Артур вел Египет по тропинке медленным шагом, останавливаясь каждые несколько минут, чтобы осмотреться и прислушаться, не едет ли за ними кто-нибудь. Нимуэ ощущала, как он косится на нее, но не обращала внимания. Она ушла глубоко в себя. Она хотела освободить внутренних демонов – и теперь знала, как сделать это.

Она все еще могла припомнить вкус кислого варева, которым ее потчевал отец, эту смесь можжевельника, руты и угольной пыли. Живот скручивало при одном воспоминании о том дне, когда она лежала слишком больная, чтобы держаться на ногах, а родители стояли подле кровати и кричали друг на друга. Но сколько бы ее ни тошнило, сколько бы яда ни глотала, Нимуэ не могла контролировать свои приступы или же окончательно изгнать демоническую сущность, которая вызывала их.

В конце концов отец собрал семена и инструменты, погрузил их на повозку, запряженную единственной лошадью, которая у них была, и поехал на север. В тот день Нимуэ мастерила кукол и, вернувшись домой, нашла мать плачущей. Повозка отца в это время уже сворачивала на лесную тропинку.

Он даже не попрощался с ней.

Ленор попыталась удержать Нимуэ, затащить в хижину, но девочка вырвалась.

– Папа! – крикнула она и побежала за повозкой. Она бежала целую вечность, пока наконец не настигла его, и так запыхалась, что не могла сказать ни слова – только вцепилась в поводья.

– Отпусти, Нимуэ, – приказал отец.

От сдавленных рыданий дышать становилось еще тяжелее. Она попыталась натянуть поводья, чтобы остановить повозку совсем, но тут отец ударил ее хлыстом по запястью. Нимуэ споткнулась и упала на дорогу.

– Ты принесла тьму в нашу семью, Нимуэ. Не твоя вина, дитя, но это сделала ты. Ты проклята.

– Но я такая же, как мама! Сокрытое говорит со мной!

– Пусть она тебе и объясняет! – прорычал отец. – Пусть скажет, что за тьма кроется в твоем сердце! Я этих слов не произнесу!

– Я исправлюсь, папа, – умоляла Нимуэ. – Я буду принимать все лекарства! И не буду жаловаться!

– Оно в твоей крови, девочка. От этого нет лекарства.

– Но ты мог бы остаться хотя бы ради мамы! Я не буду с тобой говорить, только, пожалуйста, не уезжай!

– Сейчас же возвращайся! – отцовский голос дрожал от волнения. Он щелкнул хлыстом, и лошадь ускорила шаг. И все равно Нимуэ бежала за ним не меньше часа, пока над деревьями не взошла луна.

Отец ни разу не оглянулся.

И так и не вернулся домой.

Артур выругался под нос, и Нимуэ очнулась в настоящем. В сотне шагов от дороги стояли шесть лошадей, привязанные к соснам. Вдалеке слышались голоса, и Артур поцокал, заставляя Египет поторопиться.

Красные Паладины. Два слова были словно масло, что плеснули в огонь, и этот огонь охватил Нимуэ. Уход отца, последние, предсмертные крики Ленор, Бьетта, втоптанная в грязь, издевательский взгляд паладина в Хоксбридже, холод голубых глаз демона, Пим, выкрикивающая ее имя.

Нимуэ соскользнула с седла и рванула через дорогу.

– Нимуэ! – зашипел вслед Артур.

Она ускорила шаг, поднырнула под ветви и побежала к лошадям. За спиной слышались приглушенные ругательства Артура. Когда, приблизившись к лошадям, Нимуэ вытащила Меч Силы, животные принялись фыркать и нервно переступать на месте. Она с легкостью срезала с их седел спальные мешки, кошели, полные монет, свертки с едой и меха для питья. Все сыпалось на землю. Нимуэ проигнорировала Артура, который размахивал руками, словно сумасшедший, побуждая ее вернуться, и указала на украденные вещи. А затем обернулась туда, откуда доносились голоса, и сжала теплую рукоять меча.

Она чувствовала – он жаждет крови.

Как и она сама.

Казалось, ее ярость переплавляется в железо, вливается в меч, словно еще один стальной слой, затачивает и закаляет его лезвие. А еще казалось, что ее вот-вот стошнит, но вовсе не от дурноты, а от невероятной, чудовищной жажды. Рубить. Убивать. Кормиться. «Будто загнанный волк», – подумала она. Настало время выпустить демонов на свободу.

Тропинка спускалась вниз к тому, что казалось поляной, окруженной огромными валунами.

Нимуэ прошла вдоль каменной стены к краю большого зеленого пруда, сокрытого за известняковыми скалами, что щедро поросли мхом. Скорчившись в грязи, в нескольких футах от края воды, она осторожно выглянула из-за скалы.

Красные Паладины стояли на противоположном берегу, всего в семидесяти шагах от Нимуэ. От ярости перехватывало горло, стоило только вспомнить, как пронзительно кричали распятые на крестах Небесные Люди, пока огонь опалял их плоть.

«Настало время отомстить, – подумала Нимуэ. – За всех».

Двое паладинов плавали в пруду, смеясь и плескаясь, словно дети, а еще четверо сидели на берегу и набивали животы едой. На грязи раскинулось развернутое одеяло с захваченными трофеями – похоже, жалкие пожитки людей из каравана: религиозные тотемы, подсвечники, несколько крошечных детских игрушек.

За спиной Нимуэ хрустнула палка. Обернувшись, она увидела Артура.

– Какого черта ты творишь? – шепнул он.

Нимуэ натянула на голову плащ, а туфли, наоборот, сняла и оставила в грязи, когда подползла поближе к воде. Артур энергично мотал головой, убеждая ее остановиться. Она же прижалась грудью к земле, зарываясь в нее пальцами, а затем сделала глубокий вдох и нырнула в пруд, извиваясь, словно змея.

Сквозь темную воду Нимуэ размыто видела каменное дно; потянувшись, она коснулась его. Во второй руке Нимуэ держала Меч Силы, сверкающий изумрудным светом. Она услышала приглушенные звуки игры, что затеяли паладины, а вскоре смогла различить и их бледные голые ноги, болтающиеся в воде.

Где-то на поверхности один брат схватил другого за шею и, смеясь, утянул под воду. На глубине он проплыл мимо, ткнув друга локтем в промежность, и тот вынырнул, судорожно хватая ртом воздух. Они снова оказались по разные стороны. Монах, одержавший верх в предыдущей схватке, подплыл к своему другу и вдруг заколебался, нахмурился и, наконец, исполнился благоговения: в воде под ним проплывало лицо девушки. Идеальное, почти кукольное – волосы разметались в причудливом танце, а в открытых глазах мелькали отблески зелени от воды. Монах принял ее за водную нимфу, о которых повествуют языческие предания, и попытался было заговорить – но тут идеальный серебряный клинок вонзился ему в голову, от нижней челюсти до затылка, где вышел кончик лезвия. Исполнив свое дело, меч выскользнул, тело монаха на мгновение подбросило волной, лицо скрыла завеса крови – и он пошел ко дну.

Второй брат неуверенно моргнул, не вполне доверяя тому, что только что узрел. Он видел, как в пруду появляются темные облака крови, а когда зачерпнул воду рукой, обнаружил, что она покраснела. И тут темноту прорезала изумрудная молния. Меч вошел ему в грудину под углом, проткнул сердце и легкое и вышел через спину. Монах поперхнулся красным туманом, наполнившим горло, и рухнул вниз лицом, как и его собрат мгновение назад.

Вода раздвинулась, выпуская Нимуэ: в кулаке она сжимала меч, а кровь паладинов пропитывала одежду с чужого плеча. Сокрытое гудело и пульсировало в ушах. Она не ощущала, как холодна вода в пруду, ибо сердце ее наполнилось жаром крови. И она смеялась, холодным, темным смехом, идущим из глубины ее существа. Волчий вой…

Паладины отступили на шаг к скалам, уверенные, что повстречали какого-то демона.

– Это она! – прорычал один из монахов.

– Она… она убила их! Фальто! – крикнул другой по имени Ганьон, взывая к мертвым телам собратьев. – И теперь пришла за нами!

– Да это невозможно, чтоб одна девица… – самообладание стремительно оставляло третьего паладина, Лесно.

Томас – так звали их командира, обладателя удивительно горбатого носа, – рявкнул:

– Разуйте глаза, тупицы! Да она просто застала нас врасплох и оттого так обнаглела!

Его слова немного привели братьев в чувство, и они смогли наконец увидеть перед собой не демона из сплетен, а обычную девчонку, не выросшую до пяти футов.

– Друидская шлюха, только и всего!

– Сожжение – милость для ей подобных! – командир рванул с пояса оружие, представлявшее собой цепь с двумя шипастыми шарами на концах. Он послал Нимуэ холодную улыбку.

– Меч – мой! – выпалил один из братьев по имени Роберт.

– Меч достанется тому, кто прикончит шлюху, – поправил его Томас.

– Отца это порадует, – поддержал Лесно, поднимая с земли косу. Паладины растянулись цепью по всему побережью, и Томас крикнул Нимуэ:

– Выходи-ка, детка, я тебя согрею!

Взгляд Нимуэ метался от одного к другому. Она выставила меч перед собой, и привычное ощущение потертой кожаной оплетки на рукояти придало ей смелости.

– Ну и кто будет следующим? – задорно крикнула она.

– Возьмем ее живьем, братья! Никогда прежде не видел таких ведьм!

– Да, она не похожа на прочих свиней…

– А у нее есть бородавки, как думаете?

– Да и на все остальное не грех бы глянуть!

Их сапоги шлепали по воде, приближаясь.

– Давайте, вперед! Я вас всех выпотрошу! – заорала Нимуэ. Двоих паладинов угроза насмешила, но прочие оставались смертельно серьезны.

– Не переживай, дорогая, мы славно развлечемся с тобой, прежде чем все будет кончено! Ганьон, тащи ее сюда!

Эти слова явно не обрадовали Ганьона.

– Почему я?

– Подойди, и я тебе глаза выколю! – рыкнула Нимуэ, рубанув мечом, когда самые ближние монахи подошли на расстояние десяти футов. Ее окружали. Ганьон глубоко вдохнул и нырнул. Нимуэ беспорядочно рубила воду вокруг, пока командир паладинов не подкрался сзади, вцепившись ей в волосы.

– Меч! – приказал он.

Другой паладин выдвинулся вперед и попытался вырвать клинок из рук девушки. Но Нимуэ, несмотря на то что голова ее была откинута, а волосы намотаны на чужой кулак, ухитрилась извернуться и рубанула паладину по пальцам. Монах вскрикнул и согнулся, в то время как топор, предназначенный для него, пронесся мимо, и Нимуэ едва успела выставить меч, чтобы блокировать удар. Однако сила была столь велика, что оружие выпало из ее рук, улетая в пруд, темный от крови и тины, поднявшейся со дна.

Артур выругался, проклиная несостоявшуюся цель, и занес новый метательный топор, который выудил из седельных сумок самих паладинов.

– Что ты наделал? – заорала Нимуэ. Без ощущения меча ее руки повисли мертвым грузом, тело охватили холод и боль, и силы оставили ее. Мгновенно вернулся страх, и она едва могла уследить за движениями тел вокруг.

Ганьон вынырнул и, размахнувшись, ударил Нимуэ в висок, увлекая вниз. Сквозь толщу воды его руки отыскали ее горло, сжимая, и она захлебнулась, пытаясь сделать вдох, и беспорядочно замолотила руками. Да где же меч? Ганьон впечатал ее спиной в камни на дне, поднимая новое облако тины, и Нимуэ в отчаянии вцепилась ногтями ему в лицо, царапая глаза, щеки, но хватка на горле лишь усилилась. Разум ее заволокло белыми вспышками, и между ними неведомо откуда приходили картинки: кровавые слезы, стекавшие по худым щекам… Артур, обнаженный и спящий, свернувшийся, точно младенец… белая сова, пронзенная стрелой, мечется в снегу… голубая поляна, где каждый лист шевелится, как живой, напоминая крыло, а поляна живая, и пульсирует… море знамен развевается на холодном ветру, и на штандарте – голова могучего кабана… серебряная лента обвивает руки двух женщин… солнце становится черным и ослепительно ярким… трава, покрывавшая надгробья, разверзлась, выпуская наружу что-то страшное, что-то более старое, чем само время… красивая маленькая девочка с зелеными рогами…

Нимуэ почувствовала, что проваливается в белую пустоту собственного разума, погружаясь в сон, когда чьи-то руки грубо обхватили ее за плечи и выдернули на поверхность. Она снова хлебнула воды, прежде чем оказалась на воздухе, и холод коснулся ее щек. Артур протащил ее через весь пруд и швырнул на землю, где ее немедленно вырвало. Секундой позже он возвышался над ней, крича что-то, но в ушах так звенело, что она не могла разобрать ни слова. Он встряхнул ее, и Нимуэ снова закашлялась, исторгая остатки воды, отчего слух почему-то вернулся.

– …умереть вздумала? Такая у тебя цель, да?!

– Да! – заорала Нимуэ в ответ, отталкивая Артура прочь. Она попыталась было подняться на четвереньки, но снова свернулась в клубок, ощутив позыв к рвоте.

Артур расстегнул пояс с ножнами и бросил меч к ее ногам.

– Тогда вперед! Избавь меня, наконец, от своего общества!

Нимуэ упала на живот и зарыдала, прижавшись к холодным камням. Артур нависал над ней, хмурился, слегка покачивался от порывов ветра – но не уходил. Наконец он сел на берегу, пряча дрожащие руки под мышки, и с недоверием уставился на пруд, ставший темно-красным от крови паладинов. Их тела в рясах плавали на поверхности, точно медузы.

Внезапно Нимуэ зашлепала руками по земле вокруг себя.

– Меч… Меч!

Артур был слишком измотан, чтобы отвечать, и тогда она поползла к воде. Нимуэ загребала по-собачьи, держа подбородок над поверхностью, стараясь не касаться крови, пока не заметила изумрудный блеск на дне. Нырнув, она вытащила Меч Силы.