Тетушка Мара опять пекла пироги. Щедро угощая Далилу, она расспрашивала племянницу про житье-бытье. Особенно ее интересовала Галина. Далиле пришлось рассказать про чеха.

— Может, у них и сладится, — выразила надежду тетушка Мара.

Далила нехотя подтвердила:

— Сладится, все идет к свадьбе, да только я надеялась на другое.

— На что же?

— Наклевывался вариант понадежней, да чех все расстроил.

Тетушка Мара догадалась, что речь идет о незнакомце, загадочно дышащем в трубку, и напомнила:

— Галочка очень старается сойти со стези порока. Ей сейчас поддержка нужна, а тот парень подозрительно долго думал.

— А чех подозрительно быстро принял решение, — парировала Далила.

— Это да, — печально согласилась тетушка Мара и снова выразила надежду:

— Бог даст и сладится. Галина достойная женщина. Я жалею ее.

Далила подумала: «И ни слова о Шульгине. А ведь она любопытна ужасно, но о самом главном молчит. Ну, тетушка, ну, характер, — восхитилась она. — Я бы так не смогла, я бы не утерпела. Придется ей рассказать. В качестве приза за стойкость».

На самом деле Далиле хотелось узнать мнение тетушки, но из самолюбия не хотелось в этом себе признаваться. Между тетушкой и племянницей шло негласное соревнование, в котором (пока!) проигрывала Далила. Как она ни старалась, тетушка оказывалась умней и логичней. И, признавая это, племянница вынуждена была против своей гордости отправляться к ней за советом именно тогда, когда заходила в тупик.

Вот и теперь Далилу мучил вопрос: правильно ли она поступила, отпустив Шульгина? Здравомыслие ей говорило, что наказать убийцу она не может. При сложившихся обстоятельствах глупо и бесполезно затевать заранее проигрышное дело. Но с другой стороны, получалось, что она соучастница, что она покрывает преступника. Это Далилу мучило и удручало. Это и толкало на откровенность с тетушкой.

Старушка, внимательно выслушав, чем закончилась эта история, похвалила племянницу:

— Молодчина ты у меня.

— Я молодчина? — поразилась Далила. — Да я, считай, с преступником в сговор вошла. И ты меня хвалишь? Не верю своим ушам. Что это делается, ты, моралистка, меня не осуждаешь?

— А за что тебя осуждать? — удивилась тетушка Мара. — Я изумлена твоими чутьем и проницательностью. А Шульгину бог судья.

— Почему же бог?

— Потому, что сам бог оберегает его.

Далила пришла в ужас:

— Бог оберегает убийцу? Родная, что ты говоришь?

Тетушка Мара вздохнула:

— Детка, я могу помолчать, но от этого ничего не изменится. Ты хоть из шкуры выпрыгни, а Шульгина не будут судить. Даже если он сам в убийстве признается, улик нет у него против себя. Наверняка он Давно избавился от оружия и не сможет суду доказать свою причастность к убийству Делягина. Он постарался обеспечить себе неуязвимость. Другой вопрос, как и чем он расплатится за содеянное. Но не нам об этом гадать. Бог его и накажет.

— Да уж, — согласилась Далила.

И вот тут-то тетушка ее огорошила.

— Знаешь, детка, — задумчиво сказала она, — Шульгин грешен, конечно, но мы-то с тобой, как психологи, не можем винить его за убийство.

— Почему это?

— Можно ли винить человека за то, что он быстро убрал руку от пламени? За то, что он благим матом орет, когда его режут? За то, что он пугается, когда страшно? В данном случае убийца не он, а Самохина.

— А при чем здесь Самохина? — изумилась Далила. Тетушка Мара искренне огорчилась:

— Ну как же, детка, это же очевидно. Не Делягин же прислал приглашение Шульгину на банкет по случаю Нового года.

— А почему бы и нет? Он хотел добить Шульгина, а получилось наоборот.

— Делягин не мог прислать приглашение. Зачем ему в корпорации милиционэр, когда он затеял аферу с мешком и долларами?

— Точно, — растерянно согласилась Далила и восхищенно воскликнула:

— Потрясающе!

Скрывая довольную улыбку, тетушка Мара продолжила:

— Как в той рекламе, радость мести Делягина была бы неполной, если бы он не мог поделиться ею с Яной Самохиной.

— Но почему именно с Самохиной? У него было много любовниц.

— Видимо, остальные были духовно приличней. Не с каждой женщиной он мог поделиться, не ставя себя в дурацкое положение. Иная могла и плюнуть в лицо, назвать его подлецом и разорвать отношения.

— Да, Делягин совершил гнусный, даже преступный поступок. Доказывая бывшему другу свое превосходство, он убил беззащитную женщину.

— Он, конечно, не хотел для нее такого конца, но и не слишком расстроился, когда повесилась Верочка. Чем хуже другу-врагу Шульгину, тем месть слаще. Самохина, узнав об этой истории, решила использовать чужое горе себе во благо. Она и придумала ту хитрую комбинацию, в которой ты подозревала Ивана Орлова.

— Гениально! — восхитилась Далила.

Тетушка Мара огорченно ей возразила:

— А по-моему, все ординарно. Все так примитивно, что даже не хочется и говорить.

— Я не Самохину, я тебя имела в виду. Ты гениально интригу Самохиной разгадала. Обидней всего, что я с самого начала подозревала ее, но потом перешла на другие версии.

— Давай лучше поговорим о Галине, — предложила тетушка Мара. — Волнует меня ее Ангелинка…

Далила вышла от тетушки ошеломленная и расстроенная. Ее уязвила легкость, с которой тетушка Мара сделала правильный вывод. Захотелось проверить, а еще лучше — опровергнуть версию тетушки. Немедленно, прямо сей миг.

Далила позвонила Самохиной. К ее удивлению, Яна охотно согласилась на встречу и разговор.

— Да, я послала Шульгину приглашение, — нервно накручивая на палец локон волос, призналась она.

— А до этого вы долго изматывали его телефонными звонками, — предположила Далила.

— Как вы догадались? — поразилась Самохина. Далила продолжила:

— Представляясь подругой Верочки, вы корили Шульгина за бездействие, призывали к мести и говорили, что он не мужчина, а тряпка, раз не может поквитаться с Делягиным за жену.

Самохина с вызовом глянула на Далилу и подтвердила:

— Да, я подстрекала его к мести, ну и что? Разве это преступление?

— По-моему, да.

— Вы не знали Делягина. Он мерзавец, гнида, подлец. В русском языке даже слов нет, достойных его. Меня пробрало, меня потряс его гнусный поступок с Верой, женой Шульгина. Страшнее всего в Делягине было то, что он ненавидел всех женщин и даже не слишком это скрывал. Он презрительно называл женщин бабами, не считал их людьми. Для него мы игрушки: позабавился, поломал и выбросил. Я знала, что меня ждет.

— И поэтому вы разработали план, как его убить, и вошли в сговор с Жилиным?

Самохина отшатнулась, изумленно воскликнув:

— Вы и про Жилина знаете?

— Он погиб, — сообщила Далила.

— Я к этому не причастна! — испуганно взвизгнула Яна.

— Знаю. Шульгин ему угрожал. Жилин вынужден был отдать чертежи, которыми шантажировал Шурочку. И в это же утро Орлов на него навалился с угрозами. Короче, Жилин запаниковал, помчался к жене за советом, а жена была занята. Он в ужасе выбежал из больницы и попал под машину.

Самохина горько вздохнула, но упрямо сказала:

— Жилин сам виноват. Да, я его попросила подстраховать меня с Иваном во время того Нового года. И потом, когда Иван женится на Делягиной, Жилин обещал мне помочь засадить за решетку Шурку, а уж как заставить Ивана жениться на мне, я знала. Но после смерти Делягина все изменилось. Я передумала и решила отказаться от нашего плана, я отступного ему дала, приличную сумму. Жилин уперся. Не пойму почему. Я ему обещала гораздо больше, чем он мог потянуть с Делягиной.

Далила уверенно сообщила:

— Жилин рассчитывал, что Шуру посадят, а вы с Иваном поженитесь.

— Он что, собирался нас до конца наших дней шантажировать? — поразилась Самохина.

— Выходит, что да.

— Видите сами, я не виновата ни в чем. Жилин против моей воли начал Делягину шантажировать. Вот и добился, что Орлов затеял расследование. Если бы не жадничал, не попал бы под машину. Кстати, вы не в курсе, кто акции мне подкинул?

Далила горестно усмехнулась:

— Конечно, в курсе.

— И кто же?

— Александра Делягина.

Самохина покачала головой:

— Крепко Шурка втрескалась в моего Ваню.

— Он уже не ваш, — ядовито возразила Далила.

— Нет, Ваня мой, — упрямо повторила Самохина и спросила:

— Вы верите, что я не хотела никого шантажировать?

Далила кивнула:

— Верю.

— Так или иначе, — продолжила Яна, — а денежки я получила. Бабушка моя говорила, что жадность до добра не доводит. Все так и получилось. Если бы Жилин не влез со своим шантажом, все жили бы себе спокойно, а теперь он сам же первый и пострадал. И у меня неприятности. Что мне теперь будет?

Далила раздраженно ответила:

— Не хитрите, сами знаете, что ничего вам не будет. К сожалению, ничего. Шульгину невыгодно признаваться, что вы его подстрекали. Кстати, а почему вы отказались от затеи засадить за решетку Шуру Делягину и выйти замуж за Ивана Орлова? Вы его разлюбили?

— Эхе-хе-хе, — задумчиво вздохнула Самохина, — что мне проку теперь от Вани? Знаете, когда появляются денежки, как-то начинаешь ценить свободу. Я же не из внутренней потребности в рабство-то шла к мужикам. От нужды шла в неволю. И когда план свой разрабатывала, не подозревала, что мне акции эти подвалят.

Осмелев, она вдруг спросила:

— А что, неплохой я разработала план? А меня все считают дурой. И, что удивительно, план почти удался, а ведь до последнего я не была уверена, что Шульгин решится Делягина пристрелить. У мужиков кишка тонка. Здорово пришлось его постыдить. И днем и ночью не оставляла его в покое, все звонила, звонила. Я отлично придумала, но вы не похвалите. А могли бы и похвалить. Чем умнее мой план, тем вы сами умнее, раз его разгадали.

«Еще немного, и она в подруги ко мне начнет набиваться», — ужаснулась Далила и, не желая выдавать оценку Самохиной, торопливо спросила:

— А если бы Шульгин не решился, кто пристрелил бы Делягина? Жилин? Был пистолет в сейфе у Шурочки или не было?

Яна кивнула:

— Был, иначе как бы потом он ее шантажировал. Я же не дура. Уж если на аферу пошла, так должна была точно знать, что засажу за решетку Ванькину Шурочку.

Далила проникновенно взглянула на Яну и даже не поинтересовалась, не предположила, а сказала уверенно:

— У вас ребенок от Ивана Орлова.

— Да, — просветлела Самохина. — Мальчик. Красивый такой, вы бы видели.

— А почему Иван об этом ни слухом ни духом? — удивилась Далила.

Яна устало провела по виску прозрачными пальцами и призналась:

— Да с него, с ребенка, все и началось. Когда я узнала, что беременна, захотела сделать аборт, но врачиха моя воспротивилась. Я уж наделала этих абортов выше крыши. Короче, она мне и говорит: «Все, девка, допрыгалась. Теперь выбирай: или рожай, или навсегда откажись от материнства». Я решила рожать. Послушайте, а как вы догадались, что у меня есть ребенок от Ваньки?

Далила безрадостно сообщила:

— Это было нетрудно. Вы же сами сказали, что Иван ваш, значит, вас что-то с ним крепко связывает. А что может крепко связать женщину с мужчиной, который, по сути, ей вовсе не нужен?

— Да, только ребенок, — горестно согласилась Самохина. — Но я не жалею. Это счастье родить от Вани. Ваня добрый, честное слово, он не плохой. И красавчик. Вы сами видели. Сейчас я радуюсь, что родила от Вани, а тогда была в панике. Сначала хотела подсунуть ребенка Делягину.

— Даже так? — поразилась Далила.

— Да. Твердой уверенности не было, что Делягин женится на мне из-за ребенка, но надежда была. У них с Шуркой детей-то не было. Я почти уже Делягину и соврала, все намеками, мол, у нас, возможно, будет ребенок, а тут мне Иван говорит, что Шурка беременна от него, но хочет делать аборт. Я ему посоветовала спихнуть все на Делягина, а Орлов: «Делягин не может иметь детей, но Шура от него это скрывает. Жалеет его, хочет, чтобы он считал себя стопроцентным мужчиной». Шурка-то добрая баба, хоть я ее и не люблю. Короче, я как о бесплодии Делягина узнала, тут же привяла. Раз он бесплодный, как я потом докажу, что ребенок его? Тогда мой план и созрел.

— Вы так мне и не ответили, почему Иван до сих пор не знает, что у вас общий сын?

— Сначала я родила тайком от Вани ради безбедного будущего. Узнай он про ребенка, на мне и женился бы. Он же, козел, благородный, и плакали денежки Шуры. А потом, когда акции я получила, отпала нужда сообщать. Зачем я с кем-то буду сына делить? Деньги есть, сама воспитаю. Вы же ему не расскажете? — испуганно спросила Самохина.

— Не расскажу, — пообещала Далила.