Рассказывают так:

Есть в стране греческой, богатой поселениями, город названием Сагала; красят его горы и реки, расположен он в отрадной местности, обилен садами, рощами и парками, прудами и озерами; чарует лесами, горами и реками; искусно воздвигнут; не страшны ему недруги и неприятели, не грозит ему осада; его стены и сторожевые башни построены затейливо и прочно; ворота с надвратными башнями – прекраснейшие из прекрасных; белокаменной стеною обнесен и рвом глубоким обведен царский дворец; дороги, улицы, развилки, перепутья правильно проложены; полны торговые ряды прекрасными и разными товарами, разложенными на продажу; под сотнями навесов нуждающимся раздают дары; сто тысяч прекрасных зданий, сверкающих, как Гималайских гор вершины, украшают город; слонами и конями, пешеходами и колесницами запружены улицы; многолюден город, полон красивых мужчин и женщин, роится толпами народа, населен множеством кшатриев, брахманов, вайшьев и шудр; разных толков шраманы и брахманы здесь собираются во всяческих науках сведущие, живут здесь многоученые мужи; здесь торгуют различными тканями – бенаресскими, котумбарскими и прочими; здесь воздух напоен благоуханием множества пышных цветов и благовонных товаров, разложенных на продажу; здесь самоцветов драгоценных изобилие; в торговых рядах, расположенных по странам света, купцы – торговцы драгоценностями раскладывают свой товар; серебром и золотом, каршами и каршапанами улицы мостить можно; озарены кладовые сверканием сокровищ; богатства в избытке копятся, закрома и амбары полнятся, еды и питья изобилие; всяческих кушаний – твердых, мягких и жидких, напитков и смешанных – здесь можно отведать; видом город подобен Стране северных куру, хлебом обилен, как Алакаманда, божественный град.

Остановимся на этом, ведь следует рассказать об их прошлых деяниях. Притом весь рассказ должен быть поделен рассказчиком на шесть частей, а именно: «Связь с прошлым», «Вопросы Милинды», «Вопросы о свойствах», «Вопросы-рогатины», «Вопрос о выводе», «Вопросы к изложению сравнений». Из них «Вопросы Милинды» двух родов: «Вопросы о свойствах» и «Вопросы, пресекающие разномыслие». «Вопросы-рогатины» тоже двух родов: «Большая глава» и «Вопросы к описанию йога». «Связь с прошлым» – это их прошлые деяния.

Говорят, что давным-давно, когда помнили еще проповедь Блаженного Кашьяпы, жила в одной обители у Ганги большая община монахов. Соблюдая правила поведения, монахи поднимались там с зарею, мели длинными метлами двор, размышляя попутно о достоинствах Просветленного, и сгребали мусор в кучу.

И вот однажды один монах говорит послушнику: «Эй, послушник, вынеси-ка этот мусор!» А тот словно и не слыхал, продолжает себе свое. Монах и второй раз, и третий раз к нему обращается – а тот словно и не слышит, продолжает себе свое.

«Каков неслух!» – рассердился монах и ударил его метловищем. Тот заплакал, вынес со страху мусор и взмолился в первый раз: «О, быть бы мне от этого праведного деяния – выбрасывания мусора – в каждом будущем существовании, пока я не достигну покоя, могучим и блистательным, словно солнце в полдень!»

Вынесши мусор, он спустился к Ганге помыться и, глядя на водовороты ее быстрого течения, опять взмолился: «О, быть бы мне в каждом будущем существовании, пока я не достигну покоя, словно это быстрое течение! Быть бы мне находчивым при всяком случае, неизменно находчивым!»

А монах поставил метлу в сарай и тоже спускался к Ганге помыться. Услышав мольбу послушника, он подумал: «Вот о чем он молит! А ведь это я его заставил. Ну, у меня тогда и подавно все сбудется». И он взмолился: «О, быть бы мне в каждом будущем существовании, пока я не достигну покоя, словно это быстрое течение Ганги – неизменно находчивым! Какие бы вопросы он мне ни задал – чтобы я был способен все находчиво заданные им вопросы распутать и разрешить!»

От прошлого будды до нынешнего оба они, странствуя в мирском кружении, рождались небожителями и людьми. Видел их и наш Просветленный и, так же как Тишье, сыну Маудгали, предрек им будущее: «Они явятся в мир через пятьсот лет после моего упокоения, и тонкости учения – послушания, заповеданного мною, они словно колтун расчешут, словно из зарослей колючих вытащат и разъяснят: один задаст вопросы, другой удачно ответит сравнениями».

Из них двоих послушник стал в городе Сагале на материке Джамбу царем по имени Милинда, образованным, способным, ученым, одаренным. Он тщательно и в должное время исполнял все обряды, действия и ритуалы, относящиеся к прошлому, будущему и настоящему. Ему были ведомы многие науки, а именно: шрути, предание, санкхья, йога, политика, вайшешика, арифметика, музыка, врачевание, четыре веды, древние сказания и были, астрономия, колдовство, логика, совещания, военное искусство, стихосложение и счет на пальцах – одним словом, девятнадцать наук. В диспутах несравненный и не превзойденный, он выделялся среди многих учителей разных толков. И на всем материке Джамбу некому было в силе, ловкости, мужестве, мудрости сравниться с царем Милиндой – богатый, зажиточный, состоятельный, предводитель рати несметной.

И вот как-то раз царь Милинда выехал из города, желая сделать смотр своей несметной и безмерно могучей рати, состоявшей из войск четырех родов, и, когда построившиеся за городом силы были по его приказу сочтены, этот царь, любитель заводить споры и охотник вступать в диспуты с рассуждателями, возражателями и им подобными людьми, взглянул на солнце и обратился к советникам: «До конца дня еще далеко. К чему возвращаться теперь же в город? Нет ли где ученого главы общины, учителя школы, руководителя школы – шрамана, брахмана или из тех, кто признает Святого Истинновсепросветленного, кто смог бы со мной побеседовать, сомнение мое развеять?»

В ответ на это пятьсот греков сказали царю Милинде: «Есть, государь, шесть учителей: Пурана Кашьяпа; Маккхали Госала; Ниргрантха, сын Наты; Санджая, сын Беллатхи; Аджита Волосяное Одеяло; Пакудха Каччаяна. Все они – главы общин, наставники школ, руководители школ, известные, прославленные проповедники, высокочтимые многими людьми; поезжай, государь, задай им вопрос и разреши сомнение».

И вот царь Милинда в окружении пятисот греков взошел на превосходную колесницу с плавным ходом и приехал к Пуране Кашьяпе. Приехав, царь обменялся с Пураной Кашьяпой учтивыми, дружественными словами приветствия и сел подле него. И, сидя подле Пураны Кашьяпы, царь Милинда обратился к нему: «Кто, почтенный Кашьяпа, стережет мир?»

– Земля, государь, стережет мир.

– Но, почтенный Кашьяпа, если земля стережет мир, то почему же тогда идущие в ад Незыбь покидают пределы земли?

И, услышав это, Пурана Кашьяпа задохнулся, поперхнулся; умолкший, поникший, он так и остался сидеть, задумавшись.

И царь Милинда сказал Маккхали Госале: «Есть ли, почтенный Госала, благие и неблагие деяния? Есть ли у деяний праведных и неправедных плод, последствие?»

– Нет, государь, благих и неблагих деяний, нет у деяний праведных и неправедных плода, последствия. Те, кто на этом свете кшатрии, государь, те и на том свете станут кшатриями; кто на этом свете брахманы, вайшьи, шудры, чандалы, пуккусы, те и на том свете станут брахманами, вайшьями, шудрами, чандалами и пуккусами. Причем тут благие и неблагие деяния?

– Но если, почтенный Госала, те, кто на этом свете кшатрии, брахманы, вайшьи, шудры, чандалы, пуккусы, и на том свете станут кшатриями, брахманами, вайшьями, шудрами, чандалами, пуккусами, то не к чему и совершать благие и неблагие дела. Тогда, почтенный Госала, те, кто на этом свете безруки, и на том свете станут безрукими; безногие станут безногими, безносые и безухие станут безносыми и безухими?

На это Госала смолчал. И царь Милинда подумал: «Увы, пусто на материке Джамбу, увы, одна болтовня на материке Джамбу! Нет здесь ни шрамана, ни брахмана, кто смог бы со мной побеседовать, сомнение мое развеять!»

И царь Милинда обратился к советникам: «Как хорошо в лунную ночь! К какому бы шраману или брахману пойти нам сегодня, вопрос задать? Кто сможет со мной побеседовать, сомнение мое развеять?» В ответ на это советники стояли и молча смотрели в лицо царя.В то время в городе Сагале уже двенадцать лет не было ученых – ни шраманов, ни брахманов, ни мирян. Узнав, что где-то живет ученый шраман, брахман или мирянин, царь отправлялся к нему и задавал ему вопрос, но никто не мог угодить царю и ответить на его вопросы. Люди уходили куда глаза глядят, а те, кто не уходил на чужбину, сидели все и молчали. Монахи же по большей части уходили в Гималаи.

И в то время в Заповедном логу Гималайских гор обитала тысяча миллионов святых. И вот достопочтенный Ашвагупта, услышав дивным слухом вопрос царя Милинды, созвал общину на вершине горы Югандхары и спросил монахов: «Скажите, любезные, нет ли среди нас монаха, способного с царем Милиндой побеседовать, его сомнение развеять?» На это тысяча миллионов святых промолчала. И во второй и в третий раз они в ответ лишь молчали. Тут достопочтенный Ашвагупта говорит общине: «Любезные! В обители Тридцати Трех, к востоку от дворца Победного, живет во дворце Лучезарном богородный Махасена. Вот кто способен с царем Милиндой побеседовать, его сомнение развеять». И тут тысяча миллионов святых исчезла с горы Югандхары и мгновенно перенеслась в обитель Тридцати Трех.

И издали уже завидел приближающихся монахов Шакра, глава богов. Завидев достопочтенного Ашвагупту, он подошел к нему. Подойдя, он приветствовал достопочтенного Ашвагупту и стал подле. И, стоя подле достопочтенного Ашвагупты, Шакра, глава богов, сказал достопочтенному Ашвагупте: «Какая большая община пожаловала, почтенный! Я – слуга общины. Что случилось? Что я должен сделать?»

И достопочтенный Ашвагупта сказал Шакре, главе богов: «Государь! В городе Сагале на материке Джамбу есть царь по имени Милинда. В спорах несравненный и непревзойденный, он выделяется среди многих учителей разных толков. Он является в общину, задает каверзные вопросы и этим вредит общине».

И Шакра, глава богов, сказал достопочтенному Ашвагупте: «Почтенный, а ведь этот царь Милинда родился человеком после того, как был здесь богом. Здесь, почтенный, во дворце Лучезарном, живет богородный Махасена. Вот он способен побеседовать с царем Милиндой, сомнение его развеять. Попросим же богородного родиться в мире людей!»

И вот Шакра, глава богов, вошел, пропустив вперед общину, во дворец Лучезарный, обнял Махасену и сказал ему: «О достойный! Община просит тебя родиться в мире людей».

– Нет, почтенный, ни к чему мне мир людей. Там много деяний, мир людей суров. Я буду рождаться в мирах богов все выше и выше, пока не достигну покоя.

И во второй и в третий раз на просьбу Шакры, главы богов, богородный Махасена отвечал: «Нет, почтенный, ни к чему мне мир людей. Там много деяний, мир людей суров. Я буду рождаться в мирах богов все выше и выше, пока не достигну покоя».

И достопочтенный Ашвагупта сказал богородному Махасене: «О, достойный! Мы искали в целом мире с богами – и, кроме тебя, никого не нашли, кто бы помог нам пресечь речи царя Милинды и поддержать Учение. О, достойный, община просит тебя: пожалуйста, благой муж, стань поддержкой Учению Десятисильного!»

Услышав это, богородный Махасена, довольный-предовольный, радостный-прерадостный, подумал: «Он, значит, думает, что я смогу пресечь речи царя Милинды и поддержать Учение!» И он пообещал: «Хорошо, почтенный, я согласен родиться человеком».

И вот монахи, достигнув своей цели, исчезли из обители Тридцати Трех и мгновенно перенеслись в Заповедный Лог. И вот достопочтенный Ашвагупта сказал общине: «Любезные! Все ли монахи нашей общины в сборе? Никто не отсутствует?»

– Нет, почтенный! Уже семь дней, как достопочтенный Рохана ушел в Гималаи и погрузился в торможение. Пошлите к нему вестника.

А достопочтенный Рохана в тот самый миг вышел из торможения. Он понял, что его поминают в общине, исчез из Гималайских гор и мгновенно перенесся к тысяче миллионов святых. И вот достопочтенный Ашвагупта сказал достопочтенному Гохане: «Как же это ты, любезный Рохана? Учению Просветлённого наносится вред, а ты и не видишь, что должна делать община?»

– Я не обратил внимания, почтенный.

– Тогда, любезный Рохана, отработай за это.

– Что нужно сделать, почтенный?

– У подножия Гималаев, любезный Рохана, есть брахманская деревня, называемая Каджангала. Там живет брахман Сонуттара. У него родится мальчик, которого назовут Нагасеной. Так вот, любезный Рохана, ты будешь ходить семь лет и десять месяцев в их дом за подаянием и однажды, придя за подаянием, заберешь мальчика Нагасену и пострижешь его. Когда Нагасена будет пострижен, работа твоя кончится.

– Хорошо,– согласился достопочтенный Рохана.

А богородный Махасена ниспал из мира богов и стал зародышем в чреве супруги брахмана Сонуттары. Одновременно с его воплощением случились три чудесных, волшебных явления: засверкало оружие, хлеба заколосились, ливень прошел. Достопочтенный же Рохана семь лет и десять месяцев, считая со дня воплощения Махасены, ходил в тот дом за подаянием, но ни разу не имел ни пригоршни рису, ни ложки каши, ни приветствия, ни почтительного складывания рук, ни достойного обхождения, и доставались ему лишь хула и поношение; даже слов «проходите, почтенный», и то никто ему не сказал.

Но вот, когда прошло семь лет и десять месяцев, он однажды услышал: «Проходите, почтенный».

В тот же день брахман, возвращаясь домой с какого-то дела, встретил тхеру по дороге и окликнул его: «Эй, монах! Приходили вы к нам в дом?»

– Да, брахман, приходил.

– И что-нибудь получили?

– Да, брахман, получил.

Тот пришел домой и недовольно спросил: «Давали вы что-нибудь этому монаху?»

– Нет, ничего не давали.

На следующий день брахман сел у самой двери в дом: «Сегодня я поймаю монаха на лжи». И на следующий день тхера подошел к дверям брахманского дома. Едва завидев тхеру, брахман сказал: «Вы вчера сказали, будто получили что-то у нас в доме, а сами не получили. Разве у вас можно лгать?» Тхера ответил: «Мы, брахман, ходили к вам в дом семь лет и десять месяцев, и нам даже «проходите» ни разу не сказали. Вчера только я получил это «проходите». Вот, имея в виду эту любезность, я так и сказал». Брахман подумал: «Ему всего-то любезно ответили, а он уже благодарит на людях! Как же он станет благодарить, когда ему подадут поесть – риса ли, каши ли!» Это ему понравилось. Он велел дать монаху ложку приготовленного для него самого риса с приправой и сказал: «Столько вам здесь всегда подадут».

Через несколько дней брахман присмотрелся к тхере, приходившему к нему в дом, и кротость того стала ему нравиться еще больше; наконец, он предложил тхере всегда совершать трапезу у него в доме. Тхера молча дал понять, что согласен.

Каждый день он после еды рассказывал им понемногу из Речений Просветленного, а затем уходил. Брахманка же родила через десять месяцев сына; назвали его Нагасеной.

Мало-помалу он подрастал, и исполнилось ему семь лет. И вот отец юного Нагасены спросил юного Нагасену: «Сынок мой Нагасена! Не пора ли тебе учиться, как это принято в нашем брахманском роду?»

– А какое, батюшка, в нашем брахманском роду учение?

– Учение, сынок мой Нагасена,– это три веды, а остальные умения – это умения, и только.

– Да, я выучусь, батюшка.

И отец Нагасены заплатил брахману-учителю тысячу за обучение, отвел ему во внутренних помещениях дома отдельную комнату с ложем и сказал: «Обучи моего мальчика, брахман. Он должен выучить мантры наизусть».

– Ну, мальчик, запоминай мантры, мой дорогой.

И брахман-учитель начал урок. И с первого же слушания трех вед юный Нагасена все их воспринял, понял слова, твердо запомнил, прочно усвоил и надежно запечатлел в памяти; у него разом открылось видение всех трех вед вместе со знанием словарей и ритуала, древних сказаний и с членением на слоги; он выучился грамматике, выучился выделять слова из предложения, узнал признаки великого человека и усвоил искусство спора.

И вот юный Нагасена спросил отца: «Батюшка! Учатся ли в нашем брахманском роду еще чему-нибудь кроме этого, или это все?»

– Нет, сынок, ничему, кроме этого, в нашем брахманском роду не учатся. Это все.

И юный Нагасена отчитался перед учителем и вышел из дому. Он уединился и сосредоточенно задумался, и, обозревая начало, середину и конец своего умения, он не нашел в нем даже малой сути – ни в начале, ни в середине, ни в конце. «Увы, пусты эти веды, увы, одна болтовня эти веды, нет в них сути, далеко им до сути!» – подумал он с раскаянием и недовольством.

А в это время достопочтенный Рохана, находясь в обители Приютной, узрел своею мыслью помышление юного Нагасены. Он надел верхнюю одежду, взял в руки миску и, исчезнув в обители Приютной, мгновенно перенесся в брахманскую деревню Каджангалу. И издали уже завидел приближавшегося достопочтенного Рохану юный Нагасена, стоя в сторожке у ворот дома. Увидев его, довольный, оживленный, обрадованный, в приятном, приподнятом настроении, он подумал: «Может статься, что этот-то монах и знает суть». Подойдя к достопочтенному Рохане, он спросил его: «У тебя побрита голова, и ты одет в желтое; кто ты, господин?»

– Я монах, мальчик.

– А отчего ты монах, господин?

– Монахом я стал, мальчик, чтобы смахнуть с себя грехи и грязь, потому меня и зовут монахом.

– А почему, господин, волосы у тебя подстрижены не так, как у других?

– Я понял, мальчик, что от них шестнадцать помех, состриг волосы, усы и бороду и ушел в монахи. Помехи вот какие: украшение волос – помеха, наряжение их – помеха, втирание масла – помеха, мытье – помеха, гирлянды цветов – помеха, духи – помеха, благовония – помеха, желтый сандал – помеха, миробалан – помеха, крашение волос – помеха, подвязывание – помеха, причесывание – помеха, стрижка – помеха, распутывание – помеха, вши – помеха, а когда людям срезают волосы, они печалятся, сетуют, причитают, бьют себя в грудь, впадают в помрачение. Запутавшись в шестнадцати помехах, люди губят в себе понимание весьма тонких умений.

– А почему, господин, у тебя и одежда не такая, как у других?

– Одежды, мальчик, связаны с желаниями, прельстительны, это принадлежность мирской жизни, а надевшему желтое никакая опасность из-за одежды не грозит. Поэтому одежда у меня не такая, как у других.

– А знаешь ли ты умения, господин?

– Да, мальчик, умения я знаю и высшую мантру на свете тоже знаю.

– И меня можно ей научить, господин?

– Да, мальчик, можно.

– Так научи.

– Не сейчас, мальчик. Мы ведь пришли в дом за подаянием.

И вот юный Нагасена принял из рук достопочтенного Роханы миску, проводил его в дом, сам положил ему вдоволь отменной еды, твердой и мягкой, и, когда достопочтенный Рохана поел и вымыл миску и руки, сказал ему: «Теперь научи меня мантре, господин».

– Избавься от помех, мальчик, отпросись у отца с матерью, надень монашеское платье, как у меня, тогда я тебя научу.

И вот юный Нагасена пришел к отцу с матерью и сказал: «Батюшка, матушка! Этот монах говорит, что знает высшую на свете мантру. Но он учит ей только тех, кто уходит вместе с ним в монахи. Могу я уйти в монахи и выучить его мантру?»

– Ну, что же, – рассудили отец с матерью,– если ради мантры надо идти в монахи, пусть идет. Выучит наш сын и вернется. И они отпустили его: «Ступай, сынок».

И вот достопочтенный Рохана пришел вместе с юным Нагасеной в обитель Приютную, в урочище Разинутая Пасть. В приюте у Разинутой Пасти они переночевали и пришли в Заповедный Лог. Там достопочтенный Рохана в присутствии тысячи миллионов святых свершил пострижение юного Нагасены.

И вот, уже монах, достопочтенный Нагасена сказал достопочтенному Рохане: «Теперь, почтенный, на мне такое же платье, как и на тебе. Научите меня теперь мантре».

– Что же мне для начала преподать Нагасене – сутры или абхидхарму? – подумал достопочтенный Рохана.

– Ну, да ведь Нагасена умен, он без труда воспримет абхидхарму.

Преподал он ему абхидхарму. А достопочтенный Нагасена с первого же слушания запомнил наизусть всю Корзину Абхидхармы: «Счисление дхарм», известное своим членением дхарм на благие, неблагие и безразличные и прочими двойками и тройками дхарм; трактат «Раскладка», известный своими восемнадцатью частями – «раскладками»: «Раскладка груд» и так далее; трактат «Описание элементов», имеющий четырнадцать частей: «Сцепленность», «Несцепленность» и так далее; «Описание типов личностей» в шести частях: по грудам, по источникам и прочие; трактат «Предметы разногласий», имеющий тысячу глав, в пятистах главах излагаются наши взгляды, а в пятистах других – чужие взгляды; трактат «Противоположности» в десяти частях: «Противоположности в связи с грудами», «Противоположности в связи с корнями» и так далее; трактат «Основания» в двадцати четырех частях: «Причины и следствия», «Опоры и следствия» и прочие – и сказал: «Подождите, почтенный. Не нужно излагать еще раз. Я и так запомню».

И вот достопочтенный Нагасена пришел к тысяче миллионов святых и, придя к тысяче миллионов святых, сказал: «Почтенные! Я берусь полностью, без сокращений, изложить всю Корзину Абхидхармы, упорядочив его по благим дхармам, неблагим дхармам и безразличным дхармам».

– Пожалуйста, Нагасена, излагай.

И достопочтенный Нагасена за семь месяцев полностью изложил семь трактатов. Гул раздался в земле, «Хорошо!» – воскликнули боги, в мирах Брахмы загрохотало, а с небес дождем посыпались цветы кораллового дерева и порошок сандала.

А когда достопочтенному Нагасене исполнилось двадцать лет, тысяча миллионов святых совершила в Заповедном Логу обряд его посвящения. Наутро после посвящения достопочтенный Нагасена встал, надел верхнюю одежду, взял в руки миску и пошел со своим наставником за подаянием. Вдруг у входа в деревню ему подумалось: «А ведь пуст мой наставник! А ведь глуп мой наставник! Что же это он мне сначала абхидхарму преподал, а не другие Речения Просветленного!»

А достопочтенный Рохана узрел своею мыслью помышление достопочтенного Нагасены и сказал достопочтенному Нагасене: «Недостойные у тебя помыслы, Нагасена. Недостойно это тебя».

– Ах, чудеса! Ах, волшебство! – изумился достопочтенный Нагасена.– Наставник видит своею мыслью мои помышления! Как же умен мой наставник! Сейчас же повинюсь перед наставником.

И достопочтенный Нагасена сказал достопочтенному Рохане: «Простите меня, почтенный. Я не буду больше так думать».

А достопочтенный Рохана сказал достопочтенному Нагасене: «Нет, Нагасена, просто так я тебе не прощу. А вот есть, Нагасена, город, называемый Сагала. Царствует там царь по имени Милинда. Он задает еретические вопросы и этим вредит общине. Если ты пойдешь туда, образумишь его и обратишь к Учению, то я прощу тебя».

– Да что, почтенный, один царь Милинда! Пусть приходят все цари с целого материка Джамбу, все пусть задают вопросы – я на все отвечу, камня на камне не оставлю, только простите меня сейчас, почтенный.

– Нет, пока не прощу.

– Тогда, почтенный, с кем мне прожить эти три месяца?

– В обители Приютной, Нагасена, живет достопочтенный Ашвагупта. Ступай к Ашвагупте, Нагасена. Когда придешь, поклонись ему земно от моего имени и вот что скажи: «Мой наставник земно вам кланяется, почтенный. Он надеется, что вы здоровы, крепки и живется вам легко. Меня он послал прожить эти три месяца при вас». Если достопочтенный Ашвагупта спросит: «Как звать твоего наставника?», то ты отвечай: «Его почтенный, зовут тхера Рохана». А если он спросит: «А меня как звать? », то ты отвечай: «Мой наставник ваше имя знает, почтенный».

– Да, почтенный.

– И достопочтенный Нагасена попрощался с достопочтенным Рoханой, обошел его посолóнь, надел верхнюю одежду, взял в руки миску и ушел. Наконец добрался он до обители Приютной, где жил достопочтенный Ашвагупта. Подойдя, он приветствовал достопочтенного Ашвагупту и стал подле. И, стоя подле, достопочтенный Нагасена сказал достопочтенному Ашвагупте: «Мой наставник, почтенный, земно вам кланяется. Вот что он передает: он надеется, что вы здоровы, крепки и недуги не слишком вам докучают и что живется вам легко. Меня он прислал прожить эти три месяца при вас».

И достопочтенный Ашвагупта спросил достопочтенного Нагасену: «Тебя как звать?»

– Меня зовут Нагасена, почтенный.

– А наставника твоего как звать?

– Мой наставник – тхера Рохана, почтенный.

– А меня как звать?

– Мой наставник ваше имя знает, почтенный.

– Хорошо, Нагасена, клади сюда свою миску и верхнюю одежду.

– Хорошо, почтенный.

И он положил свою миску и верхнюю одежду. На следующий день Нагасена прибрал в келье, принес воды для полоскания рта и палочку для чистки зубов. А тхера по прибранному опять прибрал, вылил воду и принес свежей, выбросил палочку и взял другую, а сам не проронил ни слова. Так продолжалось семь дней. На восьмой день он задал те же вопросы, получил те же ответы и разрешил Нагасене прожить с ним время дождей.

А к тому времени одна уважаемая мирянка уже полных тридцать лет помогала достопочтенному Ашвагупте. И вот, когда прошло три месяца, эта мирянка пришла к достопочтенному Ашвагупте. Придя, она сказала достопочтенному Ашвагупте: «Почтенный, есть ли при вас еще монах?»

– Да, госпожа, при мне есть монах по имени Нагасена.

– Тогда, почтенный Ашвагупта, примите вместе с Нагасеной на завтра мое приглашение на трапезу.

Достопочтенный Ашвагупта молча дал понять, что согласен. И вот наутро достопочтенный Ашвагупта встал, надел верхнюю одежду, взял в руки миску и с достопочтенным Нагасеной, который был ему провожатым шраманом, пришел в жилище мирянки и, придя, сел на предложенное сиденье. А мирянка сама положила достопочтенному Ашвагупте и достопочтенному Нагасене вдоволь отменной еды, твердой и мягкой. И достопочтенный Ашвагупта поел, вымыл миску и руки и сказал достопочтенному Нагасене: «Порадуй, Нагасена, госпожу проповедью». С этими словами он встал с сиденья и ушел. И вот мирянка сказала достопочтенному Нагасене: «Я уже стара, почтенный Нагасена. Порадуй меня в проповеди глубоким изложением Учения». И достопочтенный Нагасена произнес для нее глубокую проповедь об абхидхарме, надмирную, толкующую о пустоте. И не успела мирянка подняться со своего сиденья, как открылось ей незапыленное, незамутненное видение дхармы: «Все, что слагается, пресечется». И сам достопочтенный Нагасена, порадовав мирянку проповедью, вдумался в дхарму, которую излагал; и пришло к нему прозрение; и не успел он подняться со своего сиденья, как получил плод обретения слуха.

А достопочтенный Ашвагупта сидел в беседке. Он понял, что оба они обрели видение дхармы, и вслух похвалил Нагасену: «Отлично, Нагасена, отлично! Один раз метнул копье – и два зверя с ног долой!» И многие тысячи богов вслух похвалили его. И вот достопочтенный Нагасена встал с сиденья и пришел к достопочтенному Ашвагупте. Придя, он приветствовал достопочтенного Ашвагупту и сел подле. И достопочтенный Ашвагупта сказал достопочтенному Нагасене, севшему подле него: «Ступай в Паталипутру, Нагасена. В городе Паталипутре живет в ашоковой роще достопочтенный Дхармаракшита. У него ты изучишь Речения Просветленного».

– А далеко ли отсюда до города Паталипутры, почтенный?

– Сто йоджан, Нагасена.

– Дальняя дорога, почтенный. В дороге еду добыть трудно, как же мне идти?

– Ступай, Нагасена, будет тебе в дороге подаяние: рисовая каша, очищенная от черных зерен, с разными приправами и подливами.

– Да, почтенный.

И достопочтенный Нагасена попрощался с достопочтенным Ашвагуптой, обошел его посолонь, надел верхнюю одежду, взял в руки миску и отправился в Паталипутру.

А в это время некий паталипутрский купец выступил с обозом в пятьсот возов по дороге на Паталипутру. И издали уже завидел приближавшегося достопочтенного Нагасену паталипутрский купец. Увидев его, он велел остановить пятьсот своих возов, подошел к достопочтенному Нагасене и, подойдя, приветствовал достопочтенного Нагасену: «Куда идешь, почтенный?»

– В Паталипутру, хозяин.

– Отлично, почтенный. Мы тоже едем в Паталипутру. С нами вы прекрасно доедете.

И вот паталипутрскому купцу понравилось обхождение достопочтенного Нагасены. Он сам положил ему вдоволь отменной еды, твердой и мягкой, и, когда достопочтенный Нагасена поел и вымыл миску и руки, купец сел подле него, взяв сиденье пониже. И, сидя подле достопочтенного Нагасены, паталипутрский купец спросил его: «Как тебя зовут, почтенный?»

– Меня зовут Нагасена, хозяин.

– Не знаешь ли ты Речений Просветленного, почтенный?

– Из абхидхармы знаю, хозяин.

– Вот повезло мне, почтенный! Право, везет мне, почтенный! Я ведь тоже изучаю абхидхарму, и ты, оказывается, изучаешь абхидхарму. Почитай мне из абхидхармы, почтенный.

И вот достопочтенный Нагасена преподал паталипутрскому купцу абхидхарму, и уже во время слушания открылось паталипутрскому купцу незапыленное, незамутненное видение дхармы: «Все, что слагается, пресечется». И паталипутрский купец пропустил пятьсот своих возов вперед, а сам шел позади. Невдалеке от Паталипутры он остановился на развилке дорог и сказал достопочтенному Нагасене: «Вон дорога в ашоковую рощу, почтенный Нагасена. А вот прекрасное мое шерстяное одеяло. В длину оно шестнадцать локтей, в ширину – восемь локтей. Очень прошу тебя, почтенный, прими от меня это прекрасное одеяло в дар». И достопочтенный Нагасена принял в дар это прекрасное одеяло. И вот паталипутрский купец, довольный, оживленный, обрадованный, в приятном, приподнятом расположении духа, попрощался с достопочтенным Нагасеной, обошел его посолонь и удалился.

И вот достопочтенный Нагасена пришел в ашоковую рощу к достопочтенному Дхармаракшите и рассказал о причине своего прихода. И за три месяца он выучил от достопочтенного Дхармаракшиты с одного слушания Три Корзины Речений Просветлённого, а еще через три месяца усвоил и смысл.

И вот достопочтенный Дхармаракшита сказал достопочтенному Нагасене: «Ты, Нагасена, словно пастух: коров он стережет, а молоко другие пьют. Вот и ты: Три Корзины Речений Просветленного запомнил, а все же не шраман».

– Хорошо, почтенный. С этим кончено.

За следующий день и ночь он достиг святости и обрел толкующие знания. И когда достопочтенный Нагасена проник в истину, все боги воскликнули: «Хорошо!», гул раздался в земле, в мирах Брахмы загрохотало, а с небес дождем посыпались цветы кораллового дерева и порошок сандала.

А в это время тысяча миллионов святых, собравшись в Заповедном логу Гималайских гор, послала к достопочтенному Нагасене вестника: «Пусть явится Нагасена. Мы хотим видеть Нагасену». И вот, услышав слово вестника, достопочтенный Нагасена исчез из ашоковой рощи и мгновенно перенесся в Заповедный лог Гималайских гор к тысяче миллионов святых. И тысяча миллионов святых сказала достопочтенному Нагасене: «Нагасена! Царь Милинда вредит общине своими доводами, опровержениями и вопросами. Пожалуйста, Нагасена, образумь царя Милинду».– «Да что один царь Милинда, почтенные! Пусть приходят цари с целого материка Джамбу, все пусть задают вопросы – я на все отвечу, камня на камне не оставлю. Идите, почтенные, в Сагалу и ничего не опасайтесь».

И город Сагала осветился желтыми одеяниями монахов-тхер. На него будто ветром провидцев повеяло.

А в то время в странноприимной обители жил достопочтенный Аюпала.

И вот царь Милинда сказал советникам: «Как хорошо лунной ночью! К какому бы шраману или брахману нам пойти сегодня поговорить, вопрос задать? Кто сможет со мною побеседовать, сомнение мое развеять?»

В ответ на это пятьсот греков сказали царю Милинде: «Есть тхера по имени Аюпала, государь. Он образован, наследник наследия, помнит наизусть Три Корзины. Он сейчас живет в странноприимной обители. Поезжай, государь, и задай вопрос достопочтенному Аюпале».

– Ну что же, известите-ка тогда почтенного!

И вот предсказатель послал к достопочтенному Аюпале вестника: «Почтенный! Царь Милинда желает видеть достопочтенного Аюпалу».

– Так пусть приходит,– отвечал достопочтенный Аюпала.

И вот царь Милинда взошел в окружении пятисот греков на прекрасную колесницу и приехал в странноприимную обитель к достопочтенному Аюпале. Приехав, он обменялся с достопочтенным Аюпалой учтивыми, дружественными словами приветствия и сел подле.

И, сидя подле достопочтенного Аюпалы, царь Милинда спросил его: «Какова цель вашего пострига, почтенный Аюпала, и какова ваша высшая цель?»

– Цель нашего пострига, государь, в том, чтобы жить по дхарме, жить гладко,– ответил тхера.

– А есть ли миряне, почтенный, что тоже живут по дхарме, живут гладко?

– Да, государь, есть и миряне, что тоже живут по дхарме, живут гладко: когда Блаженный в Бенаресе, в заказнике «Заход созвездия провидцев» запустил колесо проповеди, то к ста восьмидесяти миллионам из сонма Брахмы пришло постижение Учения; духам же, к которым пришло постижение Учения, счету не было. И еще, государь, во время проповеди Блаженного в большом собрании, во время проповеди сутры «Высшее благо», во время проповеди-увещания к Рахуле, во время проповеди сутры о «способе сделать мысль гладкой», во время проповеди сутры «Презрение» к несметному числу божеств пришло постижение Учения, и все они в миру, не отшельники.

– Раз так, почтенный Аюпала, то бессмыслен, выходит, ваш постриг; лишь из-за прежде свершенных греховных деяний шраманы, сыны шакьев, себя постригают и чистые обеты соблюдают. Те монахи, почтенный Аюпала, что ныне одноеды, – те были прежде ворами, у других добро отнимали. Раз они отнимали добро у других, то из-за такого деяния и стали теперь одноедами – время от времени, походя им есть не дано. Нет у них тапаса, нет добродетели, нет воздержания. Те монахи, почтенный Аюпала, что ныне бездомники, – те были прежде ворами, разоряли чужие деревни. Раз рушили они дома других, то из-за такого деяния и стали теперь бездомниками; приютом воспользоваться им не дано. Нет у них тапаса, нет добродетели, нет воздержания. Те монахи, почтенный Аюпала, что ныне нележальцы, – те были прежде ворами, грабили на дорогах. Они путников хватали, вязали, сидеть оставляли; из-за такого вот деяния они стали теперь нележальцами и им себе постель постелить не дано. Нет у них тапаса, нет добродетели, нет воздержания.

В ответ на это достопочтенный Аюпала смолчал, не нашелся, что возразить. И пятьсот греков сказали царю Милинде: «Государь! Умен тхера, а все же не уверен и возразить ничего не может».

А царь Милинда увидел, что достопочтенный Аюпала молчит. Он хлопнул в ладоши и воскликнул, обращаясь к грекам: «Увы, пусто на материке Джамбу, болтовня одна на материке Джамбу. Нет здесь ни шрамана, ни брахмана, кто смог бы со мной побеседовать, сомнение мое развеять».

Но вот царь Милинда, обозревая собрание, увидел, что монахи бесстрашны и невозмутимы, и подумал: «Есть, несомненно, еще какой-то мудрый монах, кто сможет со мной побеседовать, иначе монахи не были бы так невозмутимы».

И царь Милинда спросил греков: «Послушайте, нет ли еще какого мудрого монаха, кто смог бы со мной побеседовать, мое сомнение развеять?»

А тем временем достопочтенный Нагасена в окружении свиты подвижников, глава общины, учитель школы, руководитель школы, известный, прославленный, высоко чтимый многими людьми, ученый, мудрый, искусный, знающий, могучий, смиренный, опытный, образованный, помнящий все Три Корзины, сведущий, разумом гибкий и мощный, наследник наследия, обладатель толкующих знаний, хранящий в памяти девять частей наставления Учителя, достигший совершенства, по глаголу Победителя смысл Учения во благе проникновенно излагающий, толковник неизменно блистающий, рассказчик красноречивый, благие речи произносящий, несравненный, неотразимый, непревосходимый, неодолимый, неудержимый, неколебимый, как океан, несокрушимый, как царь гор, гонитель мрака светлосиянный, велеречивый, множества иных школ сокрушитель, учений соперников истребитель; среди монахов, монахинь, мирян, мирянок, царей, вельмож уважаемый, почитаемый, чтимый, признанный, ценимый; одежду, пропитание, приют, лекарства на случай болезни всегда получающий; мудрым, знающим, к нему с вниманием прибегнувшим, Учение Победителя – девятичастное сокровище – вверяющий; указующий путь дхармы, держащий светоч дхармы, устанавливающий жертвенный столб дхармы, приносящий жертву дхармы, развертывающий знамя дхармы, вздымающий стяг дхармы, трубящий в боевую раковину дхармы, бьющий в литавры дхармы, издающий боевой клич дхармы, грохочущий громами Индры и из сладостно рокочущей громами, озаренной сетью молний познания, отягощенной влагою милосердия огромной дождевой тучи проливающий нектар дхармы на весь жаждущий мир, странствовал по деревням, торжкам и столицам и наконец прибыл в город Сагалу. Там достопочтенный Нагасена остановился вместе с восьмьюдесятью тысячами монахов в странноприимной обители. Ведь сказано:

И вот Девамантия сказал царю Милинде: «Подожди, государь, подожди, государь! Есть еще, государь, тхера по имени Нагасена: ученый, мудрый, смиренный, опытный, весьма сведущий, рассказчик красноречивый, благие речи произносящий, достигший совершенства в толкующих знаниях предмета, дхармы, выражения и отражения. Он теперь остановился в странноприимной обители. Поезжай, государь, и задай вопрос достопочтенному Нагасене. Он сможет с тобой побеседовать, сомнение твое развеять».

И тут на царя Милинду, когда вдруг услышал он имя «Нагасена», страх нашел, столбняк нашел, мороз по коже прошел. И царь Милинда переспросил Девамантию «Правда ли сможет монах Нагасена со мной побеседовать?»

– Он сможет побеседовать даже с Индрой, Ямой, Варуной, Куберой, Праджапати, Суямой, Сантушитой – хранителями стран света и даже с самим пращуром – Великим Брахмой. Что уж говорить о людях?

И царь Милинда сказал Девамантии: «Раз так, Девамантия, пошли к почтенному вестника».

– Да, государь.

И Девамантия послал вестника к достопочтенному Нагасене: «Почтенный! Царь Милинда желает видеть достопочтенного Нагасену».

– Так пусть приходит,– отвечал достопочтенный Нагасена.

И царь Милинда взошел в окружении пятисот греков на прекрасную колесницу и вместе с большой военной силой прибыл в странноприимную обитель к достопочтенному Нагасене. А в то время достопочтенный Нагасена, окруженный восьмьюдесятью тысячами монахов, сидел в беседке. И издали уже завидел собрание достопочтенного Нагасены царь Милинда.

Завидев его, он спросил у Девамантии: «Чье это собрание, Девамантия?»

– Это собрание достопочтенного Нагасены, государь.

И тут, когда царь увидел издалека собрание достопочтенного Нагасены, на него страх нашел, столбняк нашел, мороз по коже прошел. И царь Милинда, как слон, преследуемый носорогом, как змей, преследуемый Гарудой, как шакал, преследуемый удавом, как медведь, преследуемый буйволом, как лягушка, загнанная змеей, как лань, загнанная барсом, как змея при встрече со змееловом, как крыса при встрече с кошкой, как бес при встрече с заклинателем духов, как месяц в пасти демона Раху, как змея, попавшая в корзинку, как сокол, попавший в клетку, как рыба, попавшая в сеть, как человек, забредший в полный хищников лес, как якша, провинившийся перед Вайшраваной, как небожитель, когда пришла пора ему покинуть небеса, устрашенный, подавленный, ужаснувшийся, потрясенный, с волосами, вставшими дыбом, растерянный, потерянный, омраченный рассудком, помутненный духом, собрался все же с мужеством, решив: «Нет, на людях я не поддамся слабости», и сказал Девамантии: «Не нужно мне указывать на достопочтенного Нагасену, Девамантия. Я сам узнаю, кто он здесь».

– Хорошо, государь, узнавай сам.

А в это время достопочтенный Нагасена сидел посреди собрания. Перед ним сидело сорок тысяч монахов старше его, а позади – сорок тысяч монахов младше его. И царь Милинда обозрел всю общину монахов – сидевших спереди, и сзади, и в середине – и издалека уже завидел достопочтенного Нагасену, сидевшего посреди общины, бесстрашного, бестрепетного, безбоязненного, подобного льву гривастому, и, увидев, тотчас узнал его по облику: «Вот Нагасена».

И царь Милинда сказал Девамантии: «Девамантия! Вон там Нагасена?»

– Да, государь, это и есть Нагасена. Верно ты узнал Нагасену, государь.

И царь был доволен: «Узнал я Нагасену, хотя мне его и не показали». И вот, когда царь Милинда увидел достопочтенного Нагасену, на него страх нашел, столбняк нашел, мороз по коже прошел. Об этом сказано: «Учтивого в обхождении, смирением высшим смиренного».

Увидел царь Нагасену и слово такое вымолвил:

Внешнее повествование закончено.