Алиса.

Я открыла глаза. Электронные часы на панели телевизора показывали 9:07. В комнате царил полумрак, сквозь шторы пробивался утренний свет. Ночник не горел. Странно, вроде я оставила его включенным. Где-то на полу вибрировал мобильник, призывая ответить. Свесившись с кровати, я тряхнула джинсы — телефон выпал из кармана.

— Алло, — я зевнула в трубку.

— Алиса! Ты где? — взволнованный голос Зига заставил меня окончательно проснуться.

— В гостевой спальне, куда меня твой дворецкий определил. А что?

— Ты в доме Тарквинова, Алиса. Слышишь? Он опередил меня вчера, — Зиг был на взводе, более того, в бешенстве.

— Что!? — мобильник чуть не выпал из моей руки, пальцы дрожали. — Но как? Это же был ты: лицо, голос, вообще, все. Почему ты не сказал мне, что вы близнецы?

— Потому что это не так. Мы не братья, скорее двойники. Прости, что не предупредил тебя раньше.

— Скорее уж овечки Долли, — пробурчала себе под нос, чтобы он не услышал, и уже громче спросила: — Что теперь?

— Только не волнуйся и ничего не предпринимай. Я обязательно приду за тобой. Жди и притворяйся, что не заметила подмены. Поняла?

— Постараюсь.

— Тогда до связи, — он прервал звонок, оставив меня в полном раздрае.

Ну что за дура, бежать от похитителя вместе с похитителем. Как же я не догадалась, когда мы подъехали к такой-то домине, все глазела и ахала, радуясь, что очутилась не в норе с крысами и тараканами. Ведь понятно же, что здесь только олигархи обитать и могут, а Зигмунд ну ни как на богатея не тянул, несмотря на швейцарские часы. Ну и что бы я сделала, даже если догадалась бы — дернула вприпрыжку от байка, глупо.

Дело дрянь. Я сидела на кровати, тупо глядя на мобильник. Приступ паники сжимал меня в своих объятьях, вопя: "ВЛИПЛА!!!". Спокойно, Лиса, спокойно, паниковать глупо. Соберись. Зигмунд пообещал, что не бросит. Хотя он уже обманул меня, причем дважды: один раз соврал насчет того, что он следователь, а второй — подвел с побегом. Увы, спасители у моей двери в очередь не становились — придется полагаться на Зига, авось в следующий раз не подведет. Буря эмоций потихоньку улеглась, но паника все еще крутилась рядом. Она уже не вопила во всю глотку, только поскуливала, но все же. Нужно было на что-то отвлечься, дабы прогнать ее окончательно и спокойно все обдумать.

Взяв с тумбочки пульт, я открыла шторы. Комнату залил яркий свет. Огромное окно во всю стену выходило на восток. Солнце уже поднялось высоко. На небе ни облачка. День обещал быть ясным, но холодным. Седина изморози на камнях говорила о том, что ночью температура упала ниже нуля, неудивительно, уже второе ноября. За садом камней виднелись карликовые кедры, багряные клены, еще не потерявшие листву, и уже голые японские вишни. Вдоль мощеных дорожек тянулись искусственные каналы с горбатыми мостиками. Над верхушками деревьев возвышалась двухъярусная крыша-пагода, позолоченная, с красным китайским драконом, свернувшимся в клубок по ее периметру. В ярком солнечном свете она горела как купола храмов. Похоже, хозяин дома был поклонником Востока.

Беспокойство не отпускало. Что же делать? В принципе, из любой ситуации можно найти выход, надо только начать его искать. Чтобы планировать побег, нужно знать план тюрьмы — пора на разведку.

Я достала из сумки косметичку, зубную щетку с пастой и направилась в ванную. Свет зажегся сам, стоило только порог переступить. Меня окружил бежевый кафель. Кремовые полотенца. Большая душевая кабина, ванна и даже биде. Зеркальная полочка над умывальником была забита дорогой парфюмерией: баночки с кремами, лосьоны для тела и прочая дребедень, от которой у Алки глаза загорелись бы. Я вздохнула, вспомнив неугомонную подружку, и захлопнула зеркальную дверцу. После душа я почистила зубы своей щеткой, умылась и нанесла легкий макияж, без всякой "чертовщины" с зеркальцем.

В шкаф я даже заглядывать не стала, хоть и планировала, когда сюда попала, но после утренних новостей желания как-то не было. Я натянула свитер и джинсы, повязала голову платком, обулась. Разблокировав дверь, я шмыгнула в коридор как заправский шпик, по крайней мере мне так казалось.

— Госпожа, Алиса, — голос дворецкого перепугал меня до полусмерти. Кристоф будто материализовался из ниоткуда, и как я только его не заметила, вроде мужик немаленький.

— Да.

— Прошу следовать за мной. Завтрак ждет вас в малой столовой, — он направился в сторону холла.

Я пошла за ним, сверля взглядом его прямую спину. Как и у Зига у него была выправка военного. Мы добрались до мостика, пересекающего холл на уровне второго этажа. Сейчас здесь все выглядело по-другому. Купол был молочно-белым, едва прозрачным, потому отлично рассеивал яркий утренний свет. Черный мрамор пола поблескивал золотыми чешуйками. Вода в фонтане дробила свет в радугу. Красиво.

— А где Зигмунд? — спросила я дворецкого.

Он едва заметно вздрогнул, услышав это имя, но его голос остался невозмутимым:

— Господин в кабинете. Я провожу вас к нему после завтрака.

Я вздохнула с облегчением, рандеву с похитителем откладывалось. Хорошо, что завтракать придется одной, не думаю, что мне кусок в горло полез бы в его компании.

Малая столовая находилась в правом крыле. Здесь было светло и просторно, пахло хорошим кофе и выпечкой. Окно во всю стену, как и в моей комнате, выходило на лужайку перед домом. Круглый белый стол занимал весь центр. Сейчас он был накрыт на одного человека, но за ним легко поместилось бы персон двадцать, не меньше. Дворецкий любезно отодвинул для меня тяжелый стул, обитый кремовым бархатом.

На завтрак был подан превосходный омлет. Апельсиновый сок был свежевыжат. Круассанов мягче я не ела в жизни. Кофе крепкий, сваренный в джезве, такой, как мне всегда нравился, не люблю продукт жизнедеятельности кофе-машин. За такой завтрак я расцеловала бы повара. Вот только Кристоф постоянно маячил за спиной, подливая то кофе, то сок, чем изрядно меня нервировал. Я растягивала трапезу сколько могла, но в конечном итоге пришлось встать из-за стола и проследовать за ним в кабинет Тарквинова.

Мы вернулись в левое крыло, прошли мимо моей комнаты, спальни хозяина и остановились у следующей двери. Дворецкий открыл ее без стука. Я переступила порог с опаской, которую стремилась скрыть всеми силами.

— Доброе утро, Алиса. Как спалось? — Тарквинов встал из-за рабочего стола мне навстречу, как любезно.

Дверь тихо щелкнула за спиной, отрезая путь к бегству. Я подняла на него глаза. Сходство с Зигом было поразительным. Вчера ночью я могла ошибиться, плохо рассмотреть его в темноте, но сейчас, при свете дня, передо мной стоял Зигмунд, и никто другой. На какую-то долю секунды мне захотелось поверить, что тот звонок был только розыгрышем, но самообман ни к чему хорошему никогда не приводил.

— Отлично, — соврала я, проглотив подступивший к горлу ком. Лишь бы колени не задрожали.

— Ты выглядишь уставшей, — его печальная улыбка могла растопить сердце любой женщины — вот и первое отличие, Зигмунд так не улыбался. Кривая ухмылочка — да, широкий голливудский оскал — пожалуйста, но не так, обворожительно-печально и участливо-нежно.

— Я только из больницы, да и побег — по-своему стресс, — я опустила глаза, ибо было невыносимо лгать ему, когда он так на меня смотрел.

— Понимаю. Присаживайся, — он указал на одно из кресел у камина.

Я опустилась на самый краешек, рассматривая кабинет. Он был размером с мою спальню. Опять же окно во всю стену с видом на лужайку. Темно-зеленые портьеры были наполовину задернуты. Продолговатый урбанистический стол с офисными креслами. Во главе, у окна, место хозяина. Там же "Мак" последней модели в 27 дюймов. Сетевой лазерный принтер, сканер и ксерокс в одном "флаконе" помигивал лампочками индикаторов, видимо, только что завершив печать. Всю левую стену занимали полки, половина из которых была застеклена. На них, как на витрине в музее, стояли различные предметы. Мне некогда было их рассматривать, но по тому что я успела заметить, назначение некоторых из них могло поставить в тупик кого угодно. На открытых полках, тех, что ближе к окну, выстроились ряды офисных папок и книги, лотки с документами, чистая бумага для принтера и прочая канцелярская дребедень, которую можно встретить в любом офисе. Только сейф отсутствовал либо был спрятан.

Правая часть кабинета разительно отличалась от левой, будто комнату разделяла невидимая черта между прошлым и настоящим. Каменная кладка, имитирующей грубо-отесанный камень. Сводчатый потолок перетекал в подвесной. Полукруглый зев камина дарил тепло живого пламени. На полу лежала серая волчья шкура. По разные стороны от нее стояли два старинных кресла с резными деревянными подлокотниками и темно-зеленой обивкой, на краю одного из которых я сидела. На стене, между камином и окном, тускло поблескивала экспозиция средневекового оружия: сабли, мечи, моргенштерны, булава и тому подобные железяки. По другую сторону камина висело большое полотно, занимавшее всю правую часть стены. Оно было без какой-либо рамы и казалось продолжением комнаты.

В центре картины было изображено кресло, двойником того, в котором я сидела, только его занимал мужчина. У него были светлые волосы до плеч, аристократический профиль. Его черный камзол был прост, без каких либо изысков, на ногах высокие сапоги-ботфорты. В руке он держал серебряный кубок. Его поза была расслаблена, глаза полу-прикрыты, будто он дремал. Огромный серый волк лежал у его ног, поблескивая желтыми глазами. Казалось, что он следил за мной, впечатление было, прямо скажем, жутковатым.

Над камином висела еще одна небольшая картина, написанная в примитивной манере: то ли закат, то ли восход на лесной поляне. Мне посетило дежавю, показалось, что я уже где-то видела оба этих полотна. В памяти мелькнул лабиринт "живых" картин, и пропал.

— Это пан Станислав Тарквиновский, польский магнат времен Речи Посполитой, — хозяин кабинета указал на портрет. Он занял кресло напротив, вытянул ноги к огню. Его поза неуловимо напоминала ту, в которой сидел нарисованный пан, только кубка с вином не хватало.

— Твой предок? — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать. Надо же было так проколоться. Тарквинов и Тарквиновский — считай, одна фамилия, только на разный манер. Хотя этот магнат мог приходиться предком обоим, ему и Зигу, раз они так похожи.

— Не совсем, — Тарквинов улыбнулся, пристально глядя на меня.

В камине весело потрескивал огонь. Тепло разливалось по ногам. Хотелось расслабиться, но присутствие мужчины в кресле напротив не позволяло.

— А кто художник? — спросила я его, чтобы хоть как-то скрыть свой прокол.

— Я.

— Да ты мастер! — мое восхищение было абсолютно искренним.

— Это всего лишь хобби. Настоящий художницей была моя мать.

— Тогда ты унаследовал ее талант в полной мере. Пан прямо как живой, вот только волк, на мой взгляд, крупноват.

Уши нарисованного хищника дрогнули, будто он меня услышал. Я присмотрелась — нет, показалось. Что-то много мне всякого мерещится в последнее время: движущиеся узоры на потолке, шевелящийся волк на картине.

— Войцех такой и есть.

— Кто?

— Волк.

— Понятно. А это что за пейзаж? — я перевела взгляд на картину над камином, чтобы не говорить больше о портрете пана с волком. Чем-то он меня нервировал.

— Моя первая удачная работа, называется "Закат в лесу". Она дорога мне как память.

— А чем еще ты увлекаешься?

— Тебя, правда, это интересует? — он вскинул бровь, совсем как Зиг.

— Не особенно. Кстати, вчера ты обещал мне экскурсию по дому и саду.

— Тогда пойдем, покажу тебе здесь все, — он встал, протянув мне руку.

Пришлось ее принять. Его ладонь была горячей и твердой, сильной. Когда я поднялась, он не выпустил моей руки, выдернуть — не хватило наглости, а может, и желания. Мне понравилось его прикосновение, что пугало. Так, рука об руку, словно дети, мы покинули его кабинет.

* * *

Волк на картине приподнялся, потянулся всем телом, зевнул и спрыгнул в комнату. Цокая когтями по паркету, он неторопливо подошел к креслу, где минуту назад сидела гостья. Понюхал. Лег на волчью шкуру у камина, положив лобастую голову на передние лапы, и прикрыл глаза. Сторожить покои пана Тарквиновского входило в непосредственные обязанности Войцеха.