Алиса.

Начав свой рассказ, Зигмунд свернул в западном направлении. Ночное шоссе было пустынно. Стрелка спидометра упорно дрожала у цифры сто. Где-то часа через полтора мы пересекли украинскую границу. К восходу солнца Зиг припарковал автомобиль у новенького аэропорта шахтерской столицы. Достав из бардачка два паспорта, он протянул один мне. Я раскрыла бордовую книжицу с трезубцем на обложке. Фото было тоже, что и в российском документе.

— Откуда у тебя моя фотография? — подозрительно спросила я.

— Был в твоей квартире, там и нашел.

— А про воришек, значит, соврал?

— Нет. Они меня опередили. Все, что я взял — фото.

Я вспомнила, что мой паспорт остался в сумке, которую горничная прибрала в шкаф. Алка принесла его вместе с остальными вещами. Наверное, Зигмунд посетил мою квартиру уже после нее, потому и изготовил эту подделку.

— А мой паспорт ты не нашел? — озвучила я свои предположения.

— Нашел. Только он общегражданский — с ним за границу не полетишь. Пришлось изготовить украинский загран с шенгенской визой.

— Мы что, заграницу летим!?

— Да, в Мюнхен.

— Зачем?

— Сосисок поесть, — он оскалился. — Лучше прочти свою фамилию, чтобы на контроле не оплошать, если спросят, конечно.

— Биленко Алиса.

— Билэнко, — поправил он.

Мы вышли из машины. Зигмунд достал из багажника вместительную черную сумку с надписью "Nike" и повел меня к раздвижным стеклянным дверям. Изучив табло отлетов, он сказал:

— Придется подождать. Проголодалась?

— Нет, но от кофе не откажусь.

— Если хочешь бурду из автомата, я принесу. Или дождись, когда пройдем регистрацию и контроль, там будет кофе получше.

— Долго ждать?

— Час с четвертью.

— Здорово! — раздраженно сказала я. Ожидание, с одной стороны, могло дать Квинту шанс найти нас еще до отлета, а с другой, было тоскливо без нормального кофе. — Может, все же скажешь, почему Мюнхен?

— На Братиславу отсюда не летают, а Мюнхен ближе всего к цели.

— Какой цели?

— Женщина, перестань донимать меня вопросами.

— Грубиян! — фыркнула я и отвернулась.

Время ожидания тянулось медленно. Я маялась, разгуливая по залу, рассматривала улетающих и провожающих, слушала их грубоватый говорок, щедро-разбавленный украинскими словами. Мой похититель наблюдал за мной, делая вид, что читает оставленный кем-то журнал, но я затылком чуяла его пристальный взгляд. В туалет он меня отпустил, оставшись караулить у входа, будто я могла оттуда сбежать. Это только в кино отчаянные героини протискиваются в узкие оконца под потолком или воздуховоды вентиляционной системы. Я же слабая женщина, а не супергёрл.

Наконец-то объявили регистрацию на рейс до Мюнхена. Очередь выстроилась будь здоров. Нужно было занимать ее заранее, а мы прохлаждались в фойе, шпионя друг за дружкой. Впереди всех стояла пара молодых латиноамериканцев, муж с женой. У них была гора чемоданов — то ли шоппинг в Украине удался, то ли они переезжали. Пока они сдавали свой бесконечный багаж, заставляя нервничать остальных, я все гадала, что же их привело в эти края — наверняка, не туризм.

Наконец-то получив посадочные талоны, мы поднялись на второй этаж для прохождения паспортного контроля. Пограничник, сличив мое фото с оригиналом и отыскав открытую шенгенскую визу, вернул мне фальшивку. С рамкой тоже проблем не возникло. Надежда, что за "бугор" меня не пустят, растаяла без следа.

Сумку Зигмунд в багаж не сдал. Наблюдая, как она медленно движется через сканер, я размышляла о том, где он спрятал оружие. Рамка промолчала, когда он через нее проходил. Сумка тоже не вызвала переполоха у секьюрити. Неужели оставил пистолет в машине? Но даже без него он был опаснее всей охраны аэропорта. Верзила-пограничник косился на него с явной опаской, хоть и был на полголовы выше, шире в плечах, к тому же вооружен. Зиг же безмятежно взирал на него. Он был спокоен как удав, а ведь вез с собой похищенную женщину, да еще и по фальшивым документам. Вот сейчас я открою рот и заору: "Спасите, похищают!" Что он будет делать?

Зиг бросил на меня короткий взгляд, будто выстрелил, и едва заметно качнул головой. Меня холодный пот прошиб. Он что, мысли читать умеет, или у меня на лице все написано?

Оказавшись в зале отлетов, мы отправились в кафе, позавтракать.

— Ты телепат? — обрушила я на него свои подозрения, когда он принес кофе и кексы.

— Нет. Просто у тебя такое лицо было, будто ты сейчас завопишь: "Спасите!"

Я выдохнула. Физиогном — еще не телепат. Надо бы при нем получше скрывать свои эмоции.

Через полчаса началась посадка — мы прошли на борт Боинга "Люфтганзы". Наши места находились в хвосте, сказался поздний check-in. Я впервые попала в салон самолета, раньше как-то не доводилось летать. Стало боязно, припомнились авиакатастрофы, о которых кричали СМИ. Зиг, словно почуяв мой страх, сказал:

— Не дрейфь, это самый безопасный вид транспорта. В автомобильных авариях погибает гораздо больше людей.

— Но там есть шанс выжить, а здесь — нет.

— Тогда дрожи как осиновый лист до самой посадки.

— "Добрый" ты.

— Да, я злой, даже очень.

— А то я не заметила.

— Ты еще много обо мне не знаешь.

— Так просвети.

— Не здесь. Кстати, перестань бояться. Даже если эта "птичка" грохнется — на нас и царапины не останется.

— Откуда такая уверенность?

— Приходилось падать. Как видишь, жив и здоров.

— Как тебе это удалось?

— Магия. "Защитный пузырь" — заклятие такое. Внутри можно даже кромешный Ад пережить.

— Здорово! Спасибо, мне полегчало.

— Обращайся, — он одарил меня своим фирменным оскалом.

Нас заставили пристегнуть ремни. Стюардессы провели инструктаж аварийных ситуаций, сначала на английском, потом на немецком. Лайнер вырулил на взлетную полосу и начал разбег. Я вжалась в кресло, вцепившись в подлокотники, но все прошло гладко. Пока набирали высоту, уши слегка закладывало. Зиг посоветовал открыть рот, чтобы уменьшить давление на барабанные перепонки. Помогло.

Зигмунд галантно уступил мне место у иллюминатора. Я глазела на серо-коричневый пейзаж внизу. Вспаханные после уборки поля. Терриконы. Унылая неприглядность поздней осени, когда листья с деревьев уже облетели, а снег еще не выпал. Потом все поглотили облака, белогривые лошадки. В голове завертелась песенка из мультфильма, где медвежонок скакал по небу на облаках-лошадках — стало почти весело. Зиг сидел рядом как изваяние: не говорил, не двигался, казалось, не дышал. Его глаза были полу-прикрыты. Я задала ему пару вопросов. Он их проигнорировал — пришлось отстать.

Нам подали ланч: ризотто, булочка, джем, напитки, даже вино в маленьких бутылочках. Я взяла красное. Несмотря на тот мизер алкоголя, что там присутствовал, я опьянела сильнее, чем предполагала.

Приземлились мы мягко — салон разразился бурными аплодисментами экипажу, словно они развлекали публику на подмостках. Это показалось странным. Кто хлопает таксисту или машинисту поезда — никто. С другой стороны, три часа наши жизни находились в их руках — почему не устроить бурные овации за то, что все-таки долетели. Зигмунд в ладоши не хлопал, да и сидящий рядом с ним немец тоже. Похоже, для европейцев удачный полет — норма, а не супер-шоу.

Багаж был при нас, потому мы сразу направились к выходу. Германия встретила мелким дождем, но было тепло, градусов десять — двенадцать. Воздух пьянил чистотой, несмотря на близость аэропорта и обилие транспорта.

Зиг включил мобильник и с кем-то поговорил по-немецки, затем повел меня на стоянку автомобилей. Нашей целью оказался черный внедорожник, без понятия, какой марки, я в них совсем не разбираюсь. Рядом поджидал высокий бритый наголо немец. Дождь он будто не замечал. Они с Зигом о чем-то поговорили. Меня он ему не представил, да тот и не смотрел в мою сторону, словно я невидимка. Вручив Зигу ключи от авто, незнакомец пошел к стоящей рядом "Ауди", где его дожидался водитель.

— Скинхед? — спросила я, когда их автомобиль отъехал.

— Нет. Гюнтер просто рано облысел — вот и сбривает то, что осталось. Бритый лучше, чем лысый.

— Разумно. К тому же череп у него знатный — такой можно и напоказ выставлять. А кто он вообще такой?

— Должник.

— Что, джип задолжал?

— Жизнь.

— Ты его спас?

— Нет, пощадил, — Зиг захлопнул багажник, предварительно запихнув туда сумку. Он был набит кучей всякой-всячины, но я не успела рассмотреть, какой.

— За что ты собирался его убить?

— Он влез туда, куда не следовало и узнал то, что ему знать не стоило.

— Жертва любопытства, значит.

— Работы.

— И кем он работает?

— Внешняя разведка.

— Ого! — присвистнула я. — Надо же, где у тебя должники водятся.

— Поехали, до Братиславы еще шесть часов добираться.

В этот раз он позволил мне сесть на переднем сиденье рядом с собой.

Немецкие автобаны — мечта автомобилиста: широкие, гладкие, как стол, ни единой колдобины. Зиг разгонял машину до максимально-разрешенной скорости. Мы буквально пролетели остаток Германии и въехали в Австрию. Никаких шлагбаумов или пропускных пунктов не преградило нам путь. Лишь указатель: "Добро пожаловать в Австрию!" на английском и немецком напутствовал нас. Здорово все-таки жить без границ.

Я всегда мечтала путешествовать, увы, только мечтала. Постоянно находились причины не покидать родные пенаты или отговорки: отсутствие средств, принципы, хандра. Меня будто что-то держало взаперти, не пускало, связывало. И вот теперь я ехала по Европе, рассматривая проносившейся мимо пейзаж.

Здесь было больше красок. Деревья еще не расстались с листвой. Травка зеленела. Поля пестрели лоскутным одеялом. Они были такими маленькими по сравнению с нашими бескрайними просторами. Крохотные, но частые деревеньки: пара улиц, иногда церквушка, чей шпиль торчал над черепичными крышами окрестных домов. Луга с пятнистыми коровами, лошади в загонах, даже лохматые пони. Я думала, они бывают только в цирке. Кому сейчас нужны в хозяйстве лошади, а тем более пони? Но здешние фермеры нашли им применение. Местность была холмистой, вдали возвышались седые Альпы. Дождь прекратился — выглянуло солнышко. Снег в горах засиял ослепительной белизной.

Если думаете, что Европа хороша лишь на картинках — ошибаетесь, она и есть картинка. Даже в преддверии ноября, когда у нас слякотно и мерзко, здесь красоту дождем не испортить. Куда ни посмотри, можно сделать фото для открытки.

Зигмунд включил радио, давая понять, что разговаривать не намерен, я и не настаивала. Музыка убаюкивала. В новостях я не понимала ни слова. Немецкий язык оказался по-своему мелодичен, совсем не тот, что в фильмах про войну: лающий и грубый. В какой-то момент я задремала.

Зиг разбудил меня на заправке.

— Где мы? — я потерла глаза.

— Проехали Баден. Скоро Вена. Поесть не хочешь?

— Да, я проголодалась, — авиа-ланч давно рассосался в желудке. Кормили нас часов в десять, а сейчас уже смеркалось.

— Заправлю машину, и поедим в той забегаловке, — он указал на фаст-фуд в австрийском стиле.

— Отлично, — я кивнула, рассматривая пятачок стоянки с магазинчиком и кафешкой.

Джипу достался бензин, мне жареная рыба с салатом, а Зигу сосиски с картошкой фри.

Вену мы объехали, а жаль, так хотелось поглазеть на город Моцарта и Фрейда, дворец Габсбургов, где жила знаменитая принцесса Сиси. Через час мы пересекли словацкую границу и въехали в Братиславу. Но и ее посмотреть не удалось: автобан с двух сторон ограждали высокие шумозащитные экраны, расписанные вездесущим граффити.

— Разве мы не в Братиславу ехали? — спросила я, когда столица Словакии осталась позади.

— В Банску-Быстрицу.

— Сколько до нее еще?

— Часа три, может, меньше. Потерпи. Там и заночуем. В горы лучше идти с утра.

— В горы!?

Он кивнул. Хоть Высоцкий и пел: "Лучше гор могут быть только горы," — я этой романтики не разделяла. Увы, с похитителем не спорят.

— Может, продолжишь свой рассказ, — попросила я, отрешившись от мрачных картин предстоящего восхождения. — Какая беда с тобой приключилась, и как этот Ян тебе жизнь испортил?

— Ты долго терпела.

— Ага, зато теперь мое терпение иссякло. Спать больше не хочу. Да и ты за рулем не уснешь, пока развлекать меня разговорами будешь.

— За меня не волнуйся, я могу несколько суток обходиться без сна.

— Завидую.

— Не стоит, скоро и ты так сможешь. Магия отлично снимает усталость, и продлевает бодрствование.

— Что, можно вообще не спать?

— Даркосы могут — мы нет. Нужно хоть иногда давать отдых мозгу, а то и с ума сойти недолго.

— Ясно. Так что насчет продолжения рассказа?

— Так и быть, удовлетворю твое любопытство, а то ведь не отстанешь.

— Не-а, — я помотала головой как несговорчивый ребенок.