Корсин разыграл свой козырь.

Он знал, что для Сиелах Нида — всего лишь еще одна ниточка, удерживающая саму Сиелах и Джериада возле его трона. Сиелах «заботливо» выбирала кеширских нянек и воспитателей для ребенка, переводя девочку из одного селения в другое. Это был широкий жест доверия ситхов к кешири. Официально. А на самом деле такое отношение к дочери лишь отражало ту бездну, что была — он чувствовал это — в сердце его жены.

И Сиелах не просто пыталась убрать Ниду с дороги; он знал о том, что его жена позволяла дочери лишь поверхностно учиться пути ситхов. Сиелах отслеживала все перемещения ситхов на Кеше; и она точно знала где и когда будут те, кто может стать наставником для Ниды.

Но и у Корсина были люди, готовые верно служить ему, исполнять любые его приказы. С помощью Глойда, Корсин инсценировал гибель нескольких ситхов в отдаленных областях континента, надежно спрятав их ото всех. И долгими ночами своего кажущегося изгнания девушка изучала Темную Сторону; днем же она завоевывала сердца кешири, выстраивая обширную сеть информаторов. Под прикрытием своей бесполезной роли воздушного посла ситхов, Нида могла свободно передвигаться по всему Кешу, не вызывая ничьих подозрений.

И пока Сиелах лепила из себя совершенного ситха, Корсин растил идеального властителя; вождя, умеющего и воевать, и повелевать. Своего наследника, а сегодня — спасителя.

Прошлой ночью один из кеширских друзей Ниды раскрыл заговор кражи уваков. Кешири намеревались лишить ситхов транспорта, пока ситхские вожаки будут далеко в горах. Так что, начало дня Нида провела, стараясь свести к минимуму вред от кеширского заговора. И сейчас, вместе со своими Небесными Всадниками и несколькими сторонниками Корсина, она добралась, наконец, до отца. Их было меньше, чем хотелось бы, но вполне достаточно. И они почти опоздали, но все-таки пришли не слишком поздно. И их появление здорово удивило его врагов. Сюрприз получился на славу.

Нида активировала меч еще до приземления. Одного из Меченосцев она пронзила, спрыгивая на землю. Еще двое тут же метнулись к ней. Девушка быстро сократила число противников наполовину. Оставшегося, Нида швырнула за спину — в стену храма. Поединок занял считанные секунды — и Нида, даже не вступив толком в схватку, вышла из него победительницей. Джериад, оторвавшись от увлекательного процесса уничтожения Корсина, бросился на помощь своим Меченосцам.

Сверху послышался глухой взрыв. Корсин знал — это Глойд. Стиснув зубы, коммандер коснулся глубокой раны на груди. Он понимал — сегодня его последний день. Земля содрогнулась под ним. Осталось недолго.

Корсин снова посмотрел на Ниду.

Очень, очень сильная. Вот сражается его будущее с будущим Сиелах. И его будущее побеждает.

Кривясь от боли, Корсин пополз прочь от обрыва — к сражающимся. Джериад, раненный, из последних сил отбивающий атаки сестры, удивленно оглянулся.

— Ты прав, Джериад, — в горле клокотала кровь, мешая говорить. — Пришло мое время. Но еще кое-что я сделать успею. Уже давно пора.

* * *

Адари должна была удивиться сильнее. С наступлением темноты у подножия Ссесал Спайр собралось более тысячи кешири. Уваков было раз в пять больше. Высоко в небе ящеры мрачным ореолом окружили огненную гору, когда-то создавшую для них землю. Это было красиво — и очень печально: все эти ящеры едва бы заполнили загоны в южных предгорьях.

Адари первой перестала всматриваться в горизонт. А ее соотечественники еще долго глядели в сторону Тахв. В полночь оттуда прибыл одинокий наездник, задыхающийся и испуганный. Он подтвердил то, что она уже подозревала — Тона не смог сопротивляться колдовству Ниды и рассказал все.

Вся затея теперь казалась изначально безнадежной. Кто-нибудь все равно проговорился бы. Тона просто оказался самым слабым. Адари ушла до того, как услышала, наградили ли ее сына или убили. Теперь это не имело значения.

А вот то, что произошло позже, стало для Адари настоящим сюрпризом. Она ожидала, что кешири разбегутся. Улетят прочь, забрав уваков, спеша вернуться обратно до того, как ситхи доберутся до них. Но когда она взлетела в небо, к темному потоку, то поняла, что остальные следуют за ней.

Она провалилась в сон, с мыслями о том, что Нинк вот-вот сдастся притяжению Кеша. Многие уже упали. Придет и ее черед.

Но проснулась она по другой причине.

Сверху острова казались тонким швом в сине-зеленых складках океана. Пенилась цепочка рифов, примыкающих к клочку грязной суши, едва ли больше того старого района в Тахв, где она жила. Ничего заманчивого. Но дикий ветер выдохся — и Нинк тоже. Их осталось не более трехсот из всех тех, кто начал свой путь у Ссесал Спайр. У них не было выбора — или этот остров, или ничего.

И это почти ничего, думала Адари, плетясь по соленой грязи пляжа. На материке кешири процветали — там было все, даже в избытке. Здесь же приходилось с трудом выцарапывать самое необходимое. Редкие дожди наполняли впадины рифов пресной водой. Уваков, бесполезных уже, едва дышащих, убивали, чтобы дать хоть какой-то шанс вырасти скудной растительности. Мясо ящеров было практически несъедобно и мертвые уваки шли на строительный материал.

Изучать ей на острове было нечего. Однотипный вулканический щебень — от побережья до вершины. Она провела много лет, мучаясь последствиями собственных решений. Но этого оказалось недостаточно — теперь Адари должна умереть со скуки. Все, что она нашла — древний труп кешири, одинокой жертвы странных ветров.

Почему ситхи не могли упасть сюда?

Но ведь ситхи оказались в настолько же безвыходной ситуации. И спасла их она, спасая саму себя и от них, и от старейшин. Корсин оказался прав. Мы все делаем то, что должно.

Вот они сейчас и делали то, что должно. Адари смотрела на Нинка. Ящер умирал от истощения. Раздвоенные лапы чуть дергались, когда их нежно касался прибой. Она не сможет просто похоронить его — им нужен труп. Уваки были вещью, необходимой для выживания. Иногда одноразовой.

Кешири стали для ситхов тем же.

Адари наблюдала за людьми, молча трудящимися на проклятом острове. Они не надеялись протянуть и года. А если их и разыщут, то не для того, чтобы спасти.

Может, ситхи Корсина думают о том же. Может, сказки оказались правдой. Может, настоящие Рожденные Небесами, истинные Защитники из легенд охотятся где-то там на ситхов.

Она не верила в это.

Она уже вообще ни во что не верила.

* * *

Сиелах очнулась на плите в одной из своих старых больничных палат. Здесь правил холодный мрамор — и для трупов в морге, и для пациентов в палатах.

Она попробовала сдвинуться с места. Все было в порядке, кроме ног. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы прийти в себя и вспомнить все. Прошли какие-то секунды, после того, как она увидела Ниду — и в комнату ворвался Глойд. Хоук часто хвастался, что его убийца вряд ли сможет отпраздновать свою победу. И это, как оказалось, было не простым бахвальством. Загнанный Сиелах и ее бойцами в угол, Глойд активировал протонный детонатор. Где он прятал его все эти годы, осталось загадкой. В рукаве носил? Маленькая подстраховка хоука обрушила на них потолок.

С помощью Силы Сиелах смогла выбраться из-под завала, придавившего ее голени. Но ничто теперь не сможет поставить ее на ноги. И необязательны обширные познания в целительстве, чтобы понять это. Жаль. Ведь она неустанно работала, становясь совершенством, безупречным образцом для своего Племени, столько труда… Сиелах с трудом села и осмотрела себя; надежды на полное выздоровление растаяли, толком не оформившись.

— Проснулась, — донесся до нее мягкий женский голос. — Хорошо.

Сиелах подняла голову и увидела в дверном проеме свою дочь, одетую в тот же жакет и чапсы, что были на ней в День Посвящения. Нида так и стояла на месте, и Сиелах развернулась, опираясь на ноющие руки.

— Тебе придется многое делать, — Нида зашла наконец-то и опустила чашку в широкую бадью. Напившись, девушка выдохнула:

— А, да… Здесь вода, если понадобится, — Нида отвела взгляд в сторону.

А потом рассказала о том, как узнала от Тоны Вааль о краже уваков, планируемой на тот день, когда Сиелах с Корсином будут в горном храме.

О том, что наведение порядка в Тахв потребовало больше времени, чем она планировала. О том, как она спешила к отцу.

— Ты ведь чувствуешь это? Он ушел.

Сиелах облизала губы. Вкус собственной крови был неприятен.

— Да. Джериад?

— Папа пытался сбросить его со скалы. Силой, — ответила Нида. — Он пытался… но не смог. Тогда это сделала я.

Сиелах уставилась на дочь, с трудом осмысливая сказанное.

— Было противно так использовать бедного Тону. Но он сам подумал о том, что мне нужно, — Нида сделала еще глоток и уронила чашку. — Знаешь, у нас с ним было кое-что общее? Наши матери совсем не подходили нашим отцам.

Тона рассказал ей, что уваков собирают у Ссесал Спайр, но больше он ничего не знал.

— Там было пусто, — продолжила Нида. — Мы думаем, что они нырнули в лаву. Из-за страха. Или несмотря на него. Это не так уж и важно. Ситхи, кешири — Кеш теперь един. Удачный день выдался. А здесь я из-за завещания отца.

Так оно все-таки существует. И, несомненно, в пользу Ниды.

— В завещании он передает свою власть мне — и три выживших Высоких Лорда это утвердили. Понимаешь? Ты — мать нового Великого Лорда. Поздравляю. — Нида просто сияла. Разумеется, она еще очень молода, она сможет править не один десяток лет.

— Или пока ситхи не придут за нами, — добавила Нида, уловив размышления матери.

Сиелах усмехнулась:

— Ты — глупый ребенок.

Она соскользнула с плиты, пытаясь смягчить удар руками — ноги ее оставались недвижны.

— Никто не придет за нами. Твой отец знал это.

— Он рассказывал, но это не важно.

— Важно, — Сиелах попыталась выпрямиться. — Если я скажу остальным, тем, кто снаружи…

Нида подхватила чашку и отошла к двери.

— Здесь никого нет. Тебе надо дослушать завещание.

Корсин повелел, чтобы с этого момента после кончины Великого Лорда его супруг или супруга и домашние слуги приносились в жертву.

— Во славу Великого Лорда, конечно. Но мы-то понимаем в чем дело, верно? — Нида пригладила волосы рукой, затянутой в перчатку. — Боюсь, это может здорово помешать моей личной жизни, но я как-нибудь справлюсь.

— Ты… имеешь в виду?..

— Не беспокойся. С этого момента. Я приказала всем ситхам покинуть гору в знак уважения к отцу. Пока я жива, никто сюда не придет. Это теперь твой новый старый дом, — и Нида вышла.

Волочить собственное искалеченное тело по каменному полу было больно. Нида уже ступила в стремя. Ее окружали корзины, плетенные из хеджарбо, полные фруктов и овощей. Еду будут регулярно сбрасывать пролетающие уваки, сказала Нида; уваки, дикие или прирученные, были единственными существами, которым разрешалось приближаться к храму. Дорога к могиле «Знамения» также была отрезана. Внизу еще продолжались работы по уничтожению некогда тщательно проложенного пути. Все, что здесь осталось — холодный храм, в который Сиелах некогда пришла, презирая живущих в нем. Дом для высокой богини — навечно. В одиночестве.

— Нида, — Сиелах закашлялась, а ее дочь уже была готова взлететь. — Нида, я дала тебе жизнь.

— Да, мне рассказывали. До свидания.