И тем ни менее, после разговора с директором Валерия окончательно осознала, что Эркан ее никогда не любил. Она старательно давила в себе чувства, гнала воспоминания, исстрадалась и похудела.
Елизавета не осталась в стороне, страдала вместе с подругой.
— Найдем, найдем мы тебе брюнета, — твердила она. — И гораздо лучше, чем тот Эркан. Главное, ты не западай на блондинов.
Временами Елизавета переживала даже больше Валерии. Все осложнялось тем, что сама она (пока подруга постигала науки на Альбионе) настроилась выйти замуж за Круглова — известного и очень модного писателя. Он был положительный со всех сторон и на роль мужа идеально годился. Уже то большой плюс, что Круглов всегда дома: тихонечко за своим компьютером сидит, сигаретки покуривает да «бабки» клавишами выколачивает.
Раз в месяц покажешь его народу, дашь распустить павлином облезлый хвост и снова прячь в нору.
Красота!
А сама — куда бог пошлет!
Или черт заведет. (С чертями Елизавета как-то больше дружила.)
Вообще-то, замуж она не собиралась — и в мыслях не держала. Все как-то некогда было даже об этом подумать: дела, дела… А тут у Круглова брала интервью — внезапно вспыхнул роман…
Ну, все как обычно — вспыхнул и вспыхнул. Мало ли их у нее, этих романов. Порой по три-четыре штуки одновременно случается. И даже больше бывает порой. На все иногда не хватает и чувств: так себе, не рыба не мясо — движется в жизни нечто: любовь вялотекущая, акробатика типа «секс», а тут вспыхнул роман и сразу в серьезное русло пошел.
Елизавета мгновенно сделала стойку: ну-ка, ну-ка, не дура ли я? Не пьет, не колется, хорош собой, совсем не беден, знаменит и моралист, похоже. Хоть каждый наставляй такому рога, он даже и не заметит.
Столь привлекательную партию упустить она не могла, как не могла быть счастливой рядом с несчастной подругой. Ведь это Валерия, а не она, замуж мечтала выйти.
— Круглов, ты слышишь, — как-то невзначай сообщила она жениху. — Надо срочно Лерке найти брюнета. Озаботься, пожалуйста.
Круглов опешил:
— Лисавет, дорогая, где же я ей найду? Я же безвылазно сижу дома.
— Неужели у тебя нет достойных друзей?
— Друзей сколько хочешь, но, ты знаешь сама, все они алкоголики.
— Да-аа… Придется искать самой.
Елизавета никогда не сдавалась. Искала.
Уж чего только не придумывала она, чтобы наладить личную жизнь подруги. По ее совету Валерия окончила курсы секретаря-референта. Одному богу известно какими стараниями вездесущей Елизавете удалось пристроить ее к боссу, о котором любая невеста на выданье может только мечтать: высокий, красивый, остроумный, образованный, преуспевающий, состоятельный и, главное, холостой… брюнет!
И все мимо! Валерия уволилась, не проработав и месяца.
Почему? Рано утром, отправляясь на службу, она случайно встретила выходящего из казино Французского. Валерия увидела его как раз в тот момент, когда ему энергичным пинком швейцар намекнул что пора бы и честь знать. На трюк этот поглазеть собрался весь персонал казино, что говорило о местной популярности игрока. Французский совершил сальто-мортале и, к огромному изумлению «фейс-контроля», приземлился весьма виртуозно: сразу на четыре кости — то бишь, на четвереньки. Его качало даже в таком устойчивом положении, но пребывать на карачках Французский не пожелал. Героически принимая достойную позу, он вдруг увидел Валерию и мгновенно ее узнал.
— Какие люди! — с пьяным восторгом завопил он, рушась в ее объятия. — Леди, я терзаем воспоминаниями о вас! Можно я вас поцелую?
По случаю полумертвецкого состояния он был чрезвычайно смел. Валерия (на свое удивление) тоже ему была рада и, как любая женщина с пьяным, но неопасным мужчиной, тоже смела. Подставляя плечо под гуттаперчевое тело Французского, она спросила:
— Как ваши дела, Анатолий?
— О-о! Вы запомнили мое имя?
— Как видите. Так как же ваши дела?
— Чудес-сно! Меня выгнали…
— Я это видела, — поспешила сообщить Валерия.
— Леди, дело в другом, — замотал головой Французский. — То, что вы подглядели, сущая ерунда.
— В сравнении с чем?
— С теми ударами и тумаками, которыми награждает меня злодейка-судьба.
И, пьяно качаясь в ее объятиях, Французский принялся перечислять, загибая на грязной руке короткие пальцы:
— Меня выгнали из моего дорогого пальто, из дивана, из дома, с работы, от соседей моих, от соседей любовницы. Любовница, кстати, тоже поперла меня. Обе. И даже третья, та, с которой переспать еще не успел. Только подумывал. Короче, — с непонятным удовлетворением заключил он, — я лишился практически всех удовольствий. Даже своего чемодана. Зато щедро доставляю удовольствия всем.
Французский кивнул на швейцара, чей пинок помог ему выбраться из казино.
— Леди, знаете что такое жизнь? — горестно вопросил он.
Валерия знала.
— Жизнь, это накопление опыта, путем постепенной утраты всего, — повторила она истину, услышанную от самого же Французского.
— Вовсе нет, — рассердился он. — Жизнь, это накопление опыта ценой утрат удовольствий. Сегодня я утратил последнее: мне негде спать. Проигрался в дупель и зверски голоден. И, что совсем уж невыносимо, я никому не нужен. Меня не любит никто!
Разумеется, Валерия взяла его к себе. По наглому требованию Французского она не пошла на работу, в результате ее уволили. Но зато он отогрел ее заиндевелую душу. Некоторое время Валерия жила в полном ладу с собой.
От чего Елизавета потеряла покой.
— Круглов, ты только послушай! — возмутилась она. — Это же черт знает какую ку-куру-куку она мне подложила! Получила ошизенное место и тут же его накрыла вот такенным хреном с прибором! — Елизавета эмоционально указала размер.
— Откуда у нее такой хрен? — флегматично поинтересовался Круглов, мысленно констатируя, что и сам от такого бы не отказался. — У нее же эта, как ее… Короче, сама понимаешь.
— Круглов, вечно тебя обуревают не те вопросы, — рассердилась Елизавета. — Откуда у Лерки хрен! Будто не знаешь! От блондина, откуда ж еще! Лучше скажи, как я буду людям смотреть в глаза? Один бог знает каких стоило мне трудов пристроить ее в ту фирму.
— Я тоже знаю.
— Ничего ты не знаешь! Вот же кретинка, не дорожить таким местом! Босс холостой! Такими боссами в наши дни не бросаются. Другая бы не сплоховала, тем более что по нынешним временам Лерка совсем недурна.
— Да, пресловутые 90-60-90 у нее имеются, — согласился Круглов. — И рост, кажется, 180.
— 186, — уточнила Елизавета.
— Да-а. Позавидует любая. И миловидная, и голубоглазая, и белокурая. Лицо ангела, — заключил он и тут же схлопотал затрещину.
— Ах ты кобель! — закричала Елизавета, отпуская каскад подзатыльников.
Сама-то она с блеском строила свое женское счастье на очень скромном фундаменте. Она была конопата, плосковата, коротковата, на макушке редковата…
Да что о том. Бесполезно перечислять все то, чем поневоле гордилась Елизавета. Естественно она завидовала яркой внешности подруги, считала Валерию красавицей и хвастала всем ее красотой, раз уж не могла похвастать своей.
— Ах, — вздыхала она, — ну где, где найти того брюнета, который Лерку убедит в том, что она ничего.
— Лисавет, а что долго искать? — вдруг озарился Круглов. — Хватай Рафика. Вот этот — настоящий кобель. Он кого угодно убедит в чем угодно. Только представь: на день города N втулил вместо надувных шаров вагон бракованных презервативов, и все были счастливы во главе с губернатором-импотентом.
— Точно! — обрадовалась Елизавета. — Рафик нам подойдет. И красивый, и богатый, и брюнет. Брюнет!
— Еще бы, он же Рафик.
— Правда, он женат…
— Но, как настоящий мужчина, всегда готов развестись, — заверил Круглов.
— Ах, вот как?! — Елизавета отпустила жениху еще каскад подзатыльников.
— Лисавет, я не настоящий мужчина, — в качестве оправдания сообщил Круглов и, подумав, добавил: — К тому же, еще не женат.
Этим же вечером Елизавета зазвала в гости Валерию. Конечно же, совершенно случайно там оказался и Рафик. Высокий сильный, уверенный в себе брюнет.
Валерия вошла и остолбенела.
— Какая красавица! — воскликнул Рафик, мигом приобретая обычное свое состояние хронической готовности.
Он был сражен! Он был влюблен! Он был высок! Он был брюнет!
Валерия долго (минут десять) боролась с собой, и в конце концов ее совесть (этот строгий Родитель) пала смертью храбрых. Ее Взрослый не знал что делать. Рафик назначил свидание, Дитя и Валерия хором сказали «да».