Видимо, я чем-то заслужила расположение всевышнего, потому что и звонок Розы раздался сразу же, как только за семейством жениха закрылась дверь.

— Роза, я сейчас! — крикнула я в трубку и побежала приводить Жанну в чувство.

Когда бедняжка пришла в себя, мы вместе бросились искать кровь. Надо признаться, долго искать ее не пришлось. Едва заметные следы крови в прихожей были везде: на стене, на мебели и даже на ручке двери. Жанна схватила мокрую тряпку и принялась их стирать, а я помчалась к телефону.

— Мама, что случилось? — строго спросила Роза. — Я перед тобой провинилась?

— Нет, — ответила я, предчувствуя недоброе.

— Тогда зачем ты натравила на меня Евгения?

— Он еще у тебя? — изумилась я.

— Появился неслыханным образом и уже давно здесь.

— Что значит «неслыханным образом»?

— То и значит, что он приехал к нам на такси без копейки денег. Мой Пупс вынужден был расплачиваться с таксистом.

"Да-а, — подумала я. — Правильно предки утверждали, что человека не узнаешь, пока не съешь с ним пуд соли. Я с Астровым еще не съела и килограмма, а уже обнаружилось, что он абсолютно ненадежный человек. Так опозорить меня перед друзьями! И кто его просил брать такси? И куда он дел все свои деньги?

Да-а, такой кого хочешь изнасилует!"

— Где он? — спросила я.

— Сейчас в ванне, — сердито ответила Роза. — Фу-уу! Как мы все утомились! Пупсу пришлось приглашать соседа, чтобы уложить его туда.

Ясное дело, особенно если принять во внимание размеры Пупса и размеры Евгения. Я уже раскаивалась, что послала Астрова к Розе. Раз Пупсик превратился в Пупса, значит, Роза серьезно им недовольна. Боюсь, без Астрова здесь не обошлось.

— А что он делает в ванне? — осторожно поинтересовалась я.

— Трезвеет.

— До сих пор?! — ужаснулась я.

— Почему «до сих пор»? На наших глазах он высосал полбутылки водки. Это непосредственно перед тем, как отправиться в ванную. Так что времени прошло не так уж много. Тут уж возмутилась я.

— Роза, это странно, — воскликнула я. — К тебе приходит нетрезвый Евгений, ты поишь его еще, а потом тащишь вытрезвлять в ванну. Как прикажешь это понимать?

— Мама, клянусь, он был трезвый! Грязный — да. Разодранный, ободранный — да. С похмелья — да, но трезвый. Пупс предложил ему поправить здоровье, да сам же сразу и пожалел об этом. Женька расколошматил чайный сервиз и вазу.

— Еще бы! Он от меня уходил уже на бровях.

— Но кто же знал, — оправдывалась Роза. — Ты бы хоть позвонила.

— Если бы я могла. Он приперся в самый неподходящий момент: ко мне как раз пришли будущие родственнички Жанны.

Роза ахнула и, думаю, схватилась за сердце.

— Не волнуйся, все обошлось, — успокоила я ее. — Наша свекровь уже почти нас любит, насколько это возможно вообще в подобных обстоятельствах.

Сейчас я переживаю о другом: как заполучить своего Астрова обратно.

— Ну, Мама, об этом не переживай. Сейчас пойду в ванную и сменю теплую воду на ледяную, он вмиг очнется. Потом дам понюхать нашатырь и отправлю к тебе. Кстати, зачем он приезжал?

Вспомнив чайный сервиз и вазу, я не решилась на чистосердечное признание.

— Убей — не знаю, — сказала я. — Но зачем бы он ни приезжал, гони его обратно.

Она и сама не горела желанием задерживать у себя столь неугомонного гостя.

— Да, да, — горячо подтвердила она. — Мой Пупс сам отвезет его.

— Неплохо бы, — ответила я, вешая трубку, и мысленно добавила: «А то он еще кого-нибудь изнасилует по пути».

Переодетая в халат Жанна управлялась на кухне. Ее ловкие руки механически мыли тарелки, а полные мольбы глаза с ожиданием смотрели на меня.

— Все обошлось, — решительно сказала я. — Свекровь наша, конечно, не подарок, но портретом мы ее добили. Она сдалась.

— Думаешь? — дрожащим голоском спросила Жанна.

— Уверена. Да и кто не захочет иметь невесткой дворянку? Здесь можешь не сомневаться: твое дворянское прошлое ее впечатлило.

— Это плохо, — вздохнула крошка. Выглядела она неважно. «Дотянет ли она до собственной свадьбы?» — грешным делом подумала я и окончательно расстроилась. Однако вида не подала и продолжала демонстрировать оптимизм.

— Почему плохо? — радостно изумилась я. — Хорошо, очень хорошо.

— Что ж хорошего? Я не дворянка, и это быстро вскроется. Елизавета Павловна спросит у твоей подруги, с которой она дружна. Я обрадовалась еще больше.

— У Тамары? Пусть спросит. Она скажет ей все, что надо нам с тобой.

— Ты заставишь врать Тамару? — испугалась Жанна.

Ах, святая простота.

— Зачем же врать? Хотя, сколько себя помню, Тамара только этим и занимается, иначе не пошел бы в гору ее бизнес. Но в нашем деле все обстоит как нельзя лучше, потому что бабуля моя, обладая даром предвидения, распустила слух о своем дворянстве задолго до того, как это вошло в моду. Тамара, как и покойная бабуля, уверена, что в моем роду одни дворяне. Сама я такой уверенностью похвастаться не могу, но это и не важно.

Жанна задумалась. Я видела, как ей все это не по душе. Все больше и больше она запутывается в сетях вранья и измышлений. Теперь каждый ее шаг потребует тщательного анализа, ей придется постоянно играть. А как же она хотела? Вся жизнь — путы. Лично я в них чувствую себя как рыба в воде. Я представить себе не могу, что можно прожить больше часа, не солгав.

Согласна: ложь вредна для души. Но правда невероятно вредна для моего тела. Приходится выбирать, и очевиден выбор: без тела нет души. Во всяком случае, на этом свете.

— Жанна, прекрати хандрить, — строго сказала я. — У тебя нет для этого причин. Миша тебя любит, свекровь терпит, я помогаю. Ты должна быть счастлива и скоро будешь богата. Все умрут от зависти.

— Я как вспомню… — всхлипнула она.

— А ты не вспоминай, — прервала я ее. — Лучше возьми «Комет» и помой раковину. Ты забросила мое хозяйство, вот это горе. А как вспомню, что скоро со всем этим придется справляться одной, да еще Санька в придачу — повеситься хочется. Твой Миша женится на тебе уже хотя бы потому, что мне это очень невыгодно!

Возможно, мой последний аргумент показался Жанне весомым. Она перестала плакать и страдать и всю свою энергию направила на мое хозяйство. Я же отправилась на поиски своего беспризорного сына и нашла его под столом. Он крепко спал. Рядом лежал робот. Из его металлического рта торчало пирожное.

Я осторожно подняла сына с пола и понесла его в Красную комнату.

— Мама, что такое чпок-модель? — сквозь сон поинтересовался ребенок.

Я не стала делиться своими соображениями на сей счет, а с нежностью прошептала:

— Спи-ии, родной, спи-ии.

Уложив его в кроватку, я вернулась на кухню.

— Ребенок уснул голодный, — с укором сказала я.

— Почему? Я его покормила.

— Все равно меня мучает совесть. Как-то не так проходит моя жизнь. Я плохая мать.

Жанна принялась меня успокаивать, приводя очень лестные доводы. «Ах, — подумала я, — ведь я достойна лучшего, так почему же в последние дни сваливаются на меня такие беды?» И в это время раздался звонок.

— Это Евгений! — крикнула я и пошла открывать дверь.

Я не ошиблась. На пороге стоял Астров. Он опирался на Пупса. Бедный Пупс!

Было очевидно: Роза не стала дожидаться полного вытрезвления и отправила Астрова в том виде, в каком он очнулся.

— Это я! — торжественно сообщил он и громко икнул.

— Я пойду? — уже с порога запросился домой Пупс. — Там машина осталась открытая.

— Хоть в прихожую его заведи, нам же с Жанной этого не осилить.

Пупс, изнемогая под тяжестью Евгения, сделал один только шаг, и вся эта конструкция завалилась в мою прихожую. Старая Дева мгновенно распахнула свою дверь. Вот же… Никогда не покидает своего поста.

Пупс, войдя в мое положение, выбрался из-под Астрова и помог мне закрыть дверь. После этого он тут же взмолился:

— Я пойду? Там машина…

— Иди, иди, — согласилась я, — на сегодня с тебя хватит. К тому же мне не терпится побыть наедине с любимым.

И он ушел.

— Жанна! — крикнула я, воинственно водружая кулаки на бедра. — Ты домыла посуду?

Она выглянула из кухни и робко ответила:

— Да, и прибрала в гостиной.

— Так иди, милая, домой. Остальное — завтра.

Она сняла передник и ушла прямо в халате. Я почувствовала некоторое облегчение и значительный прилив сил.

— Ну? — спросила я, грозно нависая над лежащим Евгением.

Он икнул и подарил мне просветленную улыбку.

— Ну? — гневно повторила я свой вопрос. И только тогда контакт состоялся.

— Можешь взглядом светлый праздник вызвать в чьей-нибудь душе? — с пафосом воскликнул он и выкинул вперед правую руку, ну совсем как Ленин на броневике.

Я опешила и застыла с вопросом на губах.

— Пер Гюнт, — с улыбкой пояснил Евгений, икнул и добавил:

— Стыдно не знать.

От такой наглости я не нашлась, что сказать. Этот негодяй проник в мою душу, очаровывал Саньку и теперь, когда ребенок уже называет его отцом, напивается до потери чувств и насилует мою Жанну. Боже! Как тут быть?!! Жанна — ладно, но уже моя жизнь идет под откос!

Я пришла в такое гадкое настроение, что разум мой помутился. И ничего не придумала лучше, как спросить:

— Ты зачем изнасиловал Жанну? Астров (надо отдать ему должное, он мгновенно протрезвел) посмотрел на меня, как на восьмое чудо света, покрутил пальцем у своего виска и с чувством превосходства изрек:

— Нажралась — веди себя прилично. Но вести себя прилично я уже не могла. Теперь, когда моя личная жизнь в который уже раз терпела фиаско, я готова была на самые крайние меры. Я впала…

Впрочем, не знаю, куда я впала, но схватила его за грудки и, забыв о спящем Саньке, завопила изо всех сил:

— Ты зачем изнасиловал Жанну, подлец?!! Он к тому времени окончательно протрезвел и испугался.

— О чем ты говоришь? — залепетал он. — Если ты имеешь в виду то, что было сегодня в. спальне, знай: я не виноват. Я же не знал, что это не ты. Да, я хотел, потому что думал, что это ты, а как узнал, что ты это не ты, так сразу упал и заснул. И больше ничего. Жанна может подтвердить.

Я с глубокой печалью смотрела на него, качая головой и готовя проникновенную речь. Он выслушал ее, не вставая с пола, и страшно разволновался.

— Соня! — закричал он, едва я закончила. — Ты сошла с ума! Как ты могла такое подумать?

— А что я могла подумать, когда ты пришел весь в траве, в крови и с разодранным лицом?

Евгений вскочил на ноги и возбужденно забегал по прихожей.

— Нет! Это черт знает что такое! — приговаривал он. — Я насильник?!!

Никогда!!!

— А почему ты так уверен? — спросила я. — Ты же ничего не помнишь.

Его растерянный взгляд говорил о том, что я поселила-таки в нем неуверенность, но, как любой мужчина, он решил стоять на своем до . конца.

— Да, не помню, — признался он, — но точно знаю, что такого быть не могло. Изнасиловать! Ха! Да еще кого? Жанну! И где? В кустах! Будто у меня не было для этого более подходящего места!

— Но почему у тебя была расстегнута ширинка? — выдвинула я весомый аргумент. Евгений впал в задумчивость.

— Ширинка? — спросил он как о чем-то потустороннем.

— Да, — ехидно подтвердила я. Он вдруг радостно хлопнул себя по голове, вдохновленный собственной находчивостью.

— Ха! Конечно, была расстегнута! Если бы ты знала, сколько я выпил, не задавала бы мне таких глупых вопросов.

Я сделала вид, что согласна.

— Ладно, но это еще не все, — сказала я, готовя ему западню и всей душой желая, чтобы он в нее не попал. — Почему на твоей рубашке следы травы?

— Я валялся, — порадовал меня Евгений. — Видимо, и на траве тоже. Я же говорил: я пил яд, настоящий яд, потому и не все помню.

— И кто расцарапал тебе лицо, видимо, ты тоже не помнишь.

— Абсолютно не помню. Вероятно, я валялся в кустах и расцарапал щеку об ветку. И тут я нанесла основной свой удар.

— Ты не помнишь, — сказала я, — а вот Старая Дева отсутствием памяти не страдает и может тебе сообщить, в каких кустах ты валялся. Ты валялся как раз в тех кустах, в которых была изнасилована Жанна, и как раз в то самое время!

Старая Дева прогуливала свою Жульку, и она чуть на тебя не написала. Я имею в виду Жульку, конечно.

Евгений сник. Нельзя сказать, что я торжествовала. В душе у меня был траур. Я хоронила свою любовь. Он неуверенно прошел в гостиную и плюхнулся на диван, как бы давая мне понять, что так просто он отсюда не уйдет. Я остановилась на пороге и, опираясь о дверной косяк, уставилась на него.

— Да-ааа, — сказал он, громко скребя затылок. — Сюжет лихо закручен.

— Теперь ты понял, как мне нелегко? Такие странные совпадения. И тут он возмутился:

— А в каких кустах прикажешь мне лежать? Будто здесь есть богатый выбор! Куда дополз, там и упал, то есть лег.

Мне «нравится» способность мужчин возмущаться в самый неподходящий момент. Весь мой гнев вернулся и тут же излился на него в очень резкой форме. Я припомнила ему все, даже тот батон, который он без кулька когда-то положил на заднее сиденье своего автомобиля. Кстати, как я и предсказывала, батон потом слетел на грязный пол, а магазины были закрыты, и мы чуть не остались без ужина. Пришлось идти по соседям.

Евгений с убитым видом сидел на диване и будто бы меня слушал, на самом же деле он размышлял.

— Да нет, Соня, нет, — мягко вклинился он в мой пылкий монолог о батоне. — Относительно времени могли ошибиться. Поверь моему опыту, так бывает.

Людям кажется, что произошло все тогда-то, и они в этом клянутся, а потом оказывается, что даже и не в тот день.

— Что?! — завопила я. — Ты хочешь меня убедить, что Жанну изнасиловали в другой день? Или намекаешь на то, что лежал в других кустах?

— Да нет, лежал я в тех самых кустах, теперь я и сам это вспомнил. И время примерно совпадает, но я был так пьян, что изнасиловать никого не мог чисто физически. Ты понимаешь?

— Нет, — отрезала я.

Евгений вскочил с дивана и закричал:

— Ну не мог я никого изнасиловать! Был такой, что самого впору… Пойми же, если бы я мог дойти до квартиры, стал бы я валяться в кустах? Говорю же, яд пили, настоящий яд, из ларька.

— Не ври, водку в ларьках уже давно не продают, — возмутилась я.

— Да, поэтому яд и пили, — подтвердил он и, раскинув для объятий руки, направился ко мне. — Соня, солнышко, брось заниматься ерундой.

Я отскочила словно ужаленная и закричала:

— Не трогай меня! Не прикасайся! Не верю. Если яд, тем более не верю.

Евгений вздохнул, опустил руки и с новым вздохом признался:

— Соня, я не хотел тебе говорить, но у меня алиби: в кустах мы лежали вдвоем. В глазах у меня потемнело.

— С кем? — прошептала я, испытывая сильное сердцебиение.

— С Серегой. Понимаешь, я вел его к нам, мы упали в кусты да там и остались лежать… какое-то время. Потом я… двинулся домой за подмогой, а он остался. Дальше, клянусь, ничего не помню.

— Так вас было двое?

— Точно.

— А Старая Дева?

— Она не заметила. Серега пал первый, я на него. Клянусь. Могу звякнуть ему, он подтвердит. Сегодня был у него, — Евгений сдавленно усмехнулся.

— И что?

— А что-что. Видочек — похуже моего. Рубашка в крови и в этой, в траве… Рожа разодрана, голова не соображает. Тоже ничего не помнит. Если хочешь, поедем к нему, он все подтвердит.

Я поспешила отказаться.

— Нет-нет, не надо, и что он может подтвердить, если ничего не помнит?

— Но ты-то мне веришь?

— Теперь верю, — ответила я и задумалась.