Иногда до него доходили вести с родины, он узнавал о трагических судьбах соотечественников, сосланных в лагеря и не вернувшихся оттуда. И тогда совесть Жоржа замолкала на какое-то время. Однажды к нему зашёл старый знакомый по лагерю. Они не дружили, и у них было мало общего, но лагерное прошлое соединило их однажды и навсегда. Это были особые отношения — у них была одинаковая боль. В чужой стране они оба чувствовали себя гостями. Мужчины могли вместе выпить пива за просмотром футбола, иногда могли просто сидеть и молчать вдвоём — им было о чём помолчать. В то памятное воскресенье Жорж открыл дверь своего дома с томиком Александра Грина в руках, когда к нему неожиданно постучал приятель. Бросив беглый взгляд на книгу, мужчина приподнял в удивлении брови:
— Я и не знал, что ты романтик!
Жорж смутился и, как мальчишка, убрал за спину руку с книгой. Даже слегка покраснел мужчина, которому было тогда под сорок.
— А ты знаешь, что Ассоль получила десять лет сталинских лагерей? — Спросил его приятель.
Жорж не понял:
— Как это? Что ты имеешь в виду?
— Не что, а кого! Нину Грин, жену Александра Грина, это ведь ей он посвящал свои произведения. Повезло, что рано умер, не попал к фашистам в лапы, как его вдова. Сначала к немецким фашистам в оккупацию, потом в советские лагеря, её судили, как врага народа…
Жорж не мог поверить. Но, когда убедился, что приятель его не обманывал, навсегда запретил себе мучиться раскаянием. Тема родины была для него закрыта, казалось, навсегда.
Ещё в первые годы эмиграции Жорж освоил специальность строителя и всегда был профессионально востребован. Зарабатывал хорошо. Но был очень застенчив и одинок. Ему казалось, что поезд его безвозвратно ушёл. Почти полвека он прожил в одиночестве и уже привык к нему. Вот только иногда во сне видел маленького белобрысого мальчишку на залитой солнцем поляне, на опушке леса. Этот мальчонка тянул свои ручки к нему. Георгий просыпался на рассвете и лежал неподвижно с закрытыми глазами, стараясь подольше остаться в иллюзии сна. Мальчик был до боли знакомым и родным. И Георгий так и не мог понять, кто этот малыш: он сам или его не родившийся сын. Проснувшись, ещё несколько дней продолжал находиться под впечатлением сна, пока реальные события не вытесняли его картинки на периферию сознания.
Однажды воскресным ясным утром, гуляя со своим любимцем курцхааром в парке, он встретил миловидную молодую женщину. Его пёс, переняв характер хозяина, обычно игнорировал посторонних, с достоинством шествуя мимо, но не в этот раз. На приветственный возглас женщины он с силой потянул поводком за собой Жоржа, желая поближе познакомиться. И когда смущённый и обескураженный Жорж вынужден был разрешить ему приблизиться, пёс позволил даме себя погладить и благодарно облизал её руку. С этой встречи для Жоржа начался другой отсчёт времени, новая жизнь. А курцхаары с тех пор стали неизменными членами этой дружной семьи. Катрин была значительно младше Жоржа. Скоро они поженились. В пятьдесят один он стал отцом. Сценарий его сна материализовался в жизни. Поздний брак и сын сделали его сентиментальным. Он всею душой любил сына и каждую свободную минуту проводил с ним. Мальчик рос, окружённый теплом и, возможно, даже чрезмерным родительским вниманием. Он не был избалован, но сильно отличался от своих сверстников и поведением, и воспитанием, и темпераментом. Так же, как и его отцу, ему было тяжело найти тему для общения с другими. Он вырос интровертом, погружённым в свой внутренний мир. Отец обучил его русскому языку и привил любовь к чтению. А повышенный интерес и внимание ко всему русскому Жорж получил, видимо с генами. Жорж-старший никогда не пытался наладить связь со своими родными, оставшимися на родине, боясь, что навлечёт на них беду. Ему было достаточно знать, что его младшая сестра была эвакуирована из блокадного Ленинграда и выжила в далёкой Сибири. Уже после перестройки он мог и сам выехать и пригласить сестру к себе, но было поздно, она умерла. Теперь он радовался за своего сына: хорошо, что мальчик не женился рано и вытянул свой счастливый билет. Да, его сын обязательно будет счастлив с этой русской Татьяной, так же, как и он, русский, счастлив уже четвёртый десяток лет с американкой Катрин.
Эльвира приехала в чужую квартиру, которую сняла на три дня для встречи с Жоржем в Симферополе. Это было рискованно. Хозяйка квартиры, пожилая, виды видавшая женщина с лицом бандерши, ни за что не хотела сдавать своё гнёздышко Эльвире, не подержав в руках её паспорт. Но такая мелочь не могла остановить аферистку, она приготовила ксерокопию чужого документа со своей фотографией. Растерянно, едва сдерживая слёзы, поведала, что отдала свой паспорт на визу для выезда за рубеж, и вот как раз завтра приезжает жених-иностранец. Ну не с мамой же им оставаться на ночь в однокомнатной квартире! Расстроенная до слёз, Эльвира вызывала сочувствие, а удвоенная залоговая сумма стала решающим аргументом, который был убедительнее всего. Женщина сдалась — такие свидания для неё были не редкость, посуточно обычно снимали любовники или такие вот пары, как эта Татьяна с иностранным женихом.
Эльвира просияла. Ей необходимо получать адреналин, чтобы всё вокруг ожило, завертелось, поменялись, наконец, осточертевшие декорации. Сегодня её страсть к перевоплощению нашла своё применение, вряд ли кто-то из старых знакомых узнал бы её сейчас. Незаменимые и испытанные аксессуары, светло-русый парик и большие солнцезащитные очки, отсутствие косметики, скромный костюм коричневого цвета, туфли на низкой устойчивой платформе и дешёвая сумка через плечо сделали Эльвиру невзрачной и не запоминающейся. До прибытия самолёта было ещё время, и она решила погулять по городу. Девушка прошлась по центру, вглядываясь в своё отражение в витринах магазинов, вошла в один из них и в парфюмерном отделе выбрала себе недорогие духи. Они совершенно не соответствовали её вкусу. Приторный, сладко — карамельный запах абсолютно не подходил и не нравился Эльвире, но по её представлению подошёл Татьяне, в чей образ она старательно вживалась последнее время. Она оплатила покупку, вынула из упаковки флакон и побрызгала себе на запястья и шею. Эльвира вышла из магазина и пошла вдоль дороги, когда к остановке подъехал новенький, сверкающий чистотой, как будто только что сошедший с конвейера, троллейбус. Она бросила взгляд на табличку с номером маршрута и, не раздумывая, вошла в него. Проехав две остановки, вышла и уверенно зашагала в сторону своего родного дома. Почему она пошла туда, Эльвира и сама не знала. Она шла по известной с детства дороге, где знаком был каждый камешек и каждая выбоина на тротуаре. Ещё издали увидела дом. Но это был уже не тот дом, в котором она выросла. Полная реконструкция здания сделала его неузнаваемым. Ограждение было снесено, крыльцо облицовано гранитом, окна расширены, вместо уютных деревянных рам — холодный, равнодушный пластик, отливающий голубизной. Над первым уровнем был возведён ещё один — в виде мансарды, на которой красовалось название салона-магазина сантехники и керамики. Эльвира поднялась на крыльцо и потянула за ручку тяжёлую стеклянную дверь. Над головой звякнул колокольчик, привлекающий внимание продавцов к потенциальному покупателю. Она перешагнула порог и огляделась. Внутренние перегородки были разрушены. Вся площадь дома была одним пространством, который поделили на множество ячеек, имитирующих ванные комнаты. Эльвира медленно прошлась по периметру зала, разглядывая варианты, оценила их. Среди представленных экспонатов было много достойных. Ей понравилась большая красная ванна на мощных золочёных ножках в стиле ампир. Ванна была нафарширована всем, что только можно было туда вместить — и гидромассаж, и приспособления для ароматерапии, и встроенная подсветка с различным по цвету лучами, плавно сменяющими друг друга, и радио, и телевизор. Эльвира погладила тёплый от солнца бок ванны и закрыла глаза. Неожиданно ей стало жаль себя до слёз. Почему она стоит в доме, который по праву должен принадлежать ей, как нищенка, никого не интересующая, и даже прыщавые продавцы, работающие здесь за копейки, не обращают на неё внимания? Дверь снова открылась, звякнул колокольчик и Эльвиру отвлёк от грустных мыслей огромный, как шкаф, человек, который не вошёл, а ввалился, и сразу привлёк внимание всех присутствующих. На нём была заношенная до дыр неопределённого цвета футболка, широкие, в кусках засохшего цемента штаны были подвязаны бечёвкой под брюхом, и даже не сланцы, а ошмётки от них, растоптанные и порванные во всех видимых местах, непонятно, как и за счёт чего держались на его ногах. На его пятках зияли трещины с мизинец Эльвиры. Одной заскорузлой лапищей с широкой полосой чернозёма под ногтями человек держал мороженое в вафельном стаканчике. «Кинг Конг жив», — подумала Эльвира. В подтверждение своей жизнеспособности «Кинг Конг» с шумом втянул в себя таявшее мороженое, боком продвигаясь к конторке, за которой замерли работники салона перед своими компьютерами. Подойдя к конторке, он по-хозяйски опустился в кожаное кресло для клиентов, вольготно откинувшись на спинку, и вытянул грязные ноги. Он не скрывал своего удовольствия от проживаемого момента. Запихнув в рот сразу половину вафельного стаканчика, громко и с удовольствием причмокивая, властным жестом поманил консультанта из торгового зала. Тот нехотя подошёл и молча замер перед посетителем в позе «чего изволите, барин?»
— Ту, ту и вон ту, — ткнул пальцем «барин» на керамическую испанскую плитку, имитирующую гранит, выставленную рядами на стенде. Работник не спеша прошёл к плиткам, осторожно разложил все требуемые образцы на полу перед ногами пришельца. Вперив равнодушный взгляд на товар, покупатель секунд десять молча изучал его, потом решительно встал, вытер свои липкие руки о штаны и бросил:
— Годится, беру всё. Сколько там у вас?
Девушка заглянула в компьютер и ответила солидному клиенту. Вынув из недр своих бесформенных штанов пресс купюр, отсчитал необходимую сумму, шмякнул барышне на стол и повернулся к продавцу, указывая пальцем на окно:
— Загрузи вон в ту машину, да побыстрей! Отдохнёшь, когда будешь нюхать корни одуванчиков!
Под окном стоял автомобиль с надписью «Ритуальные услуги».
Всё это время в салоне стояла тишина. И только после последней фразы пришельца кто-то нервно хихикнул. Не все и не сразу поняли чёрный юмор гробовщика, а когда поняли, за ним уже захлопнулась дверь. И все почувствовали, как что-то неуловимо изменилось вокруг. А что, никто не мог сказать, но почувствовал каждый. Эльвира стояла всё это время без движения, не сводя взгляда со странного покупателя. И впервые она ясно осознала, что смертна. И что этот момент может случиться в любую минуту. Раньше ей казалось, что жизнь её бесконечно длинна и даже не стоит задумываться на эту тему. Но сегодня, стоя в бывшем родительском доме, в котором она провела всё своё детство, и который, казалось, был и будет всегда, она ясно прочувствовала, как всё зыбко и ненадёжно в этом каждое мгновенье меняющемся мире. Эльвира только что поняла, что действительно значил для неё родительский дом. Это была невидимая защита, место, в которое она могла вернуться в любое время, если бы только захотела. Место, где она всегда была желанна, где могла найти тепло, уют и поддержку. Теперь она лишилась этой защиты, этой брони. Одного она только не осознала, что это случилось не по воле слепой судьбы или злого рока, это она сама собственными руками уничтожила и погубила свою семью: сестру, отца, мать, родительский дом. Она обвела взглядом дорогой салон. Ей захотелось подойти к витрине, где рядами выстроились тяжёлые мраморные плиты, взять их и швырнуть в золочёные зеркала, расписные стеклянные душевые кабины, в фаянсовые раковины, в изящные туалетные столики на изогнутых ножках, в медные тропические души, гроздьями свисающие с потолка. Чтобы разлетелось здесь всё на мелкие кусочки и с шумом рухнуло в преисподнюю. И чтобы на этом месте стало всё совсем как раньше. От непреодолимого этого желания Эльвира сжала кулаки и почувствовала учащённое сердцебиение. Она взяла себя в руки и поспешно шагнула к выходу. Потому что знала: за это удовольствие ей пришлось бы заплатить самым дорогим, что осталось у неё на сегодняшний день — своей свободой.
Справившись с приступом бешенства, она вышла из магазина и судорожно вдохнула пыльный воздух города. Пора было отправляться в аэропорт. Она перешла на другую сторону улицы, немного прошла назад к остановке и присела на скамейку, поджидая маршрутку. Рядом с ней сел высокий, крепкого телосложения мужчина. Она заметила, что он искоса поглядывает на неё. О, как ей хотелось взять такси, а не толкаться в тесной, вонючей маршрутке, но даже такую малость она не могла себе позволить. Войдя в маршрутку, заняв место возле окошка, она стала жадно всматриваться сквозь мутное стекло в город, который никогда не любила, из которого ещё не так давно стремилась вырваться навсегда. И вырвалась! Но кто бы мог подумать, что даже этот невзрачный, обыкновенный город скоро станет по иронии судьбы для неё табу.
Возле Эльвиры уселась грузная пожилая женщина, прижав её своим крупным телом. Эльвира, узнав в ней свою прежнюю соседку по дому, в первый момент сжалась и всем корпусом отвернулась к окну. Потом, рискуя быть узнанной, с трудом протискиваясь к выходу, выскочила из маршрутки и прошла одну остановку быстрым шагом, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Но как-то не очень это получилось. Наоборот, Эльвира вспомнила сцену своего задержания в Америке. Тогда, приехав на встречу с адвокатом Майкла, она была спокойна и уверена в себе настолько, что не сразу поверила своим глазам, когда перед ней вместо него вдруг, как из-под земли, выросли два полицейских и, крепко взяв её с обеих сторон под руки, вежливо предложили проехать в участок. Ни Майкла, ни его адвоката она так и не увидела, хотя до последней минуты надеялась на это и просила о встрече с «мужем». Он не захотел. Эльвира решила, что он боялся попасть под её чары. Но как он догадался? В чём была её ошибка? Когда она выдала себя? Эпизод с Алиной в самолёте часто всплывал в её памяти, и с каждым разом она всё больше склонялась к мысли, что её раскрытие не обошлось без художницы. В этом она оказалась права.
Жорж сидел возле иллюминатора и вглядывался в водную зеркальную гладь под крылом самолёта. Его зуб, давал о себе знать и портил настроение. Подозвав стюардессу, он на хорошем русском языке, с едва уловимым акцентом, попросил стакан воды запить обезболивающую таблетку. Когда девушка принесла воду, Жорж поинтересовался названием озера, над которым они пролетали. Стюардесса равнодушно пожала плечами — на обратном пути обязательно скажет, когда сама у командира корабля выяснит, сейчас занята, скоро начнётся снижение, необходимо проверить, всё ли в салоне в порядке. Сидевший рядом пожилой пассажир подсказал:
— Сасык-Сиваш, это самое большое озеро Крыма. Оно находится между городами Евпатория и Саки. И состоит оно из двух частей — солёной и пресной. Если посмотреть на него из космоса, озеро выглядит в виде руки с пятью пальцами. Когда-то с этой ладони кормились живой солью вся Украина и часть России. Сейчас же озеро находится на грани жизни и смерти, разделительная дамба в катастрофическом положении. Если наши хозяйственники будут и дальше так «успешно хозяйничать», Евпатория однажды может превратиться во вторую Венецию.
— Печально. Здесь должно быть много диких уток и белых лебедей, — со знанием дела предположил Жорж.
— Да, так оно и есть. А в незапамятные времена на озере гнездились ещё и розовые фламинго. К сожалению, это в очень далёком прошлом. Но каждое лето, в память о них озеро становится розовым, — лукаво улыбнулся разговорчивый пассажир.
— Да-да, — поддакнул ему Жорж, улыбнувшись в ответ, — конечно же, это в память о фламинго, и частично из-за водорослей, богатых кератином. Вот он и окрашивает в оранжевые цвета не только воду, но и всю растительность.
— Да, молодой человек, вы неплохо осведомлены, жаль, что всю дорогу промолчали, скоро садимся.
И действительно, после его слов, возвращающаяся из хвостового отсека стюардесса попросила пристегнуть ремни и оставаться на своих местах. Боинг резко пошёл на снижение.
Эльвира приехала в аэропорт незадолго до прибытия самолёта. Она ступила на площадку перед аэровокзалом, и тут же на неё обрушился шквал воспоминаний: вот они с Князем ранним утром улетают на Кипр. Когда же это было? И с ней ли? Кажется, в другой жизни. А вот это, неприятное воспоминание о Севили. Она спускается по трапу, и Эльвира подмечает все мельчайшие подробности в изменившемся облике сестры. Севиль смотрит на неё сочувственно, с ресниц срываются слезинки, она и верит, и не верит в смертельную болезнь Эльвиры, сострадание так и льётся из её глаз, а сама не знает, что отправится к праотцам уже сегодня. А вот и сама Эльвира, выходит из самолёта. На её нежной загорелой руке металлический браслет: одна часть браслета на её, вторая — на руке сопровождающего. И толпа пассажиров-зевак, как в зверинце, шепчется, пальцами в неё тычет. Она с гордо поднятой головой выходит и видит журналюг, непонятно откуда тут взявшихся. Они, как пираньи, снуют вокруг, вспышки в лицо, щёлкают затворы фотоаппаратов — минута славы. Эльвира улыбается, если бы попросили, то и автограф дала бы. Но не попросили. Только одна подслеповатая курица в очках успела брякнуть: «Скажите, за что вы убили свою сестру?» И сунула ей под нос микрофон. Эльвира только надменно улыбнулась, даже не взглянув в её сторону. «Ага, именно тебе, дурища, я сейчас скажу! В жизни не признаюсь, пусть докажут, что это я сделала!». Её грубо запихнули в спецмашину и повезли в милицию, где «героиню дня» поджидал, чуть ли не весь состав райотдела. Уроды!
Эльвира не знала, как радовался следователь Ветров, неудобный подчинённый майора Топилы, когда в райотделе получили сообщение об её задержании в Америке и экстрадиции в Крым. За месяц до этого начальник, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, поспешил сфабриковать дело, подтасовав улики, и закрыл-таки до суда несчастного Погосяна. Это благодаря Ветрову произошла утечка информации в среду журналистов, каким рейсом прилетает задержанная аферистка и убийца собственной сестры Эльвира Кударцева. Следователь подстраховал Погосяна, мало ли что может ещё произойти до её признания, а так его точно выпустят. Гласность — великая вещь. Он с первой минуты верил в невиновность армянина. Ветров ликовал — в противостоянии с начальником он победил. Начальник райотдела майор Топило отстранил его от этого дела, убедившись, что Ветров не будет выбивать показания из Погосяна. Назначил другого, более сговорчивого подчинённого, посулив тому новое звание досрочно, если всё пройдёт гладко и Погосян сломается. Майор сам был, как на раскалённой сковородке, поспешив доложить генералу о раскрытии, фактически не имея реального преступника в руках. Он оказался в весьма неприглядном виде. В такой ситуации можно очень легко лишиться как своей майорской звезды, так и должности начальника. Майор закусил удила и, внушив себе и другим, что Погосян убийца, не моргнув глазом, сломал человеку жизнь. Ну что для него чья-то жизнь, когда на карту поставлена собственная.
Эльвира зябко передёрнула плечами, как будто сбросила последние неприятные воспоминания. Надо обо всём забыть. Она вырвалась из своей тюрьмы, нужно жить и дышать на полную катушку. Она долго находилась на чёрной полосе, но теперь сама её превратила из чёрной во взлётную, и нужно ценить это время, а не тратить на пустые воспоминания о прошлом.
Она постаралась забыть о чужой серой внешности и включить свой внутренний чарующий образ, голос, как у Сирены, мягкие женственные движения и весь тот арсенал, который безотказно служил ей для поражения мужского пола. А главное, необходимо расслабиться, перестать озираться по сторонам и ждать полицейских. Она не в Америке, здесь ей никто не угрожает, всё под контролем, и за всё заплачено. Пусть Хозяин не в курсе её выходки, но он сам потребовал денег, а где их взять, сидя дома? И если её до сих пор никто не остановил и не завернул обратно, то его молчание означает если не благословение, то, по меньшей мере, согласие. Уже через несколько минут она увидит своего романтика, а он должен увидеть её, свою Татьяну из девятнадцатого столетия, и конечно же, поверить в ту сказку, которую она сочинила для него. Всю подготовительную работу она провела филигранно. Осталось поставить последнюю, заключительную точку в их истории. И ей нисколько его не жаль, даже наоборот! Может, не будет впредь таким примитивным и тупым. Так пусть заплатит за учёбу! Своеобразная сатисфакция: хотя бы ему вместо Майкла. Она и выбрала этого тюленя только благодаря тому, что он оказался из Пенсаколы, штата Флорида, того же города, в котором Майкл и Севиль заключали свой брак, и в котором Майкл практиковал, как выяснилось, когда её допрашивали в Америке. Эльвира стремительно шагала через дорогу, и уже до тротуара было рукой подать, когда увидела боковым зрением мчащуюся на неё машину со стороны стоянки. Мужчина, очень похожий на того, что сидел рядом с ней на остановке, находившийся теперь на тротуаре напротив, подался ей навстречу, автомобиль резко затормозил, и остановился, ударив её в бедро. Эльвира не удержалась на ногах. Мужчина ловким, натренированным движением подхватил её спереди под руки и тут же втолкнул в открывшуюся в это время дверь автомобиля. Всё произошло настолько неожиданно и быстро, что она не успела ни сообразить ничего, ни слова произнести. Втолкнувший её тут же захлопнул дверь, и автомобиль сорвался с места. Сидящий сбоку пассажир, не дав ей прийти в себя, одной рукой крепко обнял за плечи, другой накрыл её лицо резко и неприятно пахнущей, влажной салфеткой. «Что происходит?» — ошеломлёно подумала и хотела спросить Эльвира, но не успела, потеряв сознание.
Боинг резко снизился, и, сделав резкий крен, зашёл на посадку. Жорж уже хорошо различал мельчайшие подробности чужой земли. Невзрачные дома, строения аэропорта, кусты и деревья вокруг, наполовину сбросившие свою листву, замершие в ожидании зимы, ярко-жёлтые и бордовые остролистные клёны, стояли торжественно среди умирающей природы. Жорж любил эти пурпурные цвета осени. Боинг мягко приземлился, и довольно долго ещё катился к зданию аэровокзала. Дождавшись багаж на свежем воздухе, под лёгким навесом, Жорж подхватил с ленты свой чемодан и медленно, пытаясь справиться с волнением, зашагал по дорожке к воротам на выход в город. У ворот пассажиров поджидала толпа из встречающих и местных таксистов, которые навязчиво предлагали свои услуги. Окинув взглядом людей, он не нашёл среди них своей Татьяны. В нерешительности Жорж остановился. Такого варианта развития событий он не допускал. Вчера, поздно вечером, он последний раз говорил с девушкой и вне всяких сомнений знал, что Татьяна будет непременно ждать его в аэропорту. Возможно, она задерживается, не стоит отходить далеко и волноваться, — успокоил себя Жорж. Надо просто подождать. Он вынул телефон и набрал номер своей возлюбленной, однако звонки оставались без ответа. Уже раз пять он вежливо объяснил назойливым таксистам, что никуда не собирается ехать, пока не дождётся свою девушку. Они улыбались и перешёптывались, не отходя далеко, зная по опыту, что всё равно прибывший пассажир созреет для отъезда из аэропорта, не будет же вечно торчать здесь, если его пассия так и не появится. И действительно, устав ждать свою виртуальную невесту, путешественник попросил отвезти его в отель.
Ещё несколько дней Жорж проведёт в Крыму, убивая время экскурсиями по музеям и выставочным залам, с каждым днём теряя последнюю надежду на свидание с любимой. В итоге он, разочарованный и опустошённый, вернётся домой ни с чем, точнее, ни с кем.
Эльвира, с трудом разлепив тяжёлые веки, огляделась. Она лежала на полу в пустой, чужой комнате. Всё тело было свинцовым, пересохшие губы запеклись, во рту было горько. Она хотела разогнуть замлевшую от неудобного положения руку, но у неё не получилось — забинтованная и вывернутая за спину рука была пристёгнута наручником к батарее. Сильно болела голова, саднило всё тело, как будто после ожогов, в ушах звенело. Она не помнила, что с ней произошло. Свободная рука её была забинтована полностью, включая кисть, снаружи остались только кончики пальцев. Она дотронулась до головы и обомлела — под плотно повязанным платком она не нащупала своих роскошных волос. Эльвира попыталась с трудом восстановить в памяти последние события. Фрагменты всей её жизни перемешались в неправильной последовательности, и ей мучительно трудно было воспроизвести всю картину в целом. Почему-то ей казалось, что она находится в своём номере в бунгало на Доминикане, а в душе плещется её новый знакомый Марк. Вода назойливо журчала и не давала сосредоточиться Эльвире. Она захотела пить и застонала. На уровне её глаз материализовались мужские ноги, обутые в тяжёлые краги, на манер военных. Эльвира подняла глаза и увидела мужчину, которого видела в последний раз в аэропорту.
— Ну, что, головка бо-бо? — с издёвкой произнёс он, подавая стакан с водой. — Пей.
— Где я? — с трудом произнесла Эльвира, протягивая свободную руку за стаканом.
— Неправильный вопрос! Кто я? Вот это правильный вопрос, — захохотал, наклонившись над ней, мужчина.
— Я знаю, кто я, а кто ты?
— Ошибаешься, дорогая, ещё не знаешь. А пока отдохни, нам предстоит небольшое путешествие. И если ты будешь хорошо себя вести, я скажу тебе, кто ты и кто я.
— Отстегни мне браслет, — потребовала Эльвира.
— Потерпи немного. Тебе предстоит увлекательное путешествие в кабине пилотов, смотри, будь паинькой, не сломай дядям штурвал. Будешь капризничать, положу тряпочку на личико, но боюсь, что после второго сеанса, ты уже не очухаешься. Так что, решай сама, я предупредил.
— Я всё поняла, — с трудом сдержав ярость, послушно произнесла Эльвира. — Давай познакомимся, раз уж мы здесь вместе. Скажи, ты знаешь, кто я? Может, мы с тобой договоримся, и ты меня отпустишь?
— Нет, маленькая, с тобой мы точно не договоримся. У меня договор с другими людьми. Да и куда ты пойдёшь, даже если бы я тебя отпустил? Тебя же нет! Понимаешь? Нет тебя! Ты сидишь в тюрьме, и что там может с тобой приключиться до конца срока, никому не известно. Может, тебя найдут повешенной. Или с перерезанными венами. Может, сокамерница сунет пёрышко под ребро — с такими, как ты, это часто случается. Ты сама выбрала свой путь. Ну, это уже не твоя история. Завтра у тебя будет новое имя и новая биография. Ты же умница-красавица, всё при тебе, английским языком владеешь и своим тоже, так что, не переживай, не пропадёшь.
Эльвира ещё не успела переварить полученную информацию, когда у незнакомца зазвонил телефон.
— Ну вот, нам пора, — сбросив вызов, произнёс он и наклонился с ключом над её наручниками. Мужчина помог ей подняться. Голова у Эльвиры закружилась, и он поддержал её.
— Ну-ну, не расслабляйся, у тебя должен быть товарный вид, — криво усмехнулся незнакомец и подтолкнул её к выходу.
На улице их ждал автомобиль. Он подвёз их к самолёту. Эльвира успела заметить, что это незнакомый аэропорт. Сколько же часов или суток она была без сознания? Эльвира не знала.
Незнакомец не шутил, они действительно проделали многочасовой перелёт в кабине лётчиков грузового самолёта. И большую часть пути ослабевшая девушка проспала. Яркое солнце ослепило её воспалённые глаза, когда она вышла наружу и спустилась по трапу на чужую, незнакомую, выжженную солнцем землю. У трапа её ожидали. Попутчик сдал Эльвиру встречающим в качестве заказанного товара в обмен на валюту. Себя он так и не назвал. Впрочем, он не озвучил и её нового имени. В автомобиле на голову ей накинули мешок и в полном молчании привезли к высоким воротам великолепного строения, напоминающего сказочный замок. Мечта Эльвиры о шикарной жизни сбылась. Сдёрнув мешок, её провели в апартаменты, в которых отныне она будет существовать, развлекая и ублажая своего экстравагантного господина до тех пор, пока ему не наскучит. Эльвира, как зомби, шла следом за охранником, плохо соображая, на каком свете находится, а он в это время перечислял ей список «нельзя» на английском языке.
Они подошли к ванной комнате, охранник распахнул дверь, приглашающим жестом предложил войти, сам сел на диван под дверью. Эльвира переступила порог ванной, на ходу стягивая с головы платок и разбинтовывая руки. В роскошной мраморной комнате оливкового цвета одну из стен занимало огромное зеркало, в котором Эльвира увидела женщину-кобру — отражение себя новой. Всё её тело, руки, ноги, включая голову и верхнюю часть лица, были вытатуированы искусным мастером. Если бы она успела разглядеть себя со спины, то узнала бы, к разряду каких гадов принадлежала. Но Эльвира упала без чувств…