Я мчалась к Алисе с одной лишь мыслью: «Успеть! Успеть!» Волнения по поводу Марго, представляющей теперь жуткую опасность, отступили на второй план. В голове билось: доеду или не доеду? В любой миг я могла потерять сознание, и тогда…

О том, что случится, было страшно даже подумать, потому я держалась из последних сил. Дорога плясала перед глазами, потные ладони соскальзывали с руля. Но нога упала на газ. Нога оказалась такой тяжелой, что я не в силах была ее поднять и неслась как сумасшедшая.

«Успеть! Успеть!»

Я успела. Не помню, как въехала во двор Алисы. Как поднялась на ее этаж, как ворвалась в квартиру. Она была дома, бедняжка. Такая бледная, худая, испуганная. Такая беззащитная. Сердце зашлось от жалости.

Она бросилась ко мне:

— Соня!

— Алиса! — закричала я, обнимая ее. — Все дело в цветах! В черных цветах! Они ядовиты! Ядовиты…

Я твердила и твердила одно и то же, пока силы мои не иссякли. Алиса поплыла-поплыла, комната закружилась, потолок начал давить и рушиться на меня…

— Соня! Соня-я-я-я! — доносилось откуда-то из другого мира, такого далекого и суетного.

Там был свет, там была жизнь. В моем же мире осталась лишь чернота… И покой. Грозная фиалка преисподней источала миазмы разложения в этой свирепой тьме, исполненной смертного покоя.

* * *

Каким-то образом я все же не умерла. Открыла глаза и с ужасом обнаружила, что лежу в спальне, рядом со страшным черным цветком, расположившимся на тумбочке. Рядом с жуткой фиалкой преисподней. Алиса сидела тут же. На смертельно бледном ее лице яркой синевой блестели глаза, источающие боль и сострадание. И еще что-то…

— Не волнуйся, дорогая, — прошептала она, — все будет хорошо. Сейчас тебе станет легко-легко.

Какой, к черту, легко! На грудь словно плиту могильную опустили. Хотела закричать, хотела объяснить этой глупышке, моей Алисе, что надо срочно вынести из квартиры ядовитые цветы. Все до единого.

И я закричала, напрягая все силы. Но… губы лишь шевельнулись, не издав ни звука. — Алиса, заметив мое волнение, спросила:

— Что? Соня, что?

Из последних сил я выдавила:

— Марго… Алиса кивнула:

— Да, Марго ушла. Домой ушла. Позвать ее?

Я испуганно замотала головой, и Алиса снова закружилась-закружилась. Однако на этот раз я сознание не потеряла. Повисла в пустоте где-то между бытием и небытием. Тело не слушалось меня, но в глубинах рассудка все же таилась мысль.

До сих пор не знаю, что это было: то ли сон видела, то ли и в самом деле размышляла очумевшими от гнилостных ароматов мозгами. Виделось, что Марго несет цветы, крича во все горло: «Человечки! Человечки!» Лицо ее надвинулось, вяло шевеля губами, Марго выросла до необъятных размеров и принялась ругать и клясть Алисиных подруг. Потом она снова заговорила о своих человечках.

— Коты! Коты! — вдруг закричала Марго, позабыв о человечках. — Они погибли! Все коты погибли! В нашем подъезде коты не живут…

«Как-то подозрительно она себя ведет», — вяло подумала я, вглядываясь в размытый силуэт Марго.

Она удалялась, озираясь, унося под мышкой подарки подруг Алисы. Она уходила по коридору, обозначенному цветочными горшками, из которых торчали черные кошачьи хвосты. А впереди спешащей во тьму Марго бодро бежали человечки, придерживая коротенькими ручками платьица в горох.

Невероятным усилием воли я стряхнула кошмар.

«Стоп! Стоп! Зачем? Герман нанял Марго? Решил избавиться от Алисы ее руками? Сколько же он заплатил ей? Марго и Герман, они же спелись! Они решили извести Алису!» — осенило меня.

Но я тут же отбросила эту нелепую мысль.

«Не то, не то, не об этом надо думать. Главное где-то рядом, но я никак не могу до него добраться, ухватить…»

Марго вновь выплыла из горячечной тьмы, шевеля губами и подмигивая.

— В платьице в горошек, в платьице в горошек, — бормотала она, зловеще улыбаясь, — вон, побежал, неужели не видишь?

«Как это сказала Фаина? Ехидная улыбочка? Марго ненавидит Фаину! Какой же еще улыбочкой она может ее встречать? Нет, Фаина ошиблась. Марго постоянно бегает по подъезду с цветами. Мало ли куда она их тащила… Не то, не то, здесь что-то не так. Нужно думать, искать. Ответ где-то рядом… Зачем Герману такие сложности. Зачем ему травить Алису? Не проще ли развестись? Из-за квартиры? Из-за денег? Он не жадный. Он уверен в себе, может еще заработать…»

Снова навалился, сковал холодный мрак преисподней и… Я снова умудрилась вынырнуть в родной и теплый мир. Из сизой пелены выросли стены спальни, люстра, потолок… Материализовались собственные руки, белые, словно из алебастра, безжизненно лежащие поверх покрывала.

Скрипнула дверь, мелькнула стройная спина Алисы.

"Нет-нет, — подумала я, — не там ищу. Не там.

Она же ясно сказала, искать надо в Мексике. Кто был в Мексике? Марго? Нет. Как ее туда занесет? Нет. Думай! Думай быстрей, — скомандовала я себе, подбадривая угасающее сознание, — иначе…"

Мир снова начал уплывать, но вдруг ясная, четкая мысль мелькнула, возвращая меня к жизни, давая силы. Мысль эта пронзила как электрическим током:

"В Мексике была я!

Я!

Как же это сразу не пришло мне в голову? Как не заметила очевидного…"

Чужой, онемевшей рукой мне удалось нащупать телефонную трубку, сомнамбулически набрать номер. Хватило сил обрадоваться, услышав раздраженный голос Фаины.

Каким-то чудом она поняла, кто звонит, и завопила:

— Что с тобой, Мархалева? Что случилось?

— Фа-аня, — прошелестела я. — Спаси меня-я, умираю… Цветок преисподней…

Фаина что-то кричала, спрашивала, но я уже не могла ее слышать. Трубка выпала из руки, потолок и люстра вновь закрутились.

«Я была в Мексике! Я. Эх, Алиса, Алиса… Глупая ты моя Алиса…» — успела подумать я, безразлично глядя на мир своими почти невидящими глазами.

— А-ли-са… — почти неслышно прошептали мои губы.

Алиса! Она услышала. Она подошла, моя Алиса.

Она стояла рядом и улыбалась, глядя, как я угасаю. Легонько подула на вытянутую ладонь. Черное облачко взвилось и медленно осело на мое лицо. Гнилостный запах с тонким сладковатым ароматом жасмина, и розы, и сирени, и гиацинта вошел в меня, наполнил до краев…

«Никогда еще не было такого прекрасного, такого ласкового покоя, — успела подумать я. — И этот запах… Прекрасный запах… Марго права: жасмин, гиацинт, сирень… розы… Но именно так и пахнет смерть…»

* * *

Я умерла, и надо мной рыдала Алиса:

— Ах, это меня наказывает господь! Наказывает господь!

— Дуры! Обе вы дуры! — устанавливая капельницу, гремела Фаина. — Особенно Мархалева! Она — дура инициативная. Худшая разновидность. Вечно нос свой длинный в чужие дела сует!

Еще недостаточно ощущая себя, я вдруг забеспокоилась: «Почему длинный нос? Почему мой нос длинный? Разве длинный у меня нос? И вообще, какое им дело до моего носа, ведь я же умерла. Оплакать не могут по-человечески…»

— Слышь, Алиска, — пробасила Фаина, и я вдруг ясно осознала, что жизнь продолжается.

Фанина бородавка висела прямо перед моими глазами. Какой милой она мне показалась теперь. Я просто обожала эту бородавку с кудрявым черным волоском. И бородавка, и борода, и усы Фаины — все радовало меня необычайно.

— Алиска, глянь, по-моему, эта заполошная приходит в себя. Смотрит на меня. Глянь, Алиска, не вижу ни хрена без очков. Похоже, она все-таки оклемалась. И что у этой Мархалевой за глаза? Черт-те что! Щелки какие-то. Зрачков не рассмотреть. Еще красавицей себя, небось, считает.

«Красавицей? Еще какой!» — Я удивилась тому, что у некоторых возникают сомнения там, где сам бог внес абсолютную ясность и определенность.

— Алиска, — рявкнула Фаина, — ты здесь не торчи. Пойди посмотри, там чайник уже закипел.

Алиса вздохнула и вышла. Я распахнула глаза. Фаина увидела это даже без очков и отшатнулась.

— Тьфу на тебя, Мархалева! Тьфу! Напугала! — закричала она. — Ну как ты? Жива?

Я прислушалась к своему организму и констатировала:

— Жива.

— Эта ваша подлая Маргуша насыпала-таки на тебя порошок. Когда я приехала, вся твоя рожа была черной. Пока эту гадость смыли, сами чуть на тот свет не отправились. До сих пор в голове шум сплошной, а в глазах искры. Но ничего, обошлось. Ботаник мой перемудрил, не такой уж он ядовитый, этот порошок, раз ты выжила и даже в себя пришла. Правда, я по его совету тебя на всякий случай и коричневыми цветочками припорошила. Алиска сопротивлялась, но я нашла пару увядших растений. Засушила Марго, на твое счастье. Так что еще неизвестно, может, ты моему психу жизнью обязана. Красота! Один псих другого спасает! Просто удивительно, что ты жива! Даже не знаю, плакать мне или радоваться.

И Фаина противно заржала.

— А может, к тебе, Мархалева, эта зараза не прилипает? — спросила она. — Знаешь, как говорится, зараза к заразе… Просчиталась твоя Марго! — И Фаина снова жизнерадостно заржала.

— Маргуша здесь ни при чем, — ответила я, игнорируя ее очевидное ехидство. — Алису никто не травил. Травили только меня.

Лохматые брови Фаины, словно гусеницы, медленно поползли вверх.

— Кто? — прошептала она.

— Алиса. Фаина опешила:

— Что-то не понимаю. Мархалева, Алиска, что ли, травила тебя?

— Да, все то время, пока разыгрывала комедию, пока прикидывалась, что погибает сама.

— И из-за чего же она так старалась? Неужели из-за Германа?

Я вздохнула:

— Из-за Германа.

Фаина призадумалась.

— В голове не укладывается, — призналась она. — Почему именно на тебя ополчилась Алиска?

— Потому что я была в Мексике, я подруга Алисы, я развелась с мужем. Понимаешь, Герман увлекся, сбежал в Мексику, Алисе не звонит, все сошлось. Она решила, что он ее бросает, а тут случайно еще подслушала его разговор. Герман с кем-то по мобильному разговаривал, думаю, с той, с кем у него роман.

— Но кто она? Кто? — изумилась Фаина. — Мархалева, неужели не знаешь даже ты?

— Я-то знаю. Сейчас придет Алиса и сама скажет тебе, с кем у Германа роман. Она ответит на один лишь мой вопрос, и тебе сразу станет ясно. Повторяю, я была в Мексике, я с мужем развелась, вот и решила Алиса, что у нас с Германом роман. Но не сама решила, а некая особа ее в этом убедила.

Фаина снова впала в задумчивость. Долго сидела с отрешенным видом, а потом как гаркнет — меня чуть удар не хватил.

— Мархалева! Ерунда! Я же лечила Алиску! Она действительно травилась.

— В том-то и дело, что травилась. Травилась сама, да только не до смерти, так, на публику. Она как задумала все это, так и принялась звонить мне в Москву. Прикинулась умирающей. И подарки украла она. И Маргушу настроила против вас, своих подруг. Все сделала для того, чтобы я, как последняя дура, поверила в опасность, грозящую ей. Чтобы бросилась ее спасать и шум поднимать. Чтобы сама в капкан угодила.

— Слушай, Мархалева, так что же это выходит, Алиска и Каринку травила?

— Нет, здесь Каринка невольно подыграла ей. После моего рассказа про измены Германа она, натура впечатлительная, действительно решила покончить счеты с жизнью, да по обыкновению предварительно обзвонила всех подруг. Алиске тоже позвонила и передала разговор с тобой. Так что, Фаня, и Каринку, и меня ты отравила, косвенным, конечно, образом.

— Как?

— Каринке по бестолковости подсказала подходящее для отравления лекарство, а Алиска от нее уже узнала, чем качественней притравить меня.

Передать не могу, с каким идиотским выражением смотрела на меня умнющая Фаина. Бьюсь об заклад, психи от зависти вторично сошли бы с ума, увидев ее физиономию. Такая глупость на ней проступила, что сердце мое зарадовалось и даже силы вернулись. Я приподнялась на подушке и спросила:

— Неужели ты ничего не поняла? Алиса все очень хорошо продумала. В этой кутерьме с отравлениями уж кого-кого, а ее никто не заподозрил бы в моей смерти. Тем более что найти яд не удалось бы никакому эксперту. Понимаешь?

— Нет, — честно призналась Фаина. — С чего Алиска взяла, что ты с ее Германом того?

Она попыталась жестами изобразить — чего. От растерянности Фаина квалификацию потеряла, и вышло нечто несуразное.

— Опять двадцать пять! — рассердилась я. — Только что тебе толковала! — Я подумала и махнула рукой:

— Эх! Ладно, раньше времени говорить не хотела, ну, да ты сама заставила меня, так не осуждай потом, что я сплетница.

— Ладно, Мархалева, не тяни, — взмолилась Фаина. — Сейчас не до реверансов. Скорей говори, кто Алиску натравил на тебя?

— Симочка! Симочка меня вторично чуть вокруг пальца не обвела! Такая артистка! Я вычислила ее, но она так все повернула, что я ей почти поверила.

Фаина пришла в недоумение:

— А при чем тут Симочка?

Я едва не задохнулась от обилия информации — так много было что сказать и хотелось вывалить все разом. Эх, как-то мало возможностей в этом смысле дал нам господь, обидел женщин.

— Роман, — закричала я, — у Симочки и Германа роман!

Фаина охнула и тут же поставила диагноз:

— Козел! И на соседку уже позарился. Настоящий козел!

— Да и Симочка еще та коза, — косвенно вступилась за Германа я. — Герман Алиске квартиру купил, а на соседей не смотрит, внимания — ноль. Ясное дело, человек занятой. Зато Симочка сразу на него глаз положила. Лично я уверена, что не случайно в Мексике с Германом встретилась она. Однако вышел у нее прокол: Герман в Питер вернулся и сразу начал сворачивать курортный роман, Симочка же начала его шантажировать, вот он обратно в Мексику и сбежал. Оттуда звонит ей, подлизывается, хочет по-хорошему договориться, естественно, как любой мужчина, убеждает Симочку, что любит ее, но боится бросить жену. Алиска же тоже Германа шантажирует: чуть что, сразу вешаться норовит.

Фаина слушала-слушала, да ничего и не поняла. Даже рассердилась.

— Мархалева, — гаркнула она, — ты совсем мне голову заморочила. Да Симочка здесь при чем, когда тебя травит Алиска?

— Симочка почувствовала, что Герман никогда не уйдет от Алисы, — пояснила я. — Решила хитростью избавиться от соперницы. Настоящей змеей в душу к Алиске вползла. Сама же видела, какая дружба между ними образовалась.

— Да-а, крепко задружили девушки, но ты-то тут при чем?

— Видимо, эта дурочка, Алиска наша, когда почувствовала, что Герман загулял, в приступе ревности пообещала по-своему разделаться с соперницей, может, даже и намекнула на свои цветы. Симочка на ус это и намотала.

— Ну намотала, так и что?

— А то, что Симочка-то как раз и затеяла всю эту интригу, перехитрила и Алиску, и меня. Один лишь возникает вопрос: почему она для своей грязной игры выбрала именно мою персону? Ответ прост: только я способна бросить свои дела и нестись сломя голову на помощь к подруге.

Ведь совсем невинное заявление, а Фаину аж перекосило.

— Слушай, Мархалева, ты полагаешь, у меня нет дел? Поэтому я и сижу тут возле тебя? — взревела она. — А ты мне даже не подруга. Терпеть тебя не могу!

— Ладно, Фаня, — успокоила я ее, — я тоже от любви к тебе не умираю, так что мы квиты, но дело не в том. Случайно Симочка увидела меня в Мексике, а я там была не одна, и, вернувшись, начала против меня Алиску возбуждать. Та, глупая, клюнула, а Симочка на достигнутом не остановилась, все новые и новые доказательства ей поставляла. Как-то Германа в Питер заманила, а потом с помощью Евгения меня отправила в Москву, как раз тогда, когда Герман туда укатил. Ей только и оставалось, что Алиску информировать, остальное делала я.

Фаина призадумалась. Я ей не мешала, понимая, что не у каждого так стремительна мысль, как у меня. Я терпеливо ждала и получила награду.

— Ну, Мархалева, ты даешь! — пробасила Фаина, посмотрев на меня совсем другими глазами. — Если десятая часть того, что ты тут наболтала, правда, то должна сказать: гениально!

— Надеюсь, ты имеешь в виду меня?

— При чем здесь ты? — удивилась Фаина. — Тебя использовали как последнюю дуру. Симочка гeниально придумала загрести жар чужими руками. В случае чего, Алиску в каталажку, а уж Герман ее из мест отдаленных дожидаться не стал бы, когда такая юная да симпатичная соседка под боком.

Я приуныла. И дурно мне как-то сделалось, и опять закружилась голова, и тошнота подступила. Охнула и снова откинулась на подушку. Фаина, заметив мои превращения, поспешила сообщить:

— Ты тоже молоток, Мархалева. Лично я бы ни в жисть не догадалась. Как только тебе удалось этих кумушек раскусить? А что, Мархалева, может, ты и в самом деле не дура? — задумчиво спросила она.

Я сразу ожила:

— Нашла над чем голову ломать. Факт очевидный. Ты лучше слушай, когда умная женщина говорит. Я же не для себя стараюсь. В то время, когда Алиска травила меня, я ее практически от каталажки спасла. Наша глупая Алиска клюнула. Еще бы!

Симочка так удачно все подстроила. Даже мужу моему не поленилась регулярно звонить. Уверена, после того, как я, культурно выражаясь, копыта откинула бы, Симочка сама же Алиску ментам и сдала б. Уж как-нибудь умудрилась бы доказать, что Алиска меня своими цветочками извела. Результат ожидался превосходный: я — в могилу, Алиса — на нары, а Симочка в ее квартиру к Герману под бочок. Надоело, думаю, девушке в однокомнатной ютиться, да еще в одиночестве, — заключила я.

— А вот и нет!

Мы с Фаиной вздрогнули — на пороге стояла Алиса. Никогда ее в таком бешенстве не видела. Синие глаза ее стрелы и молнии метали, кулачки сжимались, губы подергивались.

— А вот и нет! — закричала она. — Симочка здесь ни при чем! Ты! Ты Германа моего увела!

Фаина снова посмотрела на меня совсем другими глазами. С осуждением пробасила, как будто и не слушала до того меня:

— Ну, Мархалева, ты даешь! Я возмутилась.

— Да с чего ты взяла? — закричала я, незнамо к кому обращаясь.

Фаина кивнула на Алису.

Алиса тыкала в меня пальчиком. Алиса обличала, грозно поблескивая лазурной синевой своих удивительных глаз:

— Не ты ли ездила на свидание к Герману в Москву? А мне сказала, что ребенок заболел. Я проверила, Санька не болел!

— Та-ак! — сказала я. — Значит, не веришь? Значит, если подруга что и солжет по мелочи для твоей же пользы, так ты ее сразу в разлучницы? Значит, у Симочки с Германом не было романа?

— Не было!

Металл, прозвучавший в голосе Алисы, когда она это произнесла, меня взбесил.

— Да что же это делается, Фаня?! — завопила я. — Она плевала на нашу старую дружбу! Готова меня, верную подругу, знакомую вдоль и поперек, со света этого свести ради какой-то предательницы. Ради Симочки! Фаня, ты же психиатр, скажи, что же это творится? Почему какой-то чужой Симочке эта дура верит, а мне, старой подруге, нет?

Фаина ухмыльнулась.

— То и происходит, — с умным видом изрекла она, — что Алиска знает тебя и вдоль и поперек. А Симочку вот сейчас только-только узнает.

— Не мудрствуй, — посоветовала я Фаине и переключилась на Алису. — Хочу Герману позвонить! — заявила я.

Алиса ядовито поинтересовалась:

— Что, номер запамятовала?

— Не знаю! — разозлилась я. — Не знаю его номер! Сейчас же Германа мне набери. Фаина гаркнула:

— Набери! Мать твою!

Алиска втянула голову в плечи и испуганно набрала номер. Протянула мне трубку. Я услышала голос Германа и…

Ох, как меня прорвало! Все! Все ему высказала, не поскупилась ни на слова, ни на выражения.

Герман раскололся вмиг. Даже обидно стало, что не пришлось на нем свое мастерство продемонстрировать. Он начал просить у меня прощения, объяснять, что боится возвращаться домой.

— Почему это он у тебя прощения просит? — ревниво удивилась Алиса, слушавшая наш разговор с параллельного телефона. — Герман! Герман! — закричала она. — Почему ты у Соньки просишь прощения?

Герман… Он как услышал ее голос… Боже, какой там пошел разговор. Просто индийское кино. Две серии.

Фаня даже прослезилась.

— Любит он все же Алиску, подлец, — заключила она. — Любит ее, кобель, любит.

— Да-а, — сказала я, — Симочка просчиталась.

— Просчиталась Симочка, — подтвердила Фаина, взирая на меня почти как на оракула. — Понять вот только не могу, Мархалева, почему Марго окончательно не притравилась цветочками. Она же нюхала их с утра до вечера.

— Не так чтобы и с утра до вечера, — возразила я. — Все больше в холле околачивалась да сплетничала со мной. Кроме того, у Марго была защита в виде фиалки свободы. Сама же мне поведала, что псих твой фиалку свободы от фиалки преисподней противоядием считает.

Фаина посмотрела на меня уже с искренним уважением.

— Слушай, Мархалева, — с надеждой спросила она, — тут у моей соседки проблема образовалась, может быть, и ей поможешь? Давай я тебе расскажу все подробненько. Отберу только у Алиски телефон к чертовой матери! Германа вконец разорит. К тому же мне не терпится узнать, откуда у нее эти фиалки черненькие? Мой ботаник сразу вылечится, как только докажет всему ученому миру свою правоту. Представляешь, Мархалева, одним психом на свете меньше станет!

— Будет он последний псих, если после этого на тебе не женится, — проницательно заметила я.

— Мархалева, иди ты к бесам! С этими словами смущенная Фаина вырвала из рук Алисы трубку и приказала:

— Колись.

— В чем колоться? — изумилась та.

— Откуда у тебя эти ядовитые цветочки?

— Сейчас. Сейчас я вам все расскажу, — пролепетала Алиса, — но клянитесь, что это останется между нами. Это секрет…

— Клянусь! — гаркнула Фаина.

— Клянусь! — промямлила я, подумав: «А что такое — секрет? Жизнь прожила, но так и не выяснила».