Безусловно, футбол обладает такими качествами, как популярность и притягательность. Думаю, популярность футбола объясняется двумя причинами. С одной стороны, это все более возрастающая необходимость людей иметь отдушину в этой жизни, жизни жесткой с точки зрения прессинга на душу и тело человека, обитающего в этом мире. С другой – стремление расковаться, стать непосредственным, естественным, забыть на эти полтора часа о проблемах, держащих тебя за горло, впасть в детство: размахивать руками-ногами, вопить, послать кого-то подальше во весь голос или показать фигу – не обязательно в кармане.

Футбол популярнее всех других игровых видов спорта, где тоже присутствуют непредсказуемость, соперничество. Во многом это – эффект больших стадионов, большой аудитории. Эффект большой аудитории как психологический фактор позволяет раскрыться, расковаться, стать естественным, не очень оглядываясь вокруг; человек, находящийся в толпе (я сейчас говорю о толпе как о количественной характеристике), снимает с себя давление ответственности за шаг, за крик, за поступок – он растворяется в общей массе. Даже если я сделаю что-то не очень удачно, крикну не самое приличное слово, это растворится в огромной массе – это одна сторона. Вторая: как бы мы ни переходили сегодня все больше в виртуальный мир, эффект непосредственного общения, непосредственного ощущения людей, сопричастных чему-то, с чем ты сегодня соприкасаешься, – этот эффект остро необходим человеку. Я думаю, что футбол в этом смысле дает очень мощную возможность ощущения единства. Эта необходимость просто заложена в человеке – я говорю о среднестатистических проявлениях, хотя, конечно, понимаю, что индивидуально мотивация любви к футболу может быть совершенно иная.

Главное – неглавное в футболе? Непредсказуемость, импровизация, если она присутствует в игре, реальное соперничество на поле – это все характеристики, которые определяют притягательность футбола. Вообще, на мой взгляд, если это хороший футбол, то все выше-и нижеперечисленное (в том числе и мастерство игроков, и результат игры, и атмосфера стадиона) – это все главное; если это в меру хороший футбол, то тогда на первый план могут выступать какие-то из этих составляющих. Опять-таки, для кого главное? Если говорить о зрителе, то для разных зрителей это будет разное, потому что есть зрители, которые идут на определенного игрока, – для них маловажно все остальное; есть зрители, которые идут просто на красивую игру. Я скорее к таким отношусь: когда я включаю телевизор, для меня важно, чтобы игра была красивая, чтобы была импровизация, какая-то непредсказуемость, мне неинтересно заранее знать результат. Степень подготовленности зрителя определяет, что человек выделяет для себя главным.

Так что же такое футбол? Если мы, как социологи, разделим зрителей на какие-то группы (по профессиональным, образовательным признакам, по типам личности), то, я думаю, интерпретация футбола будет очень разной. Игрок, тренер, судья, организатор выделят, естественно, разные аспекты. Всякий человек, занимающий ту или другую позицию, подложит под нее массу примеров, которые будут подтверждать либо А, либо Б. Футбол можно рассматривать нейтрально, как процесс взаимодействия игроков на поле, но как явление в социальном пространстве он никогда нейтральным не является. И в этом смысле люди, связанные с организацией, с «раскручиванием» этого вида спорта, вполне могут, я думаю, использовать театральность, зрелищность футбола для поддержания или, наоборот, для приглушения каких-то настроений. В этом смысле футбол ничем не отличается от ядерной энергии, которую можно использовать и так и сяк, или от кино, которое может разжигать национализм или вселять абсолютную уверенность в дружбе народов, которая вообще никогда не может быть нарушена. Я думаю, что очень во многом это зависит от тех, в чьих руках находятся социальные вожжи, которыми погоняется этот конь.

Можно ли с помощью футбола целенаправленно манипулировать массовым сознанием и поведением людей? Думаю, что примеры, связанные с тоталитарными режимами в тридцатые годы прошлого века в Германии или в сороковые – пятидесятые годы в СССР, показывают, что футбол вполне эффективно может использоваться для нужд идеологии. Для этого нужно, чтобы значительная часть людей была увлечена футболом, потому что воздействовать можно только на тех, кто неравнодушно взирает на это зрелище и полноценно включен в этот процесс как зритель или как игрок.

Думаю, что в тоталитарных обществах эффективность использования футбола для манипулирования массовым сознанием наиболее действенна. Можно ли использовать это в демократических системах? Думаю, что можно, но в гораздо более ограниченном масштабе: поликультурность, поливекторность развития, которые присутствуют в любом демократическом обществе, создают не самый благоприятный фон для манипулирования. В тоталитарной системе этот эффект подкрепляется, закрепляется в массовом сознании.

В режимах демократического характера это подкрепление вступает во взаимодействие с другими факторами, находящимися за пределами футбола и имеющими иные векторы, – последние могут оказаться сильнее. Допустим, комментарии СМИ: человек, окунувшись в эйфорию и поддавшись воздействию чего-то, затем, читая комментарии, видит то же самое событие с других позиций – он может избавиться от первоначального эффекта. При тоталитарной системе этого не будет, потому что все средства массовой информации используются в одном направлении.

Мифы в массовом сознании: об индивидуализме и коллективизме, о личном выборе индивида и нейтралитете…

У меня ход мышления связан с моей профессией: я ищу прежде всего не отличия, а сходства. Значит, ищу некие аналогии между футболом и другими способами формирования мифов в массовом сознании. Вообще нет такого явления, которое нельзя было бы использовать для формирования мифов, если есть желание, есть установка и есть группа интереса, группа поддержки этого процесса. Значит, все, о чем мы сейчас говорим по поводу манипулирования массовым сознанием, имеет отношение и к формированию мифов, потому что если мы говорим о формировании мифа как о некой целенаправленной деятельности, то это и есть манипулирование сознанием. Все, что говорилось выше, имеет отношение и к тому, какого рода будут эти мифы: будет ли этот миф о политическом приоритете, социальной мощи государства; или это будет миф о преимуществе одной расы над другой, потому что футбол как действие, связанное с показом человеческих (телесных и психологических) возможностей, характеристик, установок, дает возможность демонстрировать очень многое, если мы вложим в данное действо и правильно подадим конкретную, нужную нам интерпретацию. В этом смысле футбол – социально абсолютно полноценный феномен для формирования мифов. Вопрос заключается в том, на какие группы можно ориентировать одно средство, а на какие группы – другое. Поэтому нормальный мифотворец использует большой спектр средств – он понимает, что в обществе существует большое разнообразие менталитетов, уровней подготовленности.

Сам по себе футбол не способствует целостному представлению о мире и мироздании – это не его задача. Представление о таких вещах должна и может создавать только философия. Не знаю, можно ли так жестко ставить вопрос: «Может ли футбол быть использован как средство для того, чтобы составить некое представление о мире и мироздании?». О мире, допустим, о современном мире – почему бы нет: я могу через танцы народов мира формировать представление о мире, могу через футбол составить целостную картину мира.

Можно ли говорить о какой-то особой философии футбола? Безусловно. Вообще всякое явление имеет свою философию, другое дело – задумываемся ли мы об этой философии, видим ли мы ее, способны ли увидеть эту философию. Я не раздумывала специально над этим вопросом. Думаю, что философия футбола – это некие принципиальные основы, позиции, этакая подкладка футбола, когда мы занимаемся целенаправленной интерпретацией футбола как некоего социального, психологического, культурного явления, несущего на себе отпечаток традиций определенного народа, нравственных (или безнравственных) установок, эстетики. Это все я отношу к культурным аспектам, культурным срезам футбола. Когда я говорю о системе ценностей, заложенных в футболе (уважение – неуважение к сопернику, уважение – неуважение к зрителю, свобода творчества на поле или жесткая подчиненность регламенту), я говорю о разных философиях футбола. Это для меня некая ценностная решетка, внутри которой строятся определенные действия, даются определенные установки организаторам, тренерам, игроку, формируется некое взаимодействие со зрителем, выходящее за рамки непосредственно игры, – допустим, фан-клубы или какие-то мероприятия, проводимые на стадионе в перерывах. Думаю, что в этом смысле говорить об особой философии футбола, безусловно, и можно, и нужно. И про нее нужно рассказывать всем, кому кажется, что футбол – это только перепасовка мяча от одного другому.

О философии нашего российского футбола. Я не специалист в области российского футбола – если бы я его лучше знала, я бы лучше этот вопрос проиллюстрировала. Мне кажется, что на сей момент этой философии нет. Возможно, это связано не только с трансформациями, которые пока происходят в нашем футболе в связи со сменой тренера, – может быть, отсутствие мощной философии российского футбола связано с отсутствием сегодня мощной социальной идеи в основании Российского государства?! В Штатах, например, есть мощная социальная идея, которая проецируется на любой вид спорта, и в том числе на американский футбол, бейсбол и баскетбол: превосходство американской нации над всеми остальными («мы победим во что бы то ни стало, потому что мы американцы»). Такая идея в российском футболе и вообще в российском спорте, мне кажется, пока не просматривается.

Футбол для России означает очень многое, потому что у нас он имеет невероятно интересные традиции. Когда мы говорим о необходимости сохранения традиций в российской культуре, в российском менталитете вообще, я думаю, что спорт и, в частности, футбол – это одна из тех магистральных линий, которые значимы для связи прошлого, настоящего и будущего. Естественно, в тридцатые – сороковые годы происходила манипуляция массовым сознанием, потому что игроки и зрители искренне верили в идеалы, они действительно за них боролись, веря в то, что государство и «отец народов» делают все что, только можно, чтобы человек был здоровым и счастливым, чтобы он мог продемонстрировать это всему миру.

Обращение к этим канонам, к этим традициям очень важно, но не для того, чтобы их воспроизвести, – это абсолютно невозможно. А нужно для того, чтобы понять, что спорт, футбол могут быть сферой реальной консолидации людей, когда они искренне пропитаны теми идеалами, которые, я абсолютно убеждена, и в современном российском обществе постепенно откристаллизуются, и люди будут менее скептически настроены, чем это было поколения два-три назад, когда во всем (в том числе и в спорте) присутствовала двойная мораль. В этом смысле футбол для России значит очень много – и не только в спортивной сфере, но и в сфере сохранения российской духовности, как ни парадоксально это может звучать.

Для Бразилии, Италии, Германии… Я думаю, что для каждой из этих стран футбол, как и многие другие социальные явления, значит разное, в зависимости от особенностей культуры, традиций в этой области деятельности. Для Бразилии, я думаю, это просто религия. Это та область, в которой, как я себе представляю, сходится все: высшие помыслы этой нации, высшее искусство… это религия. Высшее проявление человека – вот что такое футбол для Бразилии.

Для Италии, как мне кажется, это не религия, а такой красивый, эстетичный, подобный искусству высший пилотаж в проявлении человеческих качеств. Для современного итальянца помимо искусства есть еще и футбол. Кино и футбол, я думаю, это такие очень деликатные формы проявления итальянского характера.

Для Германии футбол – это сфера расковывания человека. Как бы они (немцы) ни были жестко регламентированы, многие ищут эти отдушники. Думаю, что Германия – это культура результата. Если Италия и Бразилия – это культура процесса, то Германия – это во многом культура результата. Я думаю, что для Германии футбол – помимо того, что это отдушина, помимо того, что люди здесь тоже умеют ценить красоту, импровизацию, мастерство – это еще и форма самоутверждения нации.

Я думаю, что хороший футбол является, несомненно, явлением мировой культуры. Здесь я вынуждена произнести совершенно банальную фразу: футбол подобен балету. Есть французский балет и русский балет – это разные балеты, но это балет. Точно так же футбол, приобретая окраску, специфику, определенный колорит той или другой культуры, является признаваемым и понимаемым общим явлением, потому что явление культуры обязательно не «интро», а «интер». Если нет феномена восприятия явления другим человеком, другой нацией, другой традицией, то это не общая для них культура. В этом смысле футбол, будучи понимаемым, воспринимаемым и «раскручивающим» вокруг себя определенную массу, есть явление национальной и мировой культуры. Не всякое явление национальной культуры становится явлением мировой культуры и наоборот. Футбол – это, конечно же, явление национальной культуры, но, «являясь явлением» многих национальных культур, он неизбежно становится феноменом и мировой культуры.

Футбольная культура в стране, нации, обществе. Это близко к тому, что мы говорили о философии футбола. Если «философия футбола» подразумевает максимально обобщенные ценности, которые проявляются через действие под названием «футбол», то когда мы говорим о культуре страны, о культуре нации, мы говорим о специфическом окрасе, о том колорите, который они приобретают в конкретном этническом и социальном контексте. И я думаю, что характер проявления футбольного кумира в отношении своих почитателей в разных странах различен: это может быть высокомерие, панибратство, выражение глубочайшего уважения и признательности. Это может быть готовность отдать всего себя своим поклонникам, понимая, что для них это, может быть, будет пиком счастья в жизни. Или, напротив, сказать: «Ребята, это ваше дело – радоваться или нет, а у меня сегодня ножка слегка как бы не такая, я буду играть так, как буду. По-моему, я себе это могу позволить».

Говорить о футбольной культуре данной нации надо, скорее, в соотнесении с ее (нации) общекультурным пространством. Допустим, культура футбола во Франции, как я себе представляю, сродни культуре еды и пития – это праздник жизни. Ценность футбола не в том, чтобы победить, а в том, чтобы побывать на празднике жизни. Это определенная философия, и она выражается в определенном антураже, в эмоциях, в оценках. Футбол – это определенная культура данной страны, которая вписана в общую культуру. Вообще для меня не существует отдельных культур: культура футбола, культура еды, культура еще чего-либо – есть некое культурное пространство. В этнокультурном пространстве существуют конкретные формы проявления тех культурных ориентации, культурных установок, культурных «подкладок», которые проявляют себя в архитектуре, в гастрономии, в отношениях между мужчиной и женщиной, в футболе, театре и так далее. Везде есть специфика обличья, но есть единство культурно-ценностных ориентации – этим и определяется понятие культурного пространства. Футбол – частное проявление некоего культурного пространства, которое складывается в том контексте, который мы рассматриваем.

О культуре футбола как о субкультуре можно говорить, если мы берем общекультурное пространство по отношению к другим формам проявления культуры. В таком положении культура футбола будет выступать как субкультура. Все зависит от контекста: это может быть субкультура в рамках спортивной культуры, это может быть субкультура в рамках национальной культуры, в рамках городской, молодежной культуры… то есть, безусловно, это субкультура, и она зависит от той точки отсчета, от той рамки соотнесения, которую мы принимаем.

Элемент массовой культуры, шоу-бизнеса, контркультуры или элемент спорта – и только? Абсолютно убеждена, что любой из этих элементов, любая из этих характеристик может быть проиграна, и тогда футбол будет выступать в первом случае как субкультура в рамках массовой культуры. Шоу-бизнес – то же самое. Контркультура – проблематичнее, на мой взгляд, потому что любая контркультура имеет ориентацию на противостояние некой «ядерной» и идеологически признанной культуре. Значит, контркультурные вещи основаны на позиции «против». Это банальный перевод (всего этого), и в этом смысле контркультура и субкультура – это абсолютно разные вещи. Субкультура может абсолютно вписываться в культуру – сложившуюся, признанную данным обществом и государством. Это особая социальная группа: возрастная, профессиональная или еще какая-то. Контркультура – это обязательно противостояние «центральной», или насаждаемой со стороны государства культуре. Я сильно сомневаюсь, что футбол вообще может быть по своей сути контркультурой. Именно в силу того, что футбол – это явление массовое.

Как я воспринимаю ситуацию на Манежной площади и движение хулиганов в Англии? Это разные явления. Если говорить о «хулиганизме» как о некой идеологии (кстати, в английском языке так и называют – «хулига-низм», а «изм» – это уже некая идеология), – так вот, если рассматривать это как некое целенаправленно организуемое систематизированное движение со своей идеологией, со своей системой контрценностей по отношению к ценностям общепризнанным, то в этом смысле я могу согласиться, что это может иметь статус контркультуры. Если же говорить о каких-то выходках, проявлениях (а мне хочется верить, что то, что было на Манежной площади, это все-таки было не «измом», а вспышкой, этаким спонтанным ходом, от которого мы не застрахованы), то это не контркультура, не система действия и уж тем более не идеологическая система. Контркультура все-таки предполагает некую направленность, которая проявляется через действие периодически, спонтанно, не спонтанно, в связи с некими уже сформированными установками. Поэтому я согласна, что футбол можно рассматривать как контр культуру, но при указанных условиях.

Мне трудно сопоставлять футбол с другими игровыми видами – просто в силу своей небольшой компетентности. Я думаю, что баскетбол может быть не менее парадоксален, чем футбол, – вспомним, например, финальные игры турнира на Играх в Мюнхене в 1972 году, когда за три секунды до финального свистка Александр Белов забрасывает мяч, и все ломается. Ломается вся логика, которая вроде бы не к тому шла. Такие совершенно непредсказуемые, вне всякой логики примеры есть и в хоккее. Я думаю, что это относится к притягательности спорта как такового, и не только игровых его видов, – это может относиться и к единоборствам. И в этом смысле притягательность определяется в том числе и парадоксальностью. Поэтому, говоря об алогичности, я не могу отнести это качество к специфическим чертам только футбола. Хотя, повторяю, это мое непрофессиональное суждение.

Что касается творчества, импровизации или ремесла, то мое твердое убеждение, что это сопоставление двух подходов, двух способов осуществления любой деятельности, не только футбола. Это может быть ремесло с точки зрения четкого выполнения предустановленных кем-то приобретенных навыков. Это может быть импровизация и полет творчества, которые диктуются сиюминутным решением, а не некими отшлифованными задолго до того навыками. Я думаю, что это просто те самые две разные философии футбола. Причем совершенно понятно, что эти две философии могут быть у разных тренеров разных команд, но эти разные философии могут быть на одном поле у разных игроков. Это есть в футболе, есть в любом другом виде спорта: есть шахматист Карпов – есть шахматист Каспаров, есть футболист Беккенбауэр – есть футболист Круифф.

Я думаю, вдохновение, творчество, импровизация – это элементы любого творческого акта. Они могут находить наиболее подходящие для себя формы деятельности, но в каких-то видах деятельности могут быть скованны. Я не сомневаюсь, что творчество и импровизация у борцов могут присутствовать не меньше, чем у футболистов. Музыка предоставляет больше возможности для творческого проявления, чем резьба на фрезерном станке, но и там, и там творчество может быть, а может не быть. И в музыке может быть ремесленная отработка, вполне грамотная и вполне соответствующая всем канонам, но без полета души.

Футбол по сравнению с другими видами спорта, например с тяжелой атлетикой, предоставляет гораздо больше возможностей творчества. Ведь творчество – это нестандартный ход в конкретной ситуации. Процент потенциального творчества, процент ситуаций, которые позволяют сделать эти нестандартные ходы, в футболе (в сравнении с легкой атлетикой, штангой, греблей, борьбой) существенно выше, потому что в футболе

а) количество взаимодействующих людей больше,

б) само пространство значительно больше,

в) самих положений гораздо больше.

Я думаю, что так могут быть проранжированы все виды деятельности.

Я бы не говорила о духовности футболиста, духовности футбола и спорта в целом, равно как и о духовности художника, литератора и так далее. Я бы говорила именно о творчестве, о неких ценностных «подкладках», о чем мы говорили выше, потому что духовность – это то, что связано с системой ценностей. Если говорить о ценностях, которые проявляются в деятельности футболиста, то они проявляются в неменьшей степени, чем у художника в широком смысле слова: музыканта, танцора… Есть виды деятельности, которые иногда просто обозначают словом «культура». Это прежде всего искусство, религия и то, что относится к сфере морали. В какой-то степени наука. В них наиболее ярко находит свое внешнее воплощение принятая система ценностей. Но это не значит, что во всех остальных видах деятельности, включая приготовление пищи для любимого или нелюбимого человека, эти ценности отсутствуют. Другое дело, что мы их не учитываем, потому что они не выложены на поверхности. Точно так же и в спорте. Точно так же и в футболе. Эти ценности вычисляются, они понимаются, хотя сам человек, который занимается этой деятельностью, может даже не задумываться о том, что им движет: у него это на уровне подсознания. Но всякий анализ позволяет показать этому человеку, как он был ориентирован в своем действии, во взаимодействии с соперником, с судьей. И хотя он абсолютно искренне верит, что он не это делал, но делал он именно это.

У Маркса есть такая хорошая фраза: «Этикетка системы взглядов нередко обманывает не только покупателя, но и продавца». Совершенно замечательная фраза! Маркс говорит это больше о науке, об идеализме, материализме, но это относится абсолютно к любой деятельности человека. То, что я делаю, нередко обманывает меня в смысле моей интерпретации, в смысле ценностных нагрузок, в смысле мировоззренческой подкладки, в смысле нравственных принципов. Мне кажется, это проявление одной, а де-факто получается проявление совсем другой системы ценностей. И у художника, если говорить о художественном творчестве, это тоже не всегда лежит на поверхности. Присутствие в определенном художественном стиле устремленности к небесам, к Богу, независимо от того, хочет человек сказать это или нет, проявляет его ориентацию на это. В искусстве это ярче видно.

В спорте, как и во многих других видах деятельности (если говорить о духовности вот в этом смысле слова), это проявляется меньше, и я бы вообще не говорила о духовности, я бы говорила о некой действительно творческой – нетворческой линии, о нравственности – безнравственности. Слово «духовность» очень размазывает эти вещи… Общение с Богом, когда футболист крестится в благодарность Богу за забитый гол, – это проявление духовности или нет? Для меня – нет. Скорее это некое символическое действие человека, которое никакого отношения к духовности не имеет (хотя вроде бы в контексте религиозных ценностей и должно иметь отношение).

Наиболее типичный, обобщенный портрет футболиста, его личности я бы описывала в зависимости от того, в рамках какого стереотипа задавался бы мне этот портрет. Потому что, с одной стороны, есть некая объективная, данная нам в ощущениях реальность под названием «футбол» и «футболист», а с другой стороны, мы все понимаем, что объективной реальности нет – есть только ее восприятие, и это восприятие очень разное в зависимости от социальных, психологических, этнических срезов. Поэтому наиболее типичный обобщенный портрет футболиста – это то, что есть в стереотипах.

Стереотипы разных социальных групп будут, естественно, разными. Насчет «все пьяницы» – не знаю: нечасто сталкиваюсь с таким стереотипом, а вот насчет того, что «третий сын футболист», – это стереотип достаточно распространенный, и большое количество футболистов подкрепляют его хотя бы в своих интервью. Если взять публичное интервью, да не обидятся на меня мои коллеги, у музыкантов, играющих на духовых инструментах, я не уверена, что все они выйдут за рамки вот этого стереотипа «…а третий был духовиком». Дело в том, что это не связано с нынешним видом их деятельности, – это связано с условиями их социализации. Значит, в этом смысле это просто жесткие условия взращивания звезды.

Все это мы видим на экранах телевизора. Стереотипы формируются не ребятами, которые во дворе гоняют мяч или играют в школьном духовом оркестре, а телевизором и газетой – тем, что вынесено на уровень массового восприятия. На экране телевизора мы зачастую видим людей, которые все-таки прошли значительный жизненный путь, прежде чем заняли вот эту самую позицию. Некий выдающийся игрок рассказывает, что в жизни он был многим обделен, неважно учился в школе… – под этим стереотипом кое-что лежит. Самыми обделенными в других каких-то формах социализации являются именно спортсмены высокого класса и художники высокого класса. Это объясняется нередко необходимостью вращения в определенной среде и компенсируется, добирается в процессе образования.

В спортивной среде образование очень специальное, а в системе специального образования многие вещи не компенсируются. Приобретенные знания закрепляются, и потом человеку очень тяжело «догонять». Можно «догнать» с помощью системы государственных стипендий, когда после завершения карьеры футболист-«звезда» получает от государства деньги, чтобы доучиться, стать нормальным специалистом в другой области. И здесь есть очень большая проблема: посадить «звезду» за парту, самому себе прежде всего сказать: садись учиться. Так и закрепляется стереотип «третьего сына – футболиста». Что касается «пьяницы», то этот стереотип относится скорее не к действующим, а к бывшим выдающимся спортсменам. Думаю, под этим есть свои основания, и тоже совершенно понятен механизм ломки личности, которая с вершин невероятной славы вынуждена если не слететь, извиняюсь, в помойку, то уж точно опуститься на бренную землю. В сознании он не может туда вернуться, а де-факто возвращается на уровень «ты уже никто», и этот слом личности преодолеть очень тяжело, особенно в условиях, когда ничего другого человек делать не умеет. Стереотипы должны ломаться не просто переубеждением общественного мнения – они должны ломаться какой-то другой социальной организацией жизни этих людей.

Вопрос по поводу тренеров и игроков лично для меня, как мне кажется, абсолютно ясен, и я здесь вообще не вижу коллизии. Тренер и игрок – это две разные профессии, требующие совершенно разных характеристик, разных личностных данных, профессиональных навыков, умений. Я вижу в этом логику, а не противоречие, и я не убеждена в том, что тренер в своем виде спорта обязательно до этого должен быть выдающимся игроком. Я думаю, что выдающиеся игроки почти обречены на то, что они не могут стать тренерами. По крайней мере на поверхности для меня лежит одно: выдающийся игрок – это игрок определенного амплуа, определенного стиля, определенной философии, некая сложившаяся и очень хорошо отшлифованная модель. Тренер же должен все время входить в разные амплуа, превращаться в разных личностей и видеть не то пространство, которое видит вот этот вот выдающийся игрок, – он должен видеть пространство, находящееся не просто за пределами, а то, которое должно разрушать каждую из моделей и формировать ее заново. Неспособность, неготовность к такому выходу за пределы своей блестящей оболочки, вот этой идеальной модели выдающегося игрока создает почти стопроцентный барьер в превращении игрока в тренера. Тренер – это человек, который «немного знаком» с данным видом спорта, но в нем очень сильны качества организатора, педагога, он толерантен, умеет разговаривать с людьми; он может быть даже и жестким, но и в этой жесткости он толерантен в том смысле, что понимает то разное, что содержится в разных игроках, и умеет это соотнести.

Что касается представителей других видов спорта… А что, есть другие виды деятельности, где друг на друга смотрят по-другому? Нормальные профессиональные отношения между людьми – «встать» на другого, а не самим расти, чтобы стать выше. Многим так удобнее, легче.

Я думаю, в футболе присутствует все: и рыночные механизмы с их законами конкуренции, и элементы шоу-бизнеса, и диктат телевидения. Я думаю, что это происходит во всех видах деятельности. Просто в футболе это лежит на поверхности, это видно на экране, а в науке, например, это не так видно. Я думаю, что существует эффективный путь для достижения результата (я имею в виду не голы, а красоту игры, ее многообразие). Как известно, самые красивые люди – это те, в которых намешаны разные крови. Вот такими разными «кровями» в футболе должно быть взаимодействие характеров, дисциплины, творчества игроков и тренера. И чтобы выживать, и чтобы красиво что-то показывать, то есть быть элементом шоу-бизнеса. К футболу как шоу-бизнесу я отношусь абсолютно спокойно и считаю, что это общая тенденция развития мировой культуры.

Как можно оценивать роль телевидения и средств массовой информации? Я думаю, что средства массовой информации должны уметь создавать хорошее publicity футболу, – а это то, чего у нас явно не делают. Не буду судить о средствах массовой информации за рубежом, но думаю, что наши СМИ не пропагандируют красоту игры, ее творчество и эстетику. Они интерпретируют только технологическое действие и не дают всего того антуража, без которого футбол – не футбол. Будем надеяться, что новые поколения будут уметь это делать.

Говорят об экономических факторах, о влияниях и воздействиях на работу комментаторов, о лоббировании… Честно говоря, я просто не обладаю информацией – так, на уровне сплетен и слухов, поэтому затрудняюсь оценивать деятельность спортивных комментаторов. Когда было мировое первенство, слушала разные комментарии, но, честно говоря, не сосредоточивалась на них – я смотрела игру.

Средства массовой информации совершенно не работают с темой «футбольный тренер», поэтому, думаю, футбольный тренер имеет статус ниже, чем игрок. Ведь как считается: ежели выиграли – выиграли игроки, а ежели проиграли – так это тренер. На общественное сознание действует облик игрока, его действия, его голы, падения, прыжки. Тренер присутствует в общественном сознании, но, во-первых, в очень небольшой степени и, во-вторых, все время с какими-то не всегда вдохновляющими общественное мнение комментариями. Тренер не национальной, а обычной команды, команды премьер-лиги, очень мало присутствует в общественном мнении – так, некая серая масса. Замечу, что нынешний тренер сборной Газ-заев вполне симпатичен… говорит нормально.

Кто такой футбольный меценат? Я думаю, это человек, беззаветно любящий футбол, – если это действительно меценат, а не спонсор. В отличие от спонсора, который просто вкладывает деньги, чтобы делать другие деньги, меценат – это человек, у которого футбол – в душе, а не в руках в виде определенных купюр.

«Футбольный чиновник» – звучит ужасно, но на самом деле это нормальное явление, футбольный чиновник. Для меня футбольный чиновник – это человек, который не душой в футболе, а приобщился к нему ради личной выгоды, но изображает, что работает на футбол.

Менеджер – это просто честный (при открытости функций) управленец. Для меня даже неважно, с душой или не с душой он делает свое дело. А вот футбольный чиновник – это человек, который «делает лицо», будто заботится о благе футбола, но на самом деле преследует свои цели.

Кто такой футбольный судья? Очень затрудняюсь сказать! Хотя с некоторыми из них знакома, для меня это народ непонятный.

Кто такой футбольный болельщик? Это очень пестрая публика, спектр характеристики болельщика очень широк: от неистовых людей, которые ломают стулья, до крайне интеллигентных, воспитанных и образованных, которые находят в футболе те отдушники, тот полет собственной мысли, который за них на поле воплощают другие.