Узкое ущелье круто поднималось к перевалу. Уступы серых каменных громад, уходивших высоко вверх, к самым тучам, только кое-где были покрыты чахлым, исхлестанным ветром кустарником.

По усыпанному мелким щебнем и валунами ущелью, растянувшись длинной цепочкой двигался к перевалу отряд Насырхана. Лошади и люди, измученные долгой дорогой и крутым подъемом, еле передвигали ноги. Арб с награбленным добром уже не было — их пришлось бросить у подножия гор, перегрузив товары на вьючных лошадей. Джигиты хмурились и злились. Там, где ширина проезжей части ущелья позволяла двигаться по нескольку человек в ряд, то и дело возникали короткие, похожие на перебранку, разговоры.

— Забрались, — сердито ворчал один из джигитов, налегая плечом на повод и этим помогая взбираться на кручу еле двигавшейся лошади. — Скоро на небо залезем.

— Дорога храбрецов, вставших за веру, ведет прямо в небесные чертоги, — явно подражая голосу проповедующего муллы, язвительно улыбаясь, ответил ему второй джигит в порванном халате. Из множества дыр халата торчали серые куски ваты.

— И сами голодные, и кони второй день даже снопа клевера не видели, — вздохнул третий.

— Довоевались! — скривился первый. — Кзыл-аскеры нас как зайцев гоняют.

— Отстать бы… да обратно в свой кишлак, — робко предложил третий.

— Отстань, попробуй, — с горечью ответил джигит в рваном халате. — Рябой Азраил увидит и сразу освободит твою душу от тела.

Вое трое оглянулись назад, туда, где замыкающим ехал Атантай с полудесятком всадников. Все джигиты Атантая сидели на отборных, способных к долгим перегонам лошадях.

— На наших клячах далеко от Атантая не ускачешь, — безнадежно махнул рукой первый, и все трое уже молча продолжали свой трудный путь к перевалу.

А во главе цепочки, опередив шайку шагов на двести, ехал Насырхан-Тюря со своей свитой и конвоем. Рядом с Насырханом, как прилепленные, не отставая ни на шаг, ехали по одну сторону Мадумар, по другую Эффенди.

— Все же я остаюсь при своем прежнем мнении, доблестный Насырхан, — продолжил давно начавшийся разговор Эффенди. — Вы несколько поторопились с объявлением газавата. Если бы я приехал на неделю раньше…

— Так почему же вы, уважаемый, не приехали неделей раньше? — недовольно поморщился Насырхан. — Ведь меня известили, что вы приедете, еще в июне.

— Если бы в Узбекистане не было двух дьявольских изобретений большевиков — Красной Армии на границах и ГПУ везде и всюду, я, безусловно, приехал бы вовремя.

— Но раз дело начато, надо его продолжать.

— Безусловно, — согласился Эффенди. — Сейчас надо накапливать силы. Время работает на нас. Коммунисты с каждым днем будут все сильнее нажимать на кулаков… виноват, на самых уважаемых людей кишлаков и сел. А следовательно, сопротивление с их стороны будет все возрастать… Сколько джигитов у Истамбека?

— Было сто пятьдесят, — уклончиво ответил Насырхан и после паузы добавил: — Вчера в Соракамыше он дрался с кзыл-аскерами. Одному аллаху известно, сколько теперь у него джигитов.

— Все же у вас и у него наберется два полных эскадрона. Надо сформировать их. Разбить на взводы и отделения с опытными и храбрыми командирами во главе.

— Опытных командиров у меня двое: Мадумар и Истамбек.

Эффенди окинул взглядом фигуру Мадумара, и по его лицу было видно, что он не только не разделяет мнения Насырхан-Тюри, но убежден как раз в обратном. После короткой паузы он дипломатично ответил:

— Храбрый Мадумар слишком драгоценен для нас, чтобы мы могли рисковать им даже в должности командира эскадрона. Эскадроном должен командовать человек, потеря которого не несет ущерба нашему святому делу.

Мадумар был одновременно польщен и встревожен. Он недоверчиво покосился на Эффенди. Эффенди успокоил его:

— Когда мы будем сводить эскадроны в полки, господин Мадумар будет незаменимым командиром полка, — с подчеркнутым уважением в адрес Мадумара пояснил свою мысль Эффенди, — у него будут помощники, и ему не придется самому обучать джигитов или водить их в бой, рискуя собственной, драгоценной для нас жизнью.

Мадумар расплылся в улыбке и благодарно прижал руку к сердцу.

— Но где же мы найдем такое количество командиров? — недоумевающе спросил Насырхан.

— Один уже есть, — указал Эффенди на едущего за его спиной Гунбина. — Но если вы, доблестный Насырхан, найдете возможным прислушаться к моему совету, его следовало бы послать обратно в Россию.

— Зачем? — удивился Насырхан.

— Тысячи офицеров старой царской и белой армии сейчас не у дел. Работают где придется и старательно скрывают свое прошлое от большевиков. Среди них немало татар, кавказцев… вообще мусульман. Господин Гунбин мог бы завербовать их для нашего дела.

— А-а-а! — протянул Насырхан и после паузы небрежно добавил: — Я уже думал об этом. Кроме офицеров, он должен найти мне людей, умеющих заряжать выстреленные патроны, делать порох, изготовлять пули.

Гунбин, которому надоело ехать в одиночестве, оглянулся и подозвал к себе Тимура. Тимур пришпорил коня и поехал стремя в стремя с Гунбиным.

— Ты знаешь эти места, джигит? — спросил Гунбин. — Скоро выберемся на перевал?

— Еще часа полтора — и перевал, — ответил Тимур. — Здесь очень плохая дорога, и перевал плохой. Льда много, снега на горах много накопилось, лавина засыпать может. Никто здесь много лет не ходил, только благородный Ляшкар-баши решился провести своих воинов через этот перевал.

— Почему же мы не пошли другим ущельем?

— Наверное потому, что у других перевалов стоит Красная Армия. Она знает, что этот перевал очень тяжелый, через него никто не ходит и кзыл-аскеров здесь держать незачем.

— Значит, нас ожидает еще миллион удовольствий. Эквилибристика на льду и путешествие напролом по снежным тропам. И то, если красные не додумались закрыть и этот перевал. Иначе может получиться очень веселая игра.

— Да, — коротко ответил Тимур.

Некоторое время всадники ехали молча. Затем Тимур спросил:

— Скажите, господин, правда, что вы умеете стрелять из пушки?

— Из пушки? — удивился неожиданному обороту разговора Гунбин. — Кто это тебе сказал?

— Джигиты наши между собой говорили.

— Прапорщик горно-егерского имени наследника цесаревича полка должен хорошо знать винтовку, пулемет и все виды горных орудий, — снисходительно объяснил Гунбин и хвастливо добавил: — А я был на хорошем счету у командира полка лейб-гвардии полковника Зудина.

— Какой вы счастливый, — простодушно проговорил Тимур. — Из чего захотите, из того и стрелять можете. Я вот кроме как из винтовки ни из чего не умею.

— Ничего, — покровительственно потрепал Гунбин Тимура по плечу: — Держась поближе ко мне, многому научишься.

— Спасибо, господин, — поблагодарил Тимур.

Сильный порыв пронизывающего ветра заставил Гунбина плотнее завернуться в теплый халат.

— О, черт, — сердив проворчал он. — Дунуло как из погреба.

— Наверное, лес впереди, — высказал предположение Тимур.

— Собрать кошмы! Десять человек с кошмами в голову колонны!.. — донеслась зычная команда Мадумара.

— Кошмы? — удивился Гунбин. — Зачем кошмы?

— Скользко. Снег, лед, — объяснил Тимур, — кошмы под ноги лошадям стелить будем. Иначе не пройдем.