Алиса.
— Тук, тук. Приветик, — яркий вихрь ворвался в палату.
Я отложила дневник матери Бежовой на тумбочку. Сиделка, демонстративно захлопнув романчик, одарила мою институтскую подружку завистливым взглядом и скрылась за дверью.
Тут, и правда, было чему позавидовать: Алла Плетнева выглядела на все сто, впрочем, как всегда. Завитые крупными волнами светло-русые волосы ниспадали на плечи. Желто-зеленые глаза горели лихорадочным блеском. Тонкое пестрое пальто нараспашку, не знаю, уж от какого дизайнера. Короткое коктейльное платьице цвета антрацит, атлас и кружево, а-ля неглиже-ночнушка. Замшевые сапоги на высокой шпильке в тон платью. Винтажная сумочка и бриллианты в ушах. Невесомый аромат "Flower" от Kenzo дополнял образ сердцеедки.
Красотка Аллочка была неотразима, очаровательно-непосредственна и ветрена. Светская львица местного бомонда, обожающая тусовки, сплетни и деньги. Всегда в кругу мужского внимания и под прицелом завистливых женских взглядов. Такой ее знали все, кроме меня. Алка играла роль, сколько я ее помнила, и делала она это мастерски. Под всей этой мишурой скрывался холодный разум терминатора, машины, которая все просчитывает наперед и никогда не ошибается. Я не припомню, чтобы она когда-нибудь влюблялась или теряла голову. Алла всегда использовала мужчин в своих интересах, вертела ими как хотела. С женщинами было сложнее, но и ими она ухитрялась манипулировать. Порой мне казалось, что она вообще ничего не чувствует, потому и играет эту роль, чтобы хоть как-то походить на живых людей.
Если честно, я толком и не знаю, как мы сошлись. Абсолютные противоположности, как небо и земля, плюс и минус, и тем не менее подруги — парадокс.
— Алка, каким ветром тебя занесло? — удивилась я. После смерти мамы мы крайне редко виделись, не по ее вине. За последние два года я умудрилась оттолкнуть всех друзей и знакомых.
— Ой, и не спрашивай, Лиса, это целая история, — она округлила глаза в своей обычной манере.
— Не томи, колись. Как ты меня нашла?
— Не без труда. Сначала звонила — облом: "Абонент недоступен или находится вне зоны доступа сети", — передразнила она механический голос оператора мобильной связи.
— Но это тебя не остановило?
— Меня даже винтовка "М16" не остановит, я же не тупая батарейка "Energizer", не собираюсь стоять и ждать, пока меня пристрелят.
— Представляю, как будет материться снайпер, пытаясь поймать тебя в прицел, — хохотнула я.
Моя подружка умела поднять настроение кому угодно, правда, когда хотела, а когда не хотела, могла опустить его ниже плинтуса. Алка стебалась всегда и над всеми, завуалировано и открыто, по-доброму и зло. Мне тоже перепадало частенько от ее острого язычка.
— Потом я позвонила к тебе на работу. Секретарша твоего шефа, эта противная стерва, не помню, как ее, сказала, что тебя выперли по собственному. Я и пошла к тебе домой — там никого. Соседка из квартиры напротив услышала, как я к тебе ломлюсь, высунула свой шапоклячий нос наружу.
— Клавдия Борисовна? — уточнила я имя моей соседки, одинокой пансионерки. Ее муж, дядя Саша, давно умер, а дети разлетелись кто куда. Потому сердобольная и вечно обеспокоенная Борисовна меня опекала, особенно после смерти мамы. Она, кстати, и похороны организовала вместе с маминой подругой Лилией Васильевной, тетей Лилей.
— Ага. От нее я узнала, что приходил следователь, расспрашивал о тебе, сказал, что ты в 14-ой больнице. Я туда. В регистратуре говорят: нету такой, была да сплыла. Я в шоке. Побежала к главврачу, а там Сосулька.
— Какая сосулька? Вроде еще только осень.
— Да Анжелка, моя одноклассница. Она "секретуткой" у главврача работает. Не помнишь ее? Такая "бледная спирохета", плоская, как доска, с жиденькими волосенками, нарастила бы их, что ли. Хотя вряд ли ты с ней пересекалась, она там недавно окопалась, с год всего.
Плетнева была права, после маминых похорон я в 14-ю не заходила. Но перед глазами встало бледное личико с накачанными ботоксом губками и накладными ресницами — та самая секретарша главврача Раиски, которую я видела во сне. Странно. Неужели она действительно существует? Алка весьма точно ее описала, в своей манере, конечно, этакий этюд в серо-бурых тонах недостатков.
— Так вот, Сосулька мне погадала и гороскоп состряпала. Она в этом деле мастер. Если надо, могу свести, — моя подруга отклонилась от темы.
— Такое впечатление, что ты веришь в гороскопы.
— Если их не придумывают всякие дилетанты-отфонарщики, беру в расчет.
— Так это тебе Анжелкины гороскопы подсказали, где меня искать?
— Нет. Анжелка видела машину, на которой тебя увезли. Частная скорая есть только у Одинцова. А еще она рассказала мне невероятную историю. Поверь, я была в шоке, — она сделала многозначительную паузу. — Оказывается, Лиса, у тебя есть жених, причем весьма состоятельный и привлекательный, настоящий Дракон.
— Да ты что!? — воскликнула я, подражая ее манере.
На самом деле наличие "женишка" меня не удивило. Вот если бы она рассказала мне об этом до разговора с Зигмундом, то я впечатлилась бы. Подозреваю, что за моего несуществующего суженного выдавал себя одиозный господин Тарквинов. Его я тоже видела во сне: таинственный незнакомец, разговаривавший с Раиской. Если уж Анжелка была реальна, то и он тоже. Неужели мои сны стали вещими?
Зато кличка Дракон не на шутку меня встревожила. Вешать "ярлыки" — конек Плетневой, ее фирменный стиль, и надо признать, в этом она попадала не в бровь, а в глаз. Ее прозвища прилипали как этикетки к банке и всегда соответствовали содержимому. Если Алка сказала: Дракон — значит, Дракон, а с драконами шутки плохи.
— Да, да, подружка, а ну колись, — потребовала она подробностей моей несуществующей личной жизни.
— Одна как перст. Клянусь, — я приложила руку к груди.
— А кто тебя в эти хоромы пристроил, а?
— Какой-то Тарквинов. Знаешь такого? — я посмотрела ей в глаза.
— Твой жених? Сосулька чуть слюной не захлебнулась, когда его описывала. Он и такой, и сякой, и щедрый, и заботливый, не поскупился для невесты на частную клинику…
— Сказала же, что у меня никого нет, — я разозлилась. Она почему-то уходила от ответа, запутывала, лила воду. — Алла, просто ответь, ты знакома с Тарквиновым?
— Понятия не имею, кто он такой, — соврала она.
Алка знала всех богатеньких мужичков в округе, ибо это ее ойкумена, ее охотничьи угодья, а об олигархе, да еще и тайном хозяине города, почему-то ни сном, ни духом, что вряд ли. Плохи дела, когда подруга врет.
— Ты же сама назвала его Драконом, — я ткнула ее в ее же промах: раз дала кличку — значит, знала, кто он такой.
— С Анжелкиных слов, — быстро нашлась она.
Так, Алка ушла в несознанку — пытать ее бесполезно, все равно будет стоять на своем. Пришлось отступить.
— Интересно, как ты пробилась сквозь кордон Криштовского?
— Обошла с тыла. Думаешь, муженек этой драной Шиншиллы сможет меня остановить?
— Чей муженек?
— Альки-Шиншиллы.
— Почему Шиншилла?
— Потому, что она фанатеет от мехов, и мордочка у нее крысиная. Ты б ее видела! Крыса — крысой, но с претензиями: каждую зиму по три шубки меняет. Стрижет она этого своего профессора, что ли?
Воображение не замедлило нарисовать картину, как жена Криштовского сдирает с него шкурку на очередную шубку.
— Бедный профессор, как он еще в живых остается после каждой зимы?
— Регенерирует быстро. Очень живучий мужик, Алексу уже третий год терпит, но ходят слухи, что они разводятся.
— Неужели шерсть перестала расти за три года живодерства?
— Ну ты и стерва, Лиса, никакого сострадания к бедному Айболиту. Хотя знаешь, долго он в бобылях не задержится. По-своему он весьма перспективней мужчинка. Я взяла бы его в оборот.
Да уж, такова моя меркантильная подружка. Еще на четвертом курсе института она подцепила первого "папика", сколотившего свой капитал на цветмете в лихие 90-е. После окончания учебы она раскрутила его на покупку парикмахерской, где работала ее "личная" мастер. На его денежки она превратила совковскую цирюльню в салон красоты "Алла". Свою подружку-парикмахершу повысила до директрисы, взвалив на нее все бизнес-заботы, и стала стричь проценты с прибыли. Все бы ничего, да "папика" номер один отстрелили в аэропорту. Заказное убийство, довольно громкое. Кто постарался: конкуренты, партнеры или жена — следствие не установило. Плетневу допрашивали, даже подозревали, но отстали, мотива не нашли, а улики не "пришили".
На смену убиенному любовнику пришел "папик" номер два, совладелец сети магазинов бытовой техники. Он был гораздо старше своего предшественника, годков так под шестьдесят, но мужчина подтянутый, бывший военный летчик, рано вышедший на пенсию и ударившийся в бизнес, когда он только поднимал свою кооперативную голову. На его денежки Алка добавила к салону еще один. Но вот беда, ее новый благодетель приказал долго жить от инфаркта. Злые языки поговаривали, что это случилось, когда он "пыхтел" над своей молодой любовницей. Пищу для этой сплетни дало завещание покойного, по которому весь бизнес отходил Алле. Жене и дочери достались: дом, квартира в Москве и немалая сумма на безбедное существование, которой скорбящая вдова не удовлетворилась. Скандал был большой, но ушлая Алка вышла из него почти без потерь. Она продала свою долю партнерам почившего любовника, продешевила, конечно, но на покупку и переоборудование еще трех парикмахерских ей хватило. Так она и стала владелицей сети салонов, где облагораживалась вся городская женская элита, да и мужская тоже.
Денежных любовников после "папика-2" Плетнева не заводила, предпочитая мимолетные связи с молоденькими смазливыми мальчиками. И вот теперь бедняга Криштовкий попал в поле зрение Черной любовницы, как ее за глаза называли завистницы. Неужели пресловутый кризис заставил и ее финансы петь романсы?
— Окстись, подруга, он противный тип, обожающий колоть успокоительное по поводу и без, — пожаловалась я на Профа.
— Плевать. Криштовский — партнер Одинцова. У него, конечно, только пара процентов, но на Алькины капризы хватало. Он ее и одевал в Милане, и в Эмираты катал. Она девушка с размахом. Все пытается переплюнуть свою подружку, Регину Северскую, у которой "папик" бывший криминальный авторитет по кличке Пузырь. Может, слышала? Он сейчас в горсовете заседает — приличный мужчина.
— Что, еще не лопнул? — захохотала я.
— Да ну тебя. Пузырев — его фамилия, отсюда и кличка. Я бы его Рыбой назвала. Мерзкий он такой и скользкий, со взглядом дохлой сельди. Фу! — она брезгливо сморщила носик. — И как только Регина с ним кувыркается? Могла бы кого и получше найти, с ее-то формами.
— Также, как и Шиншилла с Профом. Я вот тоже не могу представить Криштовского с кем-то в постели.
— Если глаза закрыть — очень даже можно. С лица воду не пить, а с кошелька можно и шампанское слизывать.
— Бедный богатенький Айболит, попал-таки под твой прицел. Только мой тебе совет, о шубках не заикайся — сбежит как от Шиншиллы.
— За кого ты меня держишь, подруга! Я обожаю несчастных зверушек. И вообще, может, профессор мне фонд поможет открыть, по защите вымирающих шиншилл. Как думаешь, прокатит эта тема для более тесного знакомства?
— Думаю, на слово "шиншилла" у Профа аллергия.
— Хорошо, тогда будем спасать ягуаров.
— А может сразу Bentley?
— Правильно мыслишь, Лиса. Зачем они еще нужны эти мужланы?
— Для размножения, я полагаю.
— Ну вот и размножайся на здоровье. Давно пора. Я так хочу понянчить крестников. У тебя и женишок для этих целей имеется, заботливый…
— Алка, перестань. Это уже не смешно. Я понятия не имею, ни кто этот Тарквинов, ни что ему от меня нужно. Жаль, что он тебе не знаком. Будь под рукой комп, погуглила бы, а так, увы, по телеку его не показывают.
— Откуда ты вообще знаешь об этом Тарквинове, раз божишься, что в глаза его не видела и слыхом не слыхивала.
— Следователь сказал, — я соврала о статусе Зига, ведь и сама толком не знала, кто он такой.
— Следователь? Тот самый, что тиранил Шапокляк вопросами? Значит, он у тебя уже побывал, — задумчиво сказала она.
Ну вот, моя соседка Борисовна тоже получила "ярлычок" от Плетневой.
— Заходил утром.
— И что?
— Да так, поговорили о доведении до самоубийства.
— Серьезно? — она удивленно приподняла брови. — Разве ты не сама с моста прыгнула?
— Нет, это был несчастный случай, — я опять соврала, было стыдно признаваться в своей слабости даже единственной подруге.
— Уф, а я уже испереживалась вся. Думаю, ну как ты могла? Ты ж у нас такая сильная и хитрая Лисица.
— Да ладно тебе. Несильна и нехитра. Кстати, Алка, выручай.
— Все что угодно. Ты же знаешь.
— Мне нужна одежда и обувь. Зайди к Борисовне, у нее есть запасной ключ от квартиры. Поройся в шкафу, подыщи что-нибудь удобное. Никаких шпилек, чулок и мини-юбок, а то я тебя знаю, — я погрозила ей пальцем. — И еще, захвати какую-нибудь шапочку или платок, — я коснулась забинтованной головы.
— Будь спок. Все сделаю. Больше ничего не нужно: апельсинчики-витаминчики, косметичку, тампоны, прочую дребедень?
— Все, что сочтешь нужным, кроме витаминчиков. У меня черепно-мозговая, а не грипп.
— Поняла, поняла, поняла, — она подняла руки, будто защищаясь.
— Еще документы и деньги захвати. Они лежат в серванте, в ящике. Пороешься — найдешь.
— Заметано.
— Слушай, Алл, ты московский бомонд хорошо знаешь?
— Ну кое-кто мне знаком, а что?
— Да тут ко мне сегодня одна столичная дама заявилась, Маргарита Бежова. Может, слышала о ней что-то, в прессе там или по "ящику", по своим каналам?
— Конечно, кто ж не знает СПА-салоны мадам Бежовой.
Я скривилась, будто лимон проглотила. На СПА у меня "аллергия", не без причины. Дело было примерно три года назад. Кто-то из Алкиных конкуренток открыл СПА-салон, и она потащила меня туда на разведку. Будь это просто развлечение, праздное время препровождение, я бы ее послала, как всегда, когда она тянула меня приобщиться к роскоши и неге. Но Алка "шла в бой", и ей нужна была подруга, чтобы "прикрыть тыл", как она это назвала. Пришлось согласиться, не бросать же ее одну на "вражеской территории".
Милая девушка на ресепшене предложила нам понюхать образцы масел. Я выбрала с цитронеллой, сандалом и чем-то там еще. Алка взяла что-то цветочное. Нам дали заполнить анкеты на предмет аллергий, травм, кожных болячек и предпочтений в массаже. На "разведку" выделялось полчаса массажа и все остальное, что конкретно, я была не в курсе, поскольку впервые очутилась в СПА.
После анкет нас вежливо попросили немного подождать. Мы устроились на большом диване, белом с россыпью подушек и подушечек всех оттенков фиолетового. Посреди холла журчал декоративный фонтанчик, вызывающий ложные позывы "припудрить носик". Я уже собиралась было спросить Милашку с ресепшена: "Где тут у вас сортир типа МэЖо?", когда сводчатые двери распахнулись и к нам выпорхнула юная девица, явно вчерашняя школьница, в фиалковом халатике по самое небалуй. Она пригласила нас последовать за собой в раздевалку, сказала, будет нашей сопровождающей до самого конца "спецоперации". Я шла за ней по сложному лабиринту фальш-стен из гипсокартона, выкрашенного в темно-лиловый, и думала о том, под каким углом наклона можно будет рассмотреть ее трусики, если они на ней есть. Алка, заметив, как я пялюсь на попку провожатой, закатила глаза. Я вскинула бровь, мол, куда ты меня привела, подруга, в СПА или бордель? Она, верно истолковав мой немой вопрос, сказала одними губами: "Только для баб." Да уж, странная логика у хозяйки этого заведеньица, раз она обрядила в такую униформу своих сотрудниц.
В раздевалке нам выделили по шкафчику и дали два бежевых халата, почему-то из нейлона. Халатик явно предусматривал клиенток всех габаритов, в мой могла бы влезть еще и Алка. Когда переоделись, нас развели по массажным кабинетам.
В массажной царил полумрак, чадили индийские ароматические палочки, грустил каменный Будда, и опять журчал фонтанчик, будь он неладен, просто сказочная атмосфера для релакса. Ундина предложила раздеться и ложиться на стол, что я и сделала. Прикрыв мою филейную часть простыней, она вышла вон, оставив меня дожидаться массажистку. Фонтанчик журчал. Опустив голову в отверстие на массажном столе, я ерзала под простыней, сдерживая позывы сбежать в туалет.
Наконец-то пришла тайская массажистка, почему-то с лицом калмычки или бурятки. Не сказав ни слова, видимо, чтобы не провалить "легенду", поскольку в рекламном буклете говорилось, что в их салоне все массажистки исключительно из Таиланда, а значит, по-русски не говорят и не понимают, она принялась поливать меня маслом. Вроде бы оно должно было благоухать цитронеллой и сандалом, но воняло дешевым цитрусом, как освежитель воздуха для туалетов. Фонтанчик продолжал журчать.
Перевернув большие песочные часы, Тайка начала массировать жирными руками мою голову. Не знаю, зачем она десять минут пачкала мои волосы, если я в анкете, в графе предпочтения в массаже, черным по белому написала: "спина и шея", да еще и подчеркнула. Потом пришел черед рук, которые она размяла весьма тщательно — еще минус пятнадцать минут. Песочек сыпался. Фонтанчик журчал. Прошлась по ногам — минус пять. В завершении погладила разок по спине — время вышло. Тайка, отвесив мне поклон по-буддийски, покинула массажный кабинет.
Я почувствовала себя курицей, которую обмазали жиром и сбрызнули лимончиком перед тем, как отправить в духовку. Дико захотелось смыть с себя всю эту дрянь. Хорошо еще, что я додумалась захватить с собой шампунь и гель для душа, кстати, вопреки Алкиным наставлениям, а то пошла бы домой благоухая платным туалетом. Вскочив со стола, я натянула халат. Нейлон моментально прилип к телу. Лишь бы кто спичку не поднес — вспыхну мгновенно. Обув одноразовые бумажные тапки, что нам выдали, я выглянула за дверь. Лиловый лабиринт был тих и пуст. Если бы не мой топографический талант, искала бы я дорогу в раздевалку, как тот командировочный из фильма "Чародеи", тот, что бегал по этажам института магии и кричал: "Люди! Где вы?"
Я уже почти дошла до цели, когда меня догнала Ундина и повела совсем в другом направлении, уверяя, что нам туда надо. Надо, так надо, она же здесь гид. Спустя четыре коридора и пять поворотов мы вошли в просторный зал с круглым бассейном, в который бежала вода из еще одного фонтана в виде львиного зева, выступающего из стены. Тонкая струйка журчала. На ум пришел брюссельский "Писающий мальчик" — стало еще хуже. Кожа зудела. Нейлон лип. Хотелось в душ.
Вокруг бассейна было с десяток кресел в виде бесформенных мешков, набитых непонятно чем. Три из них было уже занято: там возлежали дамы за сорок и вели светскую беседу. В бассейне никто не плавал, наверное, он был просто элементом декора. Плетневой не наблюдалось. Маня усадили в лиловый мешок-кресло, судя по ощущениям, он был набит пенопластовыми шариками, и пожелали приятного расслабления. Залезать на мешок, как те дамы, я не решилась, а, сидя с краю, постоянно сползала на пол. Кожа зудела. Нейлон лип. Пенопластовые шарики осыпались под моим мягким местом. Воняло лимоном.
Ундина принесла зеленую бурду в высоком стакане с соломинкой и лимонной долькой на ободке. На вопрос: "Что это?", ответила: "Коктейль Молодость", и ретировалась к выходу, где застыла в проеме, словно Цербер. Струйка продолжала журчать. Бурда оказалась кислой. "Спецоперация" перешла на уровень "миссия невыполнима". Подхватившись с кресла, я вернула Ундине "Молодость", пусть сама пьет, чтобы рожа такой довольной не была, и припустила в раздевалку со всех ног, пока она не опомнилась. Дамочки проводили на меня удивленными взглядами. Ундина бросилась следом, вопя, что "пытка" должна длиться еще как минимум полчаса, поскольку маслу нужно полностью впитаться. Под ее завывания я перешла на бег, не хотела еще неделю вонять цитрусом.
Оказавшись в раздевалке, я метнулась в душ и выскребла себя дочиста, причем дважды, но меня все равно продолжал преследовать лимонный душок. Когда вышла из душевой, обнаружила трех "ундин", хихикающе-шушукающихся и бросающих на меня косые взгляды. Плюнула, оделась и пошла на ресепшен, ждать Алку. Тамошняя Милашка болтала с Тайкой на чистом русском. Увидев меня, они заткнулись. Я села на диван. В дверь проскользнула Ундина и начала что-то нашептывать Тайке с Милашкой. Вся троица уставились на меня, чуть ли не давясь от смеха. Это было уже слишком, мало того, что издевались почти час, так еще и потешатся изволят. Я встала и гордо вышла вон. Если дверь не была бы на ограничителях, хлопнула бы. Алку я бросила как последняя предательница, путь знает, что в СПА-разведку со мной нельзя.
— Бежова здесь? У тебя? Но зачем? — оторвала меня от "кислых" воспоминаний Плетнева.
— Она утверждает, что приходится мне двоюродной теткой.
— Не может быть! Ты же говорила, что у тебя вообще нет родственников.
— Говорила, но Бежова хочет это исправить.
— С ума сойти! Сама Марго Бежова — твоя тетка. Лиса, это надо обмыть в самом дорогом ресторане. Не беспокойся, я все организую.
— Уймись, подруга. Я не уверена, что это правда.
— Как не уверена? Зачем Бежовой тебе врать? Она богатая, респектабельная дама — ты бедная сиротка. Какая ей выгода из-под тебя?
— Не знаю, но вся эта история, которую она мне рассказала, слишком уж напоминает мексиканский сериал.
— Правда?! Расскажи, — она сложила губки бантиком. — Пожалуйста!
— Да сплошь клише: любовь — кровь, убийство — зона, незаконное дитя — детдом. Видишь вот, читаю, — я помахала копией дневника Любови Бежовой перед ее любопытным носом.
— Ух, ты! Это что, сценарий к сериалу? Дашь почитать? — она попыталась выхватить у меня папку.
— Не сценарий, а дневник сестры моей бабушки. И не лезь. Я еще сама не прочла. Вот закончу, тогда и дам полистать.
— Ловлю на слове.
Телефон Аллочки пискнул SMS-кой. Она прочла сообщение, тягуче улыбнувшись, быстро набрала ответ и отправила.
— Прости, Лиса, дела. У меня сегодня перспективная встречка намечается. Все принесу, что ты просила. Завтра или послезавтра. Идет?
— Идет. Счастливо.
— Пока! Пока! — она вихрем унеслась за дверь.
Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Подруга заставила меня смеяться, а это дорогого стоит. Вот только о Драконе соврала. Улыбка сползла с моего лица.
За окном проклюнулись сумерки, часы на стене показывали почти шесть. Мы проболтали с Алкой больше часа. Вернулась сиделка. Я снова взялась за оставленное мадам Бежовой чтиво. До ужина и последующего за ним бай-бай еще оставалось время.