— Дайте! — сказала я, когда меня, водой отпоенную, усадили обратно в кресло.

— Что? — тупо поинтересовалась Тамарка почему-то не у меня, а у жён, будто я им уже покойница. — Что она просит?

— Бумагу! — рявкнула я. — Что ещё я могу просить! Дайте мне ту бумагу!

— Ишь ты, начитаться никак не может, — невзирая на моё крайне болезненное состояние, ехидно заметила Изабелла. — Так всех приобула, что и сама не верит. Дайте ей, пусть порадуется.

Мне дали листок и я, едва ли не по слогам раз пять его прочитала, а потом, прижав к груди и закатывая от удовольствия глаза, мечтательно призналась:

— Не верю…

Меня раздирали противоречивые чувства.

— Чему ты не веришь? — спросила Тамарка.

— Не верю, что это правда. Вы разыгрываете меня.

Тамарка победоносным взглядом обвела жён, будто это не я, а она всех приобула, и громыхнула:

— Видали?! Ещё и не верит она!

Жены, словно услыхав боевой клич, сгрудились вокруг меня и подняли совершенно неприличный крик. Пользуясь моим беспомощным состоянием, кричали, находясь в опасной близости от меня и разъярённо потрясая кулаками. Ничего приятного я не услышала для себя и даже подумала, что сглупила, приехав в этот ресторан.

«Однако, бить меня не будут, — затравлено озираясь, решила я, — иначе не стали бы приглашать в столь людное место. Скорей попытаются со мной договориться, но зачем их так много? Зачем Тамарка собрала этот жопкин хор? Не могла со мной тет-а-тет обсудить? Тет-а-тет она всегда проигрывает. Ей понадобилась психическая атака. Иначе со мной не сладить.»

Я прислушалась. Из общего хора вырвался Тамаркин голос.

— Накануне собрания ты сотворила нам сюрприз, — возмущалась она.

«А эта все со своим собранием, — подумала я. — Сейчас про доску вспоминать начнёт. В последнее время она постоянно о ней вспоминает в контексте с собранием акционеров.»

И тут меня осенило. Тамарка же боится, что я могу спеться с Зинаидой. Следовательно эта бумага, по которой я практически являюсь наследницей, не фальшивая. Уж Тамарка знает в этом толк. Если бы было так, она бы скомкала эту бумагу и…

И тут меня ещё больше осенило. Трупа-то нет. Следовательно акции Фрысика из Тамаркиных рук переходят в мои.

— У меня контрольный пакет! — не в силах сдержать своей радости, во все горло завопила я. — Зря вы убили моего Фрысика! Он, как настоящий мужчина, успел составить завещание!

Жены отпрянули и с ненавистью посмотрели на меня, но я уже их не боялась. Осознав свою власть над ними, я воодушевилась и принялась их обличать:

— Вы, негодницы, погубили моего будущего мужа, потому что боялись меня, а он, предвидев это, поставил вас перед фактом: меня вам не избежать! Я отомщу вам за смерть моего Фрысика! Вы все ещё будете плакать горькими слезами! Вам ещё тошно станет!

— Что ты несёшь? — неожиданно останавливая меня на всем скаку, спросила Тамарка. — Мама, невозможная, что ты несёшь?

Я устыдилась. Учитывая то, что они несли перед этим, речь моя действительно была вяла, неоригинальна и слишком цензурна.

— Мама, ты хоть понимаешь, кто в доме хозяин? — снова противно подбочениваясь, спросила Тамарка.

Я опешила и спросила:

— А разве не я?

Тамарка отрицательно покачала головой. И все жены покачали головами.

— Нет, не ты, — хором сказали они, не скрывая своей радости.

— Ну, вас не поймёшь, — обиделась я. — Тогда в чем дело? Тогда зачем вы на меня нападали?

— А затем, Мама, что ты должна прямо сейчас подписать вот этот документ, — Тамарка положила передо мной какую-то бумагу, и продолжила: — После чего я велю накрывать на стол, и начнётся пир.

Я заволновалась.

— Подожди, что ты мне тут подсовываешь? Какой пир? Ничего не подпишу, — и я на всякий случай отодвинула от себя бумагу.

Жены растерянно посмотрели на Тамарку. Она кивнула им, мол все в порядке, и упрямо придвинула бумагу обратно.

— Мама, лучше подпиши, — сказала она с оскорбительной для меня, держателя контрольного пакета акций, угрозой.

— Что? Только не вздумай меня запугивать, — сказала я и строго посмотрела на Полину.

Та растерялась. Мне только этого и надо было.

— Поля, — возмутилась я. — Как ты могла? Ты же всегда была на стороне покойного. Почему же сейчас ты переметнулась во вражеский лагерь?

Полина уже смотрела на меня, как кролик глядит на удава.

— А что? Что? — мямлила она.

— А то, что с тобой, Зинаидой и Изабеллой у нас контрольный пакет.

— Да?! — не знамо чему обрадовалась Полина и перешла на мою сторону в прямом и переносном смысле.

— Как вы могли выступить в группе с Татьяной? Она же ваш закоренелый враг! — уже с подъёмом продолжила я. — Татьяна вас никогда не полюбит и вредить будет из последних сил!

Изабелла подумала-подумала и тоже перешла.

Я торжествовала. Я ликовала. Я победоносно взглянула на Тамарку.

Однако, Тамарка сдаваться не собиралась. Она удовлетворённо хмыкнула и сказала:

— Татьяна, вызывай милицию.

Татьяна рванула с места, но я успела поймать её за руку, благо, что дорога к двери пролегала мимо меня.

— Зачем это — милицию? — настораживаясь, спросила я.

— Мы решили тебя сдать, — всем своим видом демонстрируя довольство жизнью, сообщила Тамарка. — Посидишь в каталажке.

Я безвинна, это скажет любой, но при упоминании каталажки почему-то заволновалась. Кто его знает как там дальше будет, как дело обернётся? Ни для кого не секрет как работает наша милиция. Сначала схватят, засудят, а уж потом, после моей смерти, выяснится, что я чиста, как ангел.

— Это я вас могу сдать, — на всякий случай с напором призналась я. — Жаль, что нет здесь главной зачинщицы Зинки-пензючки.

Тамарка засмеялась. Очень страшным смехом. Просто Мефистофель какой-то.

— Теперь мне ясно, почему ты так упорно пугала меня бешенством, — сказала она.

— Почему — пугала? — обиделась я. — Эта угроза и сейчас висит над тобой и над котом. Кстати, как он себя чувствует?

— Великолепно! — радостно сообщила Тамарка.

— Зря радуешься, — предупредила я. — Инкубационный период длинный — от трех до шести недель.

Тамарка повернулась к жёнам и сказала:

— Вы слышали? Она делает признания.

— Да, признаюсь, что Зинаида хотела убить Тамарку путём её же кота, — торжественно заявила я. — Это чётко доказывает, что она убила моего Фрысика.

— Его убила ты, — неожиданно подала голос Татьяна. — Теперь, после этого завещания не открутишься.

— Ах, ты боже ты мой! — воскликнула я. — Кто это у нас тут такой умный?! Забыла, как под колёса падала? Зинкина работа.

— Доказательства? — потребовала Тамарка. — Или доказательства, или мы вызываем милицию.

— Пожалуйста. Зинка-пензючка уже и бухгалтера в компанию подыскивает и менеджера. Кстати, на твоё место, — обратилась я к Тамарке. — Тома, душа моя, возмись за ум и переходи на мою сторону. У нас с тобой контрольный пакет.

А Тамарка опять засмеялась, по-мефистофельски.

— Вот ты и попалась. Это я на Зинкин мобильный объявление дала. Я ищу менеджера и бухгалтера. Да, — снова подбоченилась она. — Новую фирму открываю. От налогов собираюсь уходить. Мои телефоны и партнёры и налоговики хорошо знают, вот я Зинкины и дала, чтобы не вызывать лишнего интереса, но ты ничего не докажешь.

Я растерялась. Других аргументов против Зинаиды у меня пока не было. В голову начали закрадываться сомнения: не перемудрила ли я?

Но кто-то же Фрысика пришил? И этот кто-то среди нас. И ему выгодно направить на меня гнев жён. Между прочим, Тамарка тоже не маленького роста. А-аа! Это она тащила труп! Она и Татьяна! Боже, как глупа я, это же так очевидно.

Но бумага-то настоящая, иначе Тамарка не стала бы поднимать скандал. А если бумагу писал Фрысик, то возникает вопрос…

— Все, девочки, — сказала Тамарка. — Звоните в милицию. Мне нужен труп. Пускай менты с ней поговорят, она и признается куда его дела.

— Да вы что? — возмутилась я. — Я дела? Это вы его дели? А стрелки на меня переводите. Ты, Тома, получше в бумагу посмотри. Может она подделана?

— Бумага не подделана, — заверила меня Тамарка.

— Но этого не может быть! — завопила я. — Не мог Фрысик завещать мне свои акции! У него не было на это оснований!

Жены подались вперёд.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила Татьяна.

— А то, что мы с Фрысиком разыграли вас. Он не собирался на мне жениться. Тома, да скажи им хоть ты.

Тамарка холодно на меня посмотрела и сказала:

— Ты врёшь.

«Вот это да! — обалдела я. — Неужели её работа? Ну конечно, только она могла подделать эту бумагу. Да и подделывать не надо. Просто всем сказала, что это не липа, мы и поверили. Точно, я права. Тогда выходит, что и Фрысика пришила она?! А на меня пытается все свалить?! Подружка!!!»

Я уже хотела высказать ей все, что на душе накипело, но зазвонил мой мобильный. Пришлось мероприятие отложить.

— Да, — сердито сказала я в трубку.

— Соня, ты где? — это был Евгений.

— Как — где, — заворковала я, посылая знаки жёнам молчать. — Дома я, дома, как и обещала.

— А почему отвечает только мобильный?

Я растерялась, а Тамарка, сообразив в чем заминка, тихонечко мне подсказала.

— Свет отключили, — прошептала она, — и с номероопределителем телефон не работает, а тот, что в гостиной, ты сам отключил, когда смотрел футбол по телевизору.

Вот и обмани сообразительную такую. А мы ещё удивляемся, что у неё прёт в гору бизнес. Она же сквозь стены видит.

— Гений ты наш, — прикрывая трубку рукой и посылая Тамарке воздушный поцелуй, сказала я и тут же точь в точь повторила Евгению подсказку Тамарки.

Ответ его удовлетворил.

— Смотри, не выходи из дома, — сказал он.

— Женечка, а ты как там? — чтобы поскорей закончить разговор, приступила я к вопросам, зная, что Евгений категорически этого не любит.

— Я уже привёз бабу Раю в деревню, сейчас меня покормят и поеду к тебе. Соня…

И он замолчал. Я поняла, что сейчас последует нечто очень для меня неприятное.

— Соня, ты правда мне не изменяла?

— Господи, Женечка, ну конечно! — приготовившись давать клятвы, воскликнула я.

— Сонечка, поклянись, наверное, лучше своей красотой, — потребовал Евгений.

— Слушай, ну это уже становится невыносимым, — возмутилась я, своей красотой рисковать не собираясь.

Кто его знает, как там дело обернётся.

— Тогда я тебе не верю! — рявкнул Евгений.

— Ой, да клянусь! Клянусь! — возмущённо поклялась я, собираясь послать его подальше.

Но Евгений сворачивать разговор не хотел. Напротив, он настроился на продолжение и довольно ласково сказал:

— Соня, ты прости, мышонок, черт его знает, что на меня нашло, но ревную тебя к этому твоему Фрысику ужасно!

— Господи! Евгений! — закричала я, и в это время, как назло, из зала снова донеслась эта шарманка про убитого негра.

«Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра, убили, ай-яй-яй-яй-яй, ни за что ни про что суки замочили! Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра…» — очень некстати надрывались ростовские ребята.

— Что это там? — разволновался Евгений.

— Это музыка. У соседей, слишком громко играет магнитофон, — солгала я. — У меня уже от них голова чумная.

— Ты же говорила, что нет света, — напомнил Евгений.

Я смело теперь могу утверждать, что не умею врать, потому что только с такими людьми происходят подобные проколы.

Зато Тамарка врать умеет, причём так, что хоть бери и учись.

— Это радиоточка, — тут же зашипела мне она. — Радиоточка всегда работает.

— С меня бутылка, сообразительная ты наша, — похвалила я и мгновенно передала её «отмаз» Евгению.

Он успокоился и вернулся к Фролу Прокофьевичу.

— Соня, ты не обижайся, но я…

Я возмутилась:

— Как ты можешь, Женя? Человек давно уже убит, а ты все ревнуешь!

— Ага, — сказал Евгений, — убит, а трупа-то нет. Что мне думать? Ну ладно, Санька там что-то плачет. Влез уже, пострел, куда-то.

И Женька отключился и очень вовремя, потому что дверь распахнулась, впустив официанта и вопли «Запрещённых барабанщиков» с их мёртвым негром.

«А негр встал и пошёл, — уже пели они. — Ничего, что зомби, он встал и пошёл играть в баскетбол.»

«Боже, какая я дура! — подумала я. — Все же очень просто!»

Едва я так подумала, как опять зазвонил мобильник. Я схватила трубку и, предвидя, что это снова Евгений, отчаянно замахала руками, давая знаки Полине прикрыть дверь, дабы не раздражать своего Астрова уже ожившим негром.

— Сонечка, ты только не пугайся, но это я, — раздался из трубки мужской голос.

Несмотря на то, что я успела к этому приготовиться, голос прозвучал для меня слишком зловеще.

Голос с того света.

Меня словно током прошило.

— Фрысик! — от неожиданности закричала я, выпрыгивая из кресла.

«А негр встал и пошёл, — пели „Запрещённые барабанщики“. — Ничего, что зомби, он встал и пошёл играть в баскетбол. Ведь мёртвый негр тоже может играть в баскетбол.»

Томящаяся от любопытства Полина дверь так и не закрыла.