Я поехала к Изабелле.

Так уж получилось, что я знала о её маленькой слабости: наша красотка обожала бисквитные пирожные, но с большими опасениями позволяла себе это удовольствие.

К Изабелле я ехала на такси и когда уже почти подъезжала к её улице, вдруг вспомнила, что вчера на дне рождения была неприятно поражена — так изумительно восстановилась её, ещё недавно расплывшаяся фигура. Думаю, Изабелла питается только жиросжигатеями.

«Сделаю-ка ей диверсию,» — подумала я и попросила таксиста остановиться около кондитерского магазина.

С громадным нетерпением ворвалась я в магазин, подбежала к продавщице и воскликнула:

— Мне штук двадцать бисквитных самых калорийных для подруги!

Продавщица мигом меня поняла и дала то, что требовалось.

Очень довольная, я отправилась к Изабелле, бережно прижимая к груди пластиковый пакет с бисквитными пирожными, словно это какая-то драгоценность.

Надо сказать, я впервые была у Изабеллы, но без труда отыскала дом и подъезд. Я уже собиралась войти в лифт, но меня остановил культурный молодой человек очень приятной наружности. Этакий пай-мальчик — в руке футляр, а в нем то ли альт то ли скрипочка, и ещё пакет в другой руке. Довольно тяжёлый пакет, судя по всему.

— Простите, — он мне говорит. — Вы не поможете открыть этот ящик?

И он показал на один из почтовых ящиков. Ящик как ящик, таких тьма на любой стене в каждом подъезде.

— Охотно, — сказала я, — при условии, что вы подержите мой пакет.

— Ну, конечно, — любезно согласился он.

Я отдала ему пакет, (бедняга принял его чуть ли не в зубы) он дал мне ключик, я открыла ящик, достала из него газеты, ещё газеты, какие-то письма и журналы…

О! Какие это были журналы! Я так и обомлела. Журналы мод. Мне тут же захотелось бросить все и изучить их от корки до корки, не сходя с места. Я за малым так не поступила, намертво забыв и про мальчика со скрипочкой и даже про Изабеллу, но позади меня раздалось смущённое покашливание.

Я оглянулась. Ну да, мальчик со скрипочкой, притопывая от нетерпения, знаками мне показывал, что ужасно спешит и хотел бы получить свою почту.

Нехотя я отдала его газеты и журналы, взяла свой пакет и вошла в лифт. Уже собралась нажимать на кнопку, но вдруг услышала приятный мужской голос:

— Простите, захватите меня.

Парень был так хорош, что я не удержалась и захватила.

Когда двери закрылись и лифт пошёл вверх, парень потянул на себя мой пакет и сказал:

— Давайте я вам помогу, вы так были любезны.

— Спасибо, он не тяжёлый, — сказала я.

Но парень пакет уже отобрал и при этом так странно смотрел на меня, что я смутилась («фарш» и фингалы очень тому способствовали), отвернулась и пробормотала:

— Вы что, гипнотизируете меня?

— Нет, любуюсь, это потому, что вы очень красивая, — сказал он.

У меня был шок. Приятный шок.

Вот она я! Даже с «фаршем» и фингалами не утратила способности восхищать мужчин.

Захотелось ответить этому милому молодому человеку. Что-нибудь тоже лестное и приятное, но лифт очень невовремя остановился. Это был этаж Изабеллы. Парень с поклоном протянул мне кулёк, мы обменялись тоскливыми взглядами, лифт пошёл вверх, а я пошла к Изабелле.

Я сделала всего несколько шагов, как услышала за своей спиной уже женский голос, пожалуй, даже старушечий.

— Простите!

Оглянулась, это действительно была старушка. Этакий божий одуванчик.

— Простите, — сказала она.

— Вам нужно что-то достать или подержать? — спросила я.

— Нет, всего лишь хочу знать который час, — с улыбкой ответила старушка.

Она повернула мою руку, и сама посмотрела на мои часы, потом сказала «спасибо» и пошла к лифту. В этот момент распахнулась дверь Изабеллы, и она сама показалась на пороге.

— Я тебя жду, — сказала Изабелла. — Слышу пришёл лифт, выбежала посмотреть. О! — отшатнулась она, так я была эффектна. — Ты снова в своём костюме! И в новых очках! Без шляпы даже лучше.

— Конечно, ведь ты же поломала её, — с обидой воскликнула я.

— Глупости, я поломала твои очки, — возразила Изабелла, знаком приглашая меня пройти в её квартиру. — Шляпу поломала Тамарка.

— Ах, я не помню зла, — вздохнула я и вошла в прихожую.

— Я тоже зла не помню, — делая губки гузкой, буркнула Изабелла.

Это меня удивило. Что ей помнить? Но я решила промолчать.

В прихожей я осмотрелась и восхитилась:

— А у тебя очень славненько. Я кое-что тебе принесла, то, что ты обожаешь.

И я протянула ей кулёк с пирожными.

Изабелла увидела пирожные, от удовольствия закатила глаза и воскликнула:

— Какая прелесть! Конец моей фигуре! Но чтобы тебе не было обидно, я тоже постаралась. Я знаю, что ты обожаешь шоколадные конфеты и приготовила целую коробку.

И она протянула мне коробку ассорти.

Я тоже от удовольствия закатила глаза и воскликнула:

— Какая прелесть! Конец моей фигуре! Но зачем ты так потратилась? Это же дорого.

— Мне это обошлось бесплатно, — похвасталась Изабелла.

Я сделала ей глаза и сказала:

— Вот как?

— Да нет, не то, что ты думаешь, — успокоила меня Изабелла. — Просто так, один поклонник. Буквально на днях начал за мной приволакивать. Я с ним случайно познакомилась. Ну что, пошли пить чай с пирожными и конфетами?

— Пошли, — согласилась я.

Изабелла привела меня в гостиную, обставленную довольно мещански, усадила на диван и двинулась на кухню готовить чай.

Я же долго на диване усидеть не смогла и отправилась на экскурсию. Моё внимание привлекли вазы, выстроившиеся в ряд на широкой полке. Четыре великолепные вазы, я бы даже сказала кубки. Да каменные кубки — то ли яшма, то ли оникс — с такими роскошными крышками. Просто чудо!

— Изабелла! — крикнула я. — Ты что, занималась спортом?

— Что? — спросила из кухни Изабелла. — Громче! Ничего не слышу!

— Это твои награды? — ещё громче крикнула я, потрясая в воздухе кубком.

— Ничего не слышу! — вновь ответила Изабелла.

— Ну и черт с тобой, — сказала я и сняла крышку, перевернула кубок, собираясь заглянуть в него — на меня высыпалась какая-то гадость.

Что-то чёрное, похожее на жжёную бумагу. Короче, пепел.

Я сразу вспомнила своего сынишку Саньку и подумала: «Но у Изабеллы нет детей. Что же она развела в своём доме такую грязь?»

Об этом я не переминула сообщить вошедшей в комнату с подносом Изабелле.

— Что же ты бросаешь эту гадость куда придётся? — спросила я.

— Какую гадость? — рассеянно сказала она, ставя поднос на столик.

И тут Изабелла подняла глаза на меня и, увидев в моих руках раскрытый кубок, вдруг завопила, как резанная. От неожиданности я выронила довольно-таки тяжёлый кубок из рук, он упал мне на ногу, я тоже взвизгнула, а кубок покатился, рассыпая остатки пепла по вполне приличному ковру.

— О, мой Хрюздик! — завыла Изабелла и бросилась на ковёр собирать пепел.

Да где там. Он так рассыпался, что это уже было невозможно.

— Мой Хрюздик! Мой Хрюздик! — вопила Изабелла. — Прости, что опять не уберегла тебя-яя!

«Да она спятила!» — ужаснулась я, потирая ушибленную ногу.

— Что за Хрюздик такой? — негодуя, спросила я. — И почему ты ревёшь? Ведь ничего же не произошло. Даже ваза цела.

— А Хрюздика-то нет уже! — горестно выла Изабелла. — И его не вернуть!

Каким-то невероятным образом ей удалось нащипать вместе с ковровой ворсой и немного пепла. Она высыпала эту ужасную смесь в вазу, накрыла её крышкой, жалобно подвывая, поставила вазу обратно на полку и нежно её погладила.

Я терялась в догадках, склоняясь все же к тому, что у Изабеллы большие нелады с её собственными мозгами, а если уж быть до конца откровенной — налицо первые признаки шизофрении.

— Как же ты так неосторожно? — смахивая слезу, с укором спросила у меня Изабелла.

— Неосторожно — что? — разозлилась я. — По сию пору я ничего не сделала, если, конечно, не прикажешь считать преступлением то, что я взяла с полки вазу и сняла с неё крышку.

— Ты высыпала моего Хрюздика, — искренне страдая, сообщила Изабелла.

— Что ещё за Хрюздик такой? — спросила я.

Я давно хотела знать.

— Это мой второй муж, — скорбно поджимая губы, сообщила Изабелла. — Я его вдова.

— О, боже! — я схватилась за сердце. — Ты хранишь его здесь? Почему не сдала в колумбарий?

— Мне приятно иметь его прах рядом, — призналась Изабелла.

«Звучит довольно-таки двусмысленно,» — подумала я и, содрогаясь, спросила:

— А что же в других вазах?

Изабелла подошла к полке и, нежно поглаживая вазы, начала перечислять:

— Вот в этой мой третий муж, Барбахвылька. Он был такой забавный, что я дала ему это прозвище. Вот в этой вазе мой четвёртый муж, Блямзик. Он тоже был милый. А вот в этой вазе мой пятый муж, Кузидябка.

— Ты же говорила на дне рождении, что поменяла четырех мужей? — возмутилась я. — Откуда же взялся пяты? И ещё есть живой, теперешний муж.

— Скромность женщину только украшает, — ответила Изабелла и продолжила: — Мой пятый муж Кузидябка. Он был немного ворчун…

Потрясение моё было велико.

— И что же, они все умерли? — с трудом переводя дыхание, спросила я.

Изабелла грустно кивнула:

— Увы, да. Фролушка мой единственный муж…

— Который улепетнул от тебя живой? — ядовито продолжила я за Изабеллу. — И ты решила исправить ошибку?

— Ну что ты! — испугалась Изабелла. — Это не я! Я никогда бы не рискнула. Я и ножа-то боюсь.

— Бог с тобой, — сказала я, — давай пить чай.

Мы уселись на диван, но разговор уже не вязался. Я хотела расспросить Изабеллу про акции, но после потери пепла Хрюздика она была в очень задумчивом настроении и почти меня не слушала.

А тут ещё к ней приятельница пришла с собакой. Собака прыгала на меня и все пыталась лизнуть, а её хозяйка уговаривала не пугаться и заверяла, что собака не кусается. Можно подумать, я боялась того, что собака меня укусит.

Порой меня раздражают эти собачники. Им почему-то всегда кажется, что нормальные люди только и мечтают о том, чтобы собака облизала их с головы до ног.

В общем, я поняла, что пора сматывать удочки и спросила:

— Изабелла, ты не против, если я возьму с собой эту коробку с конфетами?

— Конечно-конечно, — сказала Изабелла. — Ведь я тебе её подарила.

«А я тебе подарила пирожные,» — подумала я и отправилась домой, вовсе не собираясь эти конфеты есть. Уж я-то не дура, портить свою фигуру. Конфеты я взяла для своего сына Саньки.

Дома я у двери квартиры нос к носу столкнулась с Евгением. Он куда-то ужасно спешил.

— Ты куда? — спросила я.

— К Серому в больницу! — со всем трагизмом сообщил Евгений.

Серый — его друг. Довольно-таки бестолковый малый. С ним вечно происходят какие-то несуразности.

— К Серому? — удивилась я. — А что с ним?

— Он снимал с каруселей детей и поломал ногу. Парень за малым не совершил подвиг, — порадовался за друга Евгений.

Признаться, я удивилась и сказала:

— Да? Ну тогда передавай ему от меня…

Я замялась, борясь с собой, а Евгений тут же протянул руку, собираясь уже брать мою коробку с конфетами.

— Передавай ему от меня привет, — поспешно закончила я.

На лице Евгения отразилось разочарование. Мне стало жаль его, и в порыве щедрости я добавила:

— И вот эти конфеты.

Евгений схватил конфеты и убежал.

В общем, день прошёл бездарно. А ночью меня разбудил звонок Изабеллы.

— Что ты сучка мне принесла? — злобно вопила в трубку она.

Я ещё не совсем проснулась, а потому вяло отреагировала на «сучку». Точнее, вообще никак не отреагировала, а спросила:

— Что я тебе принесла?

— Пирожные! — задыхаясь от гнева, сообщила Изабелла. — Они отравленные!

— Ты что, умираешь? — испугалась я.

— Я-то нет, а вот собака — да!

— Какая собака?

— Та, которая была у меня в гостях. Она слопала твои пирожные, пока мы с приятельницей примеряли новое платье. Теперь хозяйка собаки через каждые пять минут звонит и ругает меня, и грозит, что за собаку я заплачу!

Я задумалась. Пирожные покупала в магазине, сразу же пошла к Изабелле. Отравленные? Как такое может быть? Тогда с той собакой перемрёт добрая часть города.

— Ты не ошиблась? — спросила я. — Может собака загинается от чего-нибудь другого?

— Собака уже загнулась и не знаю, может и от чего-нибудь другого, но блевала она твоими пирожными, и хозяйка утверждает, что кормит её только один раз в день ужином.

«Просто живодёрка какая-то! — подумала я. — Она сама-то хоть пробовала есть один раз в день? Я пробовала, думаю, это ещё хуже, чем загонять под ногти иголки.»

— Так ты говоришь, что собаку кормят один раз в день? — для верности переспросила я. — Не маловато? Ты ничего не перепутала?

— Нет, не перепутала! — отрезала Изабелла. — Эта собака тоже сидит на диете, поэтому её кормят только ужином, пропуская все остальное. До ужина она не дожила!

— Какой ужас! — только и смогла сказать я.

— Чтобы завтра утром ты была у меня! — чувствуя себя хозяйкой положения, приказала Изабелла и бросила трубку.

Я перевернулась на другой бок и уже не смогла заснуть до утра.

* * *

Утром я проводила на работу Евгения, не сказав ему о пирожных ни слова, чтобы не поднимать паники. Потом я привела себя в порядок. Много времени отнял «фарш». Я пыталась его загримировать, потому что не могла уже ходить в платке. Во-первых, резко грянуло лето, и стало жарко, во-вторых — все обращают внимание. Мучалась я долго, но «фарш» гримироваться не пожелал — на щеках появилась короста из крем-пудры и румян. Пришлось смириться с платком.

Я позавтракала и уже собралась ехать к Изабелле, как из прихожей донёсся панический звонок. Жутко нервничая от плохих предчувствий, я открыла дверь — на пороге стоял Евгений. Вид у него был чрезвычайно возбуждённый.

— Уже вернулся? — удивилась я.

— Ты что мне, блин, вчера дала? — явно психуя, спросил он.

— Что? — испугалась я.

— Конфеты! Те конфеты отравленные! Серый угостил ими медсестричку, бедняга выжила лишь благодаря тому, что под рукой оказалась реанимация!

С криком «ах, мой Санька!» я едва не упала в обморок, но на ногах удержалась и секундой позже уже ликовала. Я просто счастлива была, что подарила конфеты Серому, хотя заранее знала, что он подарит их какой-нибудь барышне. Простите за эгоизм, но если кому-нибудь обязательно надо отравиться, так пусть это будет лучше барышня, чем мой сыночек Санька.

— Серый уже даёт показания, — поставил меня в известность Евгений.

Я опешила:

— Какие показания?

— Правдивые.

— Кому?

— Да ментам, кому же ещё! — рявкнул Евгений.

Он почему-то сильно психовал.

— Серый даёт показания? — слегка занервничала и я. — Он же недотёпа! Бог знает чего он там сейчас наговорит!

— Уже наговорил, — успокоил меня Евгений. — Серый во всем признался.

Я схватилась за сердце:

— Бог мой, что он сказал?

— Что понятия не имеет кто принёс ему эту коробку. Менты ещё ничего не знают, но уже решили, что это попытка убийства.

— Очень мудрое решение, — одобрила я.

— Зря радуешься, завели дело, к Серому приставили охрану, коробку отправили на экспертизу.

— Тоже неплохо. Во всяком случае будем знать что это за яд.

Евгению не понравился мой оптимизм.

— Зря радуешься! — закричал он. — Серый тебя возненавидел!

— За что? — изумилась я. — Всегда была с ним так добра.

— Говорю же, к нему приставили охрану, что препятствует его свободному общению с медперсоналом от восемнадцати до тридцати. Я имею ввиду возраст персонала.

— Я поняла, — заверила я, не разделяя его трагизма. — Ничего страшного, должно же хоть что-то способствовать его нравственности. Не думаю, что он верен Елене. Она женщина достойная и заслужила лучшего к себе отношения. Но не будем об этом. У меня к тебе просьба, не забудь сообщить, что за яд содержался в конфетах.

— А где ты их взяла? — внезапно заинтересовался Евгений.

— Меня угостила Изабелла.

— Вот же сучка!

— Не волнуйся, я не осталась в долгу и угостила её отравленными пирожными.

Евгений ужаснулся:

— С ума вы что ли посходили?

— Не знаю, — задумчиво ответила я, — надо разбираться.