С Нюрой я тоже ловко беседу повела. Только она сразу же приуныла, даже древнегреческой мифологии не снесла. Когда же дошло до политического вопроса, Нюра и вовсе сдала. Начала подремывать прямо у меня на глазах. Встрепенулась лишь на немецкой философии. Встрепенулась и забросала вопросами.

— Что? — закричала она. — Шоп энд Гауэр? Магазин, что ли, новый? Почему не знаю? И там есть что-то приличное? Ты там была?

— Шопенгауэр не магазин, а философ, — пояснила я, отчаявшись дождаться от нее «бочки Данаид».

— Фии, — приуныла Нюра. — Скучная ты сегодня какая-то.

«Алиска явно перемудрила, — подумала я. — Нет у Нюрки никакого желания блистать умом. Она блещет исключительно престижем».

Признаться, за этими светскими беседами я изрядно подустала, да и время было позднее, поэтому очень мне хотелось вернуться к Алисе, прилечь на диванчик с чашечкой травяного чая, послушать музицирующую Симочку, посплетничать с Маргушей…

Ах, все это весьма приятно, но во всем люблю систему.

«Раз взялась, — решила я, — значит, должна довести начатое дело до конца».

Пришлось отправиться к Фаине, поскольку ее единственную еще не тестировала.

Созвонившись с Фаиной, выяснила, что она в своей клинике. Свет не ближний, так что времени на раздумья хватало. Можно сказать, что я пригорюнилась, хоть и не часто со мной такое бывает. Весь день, с утра до вечера, провела в беседах с подругами Алисы, а результат нулевой. Даже хуже, теперь я уверена была, что никто из них не писал анонимок. И почему обязательно они? Мало ли кто мог их состряпать: знакомые, сослуживцы, родственники, наконец.

Безнадежное дело.

С этой мыслью я вошла в кабинет Фаины. Каково же было мое изумление, когда она, увидев меня, закричала:

— Мархалева! Черти тебя дери! Опять заявилась воду в ступе толочь! Разговоры с тобой — «бочка Данаид», все в песок, все бесполезно!

Не стоит, думаю, говорить, что я остолбенела. Сокрушительным смерчем пронеслись мысли, оставив в голове пустую и бескрайнюю равнину. И в центре этой равнины вопрос: «Зачем Фаина писала анонимки?»

— Фаня, зачем ты писала анонимки? — не узнавая своего голоса, спросила я. Фаина, как водится, заржала.

— Мархалева, иди к бесам! — пробасила она, демонстративно надевая очки и утыкаясь в какой-то журнал. — У меня сегодня ночное дежурство, значит, есть возможность поработать, так что отвали.

Я обрадовалась:

— Не отвалю, будем дежурить вместе. Фаина и ухом не повела, вся ушла в журнал.

— Фаня, — спросила я, — Лора могла переспать с Германом?

— Запросто, — буркнула она, вставая из-за стола, набирая воды в чайник и попутно включая компьютер.

— А Карина?

— Запросто.

— А Нюра?

— Запросто, — Фаина вернула чайник на подставку и спросила:

— Кофе будешь?

— Буду. А ты?

— И я буду, — кивнула она.

— Нет, я о другом спрашиваю: ты могла бы переспать с Германом?

— Запросто, — машинально ответила Фаина, уставившись в монитор.

— Нет, — сказала я, — Лора спать с Германом не могла, она поклялась детьми. И ты спать с Германом не могла, его с тобой не уложить и черту. Значит, остаются или Нюра или Карина.

Фаина отвлеклась наконец от журнала и монитора, пристально на меня посмотрела и спросила:

— Мархалева, мне что, медбратьев вызывать? Или ты сама уйдешь?

— И не мечтай, Фаня, — ответила я, — не покину твоих чертогов, нигде не чувствую себя так хорошо, как в твоем дурдоме. К тому же еще и кофе не пила.

Она осуждающе покачала головой и удрученно пробасила:

— Неужели вся ночь псу под хвост? Ну, Мархалева, ну че пристала? Как банный лист к заднице. Нет мне покоя от тебя.

— Фаня, какой покой? Рушится моя личная жизнь, а вы лишили меня возможности ее наладить.

— Налаживай, кто тебе не дает? — искренне удивилась Фаина.

— Ага, только о том и мечтаете, чтобы я уехала. Сразу же отравите Алиску. Знаю, ее травишь не ты, но помоги мне найти отравительницу. Это в твоих же интересах.

Признаться, я думала, что Фаина про интересы начнет расспрашивать меня, какие, мол, ее интересы и откуда они взялись, она же озадачилась совсем другим вопросом.

— Почему ты решила, что травлю не я? — с необъяснимой обидой спросила Фаина. Я без запинки солгала:

— Потому что ты хороший человек. Фаина вдруг взорвалась. Она бухнула по столу кулаком (чашки так и подпрыгнули) и заорала:

— Мархалева, прекрати хамить! Ты мне надоела! Иди к Лоре или Карине, что я, крайняя?

И тут меня осенило. Фаня написала анонимку, а Нюрка была первая страсть, поэтому-то она и помнит радость Фаины. Еще бы не помнить, у них с Германом роман, а тут эта анонимка. Алиска лезет в петлю, Герман бросает Нюрку, естественно, рассказывая обо всех своих несчастьях. Так все просто! Почему раньше не догадалась?

Но тогда получается, что не Нюрка травит Алису. И не Лора. Остается Карина. Она, кстати, тоже знает про анонимку.

Ха! Карина! Теперь понятна ее истерика.

Я приблизилась к Фаине и зловеще прошептала:

— Не вздумай отпираться, ты писала анонимку. Герман влюбился в Нюрку, ты случайно узнала и от зависти настрочила анонимку.

— Чушь! — пробасила Фаина и радостно заржала. — Чушь!

Складывалось впечатление, что мои домыслы не просто веселят ее.

«Да она ликует! — озарило меня. — Ликует! Но почему?»

Демонстрируя презрение, я продолжила:

— Потом Герман вновь вспыхивает страстью, он опять безумно влюблен…

— В кого? — с издевательской ухмылкой перебила меня Фаина.

Я слегка растерялась:

— Возможно, в Карину…

— Чушь! Мархалева, все чушь, у тебя скудная фантазия и никакой оригинальности. Ты дура. Не завидую твоим читателям.

Легко представить, как я взбесилась. Сама-то я своим читателям всегда завидовала — у них есть я, умница и красавица. А вот у меня почти никого нет, во всяком случае тех, что у меня есть, — всегда мало. Какая-то Фаина издевается, корчит из себя…

— Да знаешь ли ты, глупая, самодовольная корова, — в ярости закричала я, — что смерть Алиски будет на твоей совести!

Фаина перекрестила меня и себя. Потом зачем-то осенила крестным знамением журнал и компьютер.

— Тьфу на тебя, Мархалева, тьфу, — пробасила она. — Нельзя говорить такое, побойся черта.

— Может, бога? — поинтересовалась я.

— И бога. Побойся бога, не шути с чертом и иди себе спать. У меня дежурство.

— И не надейся! Спать я не пойду до тех пор, пока не узнаю, кто травит Алису.

Фаина опешила:

— Почему ты об этом обязательно в моем кабинете хочешь узнать?

— Потому что от тебя начинаются все мои логические цепи. Ты писала анонимку, значит, знаешь, кто первая страсть Германа. Та страсть, из-за которой вешалась Алиса.

— Знаю, — призналась Фаина, — но тебе не скажу. О, вода кипит. Сколько тебе ложек сыпать?

— Если кофе, то одну, если сахара, то две, — ответила я и без всяких оснований заявила:

— Знаю, почему не скажешь.

— Почему? — Фаина сердито придвинула ко мне до краев наполненную чашку.

Я сделала глоток — кофе был недурен.

— Знаю, почему ты не хочешь говорить, с кем был роман у Германа.

— Знаешь, так говори.

— Я тоже не скажу, а почему, знаешь?

— Потому что ты дура, — брякнула Фаина.

Изматывающие интеллектуальные беседы с подругами Алисы наложились на позднюю ночь не самым лучшим образом.

«Чем занимаюсь? — подумала я. — Там, в Москве, Евгений спит с Юлькой, а я здесь, в Питере, выколачиваю исповедь из этой придурочной Фаины. Вместо того, чтобы отобрать Евгения у Юльки и самой с ним спать!»

Нервы мои сдали.

— Почему ты мне ничего не скажешь? — завопила я. — Да потому, что Герман тебя не замечает! Потому что ты жалкая уродина! Потому что ты не мужик, не баба и не гермафродит! Потому, что тебе только и осталось, что любезничать с психами да анонимки строчить!

Фаина побледнела и словно окаменела. Такой я не видела ее никогда. Еще бы, такого ей никто никогда и не говорил, по.тому, что все именно так о ней и думают.

— Мархалева, ты не того? — прохрипела она и закашлялась.

Полезла в ящик стола, накапала в мензурку каких-то капель, залпом опрокинула их в рот, нервно закурила. И все это в напряженном молчании.

— Вот что, Мархалева, — наконец заговорила она, — ты и в самом деле дура. Все твои версии ни в какие ворота не лезут. Потрачу свое драгоценное время, но лишь для того, чтобы ты поняла…

— Хорошо-хорошо, уже поняла, что я дура, — поспешила заверить я, — только поскорей расскажи все, что знаешь.

— Лора никогда не пыталась завладеть Германом, — глухо пробасила Фаина. — Она вышла замуж раньше, чем Герман женился на Алисе.

— Да, она отпадает, потому что детьми уже поклялась, что не спала с мужем Алисы.

— Герман гулял на свадьбе Лоры. Карина с Германом спала, но до того, как он познакомился с Алисой. Насколько я знаю Карину, никогда, — Фаина угрожающе повысила голос, — слышишь, Мархалева, она никогда!..

— Слышу, Фаинька, слышу, — боясь шевельнуться, прошептала я.

— Никогда Карина не возвращалась к тем, с кем у нее был роман, — пыхая дымом, продолжила Фаина. — Вряд ли для Германа она сделала бы исключение. Тем более что он муж ее подруги.

— Но она призналась, что знает про анонимку.

— Правильно, я сказала ей, что Алиска получила какую-то анонимку.

— Зачем?

— Думала возбудить любопытство Карины, думала, что она отправится к Алиске выпытывать. Я хотела таким образом получить информацию о внутрисемейных делах Алиски. Карина же благородно себя повела. Уверена, она до сих пор не подозревает, о чем шла речь в той анонимке. В ту дурацкую анонимку Карина даже не поверила, потому что в отличие от некоторых она склонна к порядочности и чистоплотности в дружеских отношениях.

Я возликовала:

— Выходит, я была права, первая страсть Германа Нюрка? Поэтому она и знает про анонимку.

И вот тут-то Фаина заржала, выпустила мне в лицо клуб дыма и изрекла:

— Черта с два! Первая страсть я! И про анонимку Нюрка ничего не может знать, поскольку и анонимку писала я.

Легко представить, как мне было тяжело. Все версии разом разрушились. Мои бедные мозги вспухли под грудой обломков, я пыталась собрать их хоть в какую-нибудь жалконькую логическую цепь — безрезультатно.

«Разве могут быть цепи с этой придурочной?» — с отчаяньем подумала я.

— У нас был роман, — пробасила Фаина.

— Врешь! — воскликнула я. — Не мог Герман на тебя польститься! Она была горда.

— Как видишь, мог. Он любил меня, когда я того хотела. Сотни Германов и теперь будут у моих ног, если только пожелаю. Жалко тратить время на амуры, Мархалева. Жизнь коротка, а так много надо успеть.

И Фаина махнула рукой, мол, все равно ты не поймешь моих чаяний, одни глупости у тебя на уме.

Зря она со мной так. Я ведь тоже не дура и среди моих глупостей, между прочим, не так уж и много мужчин. Вся в творчестве и на любовь плюю. Фаина права, и в самом деле, зачем мне этот Евгений? Пускай остается у Юльки!

Бог знает почему, но я прониклась к Фаине истинной, неподдельной симпатией. Прониклась и сказала:

— Фаня, зря думаешь, что не понимаю тебя. И привлекательность ты потому потеряла, что в одних только психов влюблена. Нет, я тебя не осуждаю, сама такая. Разве все мои мужья хоть чем-то отличаются от твоих психов? Фаня, ничем, это я тебе компетентно говорю. Вот из кожи вон и лезу, лишь бы нравиться этим дебилам. А зачем? Зачем?

Фаина впервые в жизни с интересом посмотрела на меня.

— Мархалева, ты здорова? — спросила она. Я отмахнулась:

— Здорова, а толку-то? Всю жизнь положила к ногам каких-то ничтожнейших мужичишек, мужичоночков, мужинечков. Блин!

— Зря стараешься, — посочувствовала мне Фаина. — Их ничтожества не передать словами. Мужчина создан только для осеменения, в остальном он полный профан — одно самомнение.

— Самонадеянность и зазнайство, — добавила я. — В наш век, когда тяжелый труд взяли на себя роботы, про мужчин вообще можно забыть, потому что мир, придуманный их мозгами, не устраивает никого. Бардак и войны. Что бывает, когда жена уезжает на отдых или в командировку, а муж остается дома один?

— Пьет, скотина, и жене изменяет, — без запинки отрапортовала Фаина и добавила:

— А дети брошены и корова недоена.

— Точно! — согласилась я. — Вот то же самое происходит и с нашей страной! Бабы, правда, никуда не уехали, но все еще хуже, — они вообще не у дел! Вот скажи мне, какого черта я всю жизнь гордилась своей красотой? Тебе нужна моя красота?

— Мне она до лампочки, — призналась Фаина. — И твоя и своя.

— Точно! Фаня, ты до безобразия права! Значит, я мучила себя своей красотой ради этих уродов? Ради этих никчемных мужчин? Загнали баб на кухни, а сами черт-те что с этим миром творят!

Фаина уже с восхищением посмотрела на меня и изрекла:

— Мархалева, тебе надо идти в политику. Выставляйся! На первых же выборах я за тебя проголосую.

— И не прогадаешь, — пообещала я. — Кстати, а зачем ты послала Алисе анонимку?

Фаина не ожидала вопроса и едва не подавилась дымом, который она как раз жадно втягивала в себя. Прокашлявшись, она сказала:

— Мархалева, я, как и ты, тоже дурой когда-то была. Мучила меня давняя любовь, а тут Герман за медицинской помощью обратился. Алиска послала его ко мне с бессонницей. Честно же ей говорила, что я психиатр, а ему нужен невропатолог. Не поверила, вот и виновата сама. Я врач, Герман пациент — куда нам было деваться? Произошла эта самая, как вы говорите, любовь. Тьфу! Будь она неладна!

Я сообразила, что откровенничает Фаина уж слишком охотно, но говорит совсем не то, что мне нужно. Так может продолжаться и до утра, а у меня еще куча вопросов. Пришлось ее перебивать, хотя слушать было очень интересно.

— Это понятно, — сказала я, — у вас был роман, но зачем ты Алиске анонимку писала, да еще буквами, вырезанными из газет?

— Не своим же почерком писать, — усмехнулась Фаина. — А писала потому, что еще дурная, молодая была, хотела с Алиской женской силой померяться, решила Германа к себе перетянуть. Думала: Алиска об измене мужа узнает и выгонит его, а я подберу.

— А она вешаться вздумала, — продолжила я.

— Да-а, а Герман испугался и бросил не Алиску, а меня. И слава богу, — заключила Фаина. — Позже я поняла, что не в семейной жизни счастье.

Готова была с ней согласиться, но меня волновал другой вопрос.

— Зачем же ты вторую анонимку написала? — поинтересовалась я.

Фаина, собиравшаяся со смаком затянуться дымом, так с недонесенной до рта сигаретой и застыла.

— Какую вторую? — спросила она. — Больше я анонимок не писала. Да и про Германа забыла. Уже и не помню, когда его последний раз видела.

— Что так? — удивилась я.

— Мархалева, — рассердилась Фаина, — будто не знаешь сама. Я и Карина — незамужние, а Лора, Алиска и Нюрка семьями не дружат. Лора вообще терпеть не может, если к ней в гости случайно завернешь. Такую мину скроит, что в другой раз и задумаешься, стоит ли заходить. Чаще встречаемся на нейтральной полосе. Иногда у Алиски, но в отсутствие Германа. Вот такие мы хреновые подруги.

«Может, это и правильно», — подумала я, вспоминая, как ловко Тамарка, Роза, Тося, Лариса и Маруся превратили мою квартиру в проходной двор.

Хорошо хоть Юлька от этой компании отвалилась, да и то благодаря моему Евгению.

Не правильно истолковав мою задумчивость, Фаина спросила:

— Не веришь?

— Верю, — ответила я, — но кто же тогда вторую анонимку написал?

Фаина решительно затушила в пепельнице сигарету и сказала:

— Вот здесь ничем не могу тебе помочь. Да и так ли это важно? Какая разница, кто анонимку писал?

— Мне важно, — произнесла я, поднимаясь из кресла и сомнамбулически двигаясь к двери.

Признаться, Фаина своим рассказом меня огорошила. В голове все перемешалось, к тому же страшно хотелось спать.

— Куда ты? — спросила Фаина.

— К Алисе, — ответила я. Она усмехнулась:

— Посмотри на часы, мосты давно разведены. На Васильевский только вплавь попасть можно. Хочешь, ложись на диванчик, вздремни пару часов, а там и движение откроется.

— Спать в дурдоме? Нет уж, лучше пойду в свою машину.

— Как знаешь, — пожала плечами Фаина. — Вольному воля.

Я уже взялась за дверную ручку, но вспомнила, что надо бы Фаину предупредить, надо бы сказать ей, что нет смысла передавать содержание нашего разговора Алиске — бедняжке и без того плохо.

Открыла рот, но Фаина меня опередила.

— Ты вот что, Мархалева, — смущенно пробасила она, — ты, знаю, баба умная, так что Алиске не надо… Ну зачем ей знать?

— Абсолютно незачем, — с облегчением согласилась я. — Ни Алиске, ни всем другим.

Я вышла из кабинета Фаины и, растерянная, шла по пустынному коридору психушки.

«Какая-то странная, загробная здесь тишина, — подумала я. — Впрочем, ночь, и психи давно спят. Но что я сегодня узнала! Герман любил Фаину! Трудно, очень трудно в это поверить. Но, несомненно, Фаина сказала правду. Зачем ей врать? Тогда возникает вопрос: кто писал вторую анонимку? И зачем?»

С этими мыслями я вышла на лестничную площадку. Чувствовала себя кое-как: почему-то ноги не несли меня, а голова кружилась.

«Однако как я впечатлительна, — подумала я, опираясь на перила лестницы. — Да и любой впечатлится. Шутка ли сказать: Герман и Фаина. Невероятно. Как причудливы порой вкусы Мужчин. Но надо признать, что время я потратила зря. Ничего не узнала. Кто травит Алису? — вот в чем вопрос».

За моей спиной раздался слабый шорох, словно кто-то крался по скользкому линолеуму коридора. Я испугалась, хотела оглянуться, но чьи-то сильные руки схватили меня за щиколотки, тело мое потеряло равновесие, и я полетела вниз. С третьего этажа!