Рассказ Галины Далилу потряс. Оказывается, Филиппова уже собиралась возвращаться в Москву, как вдруг ей позвонила незнакомая девушка и предложила встретиться. Предлог для встречи был выбран беспроигрышный. Якобы у незнакомки имелся компромат на банкира, мужа Елены Филипповой. Услышав, что супруг изменил дважды (и сексуальную ориентацию, и жене), Филиппова ужаснулась. Она тут же позвонила Кристине в роддом, жаловалась, рыдала, проклинала своего дорогого банкира. Кристина сестру успокоила, сказав, что надо еще посмотреть на тот компромат. На следующий день Елена Филиппова отправилась на свидание с незнакомкой. Вскоре ее обнаружили мертвой в ее же машине. Никакого компромата, разумеется, при ней не было.

Кто банкиршу убил, вопросов не возникало — та же девица, которая Киселева и Трахтенберга убила, незнакомка из ресторана в коллекционной курточке от «Диор». И Шатунов, престарелый поклонник Веты, скорее всего, на ее же совести.

«Но кому это выгодно? Кто девицей руководит? — гадала Далила. — Настя Миронова? Соболев? Или кто-то другой, незнакомый?»

Галина вообще заподозрила Козырева, как только подруга ей сообщила о его связи с Настей Мироновой. Узнав, в какую передрягу попала Далила, Галка сразу постановила:

— Твой Сашка с Настькой и спелся. Киселев и Трахтенберг оказались неверными, хотели из его холдинга дернуть к Брусницкому, вот они с Настькой их и порешили.

— Здрасте, — рассердилась Далила. — Сашка-то что с их смерти имеет?

— До свидания, — парировала Галина. — Настька выйдет за Артема Брусницкого, быстренько порешит его, завладеет холдингом, а потом они с Козыревым дружно сольются.

— Как сольются?

— В едином порыве. И холдингами и прочими своими местами.

— Тьфу на тебя, — рассердилась Далила. — Глупей ничего не слыхивала.

У нее мигом отпала охота советоваться с лучшей подругой. Галкины мозги так хитро устроены, что зрит она непременно в корень, да только не в тот, в который требуется.

Несколько дней ходила Далила сама не своя, все гадала, кто замыслил хитрую комбинацию.

Выгода Мироновой очевидна: холдинг укрепить и расширить, Артема в мужья получить, а с ним и наследство. Шатунова и Филиппову убрали, как ненужных свидетелей. Но тогда возникает вопрос: если Настя в связке с девицей-убийцей, тогда почему она засветилась в Гостином Дворе? Зачем она отправилась с Ветой курточку покупать? Если бы она заранее знала, для каких целей приобретается курточка, то уж не стала бы себя подставлять. Выходит, не знала. Или круглая дура. Но на дуру Миронова не похожа. Тогда неувязочка получается.

А с пистолетом вышло еще глупей. Вроде бы, подставляя Вету, Настя, по сути, подставляет себя. Зачем она незаконно проникала в квартиру Соболевых? Ей ли прятаться, рисковать? Гораздо проще под любым благовидным предлогом заглянуть к родителям своей лучшей подруги, попавшей в беду. А там уж дело техники, как спрятать тот пистолет. И уж совершеннейшая глупость свои отпечатки пальцев оставлять на пистолете, из которого якобы стреляла Вета.

«Почему Настя не протерла оружие? — поражалась Далила. — И почему не забрала его, когда я была без сознания? Если Настя собиралась подставить Вету, а я видела, как она прячет оружие в квартире подруги, ей оставались две вещи: или меня убить, или пистолет уносить. А Миронова оставила оружие в столе. С отпечатками своих пальцев! Почему? Растерялась?»

Далила припомнила, как Настя пришла к ней домой. Тот странный их разговор обретал смысл в одном только случае: если Настя не виновата, если ее подставляют вместе с подругой. Тогда она пыталась доказать свою непричастность к убийствам, что не удивляет. Но даже в такой тяжелый момент своей жизни Настя Миронова держалась очень уверенно и растерянной не казалась.

«А ведь я выступала перед ней сразу в двух ролях, — подумала Далила, — как свидетель ее преступления и как соперница, избранница Александра. И даже в такой щекотливой и трагической ситуации Настя прекрасно владела собой. Пожалуй, вела себя нагловато. Правда, это от страха. Я не верю, что пистолет с отпечатками своих пальцев Миронова оставила от волнения. Или в комнате младшей сестры Виолетты остался не тот пистолет, из которого убили Киселева и Трахтенберга».

Несколько дней Далила ломала голову, наконец не выдержала и позвонила Андрею Петровичу Соболеву.

— Извините, пожалуйста, — сказала она, — но и вы меня тоже поймите. И сама не хочу вмешиваться в ваше семейное дело, но волей судьбы уже втянута. Я свидетель. Раз так получилось, не могли бы вы мне объяснить, что с тем пистолетом, который Миронова прятала в вашей квартире? Будут меня допрашивать или нет?

— Успокойтесь, не будут, — ледяным тоном ответил Соболев.

— Почему? — растерялась Далила. — Неужели Киселева и Трахтенберга застрелили из другого оружия?

— Как раз из этого.

— А почему я тогда не нужна как свидетель? Я же своими глазами видела, как Миронова пыталась подбросить пистолет вашей дочери.

Соболев рассердился:

— Вижу, вам не терпится попасть на допрос. Я потратил немало денег и сил, чтобы не привлекать вас к этому делу, а теперь выясняется, что старался зря. Если у вас зуд, если вам не терпится исполнить гражданский долг, пожалуйста. Вас хоть завтра вызовут в милицию. Я вам это устрою.

— Не надо, — испугалась Далила. — Просто удивительно, что для меня вы стараетесь больше, чем для дочери. Я и не надеялась произвести на вас такое сильное впечатление.

— Для дочери я и стараюсь! — зло гаркнул Соболев. — Если Вета живет где-то у вас, то с моей стороны настоящая глупость показывать вас милиции. Может, прикажете еще и адрес ваш дать?

— Ах, вот оно что, — прозрела она. — Простите, я не сообразила.

Соболев уже мягче продолжил:

— Я, конечно, благодарен вам. Вы переживаете за мою Вету и помогаете ей, но еще раз прошу, не волнуйтесь. У меня сил достаточно защитить свою дочь.

Далила промямлила:

— Да-да, простите. Больше я вас не потревожу. Всего лишь хотелось узнать про пистолет. Я вдруг вспомнила, что вы даже адреса моего не знаете. Я подумала: если понадобятся мои показания…

Соболев отрезал:

— Не понадобятся. На пистолете множество отпечатков пальцев Мироновой. К тому же, она в бегах. Ее ищут. И других фактов набралось предостаточно. У следователя уже не возникает сомнений, что Киселева и Трахтенберга убила Настя. Для этого у нее есть сильный мотив. Моего компаньона тоже убила она. И банкиршу вашу Настя убила. Этих двоих, как опасных свидетелей.

— Вы знаете про банкиршу? — поразилась Далила.

— Увы, да, — с тяжелым вздохом признался Соболев. — Всего нескольких минут мне не хватило, чтобы застать Филиппову в живых. Как только я разыскал банкиршу, сразу позвонил ей на мобильный. И как раз в тот момент, когда она ехала на встречу с Настей.

— Но почему вы решили, что Филиппова собиралась встретиться с Настей?

— Потому, что она попросила меня узнать, кому принадлежит телефон, с которого ей недавно звонили. Я ей представился, попросил о встрече, сказал, по какому поводу хочу с ней увидеться. Она была очень любезна и сообщила, что скоро освободится. Я поинтересовался, не могу ли ей быть полезен. Тогда она пожаловалась, что у нее проблемы.

Далила удивилась:

— И рассказала какие?

Соболев утомленно вздохнул:

— Конечно же, нет. Филиппова всего лишь сообщила мне номер мобильного и просила срочно узнать, кому он принадлежит. Она ехала на встречу с женщиной, которая с этого номера ей звонила. Я быстро выяснил, что этот номер принадлежит Анастасии Мироновой, хотел банкиршу предупредить, но было уже поздно. Она не отзывалась.

— И вы поверили, что Настя — убийца.

— А вы в это не верите?

— Нет. Миронова не похожа на человека, способного хладнокровно убить четырех человек.

— Это все слова, — рассердился Соболев, — а на кассете, которую вы сами мне дали, она призналась, что подложила пистолет. Заметьте, своей лучшей подруге. Дочери человека, которого она якобы любит.

— Якобы?

Он закричал:

— Настя сто раз клялась мне в любви!

— Я видела эту девушку. Непохожа она на чудовище.

— Думаете, я от нее ожидал такого предательства? — успокаиваясь, спросил Соболев. — Если она невиновна, почему пустилась в бега? Почему не пришла ко мне, не рассказала, что толкнуло ее на подлость? Она не попыталась меня убедить. Если Настя способна подложить мне пистолет, то почему я должен думать, что она не способна убить?

Далила заметила:

— Это разные вещи.

Соболев снова вспылил:

— Перестаньте защищать эту дрянь! Я много думал о ней и понял: она вещь в себе. И артистка к тому же. Настя опасна. Она хитра и умна. Когда юная женщина с таким хладнокровием…

Он осекся и не стал продолжать, лишь сказал:

— Я прошу вас, хватит об этом.

— Хорошо, — согласилась Далила. — Просто я говорила с Артемом, ведь вторую куртку он покупал…

— С Артемом и я говорил, — перебил ее Соболев. — Он и мне плел про девушку. Нет никакой девицы! Для Насти он куртку купил, как вы не поймете! Для Насти! И теперь покрывает ее, слизняк!

— Но Шатунов-то погиб. Если девицы нет, если Настя сама всех убивала, чем ей помешал Шатунов?

— А тем и помешал, что нет никакой сообщницы. Я уверен, Настя куртку не выбросила, а подарила кому-нибудь из подруг. Шатунов эту подругу, возможно, знал. И вы ее случайно увидели. Я не удивлюсь, если и той девицы давно нет в живых.

От такой версии Далила опешила.

— Нет, здесь что-то не так, — пробормотала она. — Даже если Настя — убийца, кто-то ею управляет. Не сама же она все это придумала. Миронова выглядит значительно проще. Постойте, да она и не могла быть убийцей. Настя совсем не похожа на Вету. Ее узнают, ее не примут за вашу дочь!

— Вот здесь вы ошибаетесь. Настя очень похожа на Вету. Точнее, Настя похожа на мою жену, когда та была юной. И старшая дочь похожа на мать.

— Я не увидела сходства, — призналась Далила.

— Значит, плохо смотрели.

— И все равно, я уверена, что Настя не обладает достаточной авантюрностью для сложного замысла с куртками. Она не могла придумать это сама.

— Не могла? Почему?

— Я не знаю. Я чувствую так, но пока объяснить не могу.

Соболев заключил:

— Вот поэтому вам и не надо лезть в это дело. Пока женщины чувствуют, мужчины соображают.

— А соображают они в основном на бутылку, — уколола его Далила и попросила:

— Давайте не будем скатываться к оскорблениям. За Настей кто-то стоит. Я уверена. Кстати, может, ответите мне на вопрос?

— Может, и отвечу, — буркнул Соболев.

— Как попал старенький магнитофон в комнату вашей дочери? Вы не бедны.

— Хотите сказать, что я скупердяй? Кажется, вы только в этом меня еще не обвиняли.

Не скрывая торжества, Далила воскликнула:

— Короче, отвечать вы не хотите!

— Нет уж, я отвечу. Магнитофон в комнату дочери я сам принес.

Она поразилась:

— Зачем?

— Вета меня попросила, — как о само собой разумеющемся доложил Соболев. — Сказала, ради прикола. Может, над младшенькой нашей подшутить хотела. Я не знаю, я не вникаю в их игры. Если вы и здесь еще начнете искать «происки врагов и руку Америки», тогда я просто вынужден буду посоветовать вам толкового психиатра.

Далила обиделась:

— Спасибо, справлюсь своими силами.

— Вот и чудесно, — обрадовался Соболев. — Вы своими силами, а мы своими. И прощайте, я очень на это надеюсь, прощайте. Дай бог нам не увидеться, так вы мне надоели. Простите за грубость. Сам себе удивляюсь.