И не обманул. Блондин, увидев Круглова, смешался, вскочил и залепетал слова радости и восхищения, тот же, не замечая их, надменно уселся рядом с Валерией и сходу выдал свое последнее творение.

— «Алла Пугачева», — хорошо поставленным голосом произнес Круглов. — Микророман — жанр, изобретенный лично мной. Читается впервые.

— Слушаем! — в один голос закричали блондин и Валерия.

Елизавета, скрывая злость, подумала: «Вот же бездарь самовлюбленный, как бабу смазливую увидит, сразу хвост свой задрипанный распускать».

— Слушаете? — обрадовался Круглов и выдал: — Дикий талант мартовской кошки оказался живуч. Кошка оплыла, облезла и захрипела, но всей страной кормим ее, вспоминая каким игривым она была котенком.

Валерия и даже Елизавета (та скрепя сердце) разразились аплодисментами. Рукоплескал и блондин, который стоял, не решаясь присесть рядом с «бизоном» Кругловым.

— Зло и смело, но это бесспорно шедевр! — рисуясь, констатировал он. — У вас есть еще?

Круглов снисходительно посмотрел на блондина и вальяжно молвил:

— Конечно есть.

— Прочитайте! Прочитайте! — подпрыгивая от нетерпения, попросила Валерия.

— Охотно, — одарив ее теплым взглядом, ответил Круглов. — «Филипп Киркоров». Трудолюбивая жена, замордованная ролью любящего мужа.

Новые аплодисменты смешались с криками «Еще! Еще!» Круглов был доволен.

— Извольте, — сказал он. — Теперь пройдусь по политикам. «Владимир Жириновский». Муж всех жен, отец всех детей.

Все более мрачнеющая Елизавета призадумалась: «Не слишком ли я раскритиковала его перлы в прошлый раз? Теперь, когда все его глупость одобрили, придется хвалить, иначе авторитет мой пошатнется да и Круглов обидится. Какой, все же, он дурак, честное слово, хоть и талантлив порой».

А Валерия была восхищена.

«Да он брюнет! — с удивлением обнаружила она, восторженно глядя на Круглова. — Высокий сильный уверенный в себе брюнет! Я всю жизнь искала такого!»

— Еще! — хлопая в ладоши, воскликнула она. — Еще! Еще!

— Для вас, леди, охотно, — целуя ее руку, прошептал Круглов и выдал: — «Борис Ельцин». Разрываясь между государством и народом, он неизбежно выбирал стакан.

Блондин заревновал.

— А о действующем президенте можете или слабо? — язвительно спросил он.

— Запросто, — ответил Круглов, ободренный восхищением Валерии. — «Баловень народа». Пройдут века, продут тысячелетия и миллионы лет — исчезнет мир, но если он, восстав из праха, вдруг явится, то из вселенной вдруг выделится русский ген и завопит: «Мой президент! Я твой!»

Теперь аплодировала одна Валерия. Елизавета скептически издала несколько вялых хлопков, блондин же уныло констатировал:

— Это получилось тоже неплохо.

— Да уж, — удовлетворенно согласилась Елизавета.

Блондину не понравились восторги Валерии, Елизавете — рвение, с которым бросился выполнять ее поручение зануда Круглов.

Страсти накалялись. Неизвестно чем дело кончилось бы, но… началась пресс-конференция. Блондин, вытаскивая на ходу из сумки диктофон, поспешил ближе к сцене. Елизавета подсела к Круглову и зашипела:

— Блондин слинял, ты свободен.

— Ничего, дорогая, — ответил он, — я посижу.

— У тебя же много работы, — напомнила она.

— Управлюсь.

— Ты нам всю обедню испортишь, — вскипела Елизавета. — Объект нас никогда не заметит, если рядом будешь ты. Сейчас же отчаливай!

Круглов нехотя удалился, чрезвычайно довольный собой. Валерия огорченно вздохнула и, грустно глядя ему вслед, наивно спросила:

— Лиза, а разве этот твой знакомый, этот Круглов, разве он не матерый волк? По-моему я ему очень понравилась.

Елизавета закатила глаза.

— Лера, писатель вообще не мужчина, — категорично заявила она.

— А он женат? — поинтересовалась Валерия.

— Боже! Кто за него замуж пойдет? Лера, не глупи. Хуже писателя — только певец или актер. Представь: здоровый неглупый мужик с утра до вечера сидит у компьютера и врет, врет, врет. И тем зарабатывает на кусок хлеба. Разве не стыдоба? Зарабатывает, кстати, так себе.

— А мне он понравился, — уныло призналась Валерия.

— Выбрось Круглого из головы, — посоветовала Елизавета. — Круглов талант, а талант не имеет пола. С таким же удовольствием можешь замуж за меня выходить. Даже нет, я больше умею в смысле мужчины. Я гранит, а Круглов глина. Тебе в руки такой материал давать нельзя. Обязательно какую-нибудь фигню вылепишь типа неприметного щуплого голубоглазого белокожего блондина среднего роста, стеснительного и смешливого.

— Белокожего? — удивилась Валерия. — Круглов же смуглый.

— С тобой побледнеет. И глаза выцветут, и усохнет, согнется, волосы поблекнут, если совсем не вылезут. Нет, дорогуша, Круглов не матерый волк, а бесформенная личность. Он не для тебя. Тебе нужен вот кто! — Елизавета кивнула на сцену, где облюбованный ею «объект» уже вовсю разглагольствовал перед прессой.

Валерия прислушалась и обмерла.

— Лиза, — растерянно прошептала она, — о ком он говорит, этот твой матерый волк?

— О своей жене, — как о разумеющемся, сообщила Елизавета.

Валерия вскочила и завопила во весь голос:

— Так он женат?!!

Семимильными шагами покидала пресс-конференцию Валерия. Ох, как она была зла! Миниатюрная Елизавета за ней не поспевала, отчаянно пыталась подругу догнать и, задыхаясь, жалобно восклицала:

— Лера! Лера! Постой! Погоди!

Валерия через ступеньку скакала по лестнице, негодуя и приговаривая:

— Вот я дура! Ну и дура же я!

— Лера! Ну постой, я сейчас упаду! У меня каблук сломался! — взмолилась Елизавета.

Валерия остановилась и зло уставилась на подругу.

— Как ты могла? — закричала она. — Подсунула женатика! За кого ты меня принимаешь?

Она резко повернулась и вновь яростно зашагала к выходу. Елизавета, прижимая к груди туфлю со сломанным каблуком, поспешила за ней.

— Лера, мы же вместе волка-то выбирали, — прихрамывая на одном каблуке, виновато оправдывалась она. — Волк же матерый, а матерые на дороге не валяются, они вообще бесхозными не бывают. Все женатые.

— Так на кой ляд он мне нужен, женатый? — зло выкрикнула Валерия и неожиданно заключила: — Уж лучше выйду замуж за твоего друга писателя.

«Час от часу не легче, — с ужасом подумала Елизавета, — теперь эта дурочка на моего Круглова запала!»

Валерия тем временем продолжала развивать внезапно пришедшую мысль.

— Я другу твоему явно понравилась, — заявила она, бодро шагая по ступеням. — Он не какой-то там блондин, а высокий сильный, уверенный в себе брюнет. Я о таком всю жизнь мечтала. К тому же писатель, модный и очень известный. Его экранизируют и, говорят, уже за границей читают. Чем не матерый волк?

— Круглов не матерый волк! Он шакал! — воскликнула Елизавета и шепотом добавила: — Вонючий.

Валерия вновь остановилась.

— Пусть шакал, — зло прошипела она, — пусть даже вонючий, но зато Круглов холостяк.

Елизавета растерялась.

— Лер, ты чё? — пятясь, спросила она. — И в самом деле, что ли, запала на эгоиста Круглова?

— Нет, я просто на женатика очень боюсь запасть.

— Глупая, да женатика мы разведем в два счета.

— Как? — безразлично поинтересовалась Валерия. — Как разведем?

— По моей методе. Лерка, беспроигрышный вариант, — с жаром бросилась уговаривать Елизавета. — Метода ни разу не давала сбоя. Только делай все как рекомендую, и через год женатик в сумке у нас.

— Я не кенгуру, чтобы женатика в сумке таскать. Нет, не нравится мне твоя затея, некрасиво семью разрушать, — осудила подругу Валерия и заявила: — Я лучше выйду за Круглова.

— Да Круглов никогда на тебе не женится! — утратив терпение, вызверилась Елизавета.

Валерия, напротив, успокоилась и смело заверила:

— Ничего, сделаю так, что женится.

— Как?!

— По твоей методе, — отрезала Валерия и решительно направилась к выходу.

Елизавета остолбенела.

— Вот тебе и ку-куру-куку! — глядя подруге вслед, прошептала она.