Они долго молчали: Кириллов был грустно-задумчив, а Евдокия была безутешна. Беззвучно плача, она пыталась постигнуть кто он, ее Ленечка, ее муж. Выходит, Лагутин, этот зануда и любитель нравоучений, позволяет себе поступать неправильно. А она его боготворила…

В мысль ее вплелся вопрос Кириллова, простой и удивительно хладнокровный:

— Дуняша, вы сирота?

— Нет, отец мой жив, — всхлипнула Евдокия.

— Жив и богат?

Она удивилась:

— С чего вы взяли?

— Я всего лишь пытаюсь отыскать причину вашего брака с Лагутиным, — признался Кириллов.

— А что тут искать, я его полюбила. Кроме Боба, он единственный был ко мне добр. — Подумав, Евдокия добавила: — Первое время.

— Дело не в вас. Лагутин, если захочет, приручит любого. На то он и психиатр, чтобы знать все тайники человечьей души. У меня возникает вопрос: почему он женился на вас?

Осушив слезы, Евдокия спросила:

— Я что, такая уродина?

Кириллов испуганно возразил:

— Нет-нет, на мой взгляд, вы красавица! Но, повторяю, дело не в вас. Ваш муж слишком расчетлив и жаден, чтобы бездумно жениться. Вы знаете, кем была ваша предшественница?

— Его первая жена? Знаю, домохозяйка. Они расстались еще до того, как появился роман у нас с Леней.

— Но вы уже были знакомы?

— Кажется, да. А почему вы об этом спрашиваете? Нашли, тоже, время.

— Сначала ответьте, богат ваш отец или нет?

Евдокия вспылила:

— Не приставайте ко мне! Я слышать о нем не хочу! Он предатель! Он ушел из семьи!

Кириллов грустно кивнул:

— Да-а. Странно. Лагутин ради вас бросает свою жену, дочь богатого человека. Из этого можно сделать только один вывод.

— Какой?

— Что ваш отец гораздно богаче.

— Возможно, отец и не беден, но я даже не знаю где он живет, — ответила Евдокия и сердито добавила: — К тому же, если речь идет о наследстве, отец мой моложе Лагутина и вряд ли в ближайшее время собирается умирать.

— Да. И у вас есть Боб, он тоже наследник, — подытожил Кириллов. — Остается верить тому, что Лагутин безумно влюбился. Впрочем, глядя на вас, этому очень несложно поверить.

Евдокия вдруг схватилась за голову и завопила:

— Боб! Боже мой, Боб! Я должна ему сообщить! Мы тут сидим, а он там жизнью рискует! Ведь Ева в любой момент может Боба убить!

— Да, — согласился Кириллов, — надо срочно ему позвонить.

Позвонив брату, Евдокия с изумлением узнала, что Борис спит не у Князевой.

— А где Ева? — спросила она.

Боб ответил:

— Уехала.

— Куда?

— Она мне не сказала, да я и не спрашивал. Знаешь сама, мне не до этого. Я рад, что она теперь будет от меня далеко. Я даже с тобой встречаться боюсь. Я уехал из дома и не пытайтесь больше меня найти! Все равно не скажу, где я прячусь!

— Не пытайтесь? О чем ты, говоришь? Боб, кто пытался тебя найти?

Борис раздраженно ответил:

— Кто-кто, твой Лагутин. После нашего разговора с тобой он теперь постоянно звонит на мобильный, просит о встрече, а я не хочу встречаться ни с кем. А все ты! Зачем ты ему разболтала, что я маньяк?

— Боб, ты не маньяк! — с жаром воскликнула Евдокия. — Ты не маньяк! Это глупость!

В голосе сестры Борис учуял уверенность и настороженно спросил:

— С чего ты взяла, что я не маньяк?

— А с того, что настоящий маньяк сейчас рядом со мной! Это точно! Он пациент моего Лени!

— Час от часу с тобой, сестренка, не легче! — испугался Борис. — А ты сейчас где?

— Неважно, я в безопасности.

— В безопасности? Рядом с маньяком?

— Да. Я с ним уже сутки, даже вторые. Он мне признался и не станет меня убивать, — заверила Евдокия, чем окончательно напугала Бориса.

— Дуняша! Дуреха! — завопил он. — Сейчас же беги! Улепетывай от него поскорей! Что же делать? Нет, ты меня не послушаешь! — разволновался Борис и принял решение: — Немедленно еду к тебе!

Евдокия напомнила:

— Едешь куда? Ты не знаешь где я. Боб, не переживай за меня. Я тому уже рада, что мы оба здоровы, что мы не маньяки, остальное приложится.

— Как ты сказала? Ты рада, что мы не маньяки? Выходит, ты тоже подозревала себя? — поразился Борис.

— А как же! Эти ножи в сундуке! А сундук у меня в квартире! Что еще я могла подумать?

Кириллов, когда речь зашла о ножах, изменился в лице и, хватая за руку Евдокию, воскликнул:

— О чем вы говорите, Дуняша? О каких вы говорите ножах?

Она крикнула в трубку:

— Боб, пока, я потом тебе перезвоню, — и удивленно воззрилась на Кириллова.

Он повторил вопрос:

— О каких вы говорили ножах?

— Да о тех ножах, которыми я… ой, то есть, которыми вы людей убивали, — ответила Евдокия.

Кириллов был потрясен:

— В вашей квартире хранятся ножи?

— Ну да, их там много.

— Значит Лагутин меня обманывал! Он врал! Все не так! — воскликнул Кириллов и, схватив Евдокию в охапку, радостно закружил с ней по комнате.

— В чем дело? Что случилось? — отбивалась она. — Ничегошеньки не понимаю!

— И не поймете, пока я вам не расскажу, — рассмеялся Кириллов, возвращая Евдокию на пол. — Дуняша! Я не маньяк!

— А кто вы? — изумилась она.

— Обычный простой человек.

— А ваша болезнь? Вам что, уже можно влюбляться?

Кириллов задумался:

— Даже теперь и не знаю. Впрочем, дело не в том. Любая болезнь ерунда по сравнению с манией. Зато теперь я уверен, что Лагутин меня обманул. В глубине души я ему никогда не верил, но он таблетками, гипнозом, уколами да лунатизмом задурил мне башку и внушил-таки, что я маньяк. А ведь в эти ножи все упиралось.

Евдокия рассердилась:

— Я ничего уже не понимаю, кто же тогда маньяк?

— Этого я не знаю, но зато точно могу доказать, что я не маньяк.

— Боже мой, так скорей объясните.

— Сейчас объясню, — бросаясь опять обниматься, воскликнул Кириллов. — Я так счастлив! Ваш муж меня просто убил, но вы меня возродили!

— Прекратите тискаться, черт возьми! — взвизгнула Евдокия. — Что происходит? Вы раскажете или нет?

— Расскажу-расскажу, — отпрянув, успокоил ее Кириллов. — Вы поймите, Дуняша, я так долго жил с отвращением к себе, что теперь имею право на радость. Но и вам я сочувствую и потому расскажу все как есть, без утайки.

— Так давайте быстрее, — поторопила она.

Кириллов вздохнул:

— Ох, Дуняша, когда приходишь к врачу с одной болячкой, а узнаешь, что у тебя другая, да еще такая страшная, в это трудно поверить. Я долго не хотел верить, что я маньяк, пока в один прекрасный момент не нашел в своей сумке нож. Окровавленный. И только теперь я понимаю, что нож подложил мне Лагутин.

— Да с чего вы взяли, что он нож подложил?

— А с того, что меня мучило где я беру ножи. Я этот вопрос постоянно ему задавал. В своем доме я все обыскал, но ножей не нашел. Но ведь чем-то я убиваю.

— Вся страна знает чем, — вставила Евдокия.

— В том-то и дело, — согласился Кириллов. — По моей просьбе Лагутин пытался под гипнозом вытащить из меня информацию о том, где я храню ножи. Но сколько он меня ни гипнотизировал, бесполезно. Якобы я рассказал обо всем, кроме ножей. Теперь-то я понимаю, что он врал, а тогда я ему свято верил. Тем более, что начались эти странные сны. По ночам на свидание вы являлись с тем же ножом, которым якобы я убивал. А теперь выясняется, что ножи у него в квартире. Вот так штучка, ваш муж. Пользуясь своей властью над больными людьми, он делал все, что хотел. Меня он посылал к вам, вас ко мне, и все это под гипнозом.

Евдокия похолодела.

— Вы считаете, что лунатизм мне Леня внушил? И нож, выходит, я брала по его же приказу? — с ужасом прошептала она. — Разве это возмножно?

— Очень даже возможно, — заверил Кириллов. — Мы оба ему доверяли, а после той спецобработки, которой он нас подвергал, мы стали очень внушаемы. Лагутин манипулировал нами.

— Но зачем ему это нужно? — не поверила Евдокия. — Мой Леня очень ревнив, он не станет посылать родную жену к чужому мужчине, да еще ночью, едва одетую.

— Теперь я уверен: ваш Леня сделает все, что принесет ему деньги. Дуняша, подумайте сами, вы приходили с ножом руке и всякий раз удивлялись, когда я об этом вам говорил. Вы сами того не знали. Ведь абсолютно же ясно, что наши свидания вовсе не сон, а режиссура Лагутина.

— Господи! Но зачем ему это?

— Чтобы убедить меня, что я настоящий маньяк, — заверил Кириллов.

— А зачем он вас убеждал, что вы маньяк?

— Чтобы содрать с меня денег побольше.

— Но женщины действительно погибали!

Кириллов задумался и предположил:

— Это значит, что где-то есть настоящий маньяк.

Евдокия, ежась от страха, спросила:

— Маньяк, который убивает таким же ножом?

— Выходит, что да. Сам не пойму в чем тут дело.

— Ой, мамочка! — взвизгнула вдруг Евдокия, хватаясь за голову. — Кажется, я знаю, кто настоящий маньяк! Теперь понятно за кем гналась моя бедная Пенелопа! И теперь ясно, почему я оказалась на кровати не в спальне, а там, где легла — в своей комнате! Это Леня шарахнул меня по голове и бесчувственную вернул в мою комнату! Где я легла в тот вечер знали только члены моей семьи: Леня и Пенелопа!

Кириллов остолбенел, не в силах понять происходящего, а Евдокия метнулась к Бродяге и запричитала:

— Ты же знаешь, песик, ты знаешь, скажи, это он? Это он? Мой Леня?

Пес на хозяйку смотрел с большим интересом, но молчал. Зато Кириллов обрел дар речи и изумленно спросил:

— Кто — он? Кто — ваш Леня?

— Мой Леня маньяк! — взвизгнула Евдокия и, рыдая, повалилась на диван.

Кириллов смущенно присел с нею рядом и хриплым от волнения голосом скорбно сказал:

— Дуняша, вынужден вам признаться, что ваш муж действительно скверный и непорядочный человек. Я давно подозревал его в манипуляциях пациентами, но он абсолютно здоров. Он не маньяк. Он вам изменяет, но он не маньяк.

— Что-оо?!

Евдокия вскочила — слез как не бывало. Подперев руками бока, она приказала:

— Выкладывайте!

Кириллов нехотя выложил:

— Лагутин спал с Ириной, с Майей, с Евой…

— Ясно! Со всеми своими больными! С вами он тоже спал?

— Ну что вы! — отшатнулся Кириллов.

— Как мне повезло: Леня не голубой! — с истерической радостью воскликнула Евдокия. — Он всего лишь спит с моими подругами, а потом, когда ему надоест, по ночам кромсает их, бедных, ножами. И ножей этих у нас полный чулан!

К ужасу Кириллова она зашлась диким, зловещим хохотом.

— Ха-ха! Теперь ясно кого Ирина ждала в ту страшную ночь. К ней был должен придти мой Леня. Она почти мне созналась, а я не поняла. Ясно и то, почему Майя так упорно просила меня позвонить ей на мобильный. Она не мобильный искала, ей не терпелось ткнуть меня носом в дерьмо!

— О чем вы? — удивился Кириллов.

Евдокия повернула к нему свое злое лицо и сказала, ставя ударение на каждом слове:

— Что тут неясного? Майя! Моя подруга! Подменила! Телефон! Моего! Мужа!

— И что?

— А то! Майя любит отбивать у подруг мужчин и обожает хвастаться этим. Она подсунула Лене свой телефон вместо его. Своими назойливыми просьбами ей позвонить на мобильный она настойчиво пыталась разоблачить любовника перед женой, передо мной. В ночь, когда погибли Майя и Пенелопа и когда мы впервые встретились с вами одетыми, я звонила подруге и одновременно раздавался звонок в моей квартире, но трубку Леня не брал. Если бы он тогда взял трубку, я услышала бы его голос и все поняла. Но он не брал. Я думала, что он спит, а его просто не было в доме. Он отправился Майку мою убивать, а Пенелопа следила за ним. Она нашла в чулане ножи и подозревала его…

Евдокия вдруг подскочила:

— О, господи! Сейчас же мне отвечайте, — приказала она, — в ту ночь, когда мы столкнулись и были уже не в нижнем белье, вас вызвал мой муж? Вы бежали к нему?

— Да.

— Все сходится, — побледнела она. — Это Леня. Он грохнул Майку и вызвал вас в ее район, чтобы опять на вас бросить тень. И что было дальше? Вы с ним встречались?

Кириллов задумался и с удивлением сообщил:

— А знаете, я не помню. Не помню совсем ничего. Когда он мне позвонил, я точно не спал, но помню ту ночь еще хуже, чем тогда, когда я думал, что гуляю во сне.

— Ну ясно, он вам своими гипнозами память отшиб, старый развратник.

Евдокия заметалась по комнате, вскрикивая:

— Я его ненавижу!

— А я понять ничего не могу, — признался Кириллов. — С чего бы это Лагутин своих больных стал убивать? Я вам не говорил, но все женщины, все бедные жертвы — все они его пациентки.

Евдокия резко остановилась:

— Откуда вы знаете?

— Лагутин меня убеждал, что крыша у меня поехала от ревности к нему. Мол я убивал своих конкуренток. Пациенты частенько ревнуют своих врачей к другим пациентам.

— И вы в это поверили?

— После таблеток, уколов и гипноза я уже верил всему.

— А я уже ничему не верю! — отрезала Евдокия. — Так вот почему он на Бродягу так взъелся!

— Почему?

— А пес его знает!

Кириллов растерянно заметил:

— Мне показалось, что и вы знаете, почему Лагутин взъелся на Бродягу.

— Конечно знаю, поэтому и говорю, что пес точно знает, кто долбанул меня по голове. Кто долбанул, тот и маньяк. Понимаете, перед самой смертью Ирины, я разговаривала с ней, я была в ее доме. И со мной был Бродяга. Выйдя от Ирины, я наткнулась на труп Казьмина. Тут-то удар по голове и получила. Бродяга свидетель.

Евдокия оглянулась на пса и спросила:

— Правильно я говорю?

И Бродяга ответил:

— Да!

На самом деле он сказал: «Ав!», но Евдокия с Кирилловым четко услышали «да» и переглянулись.

— Вот это пес! — восхитился Кириллов. — Он действительно знает!

Евдокия кивнула:

— Пес что надо, но зачем он заставлял вас Еву пугать?

— Пес меня заставляет?

— Я не про пса, я про Лагутина. Это по его же приказу вы на клавиши капали кровью?

— Думаю, да. Вообще-то мне казалось, что я развинчивал Князевой нервы по своему желанию, но теперь сомневаюсь.

— Дело в том, что как раз из-за этой крови я и послала к Еве Бориса. Вот теперь сомневаюсь, не того ли Лагутин и добивался от нас с вами? Вы капали, я послала… Да-да! Точно! Лагутин слишком хорошо меня знает. Ему легко предсказать каждый мой шаг. Не удивлюсь, если он внушил Бобу влюбиться в Еву, а ей в него. Как-то странно все у них разгорелось.

— Но зачем ему это? — удивился Кирилов.

Евдокия растерянно отмахнулась:

— А пес его знает!

Он поразился:

— Что, и это пес знает?

— Да нет, на этот раз поговорка такая. А над вашим вопросом я гадаю сама. И еще, мне непонятно, зачем он подкладывал своим будущим жертвам ножи? Я нашла нож у Ирины, и вскоре она погибла. Потом и с Майкой то же самое произошло, а перед этим отъездом в Нузу я видела нож в квартире Евы… Мой Боб нашел нож у Евы! — взвизгнула Евдокия. — Господи! Лагутин и Еву приговорил!

— Похоже, и в самом деле жить ей осталось недолго, — печально согласился Кириллов.

Она изумилась:

— Но зачем ему эти заморочки с ножами?

— Вы не забывайте, он имитирует поведение маньяка, а маньяки частенько соблюдают какой-нибудь ритуал. Они любят властвовать над жертвой, они наслаждаются страхом.

— Похоже, и здесь вы правы, — согласилась с ним Евдокия и ее осенило.

— Мама моя дорогая! — закричала она. — Теперь я точно знаю где мой Лагутин! Боб сказал, что Ева уехала, значит в гостинницах не Лагутина, а Князеву надо искать! Он в ее номере!

— Так и есть! — воскликнул Кириллов. — Надо снова звонить!

— Не звонить, а ехать. Я уверена, Ева здесь, в Нузе. Меня насторожил наш последний телефонный разговор. Разве не странно, что она вас ругала за то, за что раньше мужчин хвалила. Теперь мне ясно почему она обзывала вас сексуальным маньяком!

— Почему?

— Потому что рядом с ней был мой муж-импотент! Все! Решено! Мы прямо сейчас, не дожидаясь утра, отправимся проверять все гостинницы в городе!

Кириллов глянул за окна и промямлил:

— Почему, не дожидаясь утра? Утро уже наступило, а я опять не ложился. Вторая бессонная ночь, — посетовал он. — Так и в самом деле не долго превратиться в маньяка.

— Вы что, не хотите со мною идти? — с угрозой воскликнула Евдокия.

Кириллов метнулся в спальню:

— Нет-нет, я пойду.

— Тогда почему вы копаетесь?

— Знаете ли, я всю ночь в новых туфлях бродил и прелестнейшую мазоль натер на ноге. Если позволите, я кроссовки надену.

— Надевайте, только скорей, — позволила Евдокия и объяснила, чем продиктована спешка: — Хочу голубкой застукать в постеле.

Как раз этого Кириллов и не хотел, но возражать остерегся.

«Кто его знает, как бы я себя повел, измени мне жена?» — подумал он, торопливо вытаскивая из-под кровати свой чемодан, а из чемодана кроссовки, наспех завернутые в газету.

Евдокия, с удивлением наблюдая за ним, раздраженно спросила:

— Вы что, с чемоданом не расстаетесь? Или вы знали, что поедете в Нузу?

— Не совсем. Я предполагал, что, возможно, придется Лагутина догонять. Я позвонил его секретарше…

— И с ней он спит?

— Отрицать такую возможность я не возьмусь, — сердито ответил Кириллов. — Так вот, секретарша сказала, — продолжил он, — что Лагутин собирается в командировку. Я начал на мобильный ему звонить, но он не отвечал. Я с трудом добился от секретарши домашнего номера и разговаривал с вами, лихорадочно собирая этот вот чемодан. Как предчувствовал так и получилось.

С этими словами Кириллов развернул сверток, отбросил на пол газету и присел на кровать, намереваясь надеть кроссовки. Евдокия охнула и схватилась за сердце.

Он удивленно поднял глаза:

— Что случилось?

Взгляд ее, полный ужаса, был уставлен в газету, распластанную на полу. Кириллов тоже туда посмотрел и увидел портрет улыбающегося мужчины. Мужчина улыбался под заголовком «Американский миллионер оставляет наследство своим русским детям».

Евдокия схватила газету и, жадно прочитав небольшую статью, горько заплакала:

— Папа мой умер полгода назад от раковой опухоли, а я только узнала.

Она отстраненно глянула на первую страницу и, вздрогнув, испуганно закричала:

— Но эту газету мой Леня выписывает! Выходит, он знал о смерти отца! Здесь четко написано: русские дети миллионера, Борис и Евдокия. Почему мерзавец Лагутин скрыл от меня смерть отца?

Кириллов обнял ее и грустно сказал:

— Боюсь, что это и есть ответ на первый вопрос: почему убивал Лагутин?

Евдокия подпрыгнула:

— Надо Бобу звонить!

— Если он еще жив, — промямлил Кириллов.

— Что?!

Евдокия схватила мобильный и с лихорадочной торопливостью набрала номер брата. К счастью, Борис быстро ответил.

— Боб, папа наш умер от раковой опухоли! — ошарашила его Евдокия.

— Не может быть! — воскликнул Борис. — Я с ним не так давно разговаривал. Он показался мне бодрым.

— Ты разговаривал с нашим отцом? — поразилась она. — И скрыл от меня?

— Не от тебя, от Лагутина. Я боялся, что ты не удержишься и проболтаешься мужу.

— А почему я должна скрывать от него твой разговор с отцом?

— Не знаю, — ответил Борис. — Сам отец об этом просил, но причины не объяснил. Похоже, он Лагутину пообещал нас не беспокоить. Возможно, твой муж волновался за наше здоровье; отец нас бросил, мы на него сердиты.

Потрясенная Евдокия, прикрыв трубку рукой, сообщила Кириллову:

— Вы правы, Боб говорит, что Лагутин поддерживал связь с нашим миллионером отцом.

— Спросите у него, как это случилось? — шепнул Кириллов.

Евдокия послушно задала брату вопрос, и Борис ошеломил ее своим откровенным ответом. Оказалось, что когда он попал в группу Лагутина, тот подробнейше выспросил его о всех членах семьи. Мать и Борис знали где проживает отец, но в семье было не принято упоминать его имя, поэтому Евдокия осталась в неведении. Лагутин же, добросовестно стараясь помочь пациенту, разыскал отца и послал ему длиннющее письмо. Тогда им двигали только благие намерения: его интересовали истории болезней предков его пациента. Когда же Лагутин узнал, что отец Бориса богат, ему сразу пришла в голову мысль, что неплохо бы было с ним породниться. Таким образом Евдокия попала в группу Лагутина.

Услышав это, Кириллов воскликнул:

— Теперь все встало на свои места. Лагутин женился не из любви, а по расчету.

Евдокия, даже узнав о подлости мужа, не могла смириться с тем, что он никогда ее не любил. Такова уж природа женщин: они рождены для любви и отсутствие оной никогда не простят — это вам не измена, не ложь. Не любовь — это уже предательство. Таким образом, протестуя против предательства мужа, она невольно встала на защиту Лагутина.

— Давайте теперь уже всех собак на него повесим, — завопила она. — Откуда Лагутин знал, что мой отец так скоро умрет? И уж тем более он знать не мог, что, умерев, отец завещает свои миллионы нам с Бобом. Логичней было бы предположить, что папа попросту забыл о нашем существовании.

— Возможно, именно так и было, — согласился Кириллов, — но Лагутин на то и манипулятор чужими душами, чтобы знать с какой стороны к ним подойти. Во-первых, отец наверняка признался Лагутину, что его жизнь на волоске — ведь Лагутина, как врача Боба интересовало именно здоровье его отца. Зная о болезни вашего отца, Лагутин имел возможность строить свои конструкции, а как он умеет их строить я испытал на собственной шкуре.

— Хорошо, — воскликнула Евдокия, — допустим, Лагутин знал, что отец мой опасно болен, но почему он был так уверен, что мы с Бобом станем наследниками? В противном случае ему было бы глупо бросать богатенькую жену и жениться на мне, больной дурнушке.

— Вы красавица, — заверил Кириллов, — а Лагутин опытный психиатр. Наверняка он сумел добиться расположения вашего отца и свел переписку с ним к длительным телефонным разговорам. Когда он понял, что ваш отец испытывает чувство вины перед детьми, тогда и решил, что им можно манипулировать, а следовательно, надо срочно на вас жениться. Своими рассказами о вашем бедственном положении, о вашей с Бобом неизлечимой болезни, виноват в которой отец, Лагутин преследовал две цели. Он хотел побудить вашего отца позаботиться о своих детях и одновременно сводил больного человека в могилу.

Евдокия, от бессилия сжав кулачки, воскликнула:

— Какой он подлец! Выходит, он все эти годы жил по четко разработанному плану?!

— Именно, — подтвердил Кириллов. — Поэтому он и группу свою распустил, предварительно выявив самых внушаемых пациентов. Ведь и меня, и Еву он целенаправленно сводил с ума.

— Но зачем? Зачем он с вами все это делал?

— Чтобы убить вашего Боба!

Тут уж Евдокия спорить не стала — брата она очень любила и всякую угрозу в его адрес (даже предположительную) она рассматривала чрезвычайно серьезно.

Решительно поджав губы, она попросила:

— Продолжайте, мне интересен ход ваших мыслей.

— Жадный Лагутин хотел завладеть всем наследством, — продолжил Кириллов. — И при этом он не упускал из вида, что в случае гибели вашего брата сам он является главным подозреваемым. Именно это и побудило его городить такую сложную конструкцию.

— Не такую и сложную, — горестно заметила Евдокия. — Если все его жертвы являлись его пациентками, то несложно понять, почему Лагутин выбрал именно их. Во-первых, убивать их очень легко — они же ему доверяют, ими легче манипулировать. А во-вторых, легко замести следы, поскольку их обращение к психиатру было анонимным.

— Откуда вы об этом узнали? — удивился Кириллов.

— Самоочевидно. Лагутин риска не любит. К тому же, ни об одной из его жертв не упоминалось как о пациентке психиатра, следовательно это держалось в строжайшей тайне, чем и воспользовался Лагутин. Мне не понятно, зачем он Боба стращал? Зачем связку ключей и флакон с кровью ему подбросил?

— Лагутину нужно было выманить Еву в Нузу, а Боб от нее ни на шаг не отходил. Боб просто ему мешал.

Евдокия поразилась:

— До чего же этот Лагутин знает людей! И как легко манипулирует всеми! Бобу действительно стало совсем не до Евы. Но зачем он и Бобу внушил лунатизм?

Теперь поразился уже Кириллов:

— До чего же осторожен Лагутин. И очень хитер. Он каждую мелочь продумал. Раз у вас с Бобом одна болезнь, значит и развитие этой болезни должно быть одинаковым. У вас лунатизм, значит лунатизм и у Боба. Мало ли кто проверит, все точно должно сходиться.

— Вы очень умны, — восхитилась Евдокия.

Кириллов зарделся:

— Спасибо, а вы очень ко мне добры.

— А я?! — встрял Бродяга.

Он, конечно же, просто сказал «гав», но сделал это очень ревниво. Евдокия погладила пса и спросила:

— Сергей, и все же мне не ясно, каким образом Лагутин собирался использовать вас? Ведь вам он отвел роль маньяка в этом спектакле.

Кириллов кивнул:

— Как это ни обидно, но действительно мне. Ему показалось, что я идеально подхожу для расправы с Князевой Евой. Мы с ней знакомы, были в некоторых отношениях, этим все легко объяснить. Но во мне он ошибся. Ева оказалась податливее, чем я. Из нее он сумел сделать убийцу мужчин, а за меня ему пришлось самому работать — убивать женщин.

— Не понимаю, к чему вы клоните, — пискнула Евдокия.

— Да все тут понятно. Ева должна убить Боба, а я, по замыслу Лагутина, должен убить Еву. Таким образом заметутся следы: маньяк убил маньячку, а то, что все нити ведут к наследству, милиции и невдомек. Таким образом Лагутин намеревался добраться к капиталам вашего отца и остаться в стороне от убийства Боба. А вас он упек бы в психушку.

Евдокия побледнела и воскликнула:

— Вы правы! Он монстр! Боюсь, и здесь, в Нузе, вы оказались совсем не случайно!

Побледнел и Кириллов:

— Хотите сказать, что Лагутин нарочно меня заманил? Но зачем? Ева не может умереть раньше вашего Боба.

— Выходит, что Лагутин не только с вами, но и с Евой слегка просчитался. Судя по всему, она отказалась убивать моего Боба. Ева действительно полюбила. Теперь Лагутин вынужден сам убивать, но как он может спихнуть все на Еву, если Ева умрет раньше Бориса? Понимаете, Боб спутал Лагутину карты. Он спрятался, Лагутин не может его найти, а все уже закрутилось. Ева уже в Нузе, и вас он уже заманил, а Боб все еще жив. Не знаю как Лагутин собирается выкручиваться, знаю только одно: нам надо срочно его найти!

— Бежим! — воскликнул Кириллов, хватая за руку Евдокию.

«А я?!» — тявкнул Бродяга и устремился за ними. Пробегая мимо соседнего номера, пес вдруг резко затормозил и принюхался. Евдокия, уже залетая в лифт, оглянулась, воскликнув:

— Пес что-то учуял!

Кириллов вернулся и с интересом уставился на Бродягу, вертящегося у чужой двери.

— Похоже, там кто-то скандалит, — прошептал он, напряженно прислушиваясь.

У Евдокии мелькнула страшная мысль и, ни секунды не медля, она подлетела к двери и решительно постучала — никто не ответил. Тогда она яростно бухнула в дверь ногой и в ту же секунду на пороге выросла Ева. Увидев Евдокию, Ева попятилась и растерянно попросила:

— Дусь, скажи мне, что это не так.

— Что не так? — воскликнул Кириллов.

— Леонид Павлович меня убеждает, что я Боба убила, — воскликнула Ева и со слезами взмолилась: — Пожалуйста, сейчас же скажите, что это не так!

— Это не так! — отрезала Евдокия. — Лагутин сам хочет убить Боба, только вряд ли дотянется до него, а тебя он здесь будет держать до тех пор…

Закончить она не успела; из комнаты выскочил Лагутин, Кириллов набросился на него, Ева и Евдокия застыли, растерянно глядя на потасовку.

— Твой Леня сейчас Серегу убьет, — вдруг прошептала Ева. — Серега добрый, он драться совсем не умеет.

Евдокия ответила:

— Нет, первой ты умереть должна, но не раньше, чем Лагутин убьет Боба.

— Что-о?

— Недавно умер наш богатый отец, — ответила Евдокия. — Лагутин убирает лишнего наследника.

— Так вот почему он уговаривал меня в Нузе пожить! — воскликнула Ева и набросилась на Лагутина.

Кириллов, оглянувшись, крикнул ей: «Уходи!» и в этот момент Лагутин ударил его тяжелой пепельницей по голове. Кириллов обмяк.

Евдокия с визгом кинулась к мужу, он ее отшвырнул, падая она заметила блеск ножа, услышала дикий вопль Евы и грозный рык простершегося в прыжке Бродяги. Евдокия вскочила с пола, ноги ее подогнулись, зашумело в ушах…

Очнулась она на кровати в номере, снятом Кирилловым. Грустный Сергей сидел рядом. Когда Евдокия открыла глаза, он радостно встрепенулся и воскликнул:

— Слава богу! А я думал уже, что вы ушли!

Она удивилась:

— Куда я ушла?

— В себя. И Ева этого тоже боялась. Когда ее уводили, она все твердила: «Дуська не выдержит потрясения, теперь точно опустится на дно души да там и останется».

Евдокия вскочила:

— Ну нет! Я абсолютно здорова!

— Я тоже, — ответил Кириллов, — голова только немного болит.

Потрогав его голову, она изумилась:

— Ну и шишка!

— У Лагутина больше. Я ему наварил.

— А где он, Лагутин?

Кириллов вздохнул:

— Ясно где, там же, где и Князева Ева, в милиции.

Евдокия обрадовалась:

— Значит Ева жива!

— Ее спас Бродяга, он героически бросился прямо на нож и укусил Лагутина за руку.

Гримаса страдания исказила лицо Евдокии, и Кириллов поспешно добавил:

— Пес жив, только чуть-чуть ранен. Вон он, в кресле свернулся клубочком и сладко спит, будто и не было никаких там баталий.

Бродяга действительно спал. Положив перебинтованную голову на передние лапы, выглядел он потешно. Евдокия спросила:

— Почему он как партизан? Кто ему голову бинтовал?

— Ветеринар, — ответил Кириллов и рассмеялся: — Когда вас врач осмотрел и не нашел ни одной царапины, я успокоился и отнес вас в номер, а пса потащил к ветеринару. «Спасайте скорей старика», — говорю, а он мне в ответ: «Какой это старик? Это еще щенок. Ему нет и года. А то, что шерстка облезла, страху мало. Авитаминоз. Получше кормите и ваш дворянин закудрявится».

— Бродяга мой оказался щенком! — обрадовалась Евдокия и чмокнула Кириллова в щеку.

Он почувствовал внизу живота шар, раскаленный и очень тяжелый. Этот шар покатился к сердцу, все выжигая, потом — к лицу. Кириллов вдруг побледнел, на лбу проступила испарина, зашумело в ушах, к горлу подкатила тошнота… Он растерянно прошептал:

— Кажется меня сейчас вырвет…

Евдокия огорченно спросила:

— Неужели опять отравились?

Кириллов покачал головой:

— Нет, на этот раз, похоже, любовь.

Она поразилась:

— Ко мне?!

Он раздраженно ответил:

— Нет, к молоденькому Бродяге! Вижу, с ним у меня шансов больше!

— И что теперь? — испуганно спросила Евдокия. — Теперь вы умрете?

— Все зависит от вас.

Евдокия озорно хохотнула:

— Когда-то мы были на «ты».

— Надеюсь вернуть эту традицию.

— Конечно, — сказала она и с мечтательной улыбкой добавила: — Да-а, бабуля была права…

Кириллов взмолился:

— Когда же ты скажешь мне наконец в чем твоя бабуля была права?

— А знаешь, Сережа, ты мне очень подходишь! Ты просто создан для меня! — воскликнула вдруг Евдокия.

Он удивился:

— С чего ты взяла?

— Каждый день я повторяю сакраментальную фразу «бабуля была права» и ни разу никто не поинтересовался, в чем моя бабуля была права. Ты единственный, кому это интересно, а бабуля моя говорила: «Деточка, надо чаще менять мужей».

Кириллов шутливо погрозил Евдокие пальцем и сказал:

— Но не чаще, чем раз в сто лет.

Бродяга проснулся, поднял с лап свою партизанскую голову и бодро сказал «Да».