Конечно, глупа! Мне бы следовало насторожиться уже тогда, когда Леля грохнулась в обморок при сообщении, что с нее хотят получить сто тысяч долларов за живого и здорового Турянского.

Ха, ей ли падать, когда еще день назад с нее просили гораздо больше, не обещая ничего? Следовательно, перед этим Леля ломала комедию. Она сама у себя эти бешеные деньги просила, даже Перцев об этом ничего не знал. Он абсолютно искренне был удивлен, когда Тамарка проболталась. Ах, как испугалась Леля, как разволновалась, и в самом деле бросилась пить лекарства. Еще бы, теперь сто тысяч и в самом деле кто-то потребовал, но кто?

Кто?

И тут меня осенило вторично: боже, я еще глупее, чем думала! Ведь все, все указывало на Лелю! Где были мои глаза?

Я быстро припомнила тот день, когда узнала об исчезновении Турянского. Разве не странно вела себя Леля с самого начала этой истории? Такая обычно вежливая и любезная, вдруг меня чуть ли не выгнала, когда я явилась к ней на разведку по поручению Тамарки…

Тот, кто хоть однажды меня выгонял, знает: нет вернее способа меня оставить. И я осталась.

А-аа! А этот стук наверху? Не сама ли Леля стук и организовала?

Теперь уже подозрительным мне казалось буквально все. С чего, спрашивается, она так странно себя повела, когда я заподозрила, что кто-то ходит наверху? Бог знает, как она тот шум устроила, но абсолютно же ясно, что устроила его исключительно для меня, чтобы я, как дура, наверх поперлась и заинтересовалась кабинетом Турянского, узнала сумму выкупа и услышала угрозы похитителя…

Хотя угрозы я могла услышать и внизу. Зачем же я наверх поперлась?

А-ааа! Чтобы узнать, что у Турянского аптечка, полная лекарств. Не могла же Леля ни с того ни с сего притащить в нижний холл аптечку, которая обычно хранилась в спальне. И аптечка тяжеловата, и это было бы слишком нарочито, я же случайно, самым естественным образом должна была узнать, что Турянский сердечник.

Именно так и получилось: выяснилось, что банкир — сердечник и клаустрофоб. Нет, про то, что он клаустрофоб, я позже от Розы узнала…

Господи, какая я дура: как ребенок, радовалась, что вторглась в семейную тайну.

Тьфу! Даже обидно, что эта Леля так плохо про меня думает: ну ни в грош мои мозги не ставит!

А разве не странно она повела себя, когда я уговорила ее показать мне сейф?

Ха! Уговорила! Теперь даже противно вспоминать тот момент. Подлая Леля только и ждала, когда я сейфом заинтересуюсь. Она и в кабинете меня нарочно оставила одну, чтобы не смущать и предоставить полную свободу действий. Точно-точно, вдруг ни с того ни с сего убежала и оставила меня одну в кабинете, доверху забитом секретными документами…

А-ааа! А тайник!

Она же чуть ли не носом ткнула меня в этот чертов тайник Турянского!

Фи-и, как грубо она действовала!

Что «грубо»? Как же «грубо», когда я только сейчас все поняла!

Ха! Поняла! Поняла бы я, если бы не соседка Турянского! Вот он, Лелин прокол, никак она не рассчитывала, что ее муженьку удастся сбежать. А Турянский-то дернул ко мне, да меня и просветил, где у ниточки кончик…

Боже, какая трагедия! Там Турянский просветил, тут его соседка, а где же была я? Где я, со своими гениальными аналитическими способностями? Я даже не удивилась, когда Леля не заметила отсутствия денег в сейфе. Это она, которая только ради денег и живет! Ха! Но какова штучка! Ощипала Турянского, потом спелась с Перцевым и решила таким хитрым и естественным способом избавиться от муженька…

И тут меня осенило!

В третий раз!

Или в четвертый?

Тьфу, я уже со счета сбилась, так часто теперь меня осеняет.

В общем, у меня появилась мысль. А зачем, спрашивается, Леля постоянно меня во что-нибудь тыкала? Ей же от этого один только вред. Если она спелась с Перцевым…

Передать не могу, какой хаос наступил в мозгах. И это при том, что работали они, бедняжки, на пределе. Даже уши мои раскалились — горели, как у породистого скакуна перед скачками.

«То, что Леля возжелала ускорить естественную кончину Турянского, не удивительно, — размышляла я. — Он, жлоб, только мелкими тратами от жены и отделывался: там норковое манто подкинет, там подарит „Мерседес“, тут трехэтажный коттеджик подсунет, а к настоящим капиталам он ее, поганый мужичонка, и не подпускал. А сам старый, лысый и пузатый. Как такого не прибить?»

Признаться, за это я никак не могла осудить Лелю. Меня жгла обида лишь из-за ее обмана. К обиде прикладывалось легкое недоумение: чем лучше Перцев? Такой же старый, лысый и пузатый.

«Ну да, и старый, и пузатый, и лысый, — подумала я, — лет сорок ему точно, а то и больше, не удивлюсь, если и все пятьдесят: немногим он лучше Турянского. Уж если избавляться, так сразу от обоих…»

Эту мысль я додумать не успела — проснулась Роза. Она еще толком не разлепила глаза, как я бросилась раскрывать ей их на Лелю. Роза слушала, открыв рот, а когда я закончила, постановила:

— Ты права! Теперь мне ясно, почему Перцев бросил свою невесту. Так долго ее крутого папеньку охмурял, на брюхе ползал, а потом взял да и бросил. Даже папеньки не побоялся.

— Что, папенька очень крутой? — спросила я.

— Круче некуда, — заявила Роза. — Уж он-то в банк Турянского свои щупальца запустил бы. Поработал бы на благо доченьки.

— А доченька ничего?

Роза сделала страшные глаза и с ужасом сообщила:

— Баба Яга рядом с ней просто топ-модель и секс-звезда.

— Тогда не удивительно, что он выбрал Лелю. Особенно теперь, когда она будущая вдова.

— Да нет, он выбрал Лелю гораздо раньше, — возразила Роза. — Еще до Турянского. Леля тогда еще была любовницей Коровина, пока Равиль не появился. Хотя нет, Равиль раньше появился, а Перцев за ним.

Я опешила:

— А при чем здесь Коровин и уж тем более Равиль? Разве Леля с ними была знакома до Турянского?

Роза прикрыла ладошкой рот, в глазах ее отразилась паника.

— Неужели я проболталась? — наивно спросила она у меня. — Я же клялась, клялась Леле! Господи, как же я проболталась?!

— Проболталась, и очень вовремя, — успокоила я ее и тут же возмутилась:

— Нет, ну надо же, ты что-то разведала и молчишь!

— Я клялась, я обещала, — беспомощно мямлила моя честная Роза.

— Разве это порядочно? — бушевала я. — Разве так с друзьями поступают? Даже не знаю, что и сказать. Ты, Роза, просто враг какой-то! А все потому, что каждому друг. Нельзя дружить сразу со всеми. Ты уж, пожалуйста, выбери кого-нибудь одного и тогда храни его секреты. Или я, или Леля! Выбирай!

Роза, вспомнив ночной горшок, который мы с нежного возраста с ней делили, выбрала меня и поведала все, что знала.

Оказывается, Леля, отчаявшись найти достойного мужа, не побрезговала и Коровиным, который только-только начал набирать вес в элитных кругах. Если верить источнику Розы (самой-то Розе всегда можно верить), Леля старалась заполучить Коровина в мужья, не жалея сил, но вышла промашка: Коровин оказался мужчиной не совсем определенной ориентации. Он и Лелю любил, и к Равилю тяготел…

Ах, как тут осудишь моду? Из-за этой моды иной раз такое на себя нацепишь…

В общем, Леля решила зайти с другой стороны и положила глаз на Равиля. С Равилем дело пошло: он (по молодости) воспылал, Коровину изменил и почти под венец собрался, но в недобрый час невеста Перцева, с которой Леля, оказывается, через Коровина была очень дружна, познакомила Лелю со своим женихом.

Перцев — известный ловелас — тут же увлекся Лелей, но не решился рушить весьма выгодный брак, а попытался оставить и свою Бабу Ягу в качестве будущей жены, и Лелю в качестве содержанки. Зараженная нравственностью Леля, тяготея к супружеским узам, была непреклонна. Она пришла в ярость, когда узнала о замыслах Перцева.

«Или женись, или прощай!» — велела она, и Перцев (как это по-мужски!) начал юлить между невестой и Лелей, щедро раздавая обещания.

Однако Лелю непросто провести. Она резко задружила с невестой Перцева и оказалась в эпицентре его предсемейных проблем. Осознав, что Перцеву под крылом Турянского неуютно и он уповает лишь на крутого папеньку своей невесты, который быстро наведет порядок в делах компаньонов и поставит Турянского на место, а Перцева над ним, Леля сделала вывод, что Перцев на ней не женится никогда. Во всяком случае, до тех пор, пока жив крутой папенька. Осознав это, Леля сказала:

— Гуд бай, май лав! — и вернулась к Равилю, которого уж точно любить приятней.

Любила бы я сама, когда бы время свободное имела да нравственностью не была отягощена.

Но речь не обо мне. Леля вернулась к Равилю, а Перцев запаниковал. Он действительно полюбил Лелю, больше которой любил только деньги и власть. В этом паническом состоянии он и познакомил ее со своим компаньоном — вдовцом Турянским.

С точки зрения Перцева, брак Лели с Турянским решал все проблемы: смело можно продолжать отношения, но уже на другом, более приятном и ни к чему не обязывающем уровне. Почему?

Да потому, что уже через месяц замужества перед Лелей неизбежно встал бы вопрос избытка свободного времени. Как тут обойтись без любовника? Любовник, где ты, ку-ку? А вместо любовника церберы из охраны Турянского. Так и сдохнешь от тоски. Ах, беда! Золотая клетка! Никакой жизни! Хоть выходи из «Ламбордини» и вешайся прямо в норковом манто! Думала, что это путь в светлое будущее, ан нет — тупик!

И вот тут-то начинается поиск. Кто может надурить ревнивого мужа? Только его друг и компаньон, такой же старый, пузатый, лысый и противный, но все еще жених. Разве можно ревновать к такому? Нет, конечно. Как к нему ревновать, когда он думает только о своей невесте и только ей старается угодить, точнее, ее крутому папеньке. Ах, значит, Перцев! Только он, компаньон, друг и соратник! Но как? Где? Когда?

Не мед, конечно, но где взять лучше? Прощай, любезный Равиль…

Все так и было, пока не узнала Леля про порок сердца и клаустрофобию, тут-то и пришла ей в голову «чудесная» мысль избавиться сразу от двух богатеньких мешков, да при этом еще и завладеть их капиталами. Зачем ей Турянский и Перцев, когда есть красавец Равиль, которым, имея деньги, можно крутить, как…

Господи, да разве же на одном Равиле свет клином сошелся? Мало их что ли, красавцев, когда за спиной такие капиталы!

Теперь ясно, почему Леля ткнула меня носом в тайник Турянского: там же был и на меня компромат. Леля опасалась, что я недостаточно заинтересуюсь дальнейшей судьбой похищенного Турянского, а поэтому и не сумею найти похитителей. Узнав же о компромате, я буду рыть…

В общем, не вдаваясь в подробности, скажу: Леля хитрая бестия, но я еще хитрей.

Если уж она решила загрести жар моими руками, дам ей по носу так, как это принято в приличном обществе: только воротничок от нее останется.